Станция находилась в очень уединенном месте, тем не менее нам предложили хорошую постель, а также неплохой и дешевый ужин.
Жизнь в диких местах делает людей неразговорчивыми. Из обоих пеонов каждое слово приходилось клещами вытягивать. Служанка была поболтливее. Я решил разузнать, не заезжал ли сюда пополудни некий всадник. Услышав вопрос, пеоны сразу вышли из комнаты. По их лицам я понял, что они ждали этого вопроса, но отвечать не хотели. Служанка осталась в комнате, но чувствовалось, что она очень недовольна. На мой вопрос она ответила отрицательно, но я интуитивно почувствовал, что она обманывает меня.
- Сеньорита, вы хотите обмануть кабальеро? - спросил я. - У вас же такое доброе, честное лицо. Не берите грех на душу, не лгите!
Я назвал ее сеньоритой, то есть барышней. Это была грубая лесть, потому что она была в возрасте, но сердце ее дрогнуло.
- Да, сеньор, вы выглядите как кабальеро, - сказала она, - но меня предупреждали, что ваш вид может обмануть.
- И кто же был этот доброхот?
- Всадник, о котором вы расспрашиваете.
- Жаль, что вы доверяете злодею больше, чем честному человеку.
- Боже мой! - вымолвила она смутившись. - Он тоже говорил, что он честный человек, а вы - злой. Нам он сказал также, что он инспектор уголовной полиции из Монтевидео.
- Почему он уехал?
- Он хотел раньше вас добраться до Мерседеса, чтобы там задержать вас, как только вы туда прибудете.
- Он сказал вам, почему охотится за мной?
- Да. Вы - мятежник и заговорщик, собираетесь ввергнуть нашу страну в несчастье.
- И вы ему, конечно, поверили. А сейчас, после того, как увидели меня, сеньорита, вы все еще верите в это?
- О, сеньор, вы вовсе не похожи на человека, который хочет кровь проливать.
- А вы неплохо разбираетесь в людях. Я мечтаю об одном - выспаться как следует.
- Полицейский велел мне не давать вам приюта.
- Но, сеньорита, вы ведь уже ослушались его. Обещали накормить нас…
- Да, - натянуто улыбнулась она, - но это потому, что вы назвали меня сеньоритой, а здесь никто так меня не называет, вы ведете себя, как… как… как… настоящий кабальеро.
- Значит, этот человек приказал вам устроить все так, чтобы мы спали под открытым небом?
- Да.
- Сеньорита, он вовсе не полицейский комиссар, а наглый мошенник. Нам, именно нам, следовало бы распорядиться его задержать, а не ему хлопотать о нашем аресте. Неужели вы хотите стать сообщницей этого человека?
- Нет, вовсе не хочу. Если он таков, как вы говорите, сеньор, ему у нас делать нечего. Мы ведь шуток не понимаем. А вам я верю. Поэтому пойду приготовлю вам ужин.
Стоял чудный вечер. Не ощущалось ни дуновения ветерка. Йербатеро заявили, что в такую погоду им и в голову не придет спать дома. Я предостерег их, но напрасно. Когда мы поели, причем очень славно, мои спутники завернулись в одеяла и улеглись под соломенным навесом, который был для чего-то сооружен на четырех сваях по соседству с домом. Лошадей они поставили пастись.
Свою гнедую я отвел в кораль, окруженный сплошной высокой оградой из колючих кактусов. Служанка оказала мне особое внимание и вместе с лошадью закрыла в корале собаку. Она заверила, что, если посторонний подкрадется к лошади, собака поднимет ужасный шум.
Тростниковая крыша дома была довольно гладкой. Оказалось, что часть ее так крепко подперта снизу, что на ней можно стоять. Именно туда вела узкая лестница, проходившая мимо двери в мою комнату. На крышу поднимались, чтобы как можно раньше заметить приезжих или чтобы оглядеть стада.
