- Мы можем поступить следующим образом. Вы вышли на связь с нами с помощью военнопленного генерала Тохиро Моцумото. В наших реестрах он не числится в списках военных преступников. Моцумото прекрасный дипломат и хорошо известен нашему дипломатическому корпусу. Живя в милитаризированной стране, он был вынужден носить военный мундир. Это просоветски настроенный политик всегда выступавший за мир с Россией. И он прав, если говорить откровенно. Мы внимательно следили за Хабаровским процессом над верхушкой японских военнопленных. Среди них были и руководители так называемого отряда 731, занимавшегося испытаниями бактериологического оружия на людях. Могу раскрыть вам секрет. В 48-ом году генералиссимус Чан Кайши передал нам всю документацию, связанную с опытами, проведенными японцами. Архив из ста пятидесяти ящиков найден в провинции Синьцзян в двадцати километрах южнее Харбина. Все разработки японцев нам известны. Теперь мы думаем над тем, как сделать противоядие. Нам нужны ученые-химики и биологи. Запасов бактериологического оружия очень много, и они не найдены.
- Вы хотите, чтобы я передал вам японцев?
- Японцы нам не нужны. Они не знают, как обезопасить даже себя от ими же разработанного. Их место там, где они находятся. Нужны те, кто найдет, как убивать заразу. Я думаю, этот список нужно показать генералу Моцумото. Как я понял, он работает на вас. Пусть пообщается с японскими отравителями, он не может их не знать. Те ему и укажут нужные имена русских ученых. Речь идет о спасении мира от эпидемий, вам это зачтется, генерал.
- Я вас понял.
- И еще один секрет. Кто-то из тех военнопленных должен знать местонахождение лаборатории и фабрики отравляющих веществ на территории Сибири. Ее выстроили под землей где-то в тайге. К нам попали секретные архивы. Строить начали в 36-м году, тогда много китайцев работали на строительстве железной дороги в Сибири, граница была прозрачной, и японцы переходили ее под видом китайцев. СССР, так же как Китай, Монголия и Корея, - стратегические объекты, против которых Япония создавала бактериологическое оружие. Действует лаборатория сейчас или нет, мы не знаем. Но спастись в тайге после разгрома в Китае они могли. В средние века от эпидемии бубонной чумы погибло пол-Европы, о сегодняшних масштабах мы можем только догадываться.
- Спасибо за информацию, мистер Хьюпорт. Я прилгу необходимые меры. А теперь обсудим детали нашей следующей встречи.
Рыбачье судно еще долго кружило у границы нейтральных вод и только к вечеру подошло к объекту, где с облегчением и проводили гостей.
2.
Все меры устрашения и наказания были приняты старым китайцем Лау к своей пятнадцатилетней внучке Лю Ши-ян, но безрезультатно. Здоровенный русский богатырь разбил девичье сердце вдребезги. Девушка предупредила деда, если он встанет на их пути, она бросится в холодные воды Охотского моря и он ее больше не увидит. Пришлось старику смириться. Моряк уже в открытую ходил к Лю. Поначалу дед смотрел на Богдана с ненавистью. Внучке настоящий жених нужен, кто ее возьмет после связи с бродягой! Мало того что Богдан был обычным бесправным зеком без рода и племени, так он ведь еще и морю принадлежит. Дай ему волю - прощай бродяжья душа. Это сейчас они все к берегу привязаны, пока корабль к походу готовят. Снимутся с якоря, и поминай как звали. Грубый, неотесанный верзила одним видом мог напугать до смерти. Взял он однажды старика за ворот, поднял над землей на высоту, с которой разбиться можно, и строго сказал:
- Еще раз ударишь девчонку, разорву, как лягушонка. Напугать старого китайца не удалось. Он давно никого и ничего
не боялся. Русских своими врагами не считал, они его родину от японских захватчиков освободили. Десант Амурской флотилии так вдарил, что от япошек мокрое место осталось. Уцелевшие деру дали, только пыль из-под пяток летела. Старика Лау пригласили в качестве переводчика допрашивать пленных. Русский он выучил в Харбине, работая официантом у бывшего графа в трактире, японский - когда присматривал за лошадьми японского генерала. Языки давались ему легко. Внучка тоже росла способным ребенком, японский лучше деда знала. Японцев старик ненавидел. Он и в услужение к ним пошел из мести. Сына его и невестку, родителей Лю, японцы убили. Отомстить у него не получилось: японцы народ осторожный, а рисковать дед не имел права, ребенок остался на его попечении. Японцы к девчонке относились неплохо. Лю росла хорошенькой, как куколка, ей позволяли играть с генеральскими детьми, она их учила китайскому языку. Однажды ее позвали на день рождения генеральской дочки и даже настоящее кимоно подарили: Лю всех удивила своими знаниями японских обычаев. Ее наблюдательности можно только позавидовать.
