Ершов сел за соседний столик и вежливо попросил у Малиновкина меню. Лейтенант протянул ему продолговатую твердую папку, в которую была вложена записка.
"Сообщил всё кому следует, - писал лейтенант. - Обсудили все варианты возможных действий Жанбаева. Есть опасение, что он замышляет что-то в связи с отправлением сегодня на стройучасток эшелона со взрывчатыми веществами".
"Ну да, конечно, он постарается использовать это обстоятельство, - сразу же решил Ершов, чувствуя, как на лбу его выступает испарина. - А я, значит, привез ему чемодан с подрывными средствами".
Первой же реакцией было желание немедленно действовать: пойти на станцию и лично арестовать Аскара Джандербекова - потом видно будет, сообщник он Жанбаева или нет. Но тут же другой, более трезвый внутренний голос удержал его: что это даст? Срыв диверсии? Но ведь Жанбаев-то насторожится и если не осуществит своего замысла сейчас, то сделает это в другой раз, и тогда труднее будет предупредить его замысел - он поймет, что Ершову-Мухтарову нельзя больше доверять.
ГАЗЕТНЫЕ ВЫРЕЗКИ
В тот же день и примерно в то же самое время в кабинет генерала Саблина пришел с докладом полковник Осипов. В руках его была довольно пухлая папка с вырезками из иностранных газет. Он положил её на стол перед генералом и молча сел в кресло, ожидая, когда Саблин закончит просмотр документов, представленных ему на подпись.
Подписав последнюю бумагу и отложив её в сторону, генерал раскрыл наконец папку, принесенную Осиповым. Прочитав несколько газетных вырезок, он стал бегло перелистывать остальные, читая в них только заголовки статей и подчеркнутые Осиповым строки. По мере знакомства с этими материалами на лице его всё чаще возникало выражение недоумения, и он то и дело, бросал вопросительные взгляды на полковника. Осипов же задумчиво перелистывал иллюстрированный журнал, который он взял со стола Саблина, и казался безучастным.
- То, что буржуазные газеты продолжают писать о проблемах использования атомной энергии в мирных целях, меня ничуть не удивляет, - задумчиво проговорил наконец Саблин, слегка отодвигая в сторону папку с вырезками. - Не удивляет меня и пессимистический тон буржуазных деятелей по этому поводу. Протесты против безудержной гонки вооружений и грозным предупреждением звучащее требование народов запретить оружие массового уничтожения вынудили их к этому разговору. Зачем, однако, снова принес ты мне всё это - не пойму что-то.
- А ты не обратил разве внимания на то, что некоторые иностранные газеты ссылаются и на наш будто бы плачевный опыт использования атомной энергии? - спросил Осипов, придвигая к себе папку с вырезками.
- Так подобные газетные "утки" появляются ведь не впервые, - пожал плечами Саблин.
- Ну, а вот это, например. - Осипов вынул из папки и протянул генералу небольшую вырезку. - Они пишут тут об "ужасном взрыве с огромными жертвами", происшедшем будто бы на строительстве одной из наших среднеазиатских железнодорожных магистралей. Что ты об этом скажешь? Не кажется ли тебе, что статейка эта имеет какое-то отношение к миссии Жанбаева?
- Тут не указывается ведь точный адрес "происшествия"? - спросил Саблин, пробегая глазами небольшую газетную статью, которую он не заметил при просмотре вырезок, принесенных полковником Осиновым.
- Точного адреса нет, конечно, - ответил Осипов, нервно постукивая пальцами по краю стола, - да и быть не может, но боюсь, как бы они не попытались подкрепить эту газетную "утку" подлинными фактами.
- Точнее? - попросил Саблин, хотя сразу же понял мысль Осипова.
- Взрывом с большим количеством жертв, - ответил полковник и настороженно посмотрел в глаза собеседнику. - Не об этом ли "сюрпризе" говорилось в шифрограмме, адресованной Жанбаеву?
Теперь ход мыслей Саблина совпал с мыслями полковника: Илья Ильич тоже думал сейчас об этом "сюрпризе" и о майоре Ершове. Проник ли он уже в замыслы Жанбаева или всё ещё теряется в догадках? Нужно будет предупредить его: пусть имеет в виду возможность подобного "сюрприза".
