ГЛАВА 1
- Левее! Угробить нас хочешь?! - заорал я, прижимая к горлу ларингофон и с трудом подавляя желание закрыться в башне.
- Делаю, что могу, - раздался в наушниках искаженный помехами и оттого казавшийся несколько нереальным глухой голос механика–водителя Карла Ланге. Он находился всего в метре от меня, но казалось, что вещал откуда–то издалека, из–под земли.
"Тигр" остановился, крутанулся и, сминая мотки колючей проволоки, так резко рванул влево, что я чуть не расшиб голову о край люка.
- Карл, полный газ!
Ланге переключился на восьмую передачу, и мы на полной скорости проскочили вдоль края глубокого противотанкового рва, в который едва не угодили из–за плохой видимости и обстрела замаскированной русской пушки, неожиданно ударившей из редкого пролеска.
Только теперь стала понятна хитрость Иванов, рискнувших бить по нам в лоб с двухсот метров. Причинить нам вреда они не могли, да и одного нашего выстрела было бы достаточно, чтобы разметать их в клочья. Даже промахнись наводчик Томас Зигель, Ланге менее чем через пару минут раздавил бы их вместе с пушкой, смешал с землей. Их поступок походил на акт отчаяния, на истерику, но на самом деле русские парни проявили холодный расчет и изрядную долю мужества. Они выманивали нас на себя, завлекали ко рву, чтобы таким варварским способом вывести из строя один из немногих, участвовавших в бою "тигров" - настоящую стальную крепость. Еще несколько метров, и мы в азарте могли рухнуть "мордой" танка с отвесного склона. Вытянуть назад тяжелую машину без тягачей невозможно, к тому же наверняка весь экипаж при таком падении переломает кости.
Видимость была отвратительной: дым от горящих машин, выхлопные газы, клубы поднятой пыли, и земля, дождем сыплющаяся вниз после разрывов снарядов и авиабомб. На зубах хрустел песок, а едкий дым просачивался сквозь неплотно прилегающие пылезащитные очки, разъедая глаза. Дышать в этом аду было просто невозможно.
Но я не мог позволить себе удовольствия закрыть люк и не высовываться наружу. Иначе наш танк потеряет глаза, станет слепым на изрытом русскими снарядами поле. Внутри, конечно, спокойнее, можно не остерегаться шальной пули, хотя дышать там тоже хреново из–за пороховых газов, которыми баловала нас каждая отстрелянная гильза.
Благодаря своевременному маневру нам удалось избежать падения в чертову яму, но мы подставили борт артиллеристам. Мощную лобовую броню "тигра" им не пробить, а вот бок, опорные катки или траки вполне под силу. Нас разделял противотанковый ров, оставалось либо уйти из–под обстрела, либо погасить пушкарей огнем.
Пушка теперь находилась справа от нас, и открывающийся в эту сторону люк полностью закрывал мне обзор их позиции. В смотровую щель командирской башенки я с трудом различал суетившихся возле орудия красноармейцев и уже готов был отдать наводчику приказ повернуть башню, когда на месте русской пушки взрыв взметнул огромный столб земли, уничтожив ее. Кто–то выполнил эту работу за нас.
Я чуть приподнял голову из башенки, осматриваясь, но в этот момент снаряд угодил нам в лобовую броню корпуса и, сбив закрепленные там дополнительные траки, со страшным звоном отскочил в сторону. Попадание лишний раз напомнило мне, что не следует забывать об осторожности. "Тигр" тряхануло, а я с усилием подавил дурноту и невольно опустился ниже. Попади снаряд выше, смел бы командирскую башенку вместе с моей головой.
- "Тридцатьчетверки" лупят, - равнодушным тоном резюмировал всегда спокойный, как слон, Зигель. - Сейчас мы им дадим просраться.
