Вперед вышел самый крупный рокабилли, в клетчатом пиджаке. Очевидно, это был вожак. Огромные баки, как у бешеной собаки, на голове гигантский кок. Он чем-то смахивал на разжиревшего Росомаху из фильма "Люди X". Сняв руку с расплывшейся талии напомаженной красотки в розовом нейлоновом платьице, он выступил на защиту стаи. В левой руке рокабилли держал пустую бутылку.
- Да мы и сами парни хоть куда, - ответил он, глядя в глаза Славе. - Хотите выпить, выпейте с нами, но потом отваливайте.
- Выпить у нас и у самих найдется. Я к вам подошел узнать, почему вы Родину не любите. - С чего ты решил, что мы ее не любим?
- Ты на себя в зеркало крайний раз когда смотрел?
- Знаешь, мужик, - совершенно не в стиле "fifties life", а в простом советском, отозвался вожак, - шел бы ты... в пешее эротическое путешествие. И друга с собой возьми.
Верно я предполагал, что соседство с рокабилли не приведет ни к чему хорошему.
- Так значит? - удивился Слава. - Придется научить вас Родину любить. Вожак не испугался. - Ну, тогда держитесь, - сказал он.
Под ноги полетела плоская бутылка с изысканной блеклой этикеткой джина "Манхэттен".
- Давай, Эдди, - подзуживали рокабилли помельче. - Дай ему!
Он был мясистый, этот Эдди. Назревала хорошая драка. Всемером, они не боялись двоих, пусть даже один из них был такой здоровый, как Слава. А мой друг молчал и благодушно ухмылялся. Я знал эту его улыбочку, неизменную предвестницу боя. А вот рокабилли не знали, они решили, что пьяный мужик хочет помириться.
Эдди попер напролом, вознамерившись пузом вытолкать врага за пределы своей территории. Шансы были неплохие - весил он за центнер. Слава стоял на месте, а когда Эдди налетел на него, отступил на шаг, на развороте подхватив вожака под мышку. Ноги Эдди мелькнули в воздухе. Это был классический бросок через бедро. Корефан просто приложил противника об землю, а уж тот своей массой добил себя сам.
В бой никто не кидался. Очевидно, приказывать стало некому. Второй ветеран-рокабилли был инфантильного вида толстяк, этакий не повзрослевший за сорок лет сынок богатого папаши. Несмотря на богатырский рост, глаза у него были совершенно детские, лицо круглое, плечи покатые, руки толстые, короткопалые, вылезающие из рукавов пиджака, словно из распашонки. Кок у "золотого ребенка" был накручен длинный, но хлипкий, и болтался нерешительно. Про себя я назвал его Спонсором, потому что, кроме денег, привлечь в нем рокабилли больше ничего не могло. А деньги из Спонсора текли, это было видно.
Занявшись разглядыванием следующего за вожаком потенциального командира, я упустил из виду остальных. Даже на женщин внимания не обратил, ждал, что Спонсор проявит инициативу и вся кодла ринется в драку. Под кантри-рок потасовка получилась бы в лучших традициях Голливуда.
Эдди очухался не сразу. Поморгал, пришел в себя, поднялся. Сначала на карачки, затем на ноги.
- Ебтыть... - пробормотал он, шаря в кармане пиджака.
На свет был извлечен длинный выкидной нож с перламутровой рукояткой. Двигался Эдди вяловато - сказывались годы и лишнее сало. Слава выжидающе глядел на него, застенчиво улыбаясь. То был хороший знак. Благодушная ухмылка говорила о том, что Слава собрался убивать, а улыбка застенчивая свидетельствовала о жалости к слабому врагу.
Стая рокабилли замерла, даже самки притихли. Наконец, Эдди справился с замком, из рукоятки выскочило узкое блестящее лезвие.
