Айна Сизому ловко руку вывихнутую вправила, над коленной чашечкой Ника поколдовала, достала из кисета шепотку синего порошка, рану на плече присыпала щедро.
Можно и вниз спускаться. Только вот очень холодно - в одних трусах по Чукотке разгуливать.
Легко сказать - спускаться.
Двинулись со скоростью беременной черепахи, с трудом перебираясь через высоченные каменные завалы, непрерывно форсируя мутные ручьи.
Из одного завала торчала босая волосатая нога, в метре от неё на валуне стоял начищенный кирзовый сапог, пуская по всей округе солнечные зайчики.
Занятная картинка, такой вот чукотский сюрреализм.
- Будем из-под камней тело вытаскивать? - вяло поинтересовался Лёха.
Них только отрицательно рукой махнул, мол, не до ерунды нынче, есть и более важные дела.
Внизу, у самого подножья сопки, Эйвэ обнаружился. Лежал совершенно неподвижно, на кучевые облака глядел, помаргивая изредка. На теле никаких видимых повреждений не было видно, но в глазах читалось: не жилец.
- Что с вами, Маркус? - спросил Ник, осторожно приподнимая голову эстонца.
- Кончено всё со мной, - чуть слышно прохрипел Эйвэ. - Похоже, у меня позвоночник сломан. Пристрелите, Христа ради! И я мучиться не буду, да и вам со мной не придётся. Вам и без того сейчас непросто будет, а тут я ещё. Пристрелите, прошу! Там фляга у меня на ремне, в ней воды немного, дайте глотнуть один раз, а потом - пристрелите…
Ник посмотрел на Сизого, тот извинительно развёл руки в сторону, мол, я бы и рад товарищу помочь, так нет оружия, из чего стрелять-то?
Айна эстонца водой из фляги напоила, осмотрела внимательно. Много раз поворачивала туда-сюда, спину ощупывала, руки поочерёдно поднимала-опускала.
Минут через десять вынесла вердикт:
- Может, будет жить. Может - нет. Ему долго лежать надо. Много есть мяса. Кровь оленью пить. Если Светлая Тень его любит, то будет живым. Ещё снег на тундру не ляжет, он ходить будет. Если раньше не помрёт.
Хороший вердикт, доходчивый и однозначный.
О носилках только мечтать оставалось.
Пришла Лёхина очередь - штаны с себя снимать. Порвали их на части, потом связали по-хитрому, получилось некое подобие конской упряжи. Обвязали Эйвэ, как получилось, поволокли по булыжникам и многочисленным лужам. Эстонец-то ничего, держался, только постанывал изредка да зубами скрипел.
А Лёхин значок с профилем Вождя Айна с гордой улыбкой себе на кухлянку прикрепила.
Ещё через час к лагерю подошли, то есть к тому месту, где он располагался когда-то.
Ветер северный подул, стало совсем холодно. Да и жрать после всех этих передряг ужасно хотелось, в животах уже урчало не по-детски.
В лагере царил настоящий разгром: грязи по щиколотку, бочки с бензином в беспорядке разбросаны по площадке, несколько досок из грязи торчали, больше - ничего.
Где же палатки, кухня полевая, станок буровой? Куда все люди подевались?
Прошёл Ник дальше, к склону, где кварцевая жила выходила на поверхность.
А нет никакого склона, равнина коричневая на его месте. Неосторожно шагнул вперёд - нога по колено провалилась в грязь, холодная жижа перелилась через край сапога.
Противно, холодно и мерзко, блин!
Пригляделся, а из этого коричневого месива торчит шпиндель бурового станка с зажатой в нём колонковой трубой. Рядом со станком лежала туша оленя - копытами вверх. Ещё дальше - несколько тел в армейской форме, лицами вниз. Вон чья-то спина в штатском пиджаке с мерзким чваканьем на поверхность вынырнула…
- Вот она какая, наша жизнь, - тяжело вздохнул подошедший Лёха. - Живёшь себе, в ус не дуешь. А тут - море грязи с сопки срывается. Раз-два, и некому уже в ус тот дуть. Эх, грехи наши тяжкие…
Плакать хотелось. От жалости к погибшим, от тоски бесконечной, от досады, наконец, чёрт побери!