Томас был прав - Т–34 с такого расстояния ударом в лоб "тигру" большого ущерба не нанесет, его 76–миллиметровый снаряд нам не страшен, если только не попадет в маску пушки или в сочленение корпуса с башней. Но сейчас не это меня пугало. Мы каким–то немыслимым образом выползли на минное поле, о котором никто не знал. На моих глазах подорвалось несколько гренадеров и один T–III. Ни на каких картах это поле не значилось, а, следовательно, действовать теперь надлежало весьма осторожно.
- Разве "Штуки" их не поутюжили? - послышался в наушниках расстроенный голос Хуберта Шварца, заряжающего. - Думал, их там всех в кашу перемолотило.
Действительно, такой массированной работы Люфтваффе я давненько не видел. Всего несколько часов назад, прямо перед нашим наступлением на Южном фасе Курской дуги утром 5 июля 1943 года, эскадрильи самолетов как коршуны ринулись на русские позиции. Ю–87 с ужасающим ревом проносились над нашими головами и сравнивали с землей первую линию обороны русских, расчищая нам проход для атаки. Земля сотрясалась от чудовищных взрывов, вся линия фронта в расположении советских войск покрылась всполохами огня и сокрылась в дыму.
Мы дружно аплодировали нашим воздушным асам, полагая, что все живое там превратится в пепел и нам останется только занять намеченные позиции. Но, как выяснилось, не все.
По курсу появился небольшой, покрытый низким густым кустарником овражек и, как мне казалось, там можно было, аккуратно лавируя, обойти заминированный участок. Я надеялся, что саперы, чьи бы они ни были, русские или наши, не стали тратить мины на этот и без того труднопроходимый кусок земли. Во всяком случае, "тигр" мог там проползти. Главное, чтобы сдюжил двигатель. Рядом с оврагом, понуро повесив дуло, горел T–IV, языки пламени усердно лизали его мощные бока. Экипаж, судя по всему, не успел выбраться и сгорел в танке. Мы аккуратно объехали "труп" искореженной "четверки".
- Бедолаги, - скупо проронил Зигель.
Да, парням не повезло. Еще и не начался настоящий бой, мы только выдвинулись вперед, как уже понесли первые потери. Конечно, T–IV, пусть даже модернизированный, подбить из современных орудий проще, но ребят было чертовски жаль. Я и сам когда–то командовал таким танком.
В начале атаки мы выдвинулись клином. Несколько наших "тигров" в центре, а по бокам "трешки" и наскоро модернизированные "четверки", с установленными на них длинноствольными орудиями. И, конечно, две сотни новеньких "пантер", прибывших на фронт партиями в течение последних двух дней. Именно на них, "панцеркампфваген–V", делало ставку руководство, но они подвели самым досадным образом.
Этот уникальный танк мы ждали с нетерпением. Все, что с ним было связано, держалось в секрете, в воздухе витали лишь разные слухи. Именно тут, в районе Курска, он должен был впервые проявить себя, надрать русским задницу и переломить ход событий.
Увидели мы "пантеры", только когда они маршем добрались до наших позиций. Красавец–танк, по форме немного напоминавший советский Т–34. 75–миллиметровая пушка, спереди 80–миллиметровая броня корпуса расположена под углом 55 градусов, 12–цилиндровый V–образный карбюраторный двигатель "Майбах". Мощная, элегантная машина! Рядом с ней наш широкий угловатый "тигр" внешне смотрелся, как доисторический мастодонт.
Их пришло двести штук, и мы гордились, что именно нашей гренадерской танковой дивизии "Великая Германия" выпала честь первыми использовать эти новые танки в бою. "Пантера", как и "тигр", тоже способна бить русские "тридцатьчетверки" за полторы–две тысячи метров, тогда как те могли надеяться на победу максимум с пятисот. С KB та же история. А другие, более ранние, модели советских танков вообще не представляли для нас опасности и в расчет не шли - никчемные железяки, обитые фольгой гробы для своих экипажей.