Пришли русские, освободили Маньчжурию, дед ушел с ними и кочевал по бескрайним просторам, пока японцы не подписали акт о безоговорочной капитуляции. Война кончилась. Старика и внучку высадили на ближайшем берегу и забыли о них. Все попытки вернуться на родину ни к чему не привели, устал старик барахтаться, как рыба в неводе, и осел на острове, примкнув к рыбачьей артели. Внучка росла. Стала настоящей красавицей, умницей, достойной невестой. Возникли проблемы с женихами. Дети рыбаков эвенков и камчадалов были неграмотными, говорить по-русски толком не умели, а китайцев на острове вовсе не было. Зато появился русский великан. Кончилась тихая жизнь на острове после того, как осенью пригнали отряд заключенных, построили избы, мастерские, а потом на рейде появился военный корабль. Каждое утро к берегу подходил катер, забирал десять-пятнадцать человек и отвозил на корабль, где полным ходом шел ремонт. Поздним вечером ремонтную бригаду возвращали на остров. Тут и появлялся ее возлюбленный. Не такого счастья желал дед своей внучке.
Надо отдать должное моряку, вел он себя прилично, не нахальничал. Деду табак приносил, самогонки, чаю, а Лю - шоколад.
Кормили ремонтников неплохо, за счет тех же рыбаков, в основном, но и пайки из Магадана привозили. Однажды Богдан шерстяные носки принес, мечта неосуществимая в этих местах. Полушубок для деда достал, но так его сердце и не растопил. Зато Лю расцветала как только слышала шаги Богдана. Не слышала, чуяла за версту. Смешно они выглядели рядом. Он под два метра ростом, широкоплечий гигант с белокурой головой и голубыми глазами, она - Дюймовочка, хрупкая, изящная, гибкая. Досталась медведю фарфоровая статуэтка.
Недолго смотрины длились, через два месяца Богдан переселился к старику. Не мог он больше противиться, видать, судьба.
На Колыму пришла весна. Первая травка пробивалась сквозь каменистую почву, последние льдинки плавали в проливе. Леденящий ветер спрятал свои когти, начался активный лов рыбы.
На рассвете прибежал мичман Поликарпов, ворвался, словно тайфун в ясную погоду. Богдан уже не спал. Приподнявшись, он прижал палец к губам:
- Тихо, браток.
Он не хотел будить Лю. Девушка лежала рядом, ее длинные черные, отливающие синевой шикарные волосы веером рассыпались на оленьей шкуре, прикрывая нежное личико. Зачем же прерывать ее сладостные сны мрачными буднями. Если к тебе мчится боцман на всех парусах, хорошего не жди.
- Катер подходит к берегу. Сам Сорокин пожаловал. А то и не один.
- Не паникуй, Захар, за нами долгов нет.
Богдан осторожно встал, быстро оделся, и они направились к причалу. Лю подняла свою очаровательную головку и посмотрела им вслед. Ее охватило неприятное предчувствие, она оделась и побежала следом.
