- Вы так думаете? - поднял брови Курилев. - В таком случае они могут возникнуть у половины генерального штаба. Вы считаете, что активная помощь в снабжении армии всем самым необходимым является нарушением служебного долга?
- Черт подери! - выругался поручик. - Так почему же отлетают на второй день солдатские подметки и разваливается конская сбруя?
- Потому что, - веско сказал Курилев, - определенные организации сквозь пальцы смотрят на недобросовестных проходимцев… Которые Христа продадут и еще торговаться станут.
- Бить их надо, - зло бросил Андрей. - Он поставил локти на стол и наклонился к коммерсанту. - Лев Спиридонович, займите нужную сумму… Ей-богу, с возвратом. Вот тебе крест…
- Перестань! - оборвал его поручик.
- Принципиально не даю в долг, - засмеялся Курилев. - Нет ничего труднее - богу молиться, родителей почитать да долги отдавать.
- Не очень много, - взмолился Андрей.
- Не уговаривайте, - закрылся ладонью Курилев. - По долги, не по грибы… Или, как у нас говорят: долги собирать, что по миру идти: бери что дают, да еще кланяйся… Я лучше, господа, уплачу за ваш стол. В знак доброго знакомства. Официант!
- Не беспокойтесь, - перебил его Фиолетов. Он задумался, чиркая кончиком ножа по скатерти. - Лев Спиридонович, не могли бы вы завтра уделить мне минуты две?
- С удовольствием, - Курилев поднялся на ноги. - Я обедаю в кафе "Фалькони" в три часа. А сейчас, господа, я удаляюсь. Коммерция требует точности.
Фиолетов звякнул под столом шпорами и опустил голову, сверкнув набриолиненными волосами.
Курилев поклонился и пошел к выходу, на ходу бросив деньги на свой столик. Андрей с восхищением посмотрел ему вслед:
- Вот это мужик!
Поручик трезво улыбнулся и налил всем из графинчика:
- Ай да наш генерал-губернатор! Древний дворянский род. Метелки?!
- Жить-то надо, - вдохнул Андрей.
- Да, - весело согласился Фиолетов. - Жить чертовски хочется. Но не собакой. Человек без денег - хуже собаки. Выпьем за жизнь!
- И за любовь! За любовь! - подхватила блондинка.
- Фифа! - пьянея, закричал Андрей. - За господина поручика! До дна-а!
- Шампанского! - поручик выплеснул за спину водку. Бледный, поднялся за столом, глазами выискивая официанта. - Человек! Шампанского, живо-о!
Андрей показал Курилеву на крайний столик у зеленой стены винограда, а сам пошел в соседнее помещение. Устроился поудобнее: заказал стакан холодного молока и пирожное, бросил перед собой пачку папирос.
Спокойный голос Курилева проговорил из-за виноградных стеблей:
- Идет…
Пригубливая маленькими глотками молоко, Андрей смотрел, как по ступеням поднимаются посетители, рассаживаются в плетеных креслах. На веранде было прохладно от листвы виноградных лоз и политых водой каменных плит пола, а там, на улице, жаркое марево колыхалось над раскаленным булыжником.
Назавтра Андрей встретился со Львом Спиридоновичем на улице. Пошли рядом, стараясь говорить, не поворачивая головы друг к другу.
- Разорил он меня, - пожаловался Курилев. - Знаешь, сколько я ему сунул? Уму непостижимо. Полный баульчик. А еще надо дать всяким интендантским сошкам… Каждый лапу протягивает.
- Вы, спекулянты, три шкуры дерете, - ответил Андрей. - В накладе не останетесь.
- Господи! - ужаснулся Курилев. - В накладе? Да ты знаешь эти цены? Караул кричать хочется! Эти деньги должны пойти в партийную кассу. У нас кругом дырки - семьям арестованных помочь надо? Надо! Передачи в тюрьму? На подкуп надзирателей! А оружие?! А мы их в пасть контрразведчику. На, милый, жри. Проматывай их по ресторанам! Транжирь на девок!