Сегодняшняя поездка меня не утомила. Поэтому я прогулялся немного по берегу реки. В кустарнике мелькали огоньки светляков; перед глазами бесшумно проносились крупные ночные бабочки; доносились ароматы невидимых цветов; воздух был таким благоуханным, так освежал, а высоко над головой горели южные звезды. Постепенно мной овладело то настроение, о котором поэты скажут: "настала пора мечтаний", а люди недалекие ляпнут: "слегка развезло". Наконец я повернулся и пошел к дому, где отсутствовал, пожалуй, пару часов.
Я тихо вошел под соломенный навес, где лежали мои спутники. Если они еще не заснули, то непременно заметили бы меня. Теперь луна освещала дом с другой стороны, и тень от дома падала на навес. Поэтому под ним было довольно темно. И все же, когда я подошел ближе, мне показалось, что я вижу чей-то силуэт; так и было: едва я приблизился, человек, пожелавший остаться незамеченным, шмыгнул под крышу и пропал за домом. Я бросился за ним.
Завернул за угол. Никого… Открытый, хорошо освещенный луной участок равнины примерно в сотню шагов шириной был пуст, с одной стороны его высился дом, с другой раскинулись густые заросли чертополоха. С того момента, как я заметил странную фигуру, и до этой минуты никто не успел бы пробежать это расстояние и скрыться. Возможно, беглец завернул за другой угол дома. Я бросился туда, но там ничего не увидел. Я два раза обежал все здание, но не заметил никаких следов. Тогда я вернулся под навес.
Йербатеро крепко спали. Монтесо лежал чуть в стороне от других, слышались только его громкие вздохи. Стоит ли его будить? Нет, наверное, мне померещилось. Ружья лежали рядом со спящими. Вор, пожалуй, схватился бы первым делом за них. Раз они были на месте, значит, никто сюда не приходил. Итак, я опять тихо удалился и направился в дом; дверь до сих пор была не заперта, теперь я закрыл ее за собой.
Я уже хотел было пройти к себе в комнату и раздеться, как вдруг мне пришла в голову мысль подняться-таки для начала на крышу и осмотреть окрестности. Я взял с собой подзорную трубу.
На крыше я лег и огляделся. Ничего, совсем ничего подозрительного.
Тогда я приложил к глазу подзорную трубу. Картина была нечеткой. Тем не менее мне показалось, что слева возле зарослей чертополоха кто-то есть. Я выдвинул подзорную трубу еще дальше, и верно: там стояла лошадь. У нашего хозяина все животные находились в корале, а лошади йербатеро паслись с другой стороны дома. Значит, лошадь, которую я увидел, принадлежала чужаку.
Я спустился с крыши и вышел из дома, чтобы взглянуть на нее. Это была лошадь Матео, но никого рядом не было. Я вскочил на лошадь и отогнал ее к небольшой излучине реки, где снова спрыгнул на землю и привязал поводья к кусту.
Матео хотелось, чтобы мы спали под открытым небом, и я уже однажды спугнул его, когда он пробирался к моим спутникам. Теперь он, конечно, опять очутился там. Поэтому я незаметно подкрался к дому и заглянул за угол. Да, возле Монтесо стоял кто-то, причем на коленях. Я бросился к ним. Увидев меня, незнакомец опрометью бросился прочь.
- Вор, вор! Вставайте, просыпайтесь! - закричал я на бегу.
Он устремился к зарослям, обежал их, но, увидев, что лошади нет, в ужасе остановился, всего на несколько мгновений, но для меня этого было достаточно. Я догнал его и схватил за шиворот. Он выхватил нож из-за пояса, я ударил его по руке, и нож вылетел на землю. Раздались голоса моих спутников.
- Сюда! - крикнул я им, прижав молодчика коленом к земле и держа его за руки.
- Что такое? Что случилось? Вор? Кто это? - спрашивали они, перебивая друг друга.
- Это полицейский инспектор, - ответил я. - Он находился у вас под навесом и собирался обокрасть Монтесо.
- Меня? - сказал йербатеро. - Это ему даром не пройдет. Это что, действительно он?
И он нагнулся, чтобы заглянуть этому парню в лицо.