В отличие от "пантер", наши "тигры" уже были опробованы в битвах и вызывали у врага страх своим появлением. Мой бравый наводчик ефрейтор Томас Зигель отлично знал свое дело и порой, не дожидаясь в бою приказаний, сам наводил пушку на цель. Танкисту–ивану предстояло проехать километр под нашим огнем, прежде чем он сможет попытаться нанести нам хоть какой–то урон. Нас можно подбить, но для этого к нам надо еще подобраться. Пока ни у кого не получалось. Попробуй приблизиться, если с расстояния в полтора километра "тигр" изуродует любую цель, а башня танка делает полный оборот за минуту. Наводчику и надо было только нажать на педаль: носком вперед - башня направо, пяткой назад - влево. Зигель оказался настолько хорош в своем деле, что ему даже ручная доводка не требовалась.
Каждый "тигр" был не просто самоходной боевой машиной. Ремонтная служба, заправщики, а также гренадерские подразделения для подавления пехоты противника - все это ради нашей безопасности и поддержания боеспособности. "Тигр" - дорогая "игрушка" и требует особого ухода. Поговаривали, что за деньги, потраченные на его производство, можно изготовить три "Мессершмита".
С появлением "тигров" и "пантер" ситуация изменилась к лучшему. Страшные некогда "тридцатьчетверки" теперь оказались беззащитными перед нами. Но "тигров" дивизии "Великая Германия" на нашем участке фронта было всего четырнадцать штук, а потому все надежды возлагались на стальной кулак из "пантер". Так что несколько сотен таких стальных кошек - могучая сила на любом поле боя. Так мы думали…
Однако несколько "пантер" сломались еще по дороге на позиции. Сначала особых переживаний это у нас не вызвало, мы надеялись на техническую часть - ребята подкрутят и привинтят, если чего необходимо. Но, к нашему великому удивлению, на старте еще три танка не завелись, и их заменили "трешками", а по пути у четырех "пантер" полетели двигатели, и нам пришлось срочно перегруппироваться.
Враг должен был видеть сокрушающую мощь немецкой армии, и мы не могли ударить лицом в грязь. О том, что сюда подтянуты последние силы, задействованы все резервы, этим чертовым русским знать ни к чему. Поэтому по приказу командования машины были расставлены на расстоянии друг от друга, растянувшись по всей линии нашего участка наступления. Но как только началась интенсивная пальба, танки скучились, и образовалась сутолока, дающая дополнительный козырь противнику.
Связь между подразделениями оказалась отвратительной, в совместных действиях экипажей никакой согласованности и координации. "Пантеры" вели себя странным образом, напоминая безмозглое стадо, не понимающее ни стоящих перед ними задач, ни как надо вести себя в бою. Строй сломался, начался полнейший разброд! Это в немецкой–то армии!
Огонь русских нарастал с каждой минутой. Их артиллерия и находившиеся в укрытии танки лупили по нам, норовя поджарить, а мы увязли посреди минного поля. Еще несколько снарядов ударили по броне, но она выдержала. Сейчас мы были уязвимы - двигались вдоль линии фронта, подставив правый борт русским, и каждый из нас в напряжении ожидал, что в любой миг может случиться непоправимое. Впервые за сегодняшний бой стало по–настоящему страшно.
Ланге - водитель опытный, да и "тигр" легок в управлении, но в таких серьезных условиях, да еще под шквальным огнем, дело не столько в навыках экипажа, сколько в его удаче.
- Давай, Карл, в овраг! - закричал я, хотя и так было ясно, что это единственная возможность уйти с линии огня, обогнуть минное поле и противотанковый ров, а затем лбом выехать на позиции русских.
Молодчина Ланге проворно вырулил в овражек, будто дело происходило на тренировочной площадке, а не посреди битвы, где рядом рвались, вздымая землю, снаряды, и я наконец вздохнул с облегчением. Сердце бешено колотилось в груди, но настроение немного улучшилось.
Мы миновали опасный участок и, перемалывая гусеницами кустарник и комья земли, выбрались на равнину. Пока выруливали, обходя минное поле, наша машина отстала от основной группы, и теперь необходимо было догнать ее.
- Приказывают выровнять линию! - раздался в наушниках голос стрелка–радиста Вилли Херманна.
- Ланге, полный газ! - скомандовал я.