- Все окупится, Лев Спиридонович, - сказал Андрей и передал ему несколько исписанных листков.
- Здесь приметы и возможные адреса тех воров - Джентльмена и Неудачника. Пусть ваши люди включатся в поиск. Учтите, что и контрразведка занимается тем же. Сейчас самое главное - во что бы то ни стало первыми напасть на след альбома.
- Нам бы их фотографии, - сказал Курилев.
- Их нет даже в контрразведке. Когда белые вошли в город, уголовники сожгли тюремный архив. Поэтому я так ценен для полковника. Предлагаю следить за базарами. Они могут появиться на вокзалах. Возможно, прячутся на каких-то воровских квартирах.
- Что предпринимаешь ты?
- Хожу по городу, - усмехнулся Андрей. - Я думаю, они попытаются избавиться от меня. Я им особенно опасен. Они это понимают.
- Мы можем подстраховать тебя, - предложил Курилев. - У нас найдутся лихие парни.
- Не стоит, - отказался Андрей. - Больше людей - больше неожиданностей. Здесь мы расстаемся. Быстрее проворачивайте кофейное дело.
- Завтра. До свидания. Будь осторожен.
Лев Спиридонович свернул в переулок.
Глава 12
Громадное, закопченное дымами паровозов здание вокзала гудело от голосов и топота ног. Тысячи людей бесконечным потоком бежали по лестницам, волочили мешки, тащили какие-то сундуки, обитые полосами белой жести. Многие вповалку лежали на деревянных лавках и на полу. Длинные очереди вились к будке с холодной и горячей водой. Дежурный по вокзалу что-то кричал, сложив ковшом кисти рук у рта, в человеческое поле, устилающее сплошным ковром все переходы, комнаты и зал, вдруг начинало шевелиться, словно растревоженный муравейник. Одни бросались к дверям, ведущим на перрон, другие начинали бессмысленно метаться в разные стороны. Раздавался плач детей, вопли придавленных, крики…
- Ни в коем случае не брать, - давал последние указания Фиолетов.
Они стояли в тесной комнатушке дежурного - поручик и несколько агентов, среди которых был и Андрей.
- Арестуем потом. А сейчас выследить того, кто возьмет деньги из буксы. Запомнить его приметы. И, главное, узнать, где он живет, с кем встречается.
Андрей внимательно приглядывался к окружающим его людям. Это были неприметные личности, одетые в солдатские шинели, зипуны. В разбитых сапогах и веревочных лаптях, небритые, они держали в руках мешки и свертки, толпились возле Фиолетова, пряча в рукавах незажженные цигарки.
- С богом, - сказал поручик. - Идите!
Андрей вышел последним. Он бродил по перрону, переступая через груды чемоданов, проталкиваясь за спинами толпящихся у рельсов. Вот людская река взволновалась, она волной выхлестнулась от стен вокзала. Раздался долгий паровозный гудок, и зеленые пассажирские вагоны, вперемешку с рыжими товарными, застучали колесами, подкатили к перрону. Они еще не успели остановиться, как сотни рук потянулись к поручням, в окнах замельками возбужденные лица, а по жестяным крышам побежали фигуры, волоча за собой тяжелые корзины, ящики и баулы.
Андрея словно подхватило водоворотом, он ничего не видел и не слышал, кроме оскаленных ртов, потных затылков, бабьих платков и криков. Над ним проплывали чемоданы, из распоротых мешков сыпалась едкая соль, вываливались какие-то тряпки.
Третий вагон оказался в стороне. Работая локтями, с трудом вырываясь из жарких тисков взбудораженной толпы, Андрей бросился туда. Это был пассажирский. Обвешанный гирляндами людей, штурмующих его двери и окна, с крышей, напоминающей остров, на который высадился экипаж потонувшего корабля, вагон, казалось, рухнет под тяжестью человеческих тел. Пробиться к буксе заднего колеса было просто невозможно, там, у входа, бушевало настоящее побоище. Взлетали кулаки, кто-то плакал навзрыд.
