- Ишь, какой любопытный! Нет. Но здесь есть один доктор. Барабаш. Молодой, но толковый паренек. Только мешковат. Явный кандидат под ее башмак. Ну, всего, высыпайся. Утром будить не будем!
Станислав вышел, а я устроился на диване и попытался уснуть. Это удалось мне не сразу. Происшествие с вором взволновало меня. Да и приятно было думать о Лиде… Вдруг я поднялся: ведь Лидин голос я уже слышал прежде! Это, без сомнения, голос женщины, которую я встретил несколько дней назад ночью у моря в сопровождении какого-то мужчины!
Уверенности в этом у меня, конечно, не было, но мысль, что случай свел меня с хозяйкой найденной сумочки, долго не давала мне заснуть… С кем Лида тогда была? Кто этот доктор, о котором упоминал Станислав? Может быть, он автор письма? А может быть, все-таки, то была не Лида? Гм!.. В сумочке лежал платок с инициалами Л. Ш. Да, это, без всякого сомнения, была Лида Шелемеха. Я еще не видел доктора Барабаша, но в глубине души шевельнулась ревность. Одно из двух: или Барабаш - автор письма, или он тот, кто гулял тогда с Лидой у моря и кому она не позволила ехать вместе с ней. В последнем случае позавидовать ему нельзя.
Итак, я нашел Снежную Королеву неведомого мне юноши. Такая могла очаровать и не одного…
Передо мной возник вопрос: вернуть ли Лиде Шелемехе сумочку и письмо? Следовало все-таки убедиться, что моя находка принадлежит действительно ей.
Одолеваемый мыслями, я заснул только на рассвете.
4. ПРИГЛАШЕНИЕ
На следующий день новый сотрудник "Звезды" проснулся только после полудня.
На стенах кабинета висели портрет Валерия Чкалова и карта земных полушарий. За стеклами высоких шкафов виднелись корешки книг. Тут же стояли почему-то целых два письменных стола, придвинутых друг к другу, каждый с отдельной лампой и письменным прибором, словно здесь работали два человека. Вчера я не обратил на это внимания.
Пока я одевался, скрипнула дверь, и голос Станислава спросил:
- Не спишь?
- Нет. Кажется, время вставать, а?
- Еще бы! - сказал хозяин, входя в комнату и улыбаясь.
- Ну что, непрошеные гости ночью больше не появлялись?
- С меня и одного посещения хватит. Если бы мы своевременно не подоспели, верно, плакали бы кое-какие вещи. Хотя, что же особенно ценного мог вор отсюда вынести?
- Вероятно, он как раз к твоему письменному столу и добирался, когда мы вошли.
- Там-то ценное есть, но не для него. Денег я в столе не держу, золотых часов тоже. А мои расчеты ему не нужны. Лидины бумаги тоже. - Станислав показал на один из столов: - Это ее. Я дома бываю не часто, так что у нас кабинет на двоих. Пока миримся… Ну, давай умываться и завтракать.
Завтрак состоял из холодных закусок и чая.
Я ожидал, что с нами будет завтракать и Лида, но она не показывалась. Я спросил:
- Где же твоя сестра?
- Лида на работе. Не все ведь специальные корреспонденты и свободно распоряжаются своим временем.
- А ты?
- Я в отпуску. Разве я тебе не говорил?
- Да, да. И едешь на дачу, к жене и родителям.
- Хотел бы сегодня, но не знаю. Верно, завтра придется.
- А почему сестру с собой не берешь?
- Она недавно вернулась из отпуска. В Крыму была. Теперь у нее много работы.
- Где она работает?
- У академика Саклатвалы. В лаборатории металлов.
- Она занимается строительством?
- Не совсем так. Она физик и химик. Специализировалась на изучении разных металлов. Ну, а металлы - строительный материал. Она и мне помогла. Мой самолет и мотор построены из новых материалов. Рассказывать тебе о них я не буду, потому что это военная тайна, но они значительный шаг вперед для нашей авиации.
- Интересно!