- Мощная штука, внушает, - одобрил Слава. Эдди хрюкнул, почти как кабан, и чиркнул крест-накрест в воздухе, собравшись расписать лицо вторженца под британский флаг. Стой Слава неподвижно, затея, возможно, и увенчалась бы успехом, но тут Эдди не свезло. Когда он приблизился на расстояние удара, Слава левой поймал кисть с ножом, правой цапнул за лацкан, развернулся, подсел и бросил через спину.
На этот раз Эдди приложился конкретно. Воздух с глухим свистом вырвался из легких. Удар лопатками о землю был фатальным.
- Ничего перо, - Слава сдул песок с выкидухи и передал мне. - Зацени, Ильюха.
Я заценил. Нож был настоящий, из дорогих. "Майкротек" с шестидюймовым клинком, стилизованный под старину.
- Заебца пика, - сказал я, обводя взглядом за стывших рокабилли. - Долларов пятьсот, если не тысяча.
Стая молчала, засунув язык в одно место. Над поверженным вожаком кружились мухи. Наконец, Эдди глотнул ртом воздух, зашевелился и сел.
- Рикки, - прохрипел он. - Виски! Мелкий рокабилли шустро умелся к "Москвичу" и принес бутылку "Johnie Walker Red Label". Слава ухмыльнулся и подмигнул мне.
Эдди свернул пробку и приложился. Если не драться, то пить он умел. Оторвался, опорожнив бутылку почти на треть. Поерзал на траве, похлопал ладонью рядом.
- Садитесь, мужики, - предложил он нам. - Поговорим о музыке. И вы тоже, - крикнул он стае, - че встали? Давайте шашлыки уже жарить, жрать хочется! Девки, займитесь костром!
Слава невозмутимо присел рядом с Эдди, взял протянутую бутылку, отхлебнул. Вся ватага двинулась к машинам, бой окончен, проигравших нет, с чужаками брататься желающих не нашлось. Я опустился на корточки. Отдал выкидуху Эдди.
- Хороший нож, - сказал я. - Отлично гармонирует с "Чайкой" и коком.
- "Чайка" не моя, вот, его, - Эдди мотнул головой в сторону Спонсора, задержавшегося поодаль. - Давай иди к нам, не менжуйся.
"Золотой ребенок" долго выбирал место получше и, наконец, нерешительно плюхнулся на траву чуть в сторонке. Слава протянул мне бутылку. Я для вида пригубил вискарь и поскорее сплавил его Спонсору.
- Нож я сам выбирал, - похвастался Эдди. - Он полтора косаря стоит. Ты ошибся чуток.
Побитый вожак болтал с нами, как ни в чем не бывало. Ну и правильно, хочешь избежать позора сделай вид, будто ничего не случилось.
- Я в ножах не специалист. - Разговор требовал поддержки. - Я больше в лопатах разбираюсь.
- Торгуешь инструментом?
- Землю копаю.
Эдди не стал уточнять, какой стройтрест я возглавляю, но явно не поверил, что я сам занимаюсь земляными работами. Вместо этого спросил у Славы:
- А ты тоже по лопатам специализируешься? - Я по другому "железу", - хмыкнул корефан.
- В компьютерах шаришь?
- Да нет, по стволам.
- У Дика батя в Москве охотничьим магазином заведует и тремя здесь владеет, - указал Эдди на Спонсора и потребовал: - Дик, если сам не пьешь, не задерживай посуду. Похоже, Эдди на природе пил только из горла. Он был в общем-то неплохой мужик, не выпендривался и в позу музыкального сноба не вставал. К американской мечте относился скептически. "Золотые пятидесятые", когда была хорошая музыка и хорошие автомобили, в Штатах давно прошли. А в нашей стране и вовсе не начинались. Все это мы обсудили, откочевав с Эдди, Спонсором и виски к нашей стоянке. Весело потрескивал костерок, прогорали дрова, большая часть углей была уже на подходе. Пришла дама в розовом платье и уселась рядом с Эдди. Маринка поближе придвинулась ко мне. Запасные веточки оказались не лишними, запасное мясо тоже. Когда созрели шашлыки, Эдди позвонил по мобильнику, Рикки приволок сразу пару бутылок и присоединился к нам.