Паровоз несколько раз прокричал и дернул состав. Звон буферов прокатился по перрону. Крики и шум усилились. Вагоны медленно покатились по рельсам, срываясь с подножек, падали люди и чемоданы. Оставшиеся тяжелой толпой бежали следом, грозя и проклиная все на свете.
Андрей вырвался к стене вокзала, прижался к ней спиной, почти с ужасом смотрел на это обезумевшее от отчаяния стадо.
"Вот оно, - подумал он, - лучшее доказательство безнадежности положения белых. Это же не только мешочники. Бегут из города лавочники и богачи. Не в каретах и собственных "фордах". На крышах пассажирских поездов и в вагонах для скота…"
Андрей вернулся в комнатушку дежурного по вокзалу. Фиолетов только посмотрел на него и опустил голову. Он сидел за столом, широко расставив локти, и мрачно смотрел на чернильные пятна, расползшиеся по старому сукну. Один за другим возвращались агенты. Они молча рассаживались по стульям, расставленным вдоль стен. Поручик морщился, нетерпеливо постукивая пальцами, и не смотрел ни на кого.
- Да там не приведи бог, - пробормотал кто-то, - чуть по стене не размазали. Мать моя родная!
Наконец раздался дребезжащий звонок телефона. Фиолетов схватил трубку.
- Да! Да! Поручик Фиолетов… Что?! Благодарю. До свидания.
Он повесил трубку и насмешливо оглядел сидящих перед ним людей.
- Итак, господа сыщики, - в голосе его были злость и презрение, - на полустанке проверили буксу. Она пуста. А ведь я сам, собственными руками, в депо положил туда сверток. Как это понимать?
Взгляд его остановился на Андрее, и тот, под молчаливое одобрение других, хмуро проговорил:
- Ничего так, господин поручик, не сделаем. Там же столпотворение вавилонское. Шут его знает, как гроши вытащили? Ума не приложу. Может, их там несколько человек. Схватить еще можно, но уследить? Ни в коем разе.
- Вам бы блох ловить, а не врагов отечества, - сердито сказал Фиолетов и вышел из комнатушки, громко хлопнув дверью.
Фиолетов пересекал площадь, когда возле него приостановился конный экипаж и на булыжник легко спрыгнул с подножки офицер в погонах капитана. Поручик когда-то встречался с ним, но сейчас никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах впервые увидел эти элегантно подстриженные усики, просоленные сединой, аккуратные бачки и острый дамский носик над пунцовыми губами.
- Не узнаете? - засмеялся капитан, по-товарищески чуть трогая Фиолетова за плечо. - Ну вспомните, вспомните… Да полковника Чудного вместе провожали на фронт. Господи боже мой, как мы тогда нахлебались!
- Здравствуйте, - поручик дернул руку к козырьку фуражки. - Весьма сожалею, капитан, но не имею времени. Служба.
- Чертова служба, - словно не замечая недружелюбных ноток в голосе Фиолетова, капитан подхватил его под локоть и зашагал рядом. - Нам бы с вами чаще встречаться. Творили, так сказать, общее дело, а личных взаимоотношений почти нет. А зря, господин поручик. Наши доблестные войска ведут ожесточенные сражения. Лучшие люди России погибают под пулями и штыками… бросая последний затухающий взгляд вперед - там Москва…
- Я знаком со сводками с фронта, - насмешливо проговорил Фиолетов. - В чем дело, капитан? Что за нравоучительный тон? К чему все это?
- Долг и честь любого офицера, - продолжал невозмутима капитан, - снабжать армию доброкачественными продуктами, амуницией и боеприпасами. Мы не можем отдать снабжение войск на откуп казнокрадам и спекулянтам. Нет более страшного преступления, чем грабить солдата и наживать целые состояния на махинациях и аферах.