С катера на пристань сошла делегация в лице самого генерала Белограя, подполковника Сорокина, старшего лейтенанта Масохи и вечной тени генерала - майора Мустафина. Командир катера Крупенков со своим матросом Хабибуллиным начали сгружать на берег тюки. Команда выстроилась вдоль пирса. Все крепкие, здоровые, откормленные. Выправка морская - одежда зековская. Генерал осмотрел строй. По лицу никто не умел прочитать настроение великого повелителя Колымы, каменная маска не менялась годами.
- Сколько их? - хрипло спросил генерал.
- Тридцать три богатыря, как в сказке, Василий Кузьмич.
- Выглядят браво. Командира ко мне.
- Капитан-лейтенант Кравченко, к генералу! - крикнул Сорокин.
Богдан чеканным шагом подошел к Белограю и вытянул руки по швам.
- Почему не козыряешь?
- Я зек, а не военный.
- С сегодняшнего дня вы моряки. Вам привезли форму. Без погон. Справитесь с заданием, верну звания и погоны. Все без исключения получат свободу. С данной минуты в команде вводится морской устав, дисциплина и обращение в соответствии с уставом. А кто забыл, тому напомним.
- Мет нужды, граж… товарищ генерал. Мякину жевать будем, но флотскую амбицию сохраним.
- Я тебя помню, каплей. Сдержал слово?
- Корабль к походу готов. Поднимай вымпела, гюйс, флаг - и в морг.
- Не сомневался в тебе, моряк. Готовность номер один. Выход в море по тревоге в любой день. Вопросы есть?
- Так точно. В команде тридцать офицеров и три мичмана. Некомплект. Личный состав сторожевого корабля - сто семь человек. С учетом боевого опыта и потерь в боях готов идти с минимальным составом, без смены вахты.
- Сколько еще нужно?
- Дюжину матросов. Генерал повернулся к Сорокину.
- Из-под земли достань. Завтра доложишь.
Ответа от подполковника не ждали. Команда получена - выполняй.
- Нет радиста. Радиоузел не отлажен.
- Радиста я пришлю своего. Представь мне комсостав, каплей. Богдан повернулся к строю.
- Старший помощник лейтенант Лабезников. Коренастый мужичок лет сорока в ватнике вышел из строя.
- Он служил на "Восходе", и это его родной корабль. Службу знает.
- Кто следующий?
Белограй начал подходить к каждому, пристально разглядывая моряков, словно картины в галерее.
- Штурман Мангушев.
Следующий вышел из строя. Немолодой, жилистый, с дерзким взглядом.
- Тебе привезли карты. Проложишь тропку аж до Берингова пролива. Справишься?
- Места знакомые, товарищ генерал. Водил караван в конвое по северному пути от Архангельска до Петропавловска.
- Боцман Поликарпов, - выкрикнул Кравченко.
- С этим я знаком. Тоже с "Восхода"?
- Так точно.
- Старший моторист-механик Курносов.
- И этого знаю. Хватит, вид у всех молодецкий. Поход несложный. Пойдем под флагом Дальстроя, но с военными кораблями ТОФ нам лучше не встречаться. Наш корабль не числится на вооружении Военно-морских сил СССР, могут принять за врага и уничтожить. Отвечать мы не можем, своих топить не имеем права, наше дело ускользать. Помните, вы все еще заключенные, за вас отвечаю только я. Сделаю все, что в моих силах, но флот мне не подчиняется и отдавать приказы кораблям я не могу. То, что делаю, делаю во спасение. Уповаю на удачу и ваше умение. Разбомбят, уйду на дно вместе с вами. Наша цель - спасти жизнь нескольким ученым, иначе их ждет смерть в лагерях. Их имена известны всему миру. Попытаемся спасти, кого можем. О нас никто не вспомнит, а по их учебникам будут получать знания следующие поколения. Я все сказал.
Белограй повернулся к командиру:
- Распустить команду.
- Отряд! Разойдись.
Зеки начали разбредаться.
- Разрешите обратиться, товарищ генерал?
- Валяй, Кравченко.
- Куда же мы их? Власть везде одна.
- Их ждут в Гарварде, Оксфорде, Кембридже. Слыхал?
- Не приходилось.
