- Да? Мой венценосный брат изволил выразиться именно так? Ну что ж, я приму к сведению его пожелание и постараюсь порадовать каждого гугенота в королевстве.
И вот в соборе зоркие глаза Маргариты увидели, что во время торжественной церемонии королева о чем-то шепталась с посланником папы. Опустившись на колени вместе с Генрихом Наваррским, принцесса незаметно толкнула жениха локтем в бок.
Замерший на коленях Генрих слегка побледнел, однако не перестал улыбаться - весело и чуть насмешливо. Он тоже незаметно поглядывал вокруг. А над головами новобрачных бубнил епископ…
- Государь и муж мой, - тихо промолвила Маргарита, - вы заметили, как моя матушка разговаривала с преподобным Сальвиати?
Генрих, который, казалось, с трепетом внимал словам епископа, негромко произнес:
- Нет, мадам, я не уловил этого, но у вас, как мне известно, превосходное зрение, и я рассчитываю, что вы поделитесь со мной своими наблюдениями.
- В моих наблюдениях мало веселого.
- Неужели вас что-то пугает, дорогая? - с легким ехидством поинтересовался Беарнец.
- Отнюдь, сударь, но разве вы ничего не ощущаете?
- Ощущаю. Запах ладана.
- Да нет… Скорее - запах пороха.
Генрих покосился на свою жену; до него, похоже, дошло, что она имела в виду. Он низко опустил голову, будто погружаясь в молитву, и теперь уже проговорил серьезным тоном:
- Мадам, могу ли я быть с вами откровенным? Признайтесь честно: могу я доверять вам? Поймите, я все время чего-то опасаюсь… Есть в этих торжествах что-то зловещее… Мадам, действительно ли вы мне друг? Вы искренни со мной, Маргарита?
- Да, государь, мой муж, - твердо ответила принцесса. - Прошу вас, не отходите от меня ни на шаг, пока мы не уедем из Парижа… Но как только мы покинем столицу, - лукаво улыбнулась новобрачная, - я верну вам свободу… И вы сможете располагать собой по собственному усмотрению… И днем, и ночью!
Генрих Наваррский воспрял духом и любезно заметил:
- Мадам, я и правда начинаю страшиться… Страшиться лишь одного…
- Чего же, сударь?
- Того, что вы очаруете меня…
Маргарита бросила на Генриха лукавый взгляд:
- Давайте условимся, дражайший муж мой: все те дни, что мы проведем в Лувре, вы обещаете быть образцом супружеской верности.
- Мадам, вы восхитительны, - нисколько не лицемеря, прошептал король Наваррский.
Так беседовали новобрачные во время венчания.
Но вот церемония подошла к концу. Кардиналы, епископы, архиепископы, капитул собора Парижской Богоматери в полном составе, священнослужители в облачениях, сиявших золотом, в высоких митрах, с посохами в руках направились к выходу под звуки песнопения "Те Deum". Король Наваррский вывел из собора молодую королеву своей страны; Екатерина Медичи, Карл IX, принцы и принцессы, прошествовали вдоль рядов придворных кавалеров и дам, замерших в своих громоздких шелковых платьях. Опять громко зазвучали фанфары, зазвонили колокола. Грянули пушки, заорал народ на площади, и под этот рев, в котором слились приветствия, ругательства и грубая брань, процессия проследовала назад в Лувр.
Во дворце тут же начался праздник, однако Маргарита, выслушав поздравления и пожелания от придворных, быстро увела мужа в свои апартаменты.
- Ваше Величество, - заявила она ему, - мы - в моей опочивальне. Как видите, я велела принести для вас второе ложе. Пока вы будете ночевать в этой комнате, вам нечего бояться.
- Клянусь Богом, мадам! - вскричал Генрих. - Вы что-то знаете!
- Ничего определенного мне неизвестно, - решительно произнесла Маргарита. - Я твердо уверена лишь в одном: это - мои покои, и даже король не переступит их порога без моего позволения.
Новобрачный погрузился в мрачные размышления… Похоже, Маргарита все-таки что-то знает. Да, пожалуй это так…
"Меня-то принцесса спасет, а вот кто поможет моим друзьям?" - пронеслось в голове у Генриха Беарнского.
