- Вот, товарищ полковник, - сказал он глубоким гортанным голосом с заметным кавказским акцентом, за что его в добрую минуту и звали "тамадой". - Разрешите доложить?
- Да я уж разрешил, - Федоров обрадованно хмыкнул. - Нашли, что ли, наконец?
- К сожалению, это все, товарищ полковник. Больше ничего. Ни рации, ни радиста. Ушел.
- Как это ушел? - полковник гневно свел брови к переносице.
- Еще до нас ушел. Разрешите по порядку? Эти батарейки совсем новые, ими никто не пользовался. Упаковка не сорвана. Там, в подвале, где мы их нашли, произошел небольшой обвал, и, похоже, недавно. Камень свежий, тронешь - песок сыплется. Этот сверток в углу был придавлен. А медная проволока - вот эта - из печной трубы торчала, другой конец в подвал выходил. Я о чем подумал, товарищ полковник? Если радист был, тогда почему ушел? Зачем батарейки бросил? Совсем ведь новые батарейки, Стал я думать, и такая картина нарисовалась.
- Ну-ну, - оживился полковник. - Да ты садись.
- Первый вопрос: почему ушел? - Дзукаев устало сел на стул. - Думаю, что-то помешало или испугало. Что? Сели на тебя камень станет валиться, испугаешься? А как же! Конечно… Думаю дальше: почему камни стали падать? Сами по себе? Не исключено, все кругом разрушено, на соплях, извините, держится. Еще почему? Что-нибудь встряхнуло развалины. Что? Может быть, взрыв? Посмотрели - точно, был взрыв. Снаружи прямо над головой - воронка от взрыва. Мой сапер сказал: "Наверное, это здесь на той неделе человек на мине подорвался". - "Откуда, - говорю, - знаешь?" - "Говорили, кричал долго, пока саперы пришли, тут мин, как картошки". Велел ему обязательно вспомнить, от кого слышал. Теперь ставлю себя на место этого радиста: сижу в подвале, в полной безопасности - там следы костра есть, кости, тряпки есть - вдруг взрыв над головой, и на меня камень падает! Конечно, испугаюсь, все брошу, убегу… Поэтому и передача была короткая.
- Похоже, так, - задумчиво сказал полковник. - Но рацию он успел унести. Проволока - конечно, антенна. И с этой своей рацией он вчера в эфир вышел. В третий раз уже… - Алексей Владимирович достал из ящика стопку чистой бумаги и толстый синий карандаш. Нарисовал две жирные стрелки координат, потом сектор между ними заполнил параллельными и перпендикулярными линиями и начал затушевывать через один получившиеся квадратики. При этом крупное лицо его с выпуклым лбом и высокими залысинами словно окаменело. Рассматривая получившуюся "шахматную доску" и наклоняя голову то вправо, то влево, как художник на этюдах, Алексей Владимирович тщательно анализировал рассказ майора.
- Тут другой вопрос, товарищ полковник, - продолжал между тем Дзукаев. - Может, кто видел того радиста? Из тех, которые раненого вытаскивали? Или сам раненый, если жив, конечно.
Полковник молчал. Раненый, пожалуй, не мог быть радистом. Иначе нашли бы рацию или ее остатки. Держать двух радистов - слишком жирно для фрицев. Да и третья - последняя передача была тоже короткой и очень слабой, похоже, батареи садились. Значит, радист других уже не имел… Пока все сходилось.
- Понимаете, взрыв, на меня камни валятся, и раненый наверху кричит. На крик, товарищ полковник, обязательно люди прибегут. Значит, мне тем более удирать надо!
- Что ж, - полковник отложил карандаш, - ты считаешь, наш радист знал, где мины стоят?
- Получается, знал. Но система пока не проглядывается. Мы смотрели. Напихано в расчете на случай. Торопились фашисты.
- А может, он сам и расставил мины? Смотри: ходит ведь среди них без опаски, передачи ведет. Похоже, он с вами в прятки играет.
- Там, где мы прошли, его нет. Патрули держим.
- Иван Исмайлович, мы с тобой люди военные и знаем, что взорвавшаяся мина уже не опасна. Пронесло, значит. Ты, к примеру, стал бы ставить мину у себя над головой?