- Ценю ваше искреннее возмущение, - сухо сказал Фиолетов, - но не вижу причины для таких откровений!
Капитан внимательно посмотрел на поручика и, расправив плечи, щелкнул каблуками.
- Имею честь… Капитан Переверзеев. Отдел снабжения при канцелярии его превосходительства генерал-интенданта Смирнова.
- Поручик Фиолетов, - небрежно произнес поручик и тонко улыбнулся. - Контрразведка.
Они медленно зашагали по улице, приглядываясь друг к другу, за ними, в отдалении, цокали копыта и тарахтел колесами конный экипаж с извозчиком на козлах.
- Вы еще недостаточно опытны в коммерческих делах, - неожиданно сказал капитан, - но, видимо, удачливы от рождения.
- Благодарю, - склонил голову поручик. - Чем обязан такому комплименту?
- Большая партия кофе - очень ценное для армии приобретение, - капитан сунул пальцы под ремень и подбоченился. Клинок неловко заколотился о его толстые икры.
"Ноги лавочника, - с раздражением подумал Фиолетов, смеривая взглядом низкорослого упитанного капитана в лихо, по-фронтовому заломленной фуражке. - Из бывших лабазников… Из грязи в князи…"
- …Кофе нынче дефицит. Отличный турецкий кофе - мечта офицера на передовой, когда с неба дождь, а в окопах слякоть. Кофе оторвут у нас с руками. Мы всячески поддерживаем людей, которые способствуют лучшему снабжению армии…
- Весьма польщен, - хмуро обрезал Фиолетов. - Надеюсь, что поручительство за уважаемого коммерсанта не есть караемое законом преступление?
- Мы не поощряем поручительства, - быстро ответил капитан, - но почему бы боевому офицеру и не заработать на комиссионных? Не так ли?
Фиолетов отчужденно промолчал. Капитан повернул к нему свое круглое, гладкое лицо:
- Небольшими партиями мы разослали кофе по следующим адресам: действующие части, генерал-губернатору… в штаб армии и лично самому главнокомандующему.
- Только не надо благодарностей, - холодно засмеялся Фиолетов и заслонился выставленными вперед ладонями.
- Их не будет, - спокойно сказал капитан. - Все кофе залито керосином. Каждый мешок. Весь вагон.
Фиолетов побледнел.
- Не может быть! Глупо шутите, капитан.
- Дело пахнет военно-полевым судом. Вас разжалуют в солдаты и сошлют на передовую. Или смертная казнь как мздоимцу и казнокраду.
- Надо доказать, господин капитан!
- Составлен акт.
- Залито керосином… Или просто порченая партия?
- Профессиональный интерес? - спросил капитан. - Бог его знает. Думаю, что этим могла бы заняться контрразведка.
Фиолетов остановился и, крепко взяв капитана за пуговицу, притянул к себе. Он тихо сказал:
- Вы думаете, что дело так безнадежно?
- О, помилуйте! - воскликнул капитан. - Безнадежных положений не существует, если положение в руках умных людей.
- Понимаю, - прошептал Фиолетов и не спеша окинул капитана взглядом с ног до головы.
Тот стоял в развязной позе, выпятив грудь с одной-единственной круглой медалью за русско-японскую войну девятьсот пятого года. Поручик знал, что на оборотной стороне ее выбиты слова, ставшие потом посмешищем всей России: "Да вознесет вас господь в свое время…"
"Ах ты ж Аника-воин! - с ненавистью подумал о нем Фиолетов. - Тыловая крыса. Это же надо, пройти шесть лет кровавой мясорубки и не заработать ни одной фитюльки. Гнус, И ты мне смеешь намекать?!"
- Послушайте… вы! - чеканя слова, с брезгливостью проговорил поручик. - Я - офицер разведки. Я вас… в порошок! Не сметь меня шантажировать!
- Для вас возможны неприятности, - растерялся капитан. - Я с искренней целью. Пока генерал-интенданту не сообщили об акте…
- Не все продается и покупается, любезный! - оборвал его поручик. - Вы в армии, а не за прилавком!