Но вслух король Наваррский не сказал ничего. Он решил, что, в конце концов, никакой непосредственной опасности пока нет; у гугенотов еще есть время. Нужно встретиться с верными соратниками - с Колиньи, Конде, Марийяком - и обсудить положение… "А там - посмотрим… " - заключил Беарнец.
- Ваше Величество, нам нужно идти, - заторопила его Марго. - Мне не хотелось бы, чтобы кто-то обратил внимание на наше отсутствие. А что, если решат, будто мы разговариваем о любви…
- Тогда как мы разговариваем о смерти, - усмехнулся Генрих Наваррский.
Бледные и взволнованные молодожены в молчании поспешили в парадный зал, а под окнами дворца бесновалась чернь. Слышались вопли:
- Да здравствует месса!
- Кто бы мог подумать, - улыбнулся король Наваррский, пряча под маской легкомысленной любезности растущее беспокойство, - я первый раз в жизни вошел в католический храм - и вышел оттуда с самой мудрой и красивой женщиной Франции.
И он пристально посмотрел на жену:
- Как вы полагаете, дорогая, с чем же я выйду, если снова отправлюсь туда?
- Трудно сказать, - вымолвила Марго, встретившись с Генрихом взглядом.
И добавила про себя:
"Может, выйдешь с ножом меж ребер… А может, с короной Франции на голове…"
Глава 16
ЛЕТУЧИЙ ОТРЯД КОРОЛЕВЫ-МАТЕРИ
Улицы вокруг дворца были забиты народом. Ничто уже не сдерживало его ярость: бедняки и богачи вопили с таким неистовством, что караульные у городских застав на всякий случай заперли ворота. Лишь Богу ведомо, что могло произойти в тот день, если бы не внезапная перемена погоды: небо вдруг потемнело, засверкали молнии - и хлынувший дождь разогнал возбужденных людей по домам. Но две-три тысячи отчаянных фанатиков, не обращая внимания на ливень, по-прежнему кричали во все горло:
- Да здравствует месса! Да здравствует месса!
Гугеноты, собравшиеся в Лувре, не слишком волновались; слыша этот рев: ведь их пригласил к себе сам король Франции. Дворяне-протестанты даже не могли себе вообразить, что монарх способен пренебречь законами гостеприимства и разрешить, чтобы кто-то причинил зло людям, которых он принимал под своим кровом. Кроме того, гугеноты думали, что сумеют дать фанатикам достойный отпор, а если будет нужно, то и оградить от опасности государя. Многие протестанты понимали, что на них натравливает чернь герцог де Гиз. И если дело дойдет до того, что Гиз, окончательно лишившись рассудка, рискнет выступить против Карла IX, гугеноты поддержат законного государя и не позволят самозванцу захватить французский трон.
Но на улице гремели и другие призывы; к ним с довольной улыбкой прислушивалась королева. Выбрав удобный момент, она потянула короля Карла на балкон, заявив:
- Ваше Величество, поприветствуйте своих верных подданных; они мечтают увидеть вас.
Карл IX шагнул на балкон; заметив короля, чернь взвыла, и в этом вое Карл разобрал:
- Слава герцогу де Гизу! Слава нашему предводителю! Долой еретиков!..
- Вы понимаете, что происходит, сир? - негромко произнесла Екатерина, приблизившись к сыну. - Срочно нужно что-то предпринять - или Гиз воспользуется ситуацией.
Карл IX трясся от страха и гнева. Его глаза дико загорелись, он отпрянул от края балкона, поспешил в зал и сразу же увидел там Генриха де Гиза, который как раз в эту минуту мило разговаривал с адмиралом Колиньи. Карл вперил в собеседников сумасшедший взгляд и вдруг громко рассмеялся: от ужасного хохота его тело содрогалось, будто в жутких конвульсиях.
А Екатерина Медичи неторопливо пошла прочь. Она двигалась по залу с улыбкой на невозмутимом лице, и гости низко кланялись королеве-матери. Она была бледнее, чем всегда, и казалось, что по залу проплывает изваяние с головой и руками из слоновой кости. Она замедлила шаг возле одной из своих придворных дам, шепнула ей несколько слов и заскользила дальше. Затем королева отдала краткие распоряжения еще двум-трем девушкам. После этого Екатерина отправилась в свои апартаменты; за ней побежали четыре фрейлины, весь вечер неотступно следовавшие за королевой. Среди них была и Алиса де Люс.