- Что я - сумасшедший, товарищ полковник? Только дурак поставит…
- Вот именно. Давай-ка еще раз проиграем твой вариант. Итак, взрыв. Валятся камни. Они что, весь подвал завалили? Далеко не весь. Вы ж забрались и даже батарейки нашли… Значит, если радист опрометью кинулся бежать, его к этому действию могли подтолкнуть два обстоятельства: взрыв неучтенной - понимаешь? - неучтенной им мины, во-первых, и темнота подвала, в котором он находился, во-вторых. Темнота его и подвела, в темноте все страшнее.
Полковник встал, прошелся по кабинету, сцепив пальцы за спиной. Его беспокоила мысль, которая, казалось, лежала на поверхности, где-то рядом, близко. Она еще не сформировалась, но вот-вот должна была высветиться.
Дзукаев тоже поднялся, но Федоров ладонью махнул ему: сиди! Взгляд Алексея Владимировича упал на "шахматную доску", и сейчас же все стало на свои места…
- Говоришь, много там подвалов?
- Так много, товарищ полковник, что не только радиста, батальон фрицев упрятать можно.
- А мины какие?
- Самые разные. Противотанковые, противопехотные - фугасы, "лягушки", даже противотранспортные есть в здоровых таких деревянных ящиках. У них и донные и торцевые взрыватели. Сперва мы хотели их разоружать, но столько времени уходит, что плюнули и стали отмечать флажками. Эти бандуры не каждый и разминировать-то возьмется. А больше всего артиллерийских снарядов со всякими хитрыми взрывателями.
- Понятно. Ну-ка, Иван Исмайлович, возьми карандаш, изобрази мне свой район и как ты ведешь поиск.
- У меня план есть, товарищ полковник, только старый совсем, случайно раздобыли, - Дзукаев достал из кожаного планшета выцветшую, нечеткую синьку - план города, разложил на столе, пригладил ладонями и карандашом очертил район поиска. - Вот. Тут все разрушено, идем с двух сторон, отсюда и отсюда. Здесь - бойцы оцепления. Мышь не проскочит, товарищ полковник. Проверили примерно до сих пор.
- Сколько же вам времени еще потребуется?
- Два дня, как минимум.
- Долго. Надо ускорить.
- Как, товарищ полковник? - Дзукаев сокрушенно бросил карандаш па карту. - Вспомните, первая передача зарегистрирована в тот понедельник. Вторая - та самая, короткая, - на следующий день, во вторник. Планомерный поиск мы начали только в среду. Сегодня понедельник. Выходит, мы уже почти неделю в развалинах. И ночью ведь работаем, с фонарями. Спешим, но и опасность вдвое, втрое увеличивается. Людей жалко.
- Тебе на месте, конечно, видней, но я вот что думаю. Кем бы там ни был этот радист, систему минирования он, пожалуй, знает лишь в общих чертах. Иначе говоря, помнит, где можно ходить, а где нельзя. Взрыв уже выбил его из колеи. Как заставить его вылезть из новой щели, в которую он теперь спрятался? Способ я вижу только один: мины не разоружать, не терять дорогого времени, а подрывать. Причем подрывать, путая по возможности и эту кажущуюся бессистемность. Неуклонно и быстро приближающиеся взрывы подскажут радисту только один выход: снова бежать. Надо поторопить его, быстрота продвижения саперов должна ввергнуть его в панику. А он и так пуганый. Понял?
- Понял, - сразу ответил Дзукаев, пристально разглядывая свой план. - Так мы и до ночи пройти сможем…
- То-то и оно… Ты когда-нибудь слышал о дзю-до?
Дзукаев с любопытством посмотрел на полковника, но не ответил и ждал продолжения. Он знал, что Алексей Владимирович в свое время работал военным советником в Китае и нередко употреблял такие слова и выражения, о которых сотрудники особого отдела и не слыхали.
- Так вот, - наставительно продолжал полковник, - это японская борьба. Ее главный принцип - сделать силу противника его слабостью. Если он считает свою новую щель силой, защитой, мы должны еще раз посильнее встряхнуть его, чтоб снова камни посыпались, понимаешь?