- Я-то сам больше по организации концертов, - рассказывал Эдди. - По деньгам не густо получается, в год на десяточку вытягиваю, в этом хочу на пятнашку выйти. А вот Рикки свою группу организовал.
- Мы играем психобилли, - гордо сообщил Рикки.
- А как группа называется? - спросил я. - "Mad wheels".
- "Бешеные колеса"? - Я машинально покосился на транспорт рокабилли. - Не слышал. Они и в самом деле такие безумные?
- Да, детка, мы такие! - самодовольно ответил Рикки. - Мы играем самый сумасшедший психобилли в Европе. Если хочешь нас услышать, приходи в "Rio Rock'n'Roll Club" или в "Rocking-hors Pub". В пабе мы лабаем почти каждый день после семи.
- А где это находится?
Рикки достал из бумажника визитку и нацарапал адреса.
- Спасибо Эдди, это он все устроил, - доверительно сообщил Рикки, когда Эдди со Спонсором и самкой вежливо попрощались и отвалили к своему костру. - Эдди - классный мужик, только его бычит немного.
- Таков обычный недостаток всех хозяев, sic semper sum, - сказал я. - Однако для них это достоинство, ибо благодаря ему они становятся хо зяевами проектов. А ты в своей группе кто, ведущая гитара?
- Нет, я ударник. Гитара дома сидит, гитару жена не пускает.
- Да, жены - дело такое. - Я посмотрел на Маринку, которая о чем-то явно сговаривалась с Ксенией, неподалеку грела уши подруга в розовом платье.
- А ты женат?
- Нет пока.
- Что так?
- Оно мне надо? - пожал плечами Рикки. - Бабы отвлекают от творчества. Потом дети пойдут, вообще караул!
- Рано или поздно их все равно придется заводить.
- Дети - это цветы, но они хороши, когда растут на чужом подоконнике, - глубокомысленно изрек Рикки.
Вид у него при этом был самый дурацкий, но меня, когда я жил семейной жизнью, тоже посещали подобные мысли, поэтому я сказал:
- И еще, как всякие цветы, дети нуждаются в хорошей подкормке.
- Я так понял, ты тоже не женат?
- Был женат, - ответил я, - но детей не завел.
- Давай выпьем! - Рикки протянул виски.
- Я за рулем... А-а, давай! - Я от души приложился и вернул бутылку.
- Пойдем купаться? - чуть погодя спросил Рикки.
Я посмотрел на озеро. Вода была прозрачной, а песок илистый и грязный. Казалось, ступи на него, и не отмоешься вовек. - А-а... пошли!
Мы освежились по-быстрому и выбрались на берег. Грязь выдавливалась меж пальцев толстыми колбасками.
- ... Так что заходи, - зазывал меня Рикки на выступление "Mad wheels".
- О'кей, буду проходить мимо, непременно загляну.
- Годится. Пойду я к своим.
- Удачи!
Я подсел к костру, где Слава доводил до готовности новые порции мяса. - Куда ты пропал? - спросила Маринка. - Знакомился с интересными людьми. - Променял нас на каких-то клоунов!
- Нет. Мы всегда возвращаемся, - ответил я, переглянулся со Славой, и мы заржали.
- Да ну вас, - сказала Ксения.
- Будешь, Ильюха? - Корефан показал свежую бутылку "Red label", которым разжился у наших новых друзей.
- Я за рулем... А-а, впрочем, поздняк метаться, наливай!
Дамы налегли на вино. Неподалеку пьянствовали рокабилли. Мы поедали шашлык под музыку кантри.
* * *
- Знаешь, - сказал я Маринке, когда мы ночью лежали под одеялом, - а ведь это и был "раут - шестьдесят шесть", гулянка с рокабилли. Нас посетило божество "раута-шестьдесят шесть", а божество может принимать разные обличия. Когда люди начинают чему-то поклоняться, это "что-то" постепенно набирает силу. Давным-давно, в далекой-далекой Америке люди создали идола и назвали его "раут-шестьдесят шесть". Теперь повсюду, где тусуются рокабилли, незримо присутствует оно, их божество.