Если это не поражение полное, тогда что?
Полное поражение, неоспоримое, окончательное, обжалованию не подлежащее.
Разгром натуральный.
Нет больше бурового станка, коронки с гохрановскими алмазами в грязи утонули, все карты геологические утрачены безвозвратно.
Какое такое золото? Придётся теперь стране без него как-то обходиться.
Как теперь Курчавому в глаза смотреть? Он на Ника так надеялся, так в него верил! А что, в конечном итоге, получилось? Позор один, фиаско гнусное, непростительное. Да и трибунала теперь не избежать.
Всех теперь к стенке поставят и шлёпнут, всех, Курчавого и Айну включая.
Оно и правильно, зачем свидетелей такой глупой коллизии в живых оставлять? Незачем! Кончить всех да и забыть об этой несуразности - на веки вечные.
Впрочем, можно патронов и не тратить, народное достояние, как-никак.
Всё равно скоро сдохнуть придётся - от голода обычного…
Вот примерно так Ник и думал, окрестности в поисках чего полезного обходя. С находками было совсем не густо. Только кусок брезента нашёл - бывший тент, висевший раньше над складом - да эмалированную кастрюлю.
Остальные бойцы тоже были при делах. Сизый куском широкой доски площадку от грязи освобождал, старательно сгребая её во все стороны. Эйвэ в беспамятстве валялся, изредка в бреду матерясь на родном эстонском. Айна, изготовив из бывших Лёхиных штанов отдалённое подобие лассо, целенаправленно пыталась набросить петлю на заднюю ногу мёртвого оленя, лежащего в грязи рядом с утонувшим буровым станком.
- Лёша, командир! Идите ко мне. Надо помогать. Одной Айне не справиться, - радостно позвала девушка.
Больше часа промучились, выволакивая тяжеленную тушу на твёрдую землю. Непростое это дело - мёртвого оленя из грязевого болота тащить.
С момента окончания катаклизма часа три всего прошло, так что туша была ещё тёплой, даже кровь свернуться не успела.
Испачкались все - с головы до ног, последние трусы включая, в сапоги грязи начерпали вдоволь.
- Надо двигать к Палявааму, - предложил Ник. - Вдруг избушка уцелела. А и не уцелела, так там хотя бы, на крайний случай, умыться можно.
- Точно, - поддержал его Лёха. - А ещё под избушкой, в леднике, с десяток хариусов должно лежать. Обязательно надо туда двигать, век свободы не видать!
Оленину пришлось есть сырой. Спичек не было, да и с сухими дровами наблюдались проблемы. У Айны подзорная труба уцелела, но солнце стыдливо пряталось где-то за облаками - не разжечь огня.
Мелко-мелко мясо нарезали, найденную Ником кастрюлю наполнили до краёв оленьей кровью. Берёшь кусочек мяса, в кровь макаешь да и глотаешь не жуя. Противно, конечно. Но деваться некуда, организму калории необходимы. Поэтому, пусть и через силу, но - глотай!
Эйвэ тоже смог выпить немного тёплой оленьей крови, сделал несколько полноценных глотков.
- Это хорошо, - обрадовалась Айна. - Глотает, значит, будет жить. Ещё и бегать будет. Оленя обгонит. Когда-нибудь…
Из найденных досок и досточек смастерили носилки-волокуши, Эйвэ к ним крепко привязали. Айна себе за спину закрепила оленью ногу, первой пошла - с кастрюлей в руках. А что делать, воды-то нет, а пить хочется. Оленья кровь плохо жажду утоляет, но хоть немного - и то хорошо. Выбора всё равно не было.
Через четыре часа вышли к Палявааму. Потеплело у Ника на сердце - словно друга давнего встретил, верного и честного.
Река разлилась, до избушки сантиметров десять всего оставалось. Паляваам угрожающе гудел, плевался во все стороны кусками ржавой пены, неся к океану свои коричневые, на этот раз, воды.
В бушующих струях проносились ветки деревьев, вырванные с корнем ягодные кусты, трупы оленей, песцов, леммингов…
Ник на эти мелочи никакого внимания не обращал.
Вода! Можно пить - сколько захочешь! Добрёл до Паляваама, опустился на колени и пил, пил, пока живот не надулся гигантским барабаном.
