Он поднял фонарь, взял Эшера под локоть и провел за главный алтарь, к пустому дверному проему, за которым обнаружилась разоренная ризница. В крыше и стенах зияли проломы, но нигде не было ни следа крыс или других грызунов. Еще один проем вел к спускающейся в склеп лестнице - два витка спирали в пропахшей плесенью тьме. Внизу лестницы стояла новая дверь, запиравшаяся изнутри на задвижку с навесным замком. За дверью открывался склеп, такой низкий, что Эшеру пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой каменный потолок; в свете фонаря он среди толстых деревянных опор разглядел кучи земли и тростниковые корзины.
Вероятно, отец Орсино готовил себе новое, более надежное и глубокое убежище. Эшеру стало интересно, куда он собирался девать выкопанную землю.
Вампир запер дверь и повернулся к Эшеру. Исидро был слишком осторожен, чтобы решиться на убийство в пределах города, но Эшер знал, что обостренные чувства вампира не в силах проникнуть сквозь толщу земли. Отец Орсино вполне мог счесть, что здесь ему не грозит постороннее внимание.
- Дон Симон сказал, что я могу обратиться к вам, - он решил напомнить хозяину склепа (на случай, если бессмертный безумец успел об этом забыть), что перед ним стоит добрый католик, к тому же присланный сюда самим папой.
- Он говорил, что вы можете отвезти меня назад в Рим, - Орсино поставил фонарь на угол большого старинного сундука, полускрытого за низенькой оградой в передней части склепа, и сложил перед собой руки с крупными кистями и толстыми пальцами. - Он сказал, что Его Святейшество отпустит мне грехи, поскольку все эти годы я убивал только безбожников. Да хранит меня господь…
- Я не знаю, что Его Святейшество сказал Исидро. Я всего лишь служу ему.
- Что, и никто из вас не знает? - тихий голос прозвучал слишком резко, блестящие глаза сузились. - Ты лжешь мне? Хочешь поймать меня?
Орсино снова схватил Эшера за плечо и прижал к столбу.
- Так вот что случилось с доном Симоном? Ты предал его…
- Я ничего не знаю, - Эшер всеми силами старался скрыть волнение. - Честное слово. Именно поэтому я должен найти его.
Священник оскалил клыки:
- Мне сложно поверить, что никому из вас не известно о поручении Его Святейшества.
- Нет никаких "нас". Только я и мой хозяин. Разве дон Симон не сказал вам?
Отец Орсино в замешательстве провел рукой по лбу и сморщился, словно от боли.
- Они - боги, - сказал он. - Вы не можете… человек не может бороться с богами.
Темные глаза наполнились страхом. Моргая, он смотрел на Эшера.
- Я сделал все, что было в моих силах, но у них сотни, тысячи верующих. Люди склоняются перед ними в языческих кумирнях, приносят им жертвы. И у каждого из них тысячи, нет, десятки и сотни тысяч узников - мертвецов, все еще способных двигаться, хотя их плоть сгорела в огне. Они выходят из преисподней…
- Вы видели их?
- Вижу каждый день, - из-за испытываемого ужаса голос отца Орсино охрип и стал еще тише. - Я сплю и вижу их в языках пламени, и вокруг них в огне корчатся их почитатели с содранной кожей…
Правда? Сон? Безумие? Воспоминание о тех днях, когда он пытался обратить китайцев?
- А они доверяют своим почитателям?
- Они - боги, - повторил священник. - Разумеется, верующие должны слушаться их. Иначе за ними придут Воловья башка и Лошадиная морда и по тысячам и десяткам тысяч железных ступеней сволокут их к вратам первого судилища, которое называется Циньгуан. Живые повинуются им, потому что их предки попали в преисподнюю, куда отправляются все неверующие. Люди не смеют противиться их воле. А если осмелятся… родственники принудят их к повиновению.
Его лицо исказилось гримасой, хватка на плече Эшера усилилась.
- Он отправил вас схватить меня? Мой отец… и папа… Та тварь, что заявилась в горы… он тоже был католиком! Это папа его прислал? Я слышал, как он молится…
- Папа не предавал вас, - на Эшера снизошло озарение, прогоняя охвативший его смертельный ужас. - Дьявол не хуже папы знает латынь, падре. Это дьявол прислал к вам в горы тварь, чтобы испытать вашу веру. Его Святейшество никогда бы не предал вас.