Фиолетов круто повернулся на каблуках и пошел назад. Поравнявшись с экипажем, он вскочил на подножку, упал на кожаные подушки и яростно закричал:
- Гони!
Извозчик, встрепенувшись, захлестал кнутом по спине лошади, бросившейся в галоп.
На одной из тихих улочек поручик приказал извозчику остановиться. Он вышел из коляски и пошел по узкому тротуарчику, взглядывая на номера двухэтажных кирпичных домиков с резными наличниками окон. Во дворе висели веревки с выстиранным бельем, бродили козы. Над дверями лепились размалеванные вывески различных мастерских, фотографий и парикмахерских.
Недавно, неделю назад, поручик был здесь, оформлял с коммерсантом Курилевым сделку по продаже армии партии кофе. Сейчас он с трудом нашел тот же приземистый домишко, на котором тогда висела позолоченная вывеска торговой фирмы. Фиолетов остановился от неожиданности, не увидев ее. Там, где она должна быть, темнело пятно и торчали ржавые гвозди.
Поручик забарабанил кулаком в дверь. Прошло минут пять, пока согнутая старостью старуха не открыла тяжелые створки. Распахнув их, не обращая внимания на возмущенные крики женщины, Фиолетов взбежал по деревянной лестнице на второй этаж и увидел две смежные пустые комнаты. На полу валялась скомканная бумага и лежали ивовые корзины, полные толстых конторских книг, прошнурованных по обрезу обложек. Венские гнутые стулья уже были покрыты пылью. На письменном столе стоял гипсовый бюст бога торговли Меркурия с отбитым носом.
Поручик быстрыми шагами прошел из комнаты в комнату. Он резко обернулся к вошедшей старухе.
- Где господин Курилев? Что это значит? Почему здесь такой ералаш?! Отвечайте!
Старуха с недоумением посмотрела на него и покачала головой:
- Господи, крика-то сколько… Да съехал господин Курилев. Расплатился сполна… Освободил помещения. Теперь сдаю внаем. Теплые помещения. Рамы двойные, новые…
- Куда он съехал? - неторопливо спросил Фиолетов.
- Да что я - полиция? - возмутилась старуха. - Я за чужими людьми следом не бегаю. У каждого свое дело. Нос не сую в чужие сундуки.
- Но, - уже тише проговорил поручик, - может быть, он вам говорил - куда, зачем? Слыхали кое-что краем уха?
- Ни ухом, ни глазом, - сердито перебила старуха. - Порядочный, всеми уважаемый человек. Чего я буду шпионить за ним? Он деньги платил исправно. Да и вы тут не первый раз, господин офицер. Я ведь помню, как вы здесь появлялись. Вместе с ним, с господином Курилевым! Чуть не в обнимку! Коньячок пили!
Глаза у старухи были злые, с ожесточенным блеском. В шамкающем рту торчали пеньки зубов. На тощей шее, как поршень, ходил кадык.
"Ну и ведьма, - подумал с отвращением поручик. - Она глупа… и всего боится… Черт с ней! Обвели меня вокруг пальца, сволочи спекулятивные…"
Фиолетов молча обошел старуху и застучал каблуками по ступеням лестницы. Он выбежал из домика и, щурясь от слепящего солнца, направился к извозчику.
"Но капитану меня на этом не взять, - думал поручик, устраиваясь на кожаных подушках. - Шантаж не получится! Ни копейки не дам. Акт составили… Пока я в контрразведке, ни один самый отъявленный негодяй из интендантов не посмеет бросить на меня косой взгляд… Залитый керосином кофе? Таинственное исчезновение коммерсанта Курилева? Это диверсия. И каждый, кто будет связан с таким делом, станет соучастником не уголовного, а политического преступления. А в наше время это чревато… Кто меня свел со спекулятивной шкурой?.. Когда это было?.. Да, в ресторане… Блондин!.."