Екатерина вошла в свой огромный роскошный кабинет. Жестом она пригласила туда и Алису. Королева опустилась в большое кресло, фрейлина подставила ей под ноги скамеечку с бархатной обивкой.
- Милая моя, - сказала Екатерина Алисе, - отныне вам больше не придется покидать Лувр, вернее - покидать меня…
- Но, Ваше Величество…
- Знаю, знаю, сегодня в восемь у вас свидание с графом де Марийяком…
Алиса ошеломленно уставилась на королеву, но та только усмехнулась.
- Мне же всегда все известно, - спокойно заявила она. - И если уж мы скоро распрощаемся, признаюсь вам: это Лаура сообщала мне о каждом вашем шаге. Да-да, ваша старая верная Лаура, от которой вы ничего не скрывали, постоянно доносила мне обо всем, что вы говорите и делаете… Советую вам, Алиса, лучше выбирать себе друзей.
Потрясенная Алиса застыла, ощущая, что ее душу опять сковывает страх.
- Эта Лаура - мерзкая женщина, выгоните ее, - продолжала Екатерина. - Но вернемся к графу де Марийяку. Я знаю, что вы встречаетесь с ним ровно в восемь. Несчастный молодой человек!.. Он, разумеется, открыл вам секрет, хотя я и велела ему молчать… Граф отведет вас в храм Сен-Жермен-Л'Озеруа… Думаю, вы понимаете, зачем?
- Нет, мадам, - пробормотала Алиса.
- Вы наивны, как ребенок! Я полагала, вы сообразите… Да будет вам известно: я все подготовила к вашей свадьбе… Вас с графом обвенчают нынче ночью…
Щеки бедной фрейлины стали пунцовыми. Ее сердце бешено колотилось, на ресницах заблестели слезы.
- Но та бумага, Ваше Величество, - пролепетала она.
- Бумага? А что?
- Вы же сказали, что отдадите мне ее сегодня вечером, -прошептала несчастная, дрожа и уповая на чудо.
- Вам вручит ее Панигарола… Я вернула ему ваше признание! Ведь он все простил вам! Так вот… В одиннадцать часов вы увидитесь с маркизом, а в двенадцать появится Марийяк, я его уже уведомила…
Алисе едва не стало дурно. В глазах у нее потемнело. При мысли о том, что королева может свести Панигаролу и Марийяка в одном месте, бедная фрейлина чуть не потеряла сознание. Удастся ли быстро спровадить монаха? И знает ли он, что Алиса выходит замуж за графа? Неужели маркиз будет столь милосерден и прекратит преследовать Алису?
- Где же ваша благодарность? - ласково осведомилась королева.
- О, извините меня, мадам… Я сама не своя… от радости… и от ужаса.
- От ужаса? А, понимаю, вы опасаетесь, что соперники увидят друг друга, и маркиз откроет графу вашу тайну… Не волнуйтесь, я все продумала, они не встретятся.
- О, Ваше Величество! - пылко вскричала Алиса, розовея от счастья. - Вы возвращаете меня к жизни - и жизнь моя принадлежит вам!
- Нет, вы и правда настоящий ребенок! Сохраните свою жизнь для себя!.. Однако это еще не все, Алиса… Я была с вами абсолютно откровенна… Хочу верить, что и вы тоже…
- Что вас интересует, мадам? Я ничего не скрою от вас?
- Расскажите мне о ваших планах… Я говорю не только о завтрашнем дне… Вы намерены жить в Париже или покинете столицу?