- Без сомнения. Сейчас я думаю отдохнуть месяца полтора, а там снова займусь своим самолетом. Мне думается, что если инженеры помогут, то будущей весной я перекрою свой рекорд не меньше чем минут на сорок пять.
После завтрака, распрощавшись с Шелемехой, я поехал в редакцию договориться о своих первых заданиях.
Черняка я застал немного не в духе. Он признался, что после вчерашнего вечера не выспался.
- Ты на несколько дней задержись у нас. Подождем, пока выяснится положение с проектом Макаренко. А пока вот тебе интересная тема. Возьми одну из лабораторий научно-исследовательского института строительных материалов и строительной техники.
- Академика Саклатвалы?
- Да. Он руководит этим институтом
- Я охотно взял бы лабораторию металлов.
- Не возражаю. Приготовь бумажку от редакции, я подпишу, и отправляйся туда.
Я поспешил к пишущей машинке. Тут меня увидел Догадов, приветливо, как со старым знакомым, поздоровался и сообщил, что имеется письмо на мое имя, только что принесенное в редакцию почтальоном. Он сразу же прошел в комнату секретаря и принес оттуда письмо. В конверте было приглашение от профессора Довгалюка заглянуть к нему сегодня вечером, так как именно сегодня у него соберутся на чашку чая несколько друзей.
- Большое спасибо, - поблагодарил я Догадова. - Это приглашение на "вечер фантазии".
- Что это за вечер? - поинтересовался он.
Когда я объяснил, он стал просить меня взять его с собой. Я был бы рад выполнить его просьбу, но не знал, как отнесется к этому профессор.
- Знаете что? - сказал я своему коллеге. - Я сейчас позвоню Шелемехе и спрошу, удобно ли это. Лучше будет, если вас приведет туда он. Я человек совсем новый и профессору Довгалюку, вероятно, мало интересный.
Догадов согласился. Я воспользовался стоящим возле меня телефоном и через минуту уже разговаривал со Станиславом. Летчик ответил, что привести нового гостя к профессору - дело деликатное, он не хочет быть навязчивым. Все же он обещал попросить Аркадия Михайловича, чтобы тот пригласил Догадова на один из следующих вечеров.
- А почему так неожиданно? - спросил я Станислава. - Ведь вчера профессор ничего не говорил…
- Он сегодня, как только ты ушел, звонил мне и просил обязательно навестить его вечером. Это, собственно, ради моей недостойной персоны, потому что завтра я все-таки уезжаю.
- А кто там будет еще?
- Не знаю. Ты, я, Лида, а кто еще, неизвестно. Только не опаздывай, профессор этого не любит.
- Хорошо.
Я повесил трубку.
- Ну что? - спросил Догадов.
Я пересказал ему ответ Шелемехи и его обещание.
- Жаль! - разочарованно проговорил он. - Ну, буду тешить себя надеждой, что летчик замолвит за меня слово и я еще попаду туда.
Мне и самому было жаль коллегу: я видел, что ему очень хотелось попасть на этот вечер.
- А кто там еще будет? - с интересом спросил он.
- Шелемеха не знает. Сестра его будет.
- Лида Шелемеха? - быстро спросил Догадов.
- Да. А вы с нею знакомы?
- Нет. Когда-то видел.
И он отошел от меня.
"Может быть, это он?" - вдруг возникло новое подозрение.
Должен признаться, что вместе с подозрением сразу же во мне шевельнулось и недоброжелательство к молодому человеку. Но я поборол это досадное чувство.
Через час с письмом, подписанным Черняком, я ехал в институт академика Саклатвалы.
5. "ВЕЧЕР ФАНТАЗИИ"
Аркадий Михайлович Довгалюк занимал маленькую квартиру на пятом этаже, под самой крышей. Дверь мне открыл профессор. Он пригласил меня в солярий, где уже были гости.
Очутившись на крыше, я невольно удивился, увидев там сад-цветник. В центре возвышалась клумба, засаженная резедой, левкоями, табаком. Вокруг в кадках стояли пальмы, а рядом с ними - обычные вишни и кусты орешника. Немного дальше пристроилось несколько елочек. Под ними были поставлены стол и несколько стульев. Все это освещала прикрытая темным абажуром электрическая лампочка.