С обеих сторон от нас шли новенькие "пантеры". Я присмотрелся к ним внимательнее, ведь на одной из них сейчас находился мой давний друг Отто Рау. Вместе с ним мы проходили курсы повышения квалификации в сорок втором, потом командовали "четверками" и утюжили русские просторы гусеница к гусенице. Но затем наши пути разошлись, я попал после ранения в госпиталь, а Отто ушел дальше с нашей танковой ротой. Я мечтал присоединиться к своим ребятам, однако судьба распорядилась иначе. Мы с Отто переписывались, но чем дальше, тем реже, а в начале сорок третьего он вообще пропал. Пропал, чтобы объявиться тут, на Курской дуге.
И вот мы снова рядом, сражаемся, как прежде, бок о бок.
После долгого перерыва я случайно увидел Отто только вчера. Он сидел на корме одной из прибывших "пантер", сосредоточенно отдавая приказания экипажу. Меня он сперва не заметил, но я помахал ему и окликнул.
Отто взглянул на меня, а узнав, радостно воздел вверх руки:
- Пауль Беккерт, дружище! Неужели ты?!
Он соскочил с танка, подбежал ко мне, и мы обнялись.
- Привет, старина! - широко улыбнулся он, глядя на меня сверху вниз.
Отто был высок ростом и в танковые войска попал поистине чудом, иначе не скажешь. Парень жаждал стать танкистом, однако был чуть выше допустимой нормы и потому в танковые войска не годился. Некий добряк посоветовал ему абсолютно идиотический способ решения возникшей проблемы: за два дня до комиссии вообще не пить воды и усиленно поднимать штангу. Ни один нормальный человек не стал бы заниматься подобной ерундой, но Рау слишком стремился в элиту Вермахта. Он соорудил из лома и двух старых наковален штангу и, изнывая от жажды, поднимал ее в течение двух дней, покуда оставались силы. Удивительно, но от нескольких сантиметров ему действительно удалось на время избавиться. Не знаю, как уж там работает физиология, но, если верить словам Отто, вроде усыхает какая–то жидкость меж позвонками. Добавить к этому чуть подсогнутые в нужный момент колени, и результат достигнут. Врач, когда–то уже проверявший его рост, недоуменно поглядел на новобранца, измерил его еще раз, после чего с приподнятыми от удивления бровями поставил в документах свою закорючку, решив, должно быть, что Отто странным образом начал расти вниз.
- Рад тебя видеть! - ответил я ему. - Каким чертом тебя сюда занесло?
- Причислили к тридцать девятому танковому полку, - пояснил он.
Тридцать девятый полк, сформированный перед началом операции "Цитадель" из пятьдесят первого и пятьдесят второго танковых батальонов, вместе с танковым полком "Великой Германии" входил в состав десятой танковой бригады, которая оперативно подчинялась нашей дивизии.
- Отлично! - я не мог скрыть радости. - Значит, опять вместе?
- Ага! Командую вон ей, - Отто указал пальцем на свою "пантеру".
Я для себя отметил номер его машины - "408", и спросил, уточняя:
- Судя по номеру, ты в четвертой роте пятьдесят первого батальона?
- Точно! - снова расплывшись в улыбке, подтвердил Отто.
- Теперь буду знать, где тебя найти.
Отто хотел еще что–то сказать, но его позвали. Сделав недовольное лицо, он развел руками и извиняющимся тоном произнес:
- Пора, дружище. Увидимся позже.
- Обязательно!
Отто побежал к своему танку, потом обернулся и, сложив ладони рупором, прокричал сквозь шум двигателей:
- Поговорим, когда выбьем Иванов! - донеслось до меня.
Его силуэт скрылся в клубах поднятой проходящей техникой пыли, а я отправился по своим делам.