Отец Орсино почти отшвырнул Эшера от себя.
- Ты говоришь правду.
Он не сводил жадного взгляда с плеча Эшера, где сквозь стеганую ткань ципао проступали горячие пятна крови.
Надо отвлечь его, и как можно быстрее.
- Местные вампиры управляют семьями живых людей, так? Вы это имели в виду? Что некоторые из них и есть те самые почитаемые предки?
- Нет. Да, - вампир запнулся, выходя из оцепенения. - Я… я никогда не встречал их. Ни разу. За все эти долгие, бесконечные годы…
- Даже того, кто обратил вас?
Казалось, вопрос озадачил отца Орсино, который только потряс головой:
- Они больше не создают себе подобных, - сказал он. - И не позволят никому другому обратить человека. Они никому не доверяют, понимаешь? Ни своим семьям, ни друг другу.
Вампир снова приблизился, обхватил ладонями голову Эшера и притянул к себе. Он заговорил, выплевывая слова с запахом крови:
- Они сказали, что это дети приводят мстителей к порогу дома. Когда мы покидаем преисподнюю, мы беспомощны, как лишенные раковины улитки. Поэтому-то они и стали богами. Сам я никогда не превратился бы в бога, потому что много грешил. Когда владыка Яма упорядочивал преисподнюю, он позволил им выбрать ад себе по вкусу. Раньше существовало двенадцать тысяч восемьсот судилищ под землей, восемь темных адов, восемь холодных адов и восемьдесят четыре тысячи адов на краю вселенной, хотя некоторые из них были невелики. При жизни я изучал их.
Он нахмурился, глядя в глаза Эшеру, словно тот загипнотизировал его.
- При жизни…
- Поэтому он и сделал вас вампиром, да? - спокойно спросил Эшер. - Потому что вы были не из его семьи?
Отец Орсино моргнул, вспоминая:
- Он хотел… Я больше не помню, чего он хотел. Тогда у него была причина, - он сильнее сжал ладони, пытаясь уловить ускользавшую мысль.
- Он это?..
- Ли. Ли Жуншэнь. Сейчас он безумен. Его семья приносит ему жертвы и просит об услугах. Вот только…
Он снова умолк, утратив нить разговора. Сжимавшие голову Эшера руки ослабили хватку, и теперь вампир рассеянно ворошил его волосы, как человек, поглаживающий собаку. Но его блуждающий взгляд то и дело возвращался к плечу Эшера, где набухали кровавые пятна.
- Что только? - мягко напомнил ему Эшер.
- Вот только иногда я просыпаюсь с наступлением ночи и слышу, как он кричит.
Орсино отступил назад, и Эшер выскользнул из его рук, едва не задохнувшись от пронзившей бок боли. Взглядом он прикинул расстояние до двери и лестницы. Инстинкт подсказывал ему, что нужно бежать, но пришедшая вдруг ужасная догадка заставила спросить:
- Вы знаете, где он?
Вампир покачал головой - едва заметное движение, вызвавшее в памяти свойственную Исидро скупость жестов.
- Где-то рядом, - ответил он. - За тысячу миль под землей. За тысячу, десятки и сотни тысяч миль, за третьим судилищем, где томятся злые мандарины, фальшивомонетчики и клеветники. Фальшивомонетчикам в глотку вливают расплавленное золото и серебро, которые они подделывали при жизни. А пятое судилище зовется Адом расчленения, туда отправляются сладострастники, убийцы и святотатцы, их там рвут на части и перемалывают их плоть на камнях, кидают их под раскаленные колеса шипастых колесниц… Судья пятого ада носит имя Бао, при императорах династии Сун он был воином. Говорят, он вселял ужас в своих врагов и сочинял застольные и любовные песни. Ты ведь не святотатец, сын мой?
Он снова схватил Эшера за руку и впился взглядом ему в лицо.
- Твой отец молился за тебя. Он хотел, чтобы ты служил Церкви. Ты нарушил его волю.
Он что, читает мысли? Или говорит о своем собственном отце?