- Наука развивается для людей, для всего мира, а не для одной единственной страны. Ученым нужны условия для работы, их им предоставят. А я же ничего, кроме кирки и лопаты, дать не могу.
- Американские ученые сделали урановую бомбу.
- Наши тоже сделали. И будут делать еще, без тех, кто в это время гонял тачки по шахтам. Не все ученые занимаются бомбами, Богдан Максимыч.
Белограй направился к катеру, свита последовала за ним. Опустив голову, Кравченко в задумчивости побрел домой.
Лю сидела на возвышенности, с которой хорошо просматривался пирс.
- Ты что здесь делаешь?
- Тебя жду, я всегда буду тебя ждать.
- Задурманил я тебе голову, малыш. Уходим в море.
- Надолго?
- Когда пускают в воздух ракету, она взвивается высоко и светит очень ярко. Это ее предназначение - предупредить, дать сигнал, осветить участок или отпраздновать победу. Но никто не ждет ее возвращения. Она сгорает, и ветер разносит пепел. У моего корабля не будет своего берега, его никто не ждет и он никому не нужен.
У девушки на глазах появились слезы. Богдан обнял ее, погладил по длинным атласным волосам.
3.
После трехнедельного отсутствия генерал редко бывал дома. Приходил поздно, усталый, и ложился спать. Наконец он устроил себе выходной и, как всегда, пригласил на обед своего любимого собеседника Тагато Тосиро.
- Садись, Тосиро. Давно мы с тобой не общались и не обсуждали международных дел.
Перед японцем стояла плошка с рисом и отварная рыба. Белограй предпочитал щи и картошку с груздями, не забывая, разумеется, о самогонке собственного изобретения.
Тагато Тосиро, военнопленный солдат, он же генерал Тохиро Моцумото, о чем знал только Белограй, пил из рюмочки, а хозяин предпочитал другую посуду - хрустальные фужеры. Тосиро выпил и ждал, он не привык задавать вопросы, его дело отвечать. Генерал сам определял тему для разговора.
- Я ездил на встречу с американцами, Тосиро. Они не произвели должного впечатления, приняли меня за трусливого перебежчика. Но я сумел произвести впечатление, в дальнейшем мы, надеюсь, найдем общий язык.
- Ваша жена жива, Кузьмич-сан? - тихо спросил Тосиро.
- Жива. И у меня есть возможность ее увидеть. Мы с тобой квиты. Я тебе устроил встречу с твоим главнокомандующим, ты мне помог наладить связь с американцами, но боюсь, что на этом наш торг не закончен. Среди военнопленных японцев есть настоящие преступники. Вояки в счет не идут, солдат выполнял свой долг, даже если он генерал, как ты. Говоря о преступниках, я имею в виду отряд 741. Они создавали самое страшное оружие. Бактериологическое. Испытания проводили на мирных людях. Шестьдесят тысяч китайцев погибли в концлагере на северо-востоке Китая от их опытов.
- Да. Это позорная страница нашей истории.
- Ты должен поговорить с душегубами. Я дам тебе список ученых, которые разбираются в вопросах, связанных с их разработками. На японцев многие работали: австралийцы, филиппинцы и, возможно, немцы и даже русские.
- Я вас понял. Мне опять придется встретиться с главнокомандующим. Со мной никто разговаривать не станет, побоятся признать себя участниками экспериментов. Многие ведь попали в плен, как я, под именем простых бойцов. От главнокомандующего они ничего скрыть не смогут, его авторитет непререкаем.
- Лагерный номер - это все, что осталось от авторитета Ямады. Ладно. Завтра опять поедем в "Оазис". И еще, Тосиро, я тебе дам карту Сибири и Дальнего Востока. Это секретный материал. Ты должен получить самую важную для меня информацию - где находится лаборатория японцев, выстроенная в середине 30-х на территории нашей страны. Мне нужно точное место расположения. Узнаешь, получишь паспорт и свободу. Сойдешь за какого-нибудь киргиза или якута и живи, сколько сможешь. Русским владеешь лучше многих уроженцев страны. Ты дипломат, и твои идеи не были враждебны России.