- Да, в самом деле он. Отберите у него нож и ружье и отведите в дом.
Обитатели дома слышали наши крики. Они немало удивились, когда мы привели полицейского. До сих пор тот не проронил ни звука, глядя на нас с очень упрямым видом и издевательски ухмыляясь. Он спокойно выслушал рассказ о том, как я заметил его в первый раз, как завладел его лошадью, как схватил его самого.
- Значит, вор! - молвил Монтесо. - Это обойдется ему в сотню ударов ремнями. Парень, что тебя надоумило обворовать меня?
- Заткнитесь! - вдруг возвысил голос Матео. - Кто смеет называть меня вором?
- Замолчите! - ответил я ему. - Я вас сразу раскусил. Что вы хотели украсть?
- Докажите сначала, что я вообще хотел украсть!
- Доказательств можно найти сколько угодно. Сейчас сеньоры посмотрят, чего у них не хватает.
- Да, пусть они поищут.
Йербатеро высыпали все из карманов. Все было на месте, ничего не пропало. Они вышли, чтобы проверить седельные сумки, а вернувшись, сообщили, что и там все в порядке.
- Ну что, вы по-прежнему будете настаивать, что я вор? - ликующе спросил Матео.
- Я просто помешал вам забрать вещи, которые вы присмотрели, - ответил я.
- Глупость! Что можно стащить у йербатеро?!
- Но что же вы тогда искали у них?
- Это, пожалуй, вам лучше знать! Вы же такой умный, такой рассудительный! Но, видно, у вас все же не хватает мозгов.
- Эй, сеньор, повежливей! А то познакомитесь с моим кулаком. Рассказывайте, что вам здесь было нужно?
Он опустился на стул, и осклабившись, смерил меня презрительным взглядом, а затем сказал:
- Ну ладно, расскажу вам. Но любой другой на моем месте посчитал бы это ненужным. Вы же знаете, кто я. Я - полицейский инспектор.
- Не верю этому!
- Верите вы или нет, мне глубоко безразлично.
- Докажите это!
- Я предъявлю документы лишь представителям власти, а не вам.
- Тогда оставьте нас в покое!
- Не получится! - улыбнулся он. - Потому что вы вызвали подозрение у властей, и я получил предписание присоединиться к вам и проследить, куда и с какой целью вы направляетесь.
- Ну и ну! Вы следите за мной, пытаетесь уличить меня в каком-то проступке, пожалуй, даже в преступлении и при этом выдаете себя за чиновника уголовной полиции! Мне придется вас отпустить, но если вы мне еще раз перебежите дорогу, я передам вас полиции.
- Она будет счастлива признать во мне одного из своих старших чиновников. Днем вы прогнали меня, я не смог ехать вместе с вами, поэтому стал следить за вами тайком и, когда увидел лежавших во дворе людей, решил убедиться, что вы - это вы. Если по этому поводу вы собираетесь заявить в полицию, то я ничего не имею против. А сейчас попрошу вас отдать мою лошадь. Мне надо ехать!
Я указал ему, где она привязана, и посоветовал:
- Сматывайтесь-ка поскорее отсюда! А то как бы я не передумал!
- Ладно, но когда вы попадете ко мне в руки, то улизнуть вам не удастся. Клянусь!
- Вон отсюда! - заорал я на него.
Он схватил со стола пояс со всем его содержимым и ринулся прочь. Мы пошли за ним следом. Мы видели, как он подобрал нож, а потом зашагал к реке. Через несколько минут мы увидели, как он уносился на лошади вдаль.
- Сеньор, - промолвил Монтесо, - а он ведь, пожалуй, действительно полицейский. Так уверенно держится!
- Не уверенно, а нагло!
- Почему вы тогда его отпустили?
- А что мне было делать?
- Вот что. Если вы и впрямь уверены, что он вовсе не тот, за кого себя выдает, значит, он хотел обокрасть нас. Тогда ему надо было задать хорошую трепку, чтобы он больше не возвращался.