Рядом с ним тяжело отдувались Лёха и Айна. Хотелось пить и пить, без всяческого перерыва, но свободного места в организмах уже не было…
- А мне? Мне тоже дайте попить! Прошу - воды! Вот же она, кружка, пусть и дырявая, - жалостливо попросил Эйвэ. - После этой крови оленьей дайте глоток воды! Умоляю - дайте!
Напрасно это он совсем. Просить - себя не уважать. Молчал бы, скорбные рожи корча, сами бы водички налили в его тару нехитрую.
А так Сизый сразу нужные выводы сделал, вспомнил всё полезное, чему успел научиться за время своего пребывания в славных рядах НКВД.
Как там принято "языков" в военное время допрашивать?
Вот и решил Лёха воспользоваться полученными знаниями.
- Пить хочешь? - строго так спросил у эстонца. - Хрен тебе в рожу белобрысую! Вот расскажешь, как всех нас продал козлам заграничным, тогда и дам глотнуть! А если не сознаешься, то и мучайся. Сдохнешь - невелика потеря! Если и помрёшь, то только из-за собственного упрямства. Сознавайся, дурачок, если жить хочешь!
Ник не стал вмешиваться, пусть уж сами между собой разбираются, а он здесь - не местный. Не, пацаны, сами свои шарады решайте!
Через полчаса Эйвэ во всех смертных грехах сознался - за один глоток воды. И в Ленина стреляла его любовница - вследствие хронического полового неудовлетворения, и убийство товарища Кирова Эйвэ лично организовал, и золото чукотское нашёл уже лет сорок как тому назад да и вывез коварно - куда-то в сторону созвездия Альдебарана…
Пришлось всё же Сизого на место поставить: прочитать целую лекцию о презумпции невиновности, о методах доказательства вины - безвинно виноватых…
Да, самое главное. Избушка во время этого всеобщего катаклизма совсем не пострадала. Так, только стекло в крохотной раме выбило да пару деревянных плах сорвало с крыши.
Ерунда незначительная, за полчаса ликвидировали все последствия.
Зато и коробок спичек нашёлся под стареньким матрасом, а в дырявом саквояже, что пылился под нарами, обнаружились нитки с иголками.
Из куска брезента, найденного Ником, Айна изготовила некое подобие двух греческих туник для своих спутников, беспричинно улыбаясь при этом.
Ухи из хариусов, пойманных чуть ли не месяц назад, наварили. Оленью ляжку пристроили в леднике, забросав осколками голубого льда.
Дальше что?
- Там, вверх по течению Паляваама, - рассказывала Айна, старательно обгладывая хребет очередного хариуса, - есть чукотское стойбище. Там главный шаман - брат моего отца. Если сытыми идти - за два перехода дойдем. Там оленей можно взять. Много оленей. Сколько попросим. Шаман и в другом поможет. Надо туда идти…
Решили так: Лёха с Айной вверх по течению Паляваама идут, чукчей ищут, чтобы оленей по-честному одолжить, если получится.
Сказано - сделано, ушла влюблённая парочка вдоль реки, в обнимку - пень ясный. А Ник болящего эстонца покормил ещё раз ушицей, чаем напоил тундровым, разве что только колыбельную не спел. Впрочем, Эйвэ и так уснул мгновенно, храпом своим отпугивая мышей от избушки.
Вскоре и Ник его примеру решил последовать, предварительно вставив дверной крючок в петлю.
Но не спалось совсем, мысли всякие одолевали.
Сидел в одних трусах около весело гудящей печи, анализировал последние события, размышлял о возможных вариантах дальнейших действий…
Вдруг - осторожный стук в дверь. Здрасте-приехали. Глухомань называется - никакого тебе покоя. Может, это Айна с Лёхой вернулись, не обнаружив стойбища на условленном месте? Нет, для них рановато, ещё и полдороги не должны были пройти.
Делать нечего, отбросил Ник крючок из петли, дверь распахнул.
Всё равно оружия никакого нет. Если даже у тех, которые находились по другую сторону двери, были какие-то плохие намерения, то зачем им стучаться - так вежливо? Куда как проще - запалить избушку с четырёх сторон света или просто гранату бросить в окошко…
В избу вошли два несуетливых мужика: одеты по-походному, рюкзаки внушительные за плечами, лица у обоих коричневые от загара, ветрами продублённые, - серьёзные такие пассажиры, одним словом. Похожи друг на друга, как братья-близнецы, только один - чернявый с проседью, другой же, наоборот, огненно-рыжий.