Возле клумбы стояли два человека. Я узнал инженеров Самборского и Макаренко.
- Как вам здесь нравится? - спросил Самборский, подавая мне руку.
- Чрезвычайно нравится. Давно существует этот сад?
- Уже лет десять. Так, Ярослав?
Самборский посмотрел на Макаренко.
- Я в этом дендрарии впервые, - сказал Макаренко. - Профессор устроил его после того, как я уехал отсюда. Когда-то мы собирались на квартире у Аркадия Михайловича или во Дворце пионеров.
- И с тех пор вы на этих вечерах не бывали? - спросил я.
- Нет. Вот уже десять лет… С Аркадием Михайловичем я несколько раз встречался на Кавказе… - Он на мгновение остановился, словно перед ним проплыло какое-то воспоминание. - Да, на Кавказе, в Средней Азии, на Алтае, на Дальнем Востоке. Он ведь каждый год ездит в какую-нибудь экспедицию.
- А с Шелемехой вы давно знакомы?
- Нет, - вмешался Самборский. - Шелемеха ведь из Староднепровска. Аркадий Михайлович преподавал там раньше и знает его с тех пор. Я видел его уже несколько раз, а Ярослав вчера встретил его впервые.
- Я приехал сюда месяц назад, побыл здесь недолго, уехал и только позавчера вернулся, - объяснил Макаренко.
- Думаете здесь остаться?
- Наверное еще не знаю.
К нам присоединились несколько гостей. Меня познакомили с ними. Они называли свои фамилии, а Самборский тут же пояснял, кто они.
- Свечка, - сказал длинный, неуклюжий юноша.
- Астроном, - объяснил Самборский.
- Гопп.
- Физик.
- Макуха.
- Географ.
- Барабаш.
- Доктор. Лечит все болезни, кроме сердечных, - пошутил инженер.
Врач сразу привлек мое внимание. Как раз в это времся кто-то из гостей зажег еще одну лампу, и в дендрарии стало светло как днем.
У Барабаша было приятное и умное лицо, в котором угадывались черты волевого характера. Вместе с тем в его движениях была какая-то мешковатость.
Услышав шутку Самборского, он немного подумал и только после этого ответил:
- К счастью, ты в таком лечении не нуждаешься.
И лицо врача просияло, словно он неожиданно для самого себя сказал что-то очень остроумное.
- Не прошло и получаса, как он нашел ответ, - насмешливо продолжал Самборский. - Вот, знакомься с моим лучшим другом: Макаренко.
- Очень рад, очень рад, - сказал Барабаш, пожимая руку Макаренко. - Ваш друг любит пошутить.
- Он всегда этим отличался, - ответил Макаренко.
Слушая доктора, я теперь убедился, что тогда, у моря, встретил Лиду именно с ним.
Но вот и Лида.
На крыше появился Аркадий Михайлович в сопровождении брата и сестры Шелемех. Увидев своего старого учителя, а с ним и знаменитого летчика, гости сразу зашумели. Приход Лиды тоже немало способствовал общему оживлению, и я заметил, что вольно или невольно взгляд каждого присутствующего задерживался на ней дольше, чем на профессоре и майоре.
Но почему девушка вздрогнула и изменилась в лице, когда посмотрела в нашу сторону? Она сразу же овладела собой, но я был уверен, что случилось нечто для нее неожиданное. Неужели на нее так подействовало присутствие Барабаша?..
- Прошу садиться, - обратился к гостям профессор.
- Лида, на минутку, - позвал Самборский. - Познакомься с единственным из присутствующих, с которым ты еще не знакома. Мой лучший друг, - сказал он, указывая на Макаренко.
Инженер, молча поклонившись, пожал Лидину руку. Лида тоже молчала.