- Какой нам прок колотить его! Совсем никакой! Теперь я и сам думаю, что он не собирался ничего красть. Когда я подошел, он уже сделал все, что ему было нужно. Он готов был уйти от вас еще до того, как заметил меня. Значит, не в воровстве дело.
- А что же тогда ему нужно было от нас?
- Я сам хотел бы это узнать. Он был рядом с вами, - заметил я Монтесо, - значит, замышлял что-то против вас, а не против ваших товарищей. У вас в самом деле ничего не пропало? Ружье ваше в порядке?
- Все у меня на месте, ружье никто не трогал. Черт его знает, что он у меня искал.
- Я подумаю. Что-то ведь ему надо было.
- Да, подумайте лучше вы, сеньор, у меня это не очень получается. Как, по-вашему, можно идти спать? Он нас больше не побеспокоит?
- Вряд ли. Мы увидим его не раньше, чем он приготовит для нас какую-нибудь ловушку.
Я направился в свою комнату, но мне не спалось. Я размышлял долго, но так и не смог догадаться, что же этому человеку было нужно от Монтесо. Я обдумывал каждое слово, сказанное им; я вспоминал каждую его гримасу; я сопоставлял и сопоставлял… Все напрасно!
Наконец я все же заснул, но то и дело просыпался. Уже день заглянул в окна, когда я поднялся с постели, йербатеро все еще спали у себя под соломенным навесом. Я пошел к ним, обследовал землю, траву, все окрестности дома и не нашел ничего, совсем ничего интересного. На душе из-за этого было так неприятно, что и не описать. Всего неопределенного и неизвестного непременно боишься.
Я разбудил своих спутников. Мы заплатили по счету и двинулись в путь. Зрелище, открывшееся нам, ничем не отличалось от увиденного накануне и позавчера. Мы следовали по колеям, проложенным дилижансами. Вокруг было пустынно. Мы миновали лишь несколько ранчо, но нигде не смогли ничего разузнать о Матео.
К полудню местность оживилась. Все чаще нам попадались эстансии и ранчо, встречались и люди. Мы приближались к городу Мерседесу, но, не доезжая до него, повернули направо, на север, где жили родственники Монтесо. Река Рио-Негро осталась по левую руку от нас. Иногда мы подбирались к ней так близко, что видели сверкающую поверхность воды. Город Мерседес, расположенный на берегу Рио-Негро, ведет оживленную торговлю с внутренними районами страны, и по реке шло оживленное движение грузовых пароходов.
Родственники Монтесо жили в четырех часах езды от Мерседеса. Однако время теперь тянулось не так медленно, как прежде, ведь пейзаж в окрестностях реки выгодно отличался от однообразной равнины; интересно было наблюдать и за обитателями этих мест.
Порой на нашем пути появлялись даже небольшие перелески, что в этих краях редкость; к своей радости, я увидел целый выводок нанду, южноамериканских страусов. Мы как раз пересекали заросли кустарника и готовы были снова выбраться в степь. Птицы паслись неподалеку и, напуганные нашим приближением, стремительно пустились наутек. На меня это произвело особое действие: я принялся от души хохотать, так что из глаз брызнули слезы. Для йербатеро вид этих птиц был привычен, тем не менее я и их заразил своей веселостью.
Лишь угрюмый ворчун не разразится смехом, увидев стайку удирающих нанду. Они презабавно покачиваются и переваливаются с боку на бок, курьезно закидывают ноги; эту смешную картину довершают осанка птиц и их манера вертеть шеей.
На берегах Ла-Платы американского страуса называют авеструсом. Эту громадную птицу редко увидишь одну. Рядом с самцом всегда пять или шесть самок; часто можно встретить стаи, насчитывающие до двадцати особей. Их редко отстреливают, обычно загоняют на лошадях и ловят с помощью лассо. Местные жители утверждают, что мясо этих страусиных очень вкусное. Если это так, то нанду выгодно отличается от своих африканских сородичей. Мясо молодых птиц, разумеется, неплохое, а вот у птиц постарше оно жесткое.