- Здорово, хозяин! - поздоровался рыжий. - Рыба-то есть? Угощай путников тогда. А у нас спирт с собой имеется, вот и сладится пикник.
Хорошо ещё, что Сизый подробно инструктировал Ника в своё время относительно таких ситуаций, мол: "Если с людьми серьёзными контактировать где-либо придётся - ну там, в тундре, тайге, или в камере тюремной, - всегда солидность изображай, не суетись, с вопросами не лезь и туману напускай всячески, мол, ты тоже не из простых чалдонов будешь".
- И вам здоровья, путники! - Ник неспешно откликнулся. - Есть рыбёха, сейчас из ледника достану. Вы пока располагайтесь, угощайтесь ухой из котелка - коль небрезгливые, вон на полке миски чистые стоят. А через часик и свежая поспеет!
Надел сапоги, сходил к леднику за рыбой, молча стал чистить.
Эйвэ продолжал самозабвенно храпеть, изредка повизгивая во сне.
Мужики исподволь посматривали на Ника, но с расспросами не лезли.
Очевидно, в их головах сложилась следующая логическая цепочка: парнишка молодой совсем, но на плече имеется свежая пулевая рана, руки все - битые-перебитые, на голом торсе - многочисленные синяки и ссадины, под глазом - сиреневый фингал, молчит угрюмо, но без видимого страха. Нет, непрост парнишка, непрост.
Вот и свежая уха поспела, уселись за стол.
Рыжий достал из рюкзака полпалки колбасы, бутылку со спиртом, щедро плеснул в кружки. Чернявый тут же принялся кромсать колбасу толстыми ломтями - совершенно зверского вида тесаком, криво улыбаясь и многозначительно подмигивая Нику.
- Ты как, хозяин, спиртик-то уважаешь? - поинтересовался рыжий. - А то к речке сбегай за водичкой, разбавь, если оно так тебе сподручней.
- Да ладно, и так проскочит, - скупо улыбнулся Ник.
Чернявый тоже, наконец, голос подал, а то Ник стал уже сомневаться в наличии у него языка:
- Смотри, хозяин, дело твоё. Ну что, вздрогнули? За встречу нашу - случайную насквозь!
Выпили, мужики солидно занюхали рукавами своих ватников, Ник жадно впился зубами в кусок колбасы. Давно уже такой "культурной" пищи пробовать не доводилось.
Рыжий счёл, что дань вежливости отдана, можно и к делу перейти:
- А что же ты, хозяин, и не поинтересуешься - кто мы, откуда?
Закурил Ник и ответил - нарочито солидно:
- Так это, господа проходящие, и дело-то совсем не моё. Да и молод я ещё - вопросы такие задавать. Но, если настаиваете, спрошу. А кто вы, уважаемые? Где мазу держите? По какой нужде очаги родные покинули? Может, помощь нужна какая?
Улыбнулись мужики, скупо так, с пониманием.
- За помощь предложенную - спасибо, - вежливо поблагодарил чернявый. - Но сами справимся. А кто мы? Да так, гуляем здесь, присматриваемся к местам красивым. Сам-то из каких будешь?
- Так я и сам - типа на променад вышел. Тесно в хоромах дядиных стало, решил вот свежим воздухом подышать - самую малость, - доходчиво объяснил Ник.
- Хорошее дело, - чернявый согласно башкой кудлатой помотал. - Рыживьём решил разжиться?
- Да не без этого.
- А почему лотков промывочных нигде не видно? Кстати, что это с товарищем твоим? Смотрю - жар у него. Приболел?
- Да вот со скалы напарник навернулся, похоже - позвоночник повредил. - Ник тяжело вздохнул. - А золота мне много надо. Поэтому с россыпным не связываюсь. Жилу ищу.
Заржали мужики дружно, свои чёрные зубы Нику продемонстрировав. Штук десять-двенадцать всего-то их и было - на двоих.
- Ну, это ты загнул, братишка, - отсмеявшись, удивился рыжий. - Жилу? Про жильное золото здесь и не слыхал никто!