- Отец хотел, чтобы я служил Церкви, - согласился Эшер, решив не уточнять, о какой именно церкви идет речь. - Я же шел своим путем, пока не встретил дона Симона.
Вампир нахмурился:
- Все мы в неволе у наших семей, - судя по голосу, он успокоился, и взгляд блестящих в тусклом желтом свете глаз внезапно стал осмысленным. - Они - настоящие князья Преисподней. Даже если нам удается ускользнуть от них, они преследуют нас в наших снах. Моя мать…
Он запнулся, потом продолжил:
- Мать и дядья хотели, чтобы я вступил в Общество Иисуса, потому что господь даровал мне способности к языкам. Отец погиб, сражаясь с еретиками в Нидерландах. Мне было трудно… очень трудно сказать Кристиане, что нам не суждено быть вместе, ведь я любил ее… или думал, что любил. Дядя сказал, что со временем я научусь любить Бога, и тогда тело Кристианы станет для меня просто бурдюком с требухой и кровью, как и тела всех женщин. Но мне было трудно.
Эшер осторожно высвободился из его когтей.
- Когда я найду Исидро, я спрошу его, какие именно распоряжения отдал ему Его Святейшество касательно вашего возвращения в Рим. Так как именно мне придется выполнять их, я при первой же возможности вернусь сюда и обо всем расскажу вам.
- Распоряжения?..
- Касательно вашего возвращения в Рим.
- Да, конечно, - отец Орсино тряхнул головой, как человек, внезапно осознавший, что забыл только сказанные им слова. - Кто сейчас занимает папский престол? Я нашел себе убежище в шахтах, за серебряными решетками, за преградой, к которой князья не осмелятся прикоснуться. Тысяча, десять и сто тысяч железных ступеней, ведущих во тьму… Там осталась моя книга. Исидро сказал, что достанет ее. Я посвятил ее Его Святейшеству, но новости до меня почти не доходили.
- Нынешнего папу зовут Пий X, - ответил Эшер. - Он известен как человек в высшей степени богобоязненный и решительный.
А также упрямый и консервативный, хотя инквизиторы шестнадцатого столетия, вполне возможно, сочли бы его тряпкой из-за того, что он объявил браки между католиками и протестантами "недействительным с точки зрения церкви" вместо того, чтобы призвать к казни святотатцев, осмелившихся вступить в такой союз.
- Вы заступитесь за меня?
- Да. Исидро тоже…
- Ох, его сожрали твари из шахт, - внезапно отец Орсино поманил Эшера в сторону лестницы, как добродушный священник, направляющий прихожанина к исповедальне. - Поэтому-то должен быть кто-то еще, кому известно о распоряжениях папы.
- Сожрали?
Эшер, которому сейчас предстояло в обществе вампира подняться по тонущей во тьме узкой крутой лестнице, подумал было вернуться за фонарем, оставшимся в другом конце склепа, но тут же отказался от этой идеи. Ему не хотелось, чтобы между ним и дверью стоял вампир.
- Он сказал, что направляется в шахты. Разве я не упомянул об этом? Он отправился туда, чтобы достать мою книгу, труд всей моей жизни, в котором я опроверг еретические построения Лютера… Я объяснил ему, как открыть серебряные двери. Так что, наверное, его сожрали.
Эшер коснулся ладонью стены, чтобы не отклониться в сторону во время подъема. Отец Орсино дружелюбным жестом положил ему руку на плечо.
- Я долго размышлял над этим, и вот к каким выводам пришел, - продолжил священник. - Первое судилище, Циньгуан, расположено недалеко от поверхности земли. Там правит Цзянцзы-ван, который в эпоху Хань был монахом-воином, и там заслушивают дела грешников и выносят им приговор. А вот второе судилище, Чуцзян, где правит Ли, называют Адом зверей, там карают нечестных посредников и невежественных врачей - демоны в зверином обличии терзают их, колют рогами, рвут на части и топчут копытами. Если дела в самом деле обстоят так, тогда эти твари - шоу-гуй, демоны-животные, которые из-за нерадивости князя Циньгуана пробрались в первое судилище, а затем сквозь дыру в стене преисподней пролезли в шахты. Это объясняет его приход в шахты…
- Исидро?