- Когда у нас сегодня сеанс с Малиновкиным? - спросил генерал Саблин.
- В час ночи.
- Предупредите его, - коротко распорядился Илья Ильич.
- Слушаюсь.
В час ночи полковник Осипов уже сидел возле радиостанции и настороженно следил за уверенными действиями дежурного радиста. Он уже несколько раз вызывал Малиновкина, но ответа все не было. Когда большая стрелка часов стала отсчитывать одиннадцатую минуту второго часа, на лице полковника появились первые признаки нетерпения.
Радист, подождав немного, снова застучал ключом, посылая в эфир свои позывные, но и на этот раз никто не отозвался.
А спустя полчаса полковник Осипов докладывал генералу Саблину:
- Малиновкин сегодня впервые не ответил на наш вызов. Что бы это могло значить?
"Что бы это могло значить?" - размышлял генерал. Он не страдал бессонницей подобно полковнику Осипову и, несмотря на все волнения своего нелегкого трудового дня, хорошо спал ночами, если только срочные дела не были этому помехой. Сегодня, однако, он долго не мог заснуть.
Саблин прошел большую, суровую школу жизни. Были и победы, были и поражения на его пути. Он врывался в конспиративные квартиры белогвардейских офицеров в годы гражданской войны, выслеживал тайных агентов иностранных разведок в годы первых пятилеток, служил в армейской контрразведке в годы Великой Отечественной войны. В него стреляли враги явные; против него строили козни враги скрытые, пробравшиеся в органы государственной безопасности, но он никогда не сдавал своих позиций.
Всё сложнее становилась борьба, всё больших знаний требовала она от Саблина. Если в молодости полагался он главным образом на свою физическую силу, на верность глаза и на искусство владения оружием, то очень скоро потребовались и острое политическое чутье и знание международной обстановки. А теперь ко всему этому прибавилась нужда в таких познаниях, о которых в годы молодости своей он не имел даже элементарного представления. Возникла, например, необходимость в знании фототехники, микросъемки, радиотехники и даже телевидения. Не требовалось, конечно, быть специалистом в каждом из этих видов техники, но знание её основ и возможностей использования для целей разведки и контрразведки было совершенно необходимо.
А как только человечество подошло к преддверию атомного века, то Саблину, чтобы строже и надежнее охранять военную и государственную тайну производства этой энергии, пришлось взяться и за литературу по физике, слушать лекции, советоваться и консультироваться со специалистами в области атомной и термоядерной энергии.
Самым же главным для Саблина, без чего немыслимо было разобраться во всей сложности современной внешнеполитической и внутриполитической обстановки, всегда была марксистско-ленинская теория, помогавшая ему находить верные решения труднейших задач…
Генерал Саблин лежал теперь в постели с открытыми глазами, выверял и взвешивал всё, пытаясь предвидеть дальнейшее развитие событий, возможные поступки врагов и действия своих подчиненных. Положение майора Ершова казалось ему особенно сложным; помочь ему требовалось больше, чем кому-либо другому. Но Саблину самому был не вполне ещё ясен очередной ход противника, а не разгадав этого хода, нельзя было дать Ершову верного совета.
НОЧНОЙ РЕЙС
Ночь была на редкость темной: в двух шагах ничего не было видно.
- Нужно же затянуть отправку такого эшелона дотемна! - ворчал Шатров, поглядывая в окно паровозной будки на мрачное, беззвездное небо.
- Дежурный говорит, что перегон был занят, - заметил Рябов, подкачивавший инжектором воду в котел. - С Абдулаевым что-то случилось. Застрял он на перегоне Голубой арык - Сосновый бор. Только с помощью толкача еле втащили его на подъем.
В окно Шатров видел разноцветные огоньки станционных сигналов и желтые пятна фонарей в руках осмотрщиков вагонов, проверявших только что прибывший на станцию товарный состав. Блеснул вдалеке луч прожектора локомотива поезда, отходившего от пассажирской станции в сторону Аксакальска.