- Или там, где присутствует божество, в знак его присутствия появляются рокабилли. - Маринка повернулась на бок и положила руку мне на грудь.
"Нехило задвинула", - оценил я, подумав.
11
Утром Маринка умчалась на работу, а я стал готовиться к траурному визиту.
"Так, - сказал я себе, - ты идешь к интеллигентной даме. Соберись. Базарить надо культурно. Тем более что ты намерен сообщить ей о смерти мужа. Поменьше просторечия, побольше умных слов, и все будет в порядке".
Я уложил в холщовую сумку тетрадь с незаконченной монографией и полевой дневник Афанасьева. Это все, что осталось у меня от Петровича. Снял трубку, набрал номер.
- Мария Анатольевна? Это Илья вас беспокоит. Вы будете дома в течение часа, я заеду?
Получив утвердительный ответ, я спустился к машине и вскоре подрулил к дому Афанасьевых. Потыкал в кнопки домофона и был запущен в парадное.
Мария Анатольевна оказалась высокой сухощавой дамой с лошадиным лицом. Прежде я с ней только по телефону разговаривал. Видит Бог, для очного знакомства следовало бы выбрать лучший повод.
- Здравствуйте, я - Илья. - Подходящие к случаю слова в голову не шли. - Проходите.
Я прошел и уселся за круглый обеденный стол, ругая себя последними словами. Ситуация развивалась не так, как я предполагал. Объявить с порога печальную весть и смыться не получилось. Теперь надо было долго что-то говорить и долго что-то выслушивать. Не самое приятное времяпрепровождение.
Когда Мария Анатольевна присела напротив, я достал из сумки тетрадь и полевой дневник Петровича и пододвинул предметы к ней.
- Больше мне ничего не удалось спасти.
- Как это случилось? - Мария Анатольевна сморгнула, под очками заблестели слезы. - Вы знали таких людей, по имени Валера и Женя?
- Тюремные знакомые Василия?
- Именно. Они напали внезапно. После того как мы нашли золото...
Рассказ о находке богатой могилы занял много времени. Я честно поведал обо всем произошедшем, о перестрелке, о похоронах Василия Петровича, о мучительной и загадочной смерти быков-охранников. Не утаил я и о дальнейшей судьбе браслета и кинжала ас-Сабаха. Сообщил о смерти Гоши Маркова, о хашишинах, о немецких и испанских рыцарях, пытавшихся купить сокровище. Мария Анатольевна слушала не перебивая, только на щеках образовались мокрые дорожки. Руки она положила на тетрадь. Пальцы мелко дрожали. Пока она сдерживалась в присутствии чужого человека, но я боялся, что горе прорвется после моего ухода.
- Я знала, что когда-нибудь это произойдет. - Мария Анатольевна погладила обложку тетради. - Но нелегко вот так сразу... стать вдовой. Она словно оправдывалась, а мне сказать было нечего.
- Василий все время ходил по краю, - заговорила Мария Анатольевна, пока я лихорадочно и безуспешно подыскивал слова утешения. - Сколько я его знала. Мы познакомились в университете, я была старше его на курс. Василий каждый сезон ездил в экспедиции. Иногда он скрывал находки, если они были ценные. Потом стал копать сам. У него было очень много знакомых среди коллег и там...
Слово "там" следовало понимать как "по ту сторону закона". - А потом он стал перепродавать древности. Ездил оценивать. Его хорошо знали в этих кругах. Я даже не пробовала его отговорить. С Василием это бесполезно. - Мария Анатольевна вопросительно заглянула мне в глаза, я кивнул. Действительно, бесполезно. Характер у Петровича был кремень. - Василий однажды сказал мне, что на данном историческом этапе возможность карьерного роста за счет собственных открытий стремится к нулю. Потом мы долго на эту тему спорили, но мне не удалось его разубедить. По правде сказать, у меня и аргументов не было, а он стоял на четко обоснованной позиции и всегда приводил убедительные примеры из жизни наших общих знакомых... Вы знаете историю Виктора Зарианиди?