Перья используют для разных украшений, особенно часто из них изготавливают веера; впрочем, ценность перьев нанду гораздо ниже, чем перьев африканского страуса.
Интерес вызывают огромные яйца нанду. Самки, входящие в одну и ту же стаю, откладывают их в общее гнездо. Ошибочно считалось, что достаточно яйцам полежать на солнце, чтобы само собой вывелись птенцы; нет, птицы высиживают их. Гнездо у нанду очень простое, оно состоит лишь из вырытой в земле лунки.
Люди усердно выискивают эти яйца, ведь они необычайно вкусны и питательны; от тортильи из страусиных яиц не откажется ни один гурман. Говорят, правда, что яйца фазанов нежнее на вкус. Я не спорю.
Солнце клонилось к горизонту, когда мы миновали стадо пасущихся коров. Монтесо указал на выжженные тавра и заметил:
- Это клеймо моего родственника. Мы находимся на его земле.
Человек этот был, видимо, невероятно богат, мы проезжали мимо других стад коров, лошадей, овец, и все эти тысячи животных были помечены тем же самым клеймом. Пастбища и стада отделяли друг от друга изгороди из агавы, тянувшиеся, как показалось мне, на многие мили. По этим угодьям на резвых конях проносились гаучо, сгоняя животных в кучу или же разнимая бодающихся быков.
Тем временем на севере показались верхушки деревьев. Сверкнули белые стены, маня нас к себе. Перед нами была эстансия, раскинувшаяся в тени высоких дубов, тополей и плакучих ив. Особенно красивы и величественны были ивы. Любой пейзажист пришел бы в восторг, увидев такие деревья.
Эстансия включала несколько строений, объединенных наподобие замка. Сперва мы въехали на просторный двор, с трех сторон обнесенный высокими стенами. В передней стене помещались ворота. С четвертой стороны двор ограждало длинное двухэтажное здание. Это был господский дом.
Двор содержался в большой чистоте, что в этих краях редкость. Здесь стояли многочисленные громоздкие телеги, запряженные волами. Вокруг резвилось несколько жеребят. Слуги занимались различной работой. Мы пересекли двор и остановились возле двери, что вела в дом.
Слуги посмотрели на нас, изумленно переглянулись, а затем поспешили навстречу, чтобы приветствовать нас. Их вежливость удивила меня. Они почти благоговейно кланялись Монтесо, стоявшему перед ними босиком и в лохмотьях и расспрашивавшему их:
- Сеньор дома?
- Нет, - ответил один из пеонов. - Он поехал во Фрай-Бентос из-за того последнего стада, что мы туда отправили.
- А сеньора?
- Дома с сеньоритой.
- Доложи обо мне!
Пеон направился в дом. Монтесо приказал остальным:
- Пусть наши лошади пасутся, а вот за этой гнедой нужен особый присмотр. Она пусть ни в чем недостатка не знает!
Прозвучало это так, словно он тут командовал. Его спутники разошлись в разные стороны. Меня же он повел в дом. Мы поднялись по лестнице, устланной широким ковром. Дверь наверху открыл пеон, посланный Монтесо в дом. Мы вошли и оказались перед двумя дамами, наверняка матерью и дочерью. Монтесо от всего сердца приветствовал обеих, даму он поцеловал в руку, а девушку в щечку, как принято лишь среди родственников. К своему изумлению, я услышал, что она назвала его дядей. Итак, он приходился братом хозяину эстансии, а тот, судя по всему, был одним из самых богатых людей в стране.
Монтесо представил меня, затем повел меня в комнату, которую мне предстояло занять. Как же я был поражен, увидев это жилье, состоявшее из прихожей, жилой комнаты, спальни и ванной. Обставлены они были с поистине аристократическим вкусом. Йербатеро весело улыбнулся, заметив мое удивление.
- Нравится ли вам здесь, сеньор? - спросил он.
- Что за вопрос! Да это настоящий дворец!
- Дворец? Что вы! Обычная эстансия сборщика чая.
- Эстансия сборщика чая! Сеньор, у меня возникли подозрения, которые…