- Ну, что вы словно воды в рот набрали! - продолжал неугомонный Самборский. - Прикажете вас отрекомендовать? Пожалуйста. Лидия Дмитриевна Шелемеха, инженер. Ярослав Васильевич Макаренко, инженер-изобретатель, умеет строить шахты.
Стоявший рядом Барабаш весело засмеялся.
- Вы тоже здесь? - спросила меня Лида, как будто для нее это было новостью.
Когда я с ней здоровался, у меня было такое чувство, словно мне передалось от нее какое-то беспокойство.
Самборский посадил Лиду рядом с Макаренко. По другую сторону от нее хотел пристроиться Барабаш, но, пока он собирался это сделать, место занял я, и он вынужден был сесть на другой стул.
- Сегодня я был в вашем институте, - обратился я к Лиде.
- Зачем?
- Буду писать очерк о лаборатории металлов.
Наш разговор прервал Аркадий Михайлович.
- Начнем, - сказал он, обращаясь к присутствующим. - Как, товарищи инженеры, - он посмотрел на Самборского и Макаренко, - можно выключить большую лампу?
- Думаю, что можно, - ответил Самборский, погасил не прикрытую абажуром лампу и, показывая на звездное небо, сказал: - Сегодня "вечер фантазии" должен начать Свечка. Пусть он, пользуясь этими многочисленными маяками, поведет наши мысли в космический океан.
- Нет, - возразил Аркадий Михайлович, - именно сегодня это больше зависит от вас и от вашего друга Ярослава. Сегодня мы высоко подниматься не будем. Прежде всего выслушайте это письмо.
Он вынул из кармана бумажку и начал читать:
"Уважаемый товарищ редактор! У меня есть проект, как сделать, чтобы поезда проходили путь от Москвы до Владивостока за восемь часов, а может быть, и скорее. Я уже писал в несколько редакций, но они или не отвечают, или пишут, что мой проект фантастический, неосуществимый. Посылаю этот проект вам. Моя последняя надежда на вас. Иначе придется ждать, пока я вырасту и закончу учение.
Ученик 32-й Староднепровской средней школы
Т а р а с Ч у т ь".
Это, очевидно, было то самое письмо, о котором вчера упоминал Черняк.
Прочитав письмо, профессор положил его на стол, снял очки и, прищурив глаза, оглядел своих друзей.
Все молчали, ожидая, что он скажет.
Аркадий Михайлович начал:
- Вы сами когда-то были юными фантастами и знаете мои симпатии к тем, кто составляет головокружительные проекты. Смелая мысль - то, что я больше всего ценю в людях. Подростки, еще не вооруженные знаниями, особенно смелы, хотя почти всегда их замыслы слишком фантастичны и практически неосуществимы. Но не может быть ни великого инженера, ни выдающегося химика, ни знаменитого врача, если у них нет склонности фантазировать…
- …и энергии, чтобы претворять свою фантазию в действительность, - заметил Шелемеха.
- Совершенно справедливо. Мы об этом не раз говорили. Я не буду задерживать ваше внимание общими рассуждениями и сразу перейду к делу. Вместе с этим письмом Тарас Чуть прислал и свой проект, даже с рисунками. Я не специалист ни в области механики, ни в других науках, относящихся к этому проекту, а потому решил пригласить вас и услышать ваше мнение…
В эту минуту в солярии появился новый человек и бесцеремонно прервал речь профессора.
- Гражданин Довгалюк, - послышался пискливый голос, - я предлагаю вам и вашим гостям немедленно освободить крышу и забрать отсюда ваши цветы и деревья. Это мое последнее предупреждение!
Профессор с удивлением смотрел на человека, видимо не зная, что ему ответить.
- А в чем, собственно говоря, дело? - спросил, поднявшись со своего места, Самборский.
- Я управляющий этим домом. Управдом, значит. Моя фамилия Черепашкин. Я неоднократно предупреждал гражданина Довгалюка, чтобы гражданин Довгалюк освободил солярий, который гражданину Довгалюку не принадлежит.
- У вас ведь есть еще один солярий, на другом конце крыши… И вы его тоже не используете, - сказал наконец профессор.