Все мы в тот день находились в состоянии эйфории. Наконец, после долгой подготовки, топтания на месте и томительного ожидания германская армия нанесет Советам сокрушительный удар в районе Курского выступа, возьмет реванш за позорное поражение под Сталинградом и продолжит наступление по всем фронтам. Каждый из нас с надеждой и восхищением смотрел на прибывающие колонны "пантер" - секретное оружие, которое должно было помочь нам уничтожить врага. Ожидания не оправдались. Русским даже не нужно было утруждать себя стрельбой по ним - сверхсовременные машины сами ломались на ходу и без их помощи…
Быстро нагнав основные силы, мы продолжили наступление. Гренадеры "Великой Германии" бежали рядом с нами, готовые, как и мы, встретиться с врагом лицом к лицу. Впереди вновь замаячили проволочные заграждения. Уже и без бинокля можно было разглядеть ощетинившиеся ежами русские позиции.
Я сверился с картой. Согласно разведданным, впереди снова предстоит столкнуться с противотанковыми рвами. Авиаразведка сослужила нам хорошую службу. Каждый экипаж имел среди документов фотографии местности весьма неплохого качества. Глядя на них, я испытывал некоторый трепет. За месяцы подготовки к предстоящей и неизбежной битве иваны совершили невозможное. Широкие рвы, извилистые ленты траншей, насыпи и окопы по всему периметру плотными линиями обороны уходили на много километров в глубь их территории! Уму непостижимо, сколько земли перелопатили русские крестьяне. Страшно представить, как мы будем преодолевать все эти преграды. Оставалось только надеяться, что артиллерия, Люфтваффе и группы саперов–подрывников расчистят для нас проходы в позициях иванов и сровняют их ямы, чтобы могли пройти танки.
Нашей основной задачей было пробить оборону противника, развить успех, захватить село Черкасское и двигаться дальше в направлении села Яковлево.
Наступление развивалось совсем не так, как изначально планировалось командованием. Черкасское предполагалось захватить сорок восьмым танковым корпусом к десяти часам утра, но из этого ничего не вышло. Советы слишком хорошо окопались и были готовы встретить нас всей своей мощью. Стоило признать, что их инженеры поработали на славу - оборонительные линии были настолько грамотно спланированы с учетом рельефа местности и заболоченных участков, что в начале боя основная масса танков оказалась скучена в узких, танкодоступных проходах, образовались заторы. Прибавить к этому сильный огонь их артиллерии и авиации да еще и отвратительное взаимодействие между нашими танковыми и пехотными частями, и становилось ясно, что смять русских быстрым, сокрушительным ударом не получится.
Если в начале наступления казалось, что сосредоточенные на нашем участке сто двадцать девять танков "Великой Германии", семьдесят три САУ и двести "пантер" десятой танковой бригады сомнут любую преграду, то теперь эйфория спадала. Иваны не дрогнули и сопротивлялись не только яростно, но и умно. Отрезав в момент первой атаки боевую группу третьего батальона фузилерского полка от танковой поддержки, они покромсали наших парней в мясо…
Я ясно видел мелькавшие то тут, то там зеленые каски. В окопах пряталось огромное количество русских солдат. Отлично замаскированная советская артиллерия била теперь по нам из всех стволов.
- Командир, "С 11" просит поддержки! - сообщил стрелок–радист Вилли Херманн.
"Тигр" с этим номером двигался впереди нас и уже ввязался в жестокий бой с тремя выскочившими из укрытий "тридцатьчетверками". Русские танки накинулись на него и пытались уничтожить, норовя зайти с боков. "Одиннадцатому" пока удавалось оставаться в бою благодаря мощной броне, хорошей маневренности танка и опыту механика–водителя. Следовало поспешить ему на помощь, и я приказал Ланге дать полный газ.
Шансов у трех "тридцатьчетверок" против двух "тигров" не было, но они не собирались оставлять поле боя и лезли вперед, словно их экипажи напичкали чокнутыми самоубийцами.
Не дожидаясь моей команды, Шварц загнал в ствол бронебойный снаряд, а наводчик Зигель уловил в прицел первую цель. Спустя секунду грохнул выстрел, и в танке остро запахло пороховыми газами. Ближайший Т–34 завертелся на месте, его гусеница медленно сползала, как чулок.