Алиса решила, что разгадала причину любопытства своей госпожи. Ведь граф де Марийяк - сын королевы! Фрейлина узнала это еще тогда, когда подслушала в Сен-Жермене беседу Жанны д'Альбре и Деодата. Ни одному человеку не доверила Алиса этой тайны. Молодая женщина не сомневалась: как только королеве станет известно, кто такой Марийяк, она тут же подошлет к нему убийц, чтобы уничтожить живое доказательство своего давнего греха… Теперь же Алиса подумала, что Екатерина, видимо, знает о сыне; а раз так, им нужно срочно уезжать из Парижа; жить в одном городе с королевой слишком опасно. Разумеется, Екатерина надеется, что Алиса убедит Марийяка поселиться где-нибудь в глуши… Только поэтому королева и позволяет им пожениться, поэтому и свадьба будет ночью…
Вслух же Алиса промолвила:
- Мадам, как раз этим вечером мы с графом собирались поговорить о будущем, но в любом случае я выполню пожелания Вашего Величества.
- Какие пожелания? Вы совершенно свободны… И все же - о чем бы вы попросили графа?
- Мадам, королева повелела мне быть откровенной, и я отвечу вам честно: я очень хочу отправиться в провинцию. Верю, что вы не рассердитесь на меня…
Алисе показалось, что Екатерина повеселела.
- Значит, вы покидаете Париж, - кивнула королева. - И когда же?
- Если можно - то сразу после венчания!
Екатерина на миг погрузилась в размышления. Возможно, она заколебалась, решив, что графа де Марийяка пока не нужно убивать?..
- После венчания, - задумчиво проговорила королева, - у храма Сен-Жермен-Л'Озеруа вас будет ждать экипаж. Я уже распорядилась: караул заставы Бюси распахнет перед вами ворота и не будет задерживать вас в городе. Вы немедленно поедете в Лион, а оттуда - в Италию. Немного поживете во Флоренции, где и получите мои дальнейшие инструкции. Даете слово, что послушаетесь меня?
- Да, Ваше Величество! - вскричала Алиса, падая на колени.
- Отлично… А если графу… вашему мужу захочется когда-нибудь снова увидеть Францию, вы удержите его в Италии. Клянетесь? Если же он будет настаивать на своем, вы сообщите об этом мне. Хорошо?
- Мадам, никогда больше не появимся во Франции!
- Замечательно. Поднимитесь же, дочь моя! В экипаже вы обнаружите мой свадебный подарок, кроме того, во Флоренции в вашем распоряжении будет одна из моих вилл… Не нужно благодарить меня: вы много помогали мне и заслужили награду.
Из глаз Алисы хлынули слезы.
- О, мадам, я с радостью убежала бы из Парижа пешком, без денег, оставив здесь все мое имущество… Извините, Ваше Величество, но я была в этом городе так несчастна!..
- А теперь, Алиса, сосредоточьтесь… Я хочу поговорить с вами о чрезвычайно серьезных вещах… Вы убедитесь, милая, сколь велико мое доверие к вам…
- Секреты Вашего Величества для меня святы.
Не спуская пристального взгляда с лица фрейлины, королева мрачно заявила:
- На совести моей лежит тяжкий грех…
Алиса почтительно внимала, однако услышанное не изумило ее.
- Да, - вздохнула Екатерина, - я проявила преступную слабость - но не как королева, а как женщина. Алиса, я открою вам свою страшную тайну, и вы поймете, насколько я доверяю вам: кроме Генриха, Карла и Франциска у меня есть еще один сын…
Алиса спокойно выслушала признание королевы. Возможно, она совершила роковую ошибку, прикидываясь абсолютно бесстрастной? Возможно, ей надо было разыграть изумление и сомнение? А королева, не сводя с Алисы глаз, произнесла:
- Я - мать четверых сыновей, но четвертого нет рядом со мной.
Алиса наконец осмелилась проявить чувства и ошеломленно вскричала:
- Не может быть, мадам! Стало быть, один из ваших детей с рождения был отлучен от королевской семьи?..
Этот возглас казался столь искренним, что почти обманул Екатерину.
- Вы не совсем понимаете, - покачала головой королева. - Я - действительно мать этого юноши, но отец его - не покойный король…
- Ваше Величество, - пробормотала Алиса, - ваши слова страшат меня…
- Вы говорите - страшат?.. Да, вы правы… Вообразите себе, что кому-то вдруг станет известно: великая Екатерина запятнала свою честь прелюбодеянием! Подумайте только: на свете есть человек, который всегда может прийти в Лувр и потребовать то, что принадлежит ему по праву… хотя бы - материнской нежности… О, это ужасно!.. Даже вас это испугало, не так ли?