- Понимаю, товарищ полковник.
- Вот и отлично, продолжай поиск по двум направлениям. Ты - в развалинах, а Дубинскому поручи или Рогову - кому, тебе виднее, найти того раненого и людей, что его спасали. И последнее. Вынужден сделать замечание, майор. Мы стали плохо работать. Сам говоришь, почти неделя прошла. Медленно ищем. Факт трех сеансов радиосвязи давно известен наверху, и там к ним отнеслись весьма серьезно. Положение на фронте таково, что наше промедление больше непозволительно. Фронт готовится к большому наступлению, и наш долг коммунистов и чекистов - обеспечить его полную секретность. Надеюсь, и это тебе понятно…
Полковник мог ничего не объяснять Дзукаеву. В принципе, даже мало посвященному человеку было видно, что такая масса техники и людской силы накапливается для крупного наступления. Впереди лежали города Смоленской области и сам Смоленск, превращенные гитлеровцами в мощные узлы сопротивления, последние опорные пункты их обороны, закрывающей ворота в Белоруссию. Третий год войны принес большие победы советским войскам. Сокрушительный разгром фашистов под Сталинградом как бы ознаменовал начало года. Теперь развернувшееся на Орловском, Белгородском и Харьковском направлениях грандиозное сражение, в котором принимают участие сразу пять фронтов, должно привести к разгрому крупных вражеских группировок. В штабе армии имелись сведения о поистине небывалой танковой битве у деревни Прохоровки, где-то у Курска. Однако сопротивление гитлеровцев было еще слишком сильно. И подготовка к операции по освобождению Смоленщины, естественно, требовала полнейшего сохранения тайны. А тут свободно работающий вражеский передатчик. В данной ситуации любое промедление действительно было преступным.
- Понятно, товарищ полковник. Как не понять?..
- Тогда не теряй времени, наваливайся на радиста и достань мне его хоть из-под земли… - Полковник вдруг улыбнулся: - Именно из-под земли, но обязательно живым. Срок? Срока уже нет. Сверху жмут, приказано докладывать дважды в день. Боюсь, и нам придется с часу на час трогаться дальше, на запад. Все, ты свободен. Эти "игрушки" оставь у меня, - полковник собрал портянку за уголки и сдвинул сверток на край стола. - Опять придется вызывать из Москвы эксперта-криминалиста. Вечная история, - вздохнул он, - по каждому поводу гонца посылать… Пока все только обещают дать нам своего эксперта…
- Разрешите вопрос, товарищ полковник?
- Давай, поскорей, - Федоров недовольно поморщился.
- Передачи расшифровали?
- Нет.
- А если им предложить такой ход? - загорелся майор. - Последняя передача была совсем короткой. И слабой. Это известно. Думаю, батареи у него сели, вот отчего. Новые ведь в подвале остались, а возвращаться за ними он боялся. Какой вывод сам напрашивается? "СОС" он давал, товарищ полковник, паниковал, что питания для рации нет. Если тут ключ искать, наверное, что-нибудь может получиться. Вот отсюда бы и скакать нашим джигитам, а, товарищ полковник?
- Любопытно! Молодец, майор! Обязательно скажу им. Желаю успеха!.. Да! Постой, с этим радистом, будь он неладен, чуть не забыл… Вот еще одно сообщение. Полагаю, может иметь к тебе самое непосредственное отношение. Сегодня ночью, перед рассветом, патруль прозевал, не сумел задержать явного диверсанта. - Полковник достал из папки рапорт. - Было это… на Красноармейской улице, в два часа тридцать минут утра. Покажи свой план?.. Где она?.. Вот, где-то тут, совсем недалеко от твоего района. Отстреливаясь, враг ушел. Похоже, в направлении развалин. Один боец убит. Так что имей в виду, если это был твой радист, он хорошо вооружен и без боя не сдастся. Дома в районе происшествия проверены, но я уверен, недостаточно, второпях. Придется и там повозиться. Теперь все. Иди.
Перескакивая через две ступени, Дзукаев выбежал на улицу, прыгнул, словно в седло, на переднее сиденье "виллиса" и скомандовал шоферу:
- Рысью к нашим! Одна нога здесь - другая там, дорогой Петя!