- Так таки и никто? - изобразил Ник недоверие.
- Ходит по тундре одна байка. Давай ещё по одной разливай, выпьем - так и быть, расскажу.
Ник в кружки ещё спирта добавил. Выпили, закусили.
- Лет семь назад прошёл слух, - начал рыжий обещанный рассказ. - Мол, Сенька Гнедой жилу нашёл. Некоторые даже сами те куски золотой породы видели. Где-то на самом юго-востоке то место находилось, южнее того мыса, где кладбище шаманское. Подзабыл вот малость, как кличут тот мыс.
- Наварин? - спросил Ник.
- Вот-вот, он самый! - обрадовался рыжий. - Многие наши тогда туда ломанулись. Саня Лопата, Петро Одноглазый, Колька Хохол. Никто не вернулся, да и сам Гнедой пропал бесследно. На следующий год ещё одна бригада туда ушла, человек десять уже. И эти все пропали безвозвратно. После этих и другие смельчаки находились, да так же сгинули насовсем. А ты говоришь - жила. Не, скромней надо быть. Лучше уж песочек не торопясь промывать, чем голову свою подставлять под неизвестно что…
Рыжий ещё что-то говорил, но Ник его уже не слушал.
"Вот же оно, - нашептывал внутренний голос. - Мыс Наварин. Там золото, точно там! А птицы, людей таскающие, - это мотодельтапланы! На них золото и вывозят - прямо в Америку! Сходится всё, и "пятнистый" с негритянскими корнями в эту версию вписывается. А здесь, на Палявааме, они просто отвлекающий манёвр осуществляют, дымовую завесу ставят, чтобы мы совсем не там искали. Надо срочно Курчавому всё рассказать! А как рассказать? Рация разбита. Что делать, в Певек двигаться? Там только устаревшие рации, на секретной волне они не могут работать. Ближайшая нормальная - только на мысе Шмидта имеется. Но туда ещё добраться надо. Что делать? Может, стоит…"
- Эй, чалдон-братишка, очнись, хватит мечтать! Вот, выпей-ка лучше! - это рыжий предлагал Нику кружку с очередной порцией спирта. - Давай за жильное золото, будь оно проклято!
Выпили, покурили.
- Жила та, как мне Гнедой рассказывал, - разоткровенничался рыжий, - на берегу ручья по прозванью Жаркий находится, минут сорок всего идти от того места, где он в море впадает. А называется так ручей, потому что вода в нём гораздо теплей, чем во всех прочих в тех краях. Вот так-то оно, если, конечно, не набрехал Гнедой. Да какая разница: даже если и правда всё, так что с того? Всё равно живым из тех мест никто ещё не возвращался, так что забудь об этом месте, если жизнь, конечно, дорога…
- А вот… татуировка зеленая у тебя на плече. Кто это будет? Авторитет какой? - заплетающимся языком поинтересовался чернявый.
- Авторитет? - Ник уже тоже порядочно захмелел. - Пожалуй, что и да! В международных масштабах только. Давайте выпьем за его память светлую, а потом уже и расскажу - что почём!
Ещё выпили, рассказал Ник мужикам про Че: про то, как прокажённых лечил, не боясь заразиться, как казармы полицейские штурмовал, как из тюрем заключённых выпускал. Про то, как за ним сатрапы по всему миру охотились, про смерть его героическую.
Мужики внимательно слушали, время от времени восхищённо цокали языками, хлопали себя по коленям.
Поверили, не поверили - трудно сказать, но понравилась им эта история, однозначно - понравилась!
По окончанию своего рассказа Ник и песню на испанском языке исполнил, посвящённую Эрнесто Че Геваре, отбивая ритм о дно помятого ведра.
Мужики, начиная со второго куплета, уже подпевали - абсолютно пьяными голосами, но вдохновенно и старательно.
Некстати проснувшийся Эйвэ взирал на всё это безобразие в полном обалдении, выкатив глаза и широко открыв рот…
Ник проснулся вместе с собственной головной болью.
На столе бардак: скелеты съеденных хариусов, шкурки от колбасы, совершенно пустая бутылка из-под спирта. Ни капли на опохмел не оставили, жадины тундровые!