- Мы и этот тоже пока не собираемся использовать, но это не ваше дело, - с вызовом сказал управдом. - Все равно, это не порядок, что вы заняли солярий. Освободить немедленно!
- Да вы просто какой-то формалист! - возмутился Довгалюк.
- А, так вы меня еще и оскорблять вздумали! - завопил Черепашкин. - Я предвидел это! Я знал заранее! Я даже акт приготовил о вашем возмутительном поведении, гражданин Довгалюк! Вот, получайте! - И управдом вытащил из портфеля лист бумаги. - Подпишите, граждане… Вы все будете свидетелями, что меня оскорбили!
- Послушайте, вы в своем уме? - гневно спросил Самборский.
Но управдом не слушал его. Он суетился, протягивал каждому из нас лист, требуя подписать его. А так как никто из нас, само собой разумеется, не соглашался это сделать, управдом наконец с проклятиями и угрозами завтра же передать дело в суд удалился.
- Вы заплатите большой штраф, гражданин Довгалюк, - кричал он. - Вы заплатите два штрафа: один - за незаконное пользование солярием, а другой - за то, что оскорбили меня!
- Убирайтесь, убирайтесь вон отсюда! - под общий смех присутствующих крикнул ему Самборский.
Я все время поглядывал на свою соседку. Бросалось в глаза, что она почти не слушает профессора, а когда внимание всех было обращено на Черепашкина, она украдкой обменялась несколькими словами с Макаренко. О чем они говорили, я не слышал, но поведение обоих показалось мне немного странным. Удивляла сдержанность, которая, впрочем, никак не могла быть объяснена тем, что они только сегодня познакомились. Она говорила, глядя в сторону, словно опасалась, что кто-нибудь обратит внимание на их разговор. Макаренко ответил ей очень коротко, но, очевидно, она поняла его.
- Я думаю, мы продолжим, - сказал профессор, когда смех затих.
- Просим, просим! - послышались голоса.
- Так вот, я читаю проект Тараса Чутя.
Аркадий Михайлович поднес к глазам вторую бумажку.
"Нужно построить абсолютно прямой туннель из Москвы к Тихому океану…" На рисунке этот туннель имеет вид хорды между двумя точками на поверхности земного шара. "…тогда и в Москве и на берегу Тихого океана будет казаться, что туннель спускается вниз. Если по такому туннелю пустить поезд, то он, по рельсам, идущим наклонно, будет катиться чем дальше, тем скорее и скорее. Нужно только сразу хорошо его толкнуть. Мне кажется, что такой поезд в ближайшем к центру земли месте может развить скорость свыше шести тысяч километров в час, потому что путь будет прямой, без поворотов и остановок. Правда, когда поезд дойдет до середины туннеля, перед ним предстанет как бы подъем, который будет тянуться до конца туннеля. Но инерции поезда хватит, чтобы преодолеть этот подъем и добежать до конца".
С минуту царило молчание.
- И это весь проект? - спросил Самборский.
- Весь.
- Значит, он хочет просверлить четверть земного шара и пустить по этой трубе поезда?
- Да.
- Почти перпетуум мобиле, - пробормотал астроном.
- Не совсем так, - возразил Макаренко. - Теоретически это возможная, да и не совсем новая вещь. Если бы из этого туннеля выкачать воздух, чтобы он не тормозил движение поезда, и устранить трение на осях поезда и между его колесами и рельсами, то можно было бы, чего доброго, проехать из Москвы до Тихого океана за восемь часов, а то и скорее.
- Но ведь не в этом дело, - возразил Самборский. - Ты, Ярослав, хотя и строитель туннелей, а забыл, что середина такого туннеля пройдет на несколько сот километров под поверхностью земли. Представляешь, какая там температура?.. Ведь в самой глубокой шахте на земле, глубина которой, кстати, не достигает и двух километров, такая жара… А на глубине в сотни километров расплавятся все металлы.
- Я и не утверждаю, что создание этого туннеля практически осуществимо при современном состоянии техники, - улыбнулся Макаренко.