Шофер ухмыльнулся и врубил скорость…
3
Увидев пробирающуюся между развалинами машину майора, старший лейтенант Дубинский спрыгнул с обломка стены и пошел навстречу.
- Ну, что? - издалека крикнул он.
Дзукаев нетерпеливо махнул ему рукой.
- Садись, - приказал он подбежавшему следователю. - Нашли еще что-нибудь?
Дубинский обиженно развел руками, вытер тряпкой черные от сажи ладони.
- Напихали они тут своих игрушек. Вот такую кучу уже обезвредили, - он показал рукой, какая получилась куча разряженных мин, - конца все не видно.
- Слушай, Петя! - кивнул Дзукаев шоферу. - Собери сюда Рогова и Бурко. Большой совет держать будем.
И пока шофер бегал за сотрудниками Особого отдела, Дзукаев познакомил следователя с планом начальника. Дубинский с ходу оценил прямую выгоду такого поиска.
- Только с народом трудно, - пожаловался старший лейтенант, - не успеваем следить за ними, так по пятам и лезут в развалины. Прослышали, что мы разминируем. "Мой, говорит, тут дом был. Может, осталось чего…" Объясняем, не пускаем, на мины показываем, все равно лезут. Бойцов не хватает гнать их.
- Всех проверяем?
- А как же, самым тщательным образом, только это, в основном, старики да дети. Жалко их, товарищ майор… Кстати, тут один любопытный малец объявился. "Хочу, говорит, начальника видеть, по секретному делу". Я ему говорю: "Я - начальник". - "У тебя, дяденька, звездочки маленькие, а мне надо, чтоб большая была". Ну, что ты скажешь, от горшка два вершка, нашей новой формы отродясь не видывал, а туда же, не такая ему звездочка на погоне. Ну, я и говорю: "Тогда жди". Может, побеседуете потом, товарищ майор?
- Поговорим, - улыбнулся Дзукаев, - попозже… Эй, джигиты! Долго вас ждем.
Офицеры подошли, отдали честь, поздоровались, отряхнулись от пыли и окружили майора. Дзукаев показал на разостланный на сиденье план района.
- Докладывайте, где проверено?
Выслушав неутешительные сообщения следователей, Дзукаев предложил новый вариант поиска. Тут же обмозговали детали: как производить взрывы, где ставить охранение, словом, еще раз продумали всю операцию, чтобы завершить ее до вечера. Покончив с этим делом, Дзукаев дал каждому задание. Лейтенант Рогов отправлялся на поиски раненого и тех, кто его спасал. Для этой цели майор отдал ему "виллис". Капитан Бурко продолжал работу с саперами и осмотр погребов и подвалов. Дубинскому поручалось собрать здесь всех, кто пришел на свое пепелище. С ними Дзукаев хотел поговорить сам.
- Ну, джигиты, по коням!
Вскоре гулко ахнули первые взрывы…
Дзукаев присел на расщепленный, опрокинутый ствол тополя и нетерпеливо поглядывал, как робко собираются погорельцы. Пришло десятка два человек. Майор их всех пытливо рассматривал, прикидывал, кто из них мог бы оказаться разыскиваемым радистом. Нет, нужного или, скажем, похожего на такого человека среди этих несчастных, лишенных крова людей не находилось.
Изможденные и покорные, все эти глубокие старики и старухи, молчаливая ребятня вызывали в нем не жалость, а острую, до зубного скрежета ненависть к тем, кто превратил людей в шатающиеся тени, а их жилье в дым и пепел.
Дзукаев встал, одернул гимнастерку и снял фуражку.