Шатров знал уже об угрозе, нависшей над поездом, и хоть внешне ничем не выражал своей тревоги - на душе у него было неспокойно. Придирчивее, чем обычно, наблюдал он за работой помощников, требуя от них безукоризненной точности выполнения всех своих распоряжений.
- Держи по всей колосниковой решетке огонь ровным слоем, Федор! - приказывал он Рябову, заглядывая в топку.
- Тимченко! - кричал он кочегару, сортировавшему уголь на тендере. - Покрупнее подавай уголь. Мелочь искрить будет, а это опасно для нашего груза.
Так как поезд отправляли ночью, принимались особые меры предосторожности. Шатров заметил даже двух работников Министерства внутренних дел, несколько раз проходивших мимо состава.
А когда поезд должен был тронуться в путь, к Шатрову подошел коренастый военный и, приложив руку к козырьку фуражки, представился:
- Капитан Бегельдинов. Надеюсь, вас не нужно предупреждать, товарищ Шатров, о необходимости быть бдительным? У нас сегодня есть основания беспокоиться за ваш поезд…
- Что эти военные панику поднимают! - недовольно заметил Рябов, когда капитан отошел от их паровоза. - Настроение только портят!
По техническим причинам поезд задержался на станции ещё на полчаса. Вокруг попрежнему было темно и безлюдно. Дул ветер, уныло завывая в щелях паровозной будки. Тревожное настроение постепенно передалось и Рябову, и он всё чаще посматривал в окно будки на растворявшийся где-то во тьме хвост состава и призрачные огоньки сигнальных фонарей, мерцавших на станции.
Но вот главный кондуктор дал свисток, и поезд тронулся. Замелькали по сторонам привычные силуэты станционных строений, пестрые огоньки ночной сигнализации, тускло освещенный пригород, и поезд, набирая скорость, вышел наконец в открытую степь. Казалось, в непроглядной мгле ничего уже нельзя было разглядеть по сторонам, но Константин по выхваченным из темноты лучом прожектора кустикам, пикетным столбикам, уклоноуказателям, похожим на мрачные кресты, и по другим предупредительным знакам и знакомым предметам свободно читал местность и уверенно вел свой локомотив.
Когда поезд пришел на станцию Красная Юрта, на которой ему полагалась небольшая остановка, Рябов сошел с паровоза и прошелся вдоль состава. Вернувшись, он зябко передернул плечами и негромко проговорил:
- Действительно страшновато, понимаешь…
- А вот теперь я могу сказать тебе - на поднимай паники, - усмехнулся Константин.
С поездом Шатрова на тормозных площадках вагонов, переодетые стрелками железнодорожной охраны, ехали в эту ночь Ершов и Малиновкин: майор - вместе с главным кондуктором в голове поезда, лейтенант - с хвостовым кондуктором на последнем вагоне. Ещё три стрелка разместились на остальных тормозных площадках.
Малиновкин был в приподнятом настроении - наконец-то он участвует в настоящем деле!
"Чертовски нужная наша профессия контрразведчиков! - с гордостью думал он, всматриваясь в темноту. - Вот где-то в ночи неслышно ползут сейчас гады - шпионы и диверсанты. Они могут отравить колодцы, выкрасть важные военные документы, убить большого государственного деятеля, взорвать поезд со взрывчатыми веществами. Чтобы помешать им совершить их гнусное дело, нужно упорно идти по их следам; долгие, томительные дни терпеливо выжидать и выслеживать врага, рассчитывая каждый свой шаг и угадывая каждый его шаг и не имея права ошибиться. А когда наконец враг будет настигнут, когда его схватишь за горло и прижмешь к стенке, никому нельзя будет рассказать об этом деле, хотя очень захочется рассказать о нем, потому что это будет настоящий подвиг, которым смогут гордиться и твои друзья и твоя невеста, если только она есть у тебя…"
У Малиновкина не было пока невесты, и он тяжело вздохнул. У него была девушка, которая ему только нравилась, но для того, чтобы назвать её невестой, нужно было полюбить её так, как Шатров полюбил Ольгу.
Мысли Малиновкина отклонились в сторону: он вспомнил о Беловой, которую он видел недавно на станции Большой Курган. Она понравилась ему тогда, хотя он и не назвал бы её красавицей. Но, отогнав от себя эти воспоминания, он снова стал думать о контрразведчиках.