- Нет-нет, князя Циньгуана! Он был там. Я принял было его за Ли, князя Чуцзяна, но вряд ли бы он решился… В темноте я слышал его шаги.
Священник снова стиснул его руку повыше локтя. Эшер чувствовал, что отец Орсино идет за ним. Заскрипела разбитая дверь, и через мгновение в слабом свете звезд, таком ярком после темноты на лестнице, перед ним проявились прорехи в крыше ризницы и густые неподвижные тени на обвалившихся стенах.
- Должно быть, шоу-гуй уже сожрали дона Симона, - с грустью продолжил вампир. - Поэтому вы должны помочь мне - вы и ваша семья. Достаньте мою книгу и отвезите ее папе. Я могу положиться на вас?
Едва переводя дух, Эшер ответил:
- Вы можете положиться на меня. На нас.
- Да благословит вас господь, - иезуит начертил в воздухе знак креста, затем взял Эшера за плечи и расцеловал в обе щеки. От едва коснувшихся кожи губ веяло теплом чьей-то похищенной жизни. - И да ускорит Он ваши шаги.
В густой синеве и звездном свете часовни Эшер с глубоким вздохом очнулся от мгновенного забытья, все так же стоя в полуразрушенной ризнице, рядом с черным провалом ведущей в склеп лестницы. В комнату просачивался серебристый предрассветный сумрак. Ребра болели так, будто его сбил поезд. Где-то в переулке торговка громким голосом расхваливала достоинства паровых клецок.
17
В номере Лидию ждали две записки. Одну - от сэра Гранта Хобарта - она тут же бросила в камин, как и две предыдущих: более чем объяснимое поведение для недавно овдовевшей женщины, с ее точки зрения. Она по-прежнему злилась на этого человека. Если бы Джейми действительно погиб, виноват был бы Хобарт.
Какие бы оправдания он ни привел, она не желала их знать.
Вторая - к ней прилагался пышный букет, должно быть, доставленный поездом с юга Китая за немалые деньги, - была от Эдмунда Вудрива. Под укоряющим взглядом миссис Пиллей Лидия не решилась избавиться от записки (а уж тем более от цветов). Ухаживания Вудрива одновременно раздражали и забавляли ее: неужели он думает, что женщина, чьего мужа убили всего неделю назад, сочтет его внимание лестным для себя?
Скорее всего, он и в самом деле так думает.
Или же настолько хочет продвинуться по карьерной лестнице, что готов ухватиться за любую возможность.
- Он очень приятный мужчина, настоящий джентльмен, - сказала миссис Пиллей, встревоженно наблюдая за Лидией. - И так предан вам.
- Он едва меня знает, - Лидия сняла шляпку и перчатки и взяла Миранду на руки. - Мы только однажды встречались с ним до того, как…
Она осеклась, сделав вид, что не может договорить, покачала головой и закончила слабеющим голосом, который так хорошо удавался тетушке Фэйт:
- Я нахожу его поведение в высшей степени неприличным.
Миссис Пиллей глубоко вздохнула, и по ее лицу Лидия догадалась, что вдовушка, по выражению пансионерок, "запала" на Вудрива, которому едва ли нужна была женщина, не владеющая достаточным состоянием. До чего же суров и несправедлив наш мир, с грустью подумала Лидия, если молодой матери приходится смотреть за чужим ребенком - и где? В Китае! - чтобы накопить достаточно средств и отправить собственного сына в школу в Англии, и все из-за того, что мужчины ее круга не желают жениться на женщине без солидного приданного.
Она отнесла Миранду в спальню, чтобы побыть с ней, пока Элен помогала ей раздеваться и расчесывала волосы, затем надела очки и немного поиграла с дочерью, радуясь ее любви и любознательности. Но когда миссис Пиллей пришла, чтобы забрать Миранду, Лидия вдруг ощутила приступ нерешительности. Все еще сомневаясь, она сказала:
- Завтра с утра мы с профессором Карлебахом отправимся в горы. Возможно, вернемся только поздно вечером.
- Да, мэм.
В больших голубых глазах няни читался смешанный с непониманием укор: как она может заниматься делами, когда несчастный профессор Эшер погиб столь ужасной смертью?..