- Здравствуйте, дорогие мои, - сказал он и широко обвел рукой руины. - Вот что сделал фашист с нашей жизнью! Вот с чем пришел он на нашу землю, чтобы раздавить советское государство, уничтожить наш народ. Но Красная Армия набрала силы, и больше ее никто и ничто не остановит. И теперь мы раздавим Гитлера в его собственном логове!.. Но, убегая, фашист продолжает совершать преступления. Он заминировал даже эти развалины, чтобы вернувшиеся сюда обездоленные люди нашли смерть. Слышите, грохочут взрывы? Это наши герои-саперы, рискуя жизнью, спасают вас. Чтобы вы остались живы, не подорвались на вражеской мине, как тот человек, который пришел сюда неделю назад. Дело у них очень опасное, им нельзя ошибиться, а вы им, дорогие мои, сами мешаете, прямо под руку толкаете. Разве же так можно? И другое скажу. Немцы оставили в городе своих пособников - подлых предателей, шпионов, убийц. Они вредят нам, где только могут. Они хотят снова поставить в городе виселицы, расстреливать людей, закапывать их живыми в землю. Думаю, вы их даже знаете, видели этих мерзавцев. Ведь вы здесь жили, трудились, знакомы друг с другом. Подумайте, вспомните, может, видели здесь кого-нибудь из тех, кто сотрудничал с немцами, всяких подозрительных людей, которые боятся солнца и сегодня скрываются, прячутся в погребах и развалинах? Если видели, пожалуйста, очень прошу, сообщайте нам. Вот этот старший лейтенант, его зовут Виктор Александрович, будет здесь все время. Сразу ему говорите. - Дзукаев показал на Дубинского. - А в развалины сейчас не ходите. Подождите совсем немного, мы обезвредим мины, и тогда ищите свои жилища. И помните, Советская власть вернулась навсегда, и она не бросит вас, не оставит в беде. Будут на этом месте стоять новые, хорошие, очень красивые дома, и вокруг них будет много цветов. Так я думаю. А теперь спасибо вам, дорогие, что выслушали и приняли к сердцу нашу просьбу.
Дзукаев поклонился и надел фуражку. Люди не расходились, они не стали задавать вопросов, однако никто из них не полез и в развалины, тем более что там отпугивающе рвались мины. Майор хотел уже идти к своим, когда услышал негромкий детский голос: "Дяденька начальник…" - и почувствовал, что его тронули за локоть. Обернулся. Перед ним стоял босой, вытянувшийся не по годам, чумазый, со спутанными светлыми волосами подросток, похожий на девочку. Не будь на нем старых, обтрепанных, залатанных брюк и слишком широкого, явно отцовского пиджака, - точно девочка. Но голос у него по-мальчишески ломался от того, что ему очень хотелось выглядеть взрослым, солидно и независимо.
- Слушай, это ты тот мальчик, который ищет начальника? - догадался Дзукаев и, добро улыбнувшись, положил ладонь на плечо подростка. - Мне уже доложили, и я готов слушать тебя, дорогой. Сколько тебе лет?
- Четырнадцать.
- Да ну! - удивился майор и польстил маленькому собеседнику: - А я думал, тебе, наверное, пятнадцать, такой большой.
Мальчик между тем, вытянув шею, внимательно разглядывал зеленый с красной окантовкой погон Дзукаева. Более крупная, чем у Дубинского, звездочка посреди двух красных просветов убедила его, что перед ним достаточно высокий начальник.
- Меня зовут Иван Исмайлович, или просто дядя Ваня. А как тебя?
- Коля я. Мы с бабушкой живем, там, на Пироговской, - Коля показал рукой вдоль улицы, рассекающей развалины. - В землянке. Раньше у нас дом был, но его тоже…
- Слушай, Коля, не горюй, будет и у вас с бабушкой новый дом. Ну, о чем ты хотел рассказать?
- Я давно хотел, дядя Ваня, - мальчик вдруг заволновался, возбужденно заговорил свистящим шепотом, - только не знал кому… Вы сейчас, дядя Ваня, про фашистов говорили и про тех, кто был с ними. И я вам скажу про одного. Он тут живет, напротив нас с бабушкой. Его Тарантаем дразнят. Страшный такой, здоровый, как медведь. Я видел, он раньше к немцам ходил, в комендатуру. А потом он, наверно, убежал вместе с ними и его не было, а теперь опять появился. Мы с бабушкой видели.
- Когда ты его видел в последний раз, вспомни, дорогой? - осторожно, чтобы не спугнуть удачу, спросил Дзукаев.
- Мы его вчера видели. Поздно уже, совсем стемнело. Он из земли вылез, где его дом был, и долго оглядывался, а потом ушел куда-то.
- Он вернулся, не знаешь? Не видел?