- Мадам! - пролепетала трепещущая фрейлина. - Я даже подумать не смею ни о чем подобном!
Екатерина резко поднялась на ноги.
- А ведь такой человек существует! - прошипела она. - Да, Алиса, я все время нахожусь в страшной опасности. И я расскажу тебе, почему вижу в Марийяке своего смертельного врага, почему постоянно шпионила за ним, почему использовала тебя…
Алиса задрожала. Екатерина ощутила ее волнение, увидела, что фрейлина побелела, как полотно; и королева постаралась сделать все, чтобы вырвать у молодой женщины роковое признание, выведать самые сокровенные ее мысли.
- Алиса, - четко и громко произнесла Екатерина, - существует человек - явное подтверждение моего падения, мой сын… И Марийяк знаком с ним…
- О нет! - в отчаянии воскликнула фрейлина.
- Почему ты так думаешь? Что он рассказывал тебе?
- Ничего, Ваше Величество, заверяю вас, совершенно ничего! У Марийяка нет таких знакомых!
- Ты в этом не сомневаешься?
- Он бы сообщил мне, он ничего от меня не скрывает!
Слова Алисы прозвучали так искренне и правдиво, что Екатерину охватили сомнения. Неспешно усевшись в кресло, она пробормотала:
- Неужели я заблуждаюсь?
Но Екатерина Медичи отлично умела и страстно обожала терзать людей. Она сосредоточилась, напрягла свой острый, безжалостный ум и мгновенно составила новый план допроса.
Королева внезапно промолвила печальным голосом:
- Да, я считала графа де Марийяка своим врагом… Но это - в прошлом… Не надейся, что я примирилась с ним ради тебя… Я хорошо отношусь к тебе, Алиса, но не до такой же степени… Нет, я не гневаюсь больше на графа, так как убедилась: он никогда не выдаст мою тайну, он свято сохранит ее… К тому же ты обещала увезти его из Парижа…
Слушая королеву, Алиса пришла в себя.
"Значит, вот в чем дело! - сообразила она. - Теперь мне все ясно. Екатерине известно, что ее сын жив! Она решила, что Деодат знаком с ним. Потому королева и хочет, чтобы я увезла графа из Франции. Но если бы она поняла, что Деодат и есть ее сын!.."
Увы! В схватке между беспощадной королевой и любящей женщиной победила первая. Она не совершила ни единой ошибки. А Алиса допустила ужасный промах, не задавшись вопросом, почему Екатерина посвятила ее в свою тайну.
А королева ловко закончила разыгранное ею представление. Без особых усилий пустив слезу, она простонала:
- Ах, дочь моя, кто может измерить все глубины материнской души! Мой четвертый сын способен погубить меня, я так старалась вырвать его из своего сердца, но вообрази себе: теперь я готова пожертвовать всем ради одной только встречи с ним… Ради одной только встречи! Ах, тебе не понять меня!
Алиса молчала, испытывая ужасные муки.
"Мне ли не понять ее! - скорбно думала фрейлина. - Ведь я покидаю Париж, оставляя здесь свое дитя…"
А королева говорила сквозь слезы:
- Вот почему я пребываю в вечной печали! Я страшусь своего сына - и обожаю его! Если бы я могла благословить и поцеловать его перед своей кончиной! Я повсюду разыскивала его и до сих пор не потеряла надежды найти…
Казалось, Екатерина уже не замечает Алису. Королева замерла в молитвенной позе, голос ее затих, из груди вырывались рыдания.
- Может ли мать страдать сильнее!.. Всю жизнь я мечтаю прижать к себе свое дитя и никому не имею права довериться… Алиса, ты обязана помочь мне!..
- Но каким образом, Ваше Величество? - тихо спросила фрейлина.
- Слушай! Как бы ты ни разубеждала меня, я уверена: Марийяк знаком с моим сыном. Граф - благородный человек, потому он и не посвятил тебя в эту тайну… Но при мне он однажды обмолвился… Так что теперь я не сомневаюсь: он знает обо всем! И когда вы приедете во Флоренцию, ты должна выведать у Марийяка этот секрет… Такова последняя просьба, с которой я к тебе обращаюсь.