- Который раскопал бактрийское золото в Теле-Тепе?
- Да, примерно двадцать тысяч предметов. И его заставили передать находку афганскому правительству. Все украшения, разумеется, исчезли. А ведь это было историческое открытие первой величины! С ним работать надо было, а не... спускать в унитаз. Теперь этими украшениями торгуют в розницу в Европе.
- Василий Петрович частенько бывал прав, - заявил я, словно знал Афанасьева долгие годы. - Однажды приходится выбирать, жить хорошо или жить честно. Насчет открытий и карьеры я с ним полностью согласен, потому что и сам пришел к такому же выводу. Я бы на месте Зарианиди постарался укрыть хотя бы часть находок, чтобы потом продать и жить безбедно.
- Видите, и вы туда же. Выводите археологические ценности из научного оборота. Я до сих пор не могу принять до конца ваши грабительские раскопки. Это же... ну я не знаю! Наука, как всегда, страдает больше всех.
- Кто-то все равно будет страдать. Или мы, или другие. Я выбрал собственное благополучие.
- Вот и Василий говорил так. Вы с ним чем-то похожи.
Мария Анатольевна приподняла очки, промокнула салфеткой глаза, ее как будто слегка отпустило.
- А потом за Василием пришли, - продолжила она. - Он... впрочем, вы знаете. Был суд, он отсидел, но все связи... угасли. Если бизнесом не заниматься, он быстро разваливается. После возвращения Василий пытался восстановить связи, пробовал заработать денег, куда-то ездил...
"В Москву", - вспомнил я. Очевидно, далеко не во все проекты посвящал свою супругу Петрович.
- А потом у него возникла эта идея. Он где-то нашел сведения о мазаре Усман-хаджи и составил план экспедиции. Чтобы добыть средства, продал генуэзский кубок. Василий так его любил, но больше ничего у нас не было.
- Мне очень жаль, - пробормотал я. - Если бы удалось реализовать браслет и кинжал Хасана ас-Сабаха, я привез бы вам половину вырученной суммы.
- Спасибо, Илья, - вдову не интересовали деньги, ей хотелось выговориться. - Вы благородный человек. Василий ценил вас. Он говорил, что из вас вышел бы хороший ученый, если бы не обстоятельства.
- М-да, обстоятельства располагают, а человек может только предполагать.
- Это просто время такое, не располагающее к научной деятельности. Оно плодит авантюристов, любителей легкой наживы. Вы уж простите меня, Илья, но культуру двигают не они. Это должны быть бескорыстные люди, которых государство не должно обходить деньгами и почестями. Только такие люди могут делать вклад в одну копилку, ко-торыми не движет жажда обогащения любой ценой. Мы с Василием много говорили об этом... "Железная женщина", - подумал я. Мария Анатольевна беседовала со мной как человек, давно смирившийся с потерей, а не узнавший только что страшную весть. Возможно, такие люди не выражают открыто свои чувства, а то и вовсе страдают молча, даже оставшись одни. Ранее мне был неведом подобный тип людей. Наверное, я плохо разбираюсь в психологии. Отчего-то я чувствовал себя блуждающим в тумане. "Мазар Усман-хаджи", - вертелось у меня в голове. Название это я слышал впервые. Похоже, Петрович никому не рассказывал всего, выдавая нужную информацию нужным людям в нужное время, кропотливо распределяя ее, как последнюю воду из фляжки. Что же он еще скрывал от меня?
- ... И еще, Илья, мне очень жаль, что вы попали в поле зрения тайных обществ.
- Вы имеете в виду хашишинов? - Задумавшись, я пропустил что-то из слов Марии Анатольевны.
- И хашишинов тоже. Но я прежде всего имею в виду орден Алькантара.
- Почему? Испанцы не сделали мне ничего плохого.