- Я готов выполнить ваше задание без условий, если мне дается возможность хоть как-то смыть позор, очернивший весь мой народ.
- Ладно, обойдемся без лозунгов, генерал. Я знаю тебя уже пять лет и вижу, что ты за человек.
Белограй разлил водку.
- Выпьем! За удачу! Выпили. Закусили.
- Пленные могут что-то попросить за услугу? - едва слышно выдавил из себя Тосиро.
- Мы им отпустим грехи и оставим живыми. Откажутся говорить, расстреляю полбарака. Встану с правой ноги - пущу в расход правый ряд нар, с левой - перебьем всех, кто спит слева. Они и без того живут в тепличных условиях, рудников не видели. Расскажи им, как здесь подыхают русские.
- Сделаю все, что от меня зависит, Кузьмич-сан.
Как всегда, после беседы с японцем Белограй обрел какое-то особое чувство равновесия, будто Тосиро впитывал в себя, подобно губке, всю отрицательную энергетику и, переработав ее, источал положительную.
Вечером они опять слушали американское радио и обсуждали политику Трумэна.
* * *
На следующее утро в сопровождении коменданта Мустафина генерал и Тагато Тосиро отправились в "Оазис", элитный лагерь для особых заключенных, который прятался за высоким частоколом на окраине Магадана. Здесь в особых условиях содержались те, кого Белограй берег для Родины. Многие из узников, отсидевших по пять и более лет, так и не узнали, что такое настоящая Колыма.
Комендант лагеря двумя месяцами ранее уже приводил заключенного номер 1320 из четвертого барака на допрос к генералу. Правда, ему не было известно имя заключенного и кто его допрашивал. Здесь сидели военнопленные японцы, командный состав, это все, что знал комендант. В "Оазисе", как ни в каком другом лагере, соблюдалась сверхсекретность. Список с настоящими именами узников имели только Белограй и его заместитель Челданов. Иногда в особую зону приезжала жена Челданова Елизавета Мазарук. Она выполняла обязанности своего мужа, и ей так же подчинялись, как и Челданову, с той лишь разницей, что полковник был человеком сдержанным, а Мазарук позволяла себе многое, не имея на то полномочий. Сегодня Белограй вновь вызвал того же заключенного на допрос.
Здание администрации было двухэтажным. Первый предназначался для лагерного начальства, на втором располагались просторные хорошо обставленные кабинеты. Здесь колымское руководство вело свои игры с особым контингентом. Караульные привели зека и остались за дверью. Японец вошел в кабинет один. Белограй сидел на диване, а Тосиро - за столом. Впрочем, этого имени в японской армии никто не знал, при допросе присутствовал бывший генерал и дипломат Тохиро Моцумото. Вызванный на допрос заключенный под № 1320 генерал Ямада когда-то командовал семисоттысячной Квантунской армией.
- Мы будем говорить по-английски, генерал, - сказал Белограй, - вы его неплохо знаете. Присаживайтесь.
Моцумото встал и коротко поклонился. То же самое сделал Ямада перед тем как сесть за стол, он вел себя с Достоинством.
- Вас не расстреляли, генерал, так как вы осознали свои ошибки и раскаялись на Хабаровском процессе. Вы получили пожизненный срок, но содержитесь в привилегированных условиях. Придет время, когда вас и ваших соплеменников освободят, так же как военнопленных немцев, проявивших себя с лучшей стороны. Но речь сейчас не об этом. На территории СССР японскими диверсантами, проникшими в район Сибири в 30-х годах, были оборудованы лаборатория и испытательный полигон по разработке и применению бактериологического оружия. Мне нужно знать, где именно располагался этот комплекс и какие отравляющие вещества в нем разрабатывались.
Ямада встал.
- Я знаю о таких лабораториях, расположенных на территории Китая, но мне ничего не известно о других. На ваш вопрос мог бы ответить военный министр или начальник генштаба. Я не имел никакого отношения к бактериологическому оружию. Японская армия насчитывала шесть миллионов человек, а я командовал одной шестой частью. Я солдат.