Чтоб бы она делала, если бы Джейми в самом деле погиб? Рыдала, закрывшись от всех у себя в комнате? Этого Лидия не знала.
Она вздернула подбородок и добавила в голос дрожи:
- Профессор Эшер хотел бы, чтобы я закончила его исследование.
Глаза миссис Пиллей тут же наполнились слезами. Элен, которая только что вошла в спальню с чашкой какао и ведерком угля, посмотрела на хозяйку с такой жалостью и состраданием, что Лидия внутренне поежилась. Стыд, а не стойко переносимое горе - вот что вызвало слезы на ее глазах, когда две верных горничных удалились, унося с собой заснувшую Миранду.
"Джейми, - подумала она, - я знаю, это нужно, чтобы уберечь тебя от преследований и покушений, но когда мы вернемся домой, я закачу тебе грандиозный скандал за то, что ты сотворил со мной".
Весь вечер после возвращения из банка прошел в утомительных спорах с Карлебахом, которого никак не удавалось убедить сначала в том, что графу Мицуками можно доверять, потом в том, что она вполне "в состоянии" поехать с ним в горы Сишань, чтобы найти все выходы из шахт Шилю. Днем граф отправил в Мэньтоугоу трех солдат, приказав достать лошадей для их отряда. Одному господу известно, что на этот счет скажут баронесса, мадам Откёр и мадам Шренк из австрийского посольства, чьи язвительность и злобность были хорошо известны.
Джейми, где бы ты ни был, я надеюсь, ты оценишь все, что я для тебя делаю.
Но эта мысль была подобна плачу оставленного в темноте ребенка. Лидия сидела перед туалетным столиком, чувствуя, как подступает безмолвие ночи, и снова и снова возвращалась к тому, о чем пыталась забыть днем, зарывшись в банковские записи, полицейские отчеты и карты Сишаня: с тех пор, как Исидро рассказал ей о Джейми и заверил, что с мужем все в порядке, прошло уже шесть дней.
Шесть дней - немалый срок…
Джейми…
Лидия уронила лицо в ладони, пытаясь подавить внезапную дрожь. И хуже всего было то, что она сама не знала, кого же она оплакивает, задыхаясь от коротких всхлипов. Отца ее дочери, с его несгибаемой волей, мрачным юмором и сильными руками, чьи объятия дарили ей тепло? Или невыразительный шепот и холодные желтые глаза человека, расставшегося с жизнью в 1555 году?
Мысленно она снова вернулась в подземное хранилище. К сундуку из дубленой кожи с латунными уголками и хитроумными замками. Пустому сундуку.
Надо идти дальше.
Эти слова она услышала от Анны, своей уравновешенной и прагматичной сокурсницы по Самервиль-колледжу, в те дни, когда отец лишил ее наследства, Джейми затерялся где-то на африканских просторах, а сама Лидия в свои семнадцать лет давала уроки студентам-медикам, чтобы заплатить за пансион. Надо идти дальше. Неизвестно, что ждет тебя за следующим холмом.
Той ночью ей снилось, что она ищет переулок Чжулун. Сгущались сумерки, и она никак не могла рассмотреть лицо рикши. Единственной его одеждой была белая набедренная повязка, а на левой руке и боку виднелись бинты, как у того молодого самурая, которого она навещала в доме Мицуками. В сумерках ей показалось, что его редеющие волосы выпадают целыми прядями, совсем как у Ито.
Она в ужасе покинула возок и поспешила прочь, но заблудилась в одинаковых улочках, с их лавками тканей, бумажными фонарями и шумными толпами китайцев. У торговца сладостями, разложившего свой товар на углу Шелкового переулка, она спросила, не видел ли тот Исидро, и получила ответ на превосходном английском: "Он сожалеет о невозможности свидеться с вами, мэм, но в храме Вечной гармонии вас ждет весточка от него". Мужчина угостил ее лакомствами и указал дорогу. Пробираясь к храму, Лидия пыталась вспомнить, чье же лицо в толпе показалось ей знакомым. Кем был этот человек, который исчезал всякий раз, стоило ей обернуться?
Джейми? Симон? Ставший рикшей Ито?