"Да, чекисту нельзя болтать о своей работе, иначе он может погубить и себя и дело, которое ему поручено. Если же он не умеет владеть собой и тщеславие окажется сильнее его воли, то он уже не контрразведчик, не чекист. Значит, он случайно совершил подвиг и его зря наградили. А слава и без того пойдет следом, если только заслужишь её честно".
Малиновкин вспомнил, как он первый раз смотрел кинокартину "Подвиг разведчика", каким уважением проникся к главному герою. "Надо быть только таким, как майор Федотов, - говорил он себе. - И я буду таким! Другим просто нельзя быть - незачем идти тогда в разведчики…"
Ершов тоже задумчиво смотрел в это время в непроглядно-темную степь за тормозной площадкой вагона.
"Пробрались ли уже враги на поезд или проникнут на него где-то в пути? - напряженно думал он. - И кто они, эти враги: сам ли это Жанбаев, Темирбек или Аскар Джандербеков?"
Конечно, и Аскар мог бы по приказанию Жанбаева подложить что-нибудь в один из вагонов, но за ним теперь тщательно следили, и Ершову было известно, что до отхода поезда он не выходил из помещения кондукторского резерва.
Ершов не опасался, что Призраком подкуплен кто-нибудь из кондукторской бригады. Ему ещё днем сообщили, кто будет сопровождать поезд. Все люди были надежные. Одного из них - главного кондуктора Бейсамбаева - он знал лично. Подойти незаметно к поезду в Перевальске тоже было невозможно, так как он охранялся усиленным нарядом. У Жанбаева оставался лишь такой ход: подобраться к поезду на одной из промежуточных станций. Значит, нужно быть повнимательнее на остановках.
- Сколько ещё у нас в пути остановок, товарищ Бейсамбаев? - спросил Ершов у главного кондуктора.
- Две всего остались, - ответил главный кондуктор. - Сейчас Курганча будет, а потом Абайская.
Когда поезд пришел на станцию Курганча, небо на востоке стало светлеть. Оно было теперь почти безоблачно. Ветер, всю ночь усердно разгонявший тучи, тоже немного успокоился. Контуры большегрузных крытых вагонов поезда постепенно становились всё отчетливее. Можно было разглядеть уже и составы, стоявшие на соседних путях, и станционные строения.
Несколько местных железнодорожников, вышедших встречать поезд Шатрова, медленно шли вдоль вагонов. Мерно покачивались в их руках фонари, бросая тусклые пятна света на серый песок балласта. Бейсамбаев поздоровался с одним из них, видимо с дежурным по станции, и пошел рядом.
Майор тоже соскочил со ступенек тормозной площадки и прошелся вдоль вагонов, посматривая по сторонам. С паровоза спрыгнул кто-то из бригады Шатрова, кажется Рябов. Прошли мимо осмотрщики вагонов, приподнимая длинными крючками крышки вагонных букс.
Стрелки железнодорожной охраны тоже ходили теперь вдоль состава, держа винтовки наперевес. К майору подошел сержант железнодорожной милиции, дежуривший на станции. Видимо, Бейсамбаев сообщил ему, что Ершов тут самый старший. Приложив руку к козырьку фуражки, он доложил:
- У нас тут всё в порядке, товарищ начальник. А у вас как?
- Да тоже как будто всё благополучно, - ответил Ершов. - Вы покараульте здесь за меня, а я пройдусь немного.
- Слушаюсь, - отозвался сержант.
Поинтересовавшись у Рябова, как у них идут дела на паровозе, Ершов повернулся назад и медленно пошел к хвосту поезда, останавливаясь у тормозных площадок и разговаривая со стрелками охраны. Когда он подходил уже к концу поезда, с хвостового вагона спрыгнул Малиновкин и торопливо пошел к нему навстречу.
- Ну, как тут у Вас дела, Митя?
- Всё в порядке, Андрей Николаевич, - ответил лейтенант и добавил, понижая голос: - Но вы знаете, оказывается, хвостовым кондуктором едет со мной Темирбек. Я его теперь только узнал, когда рассветать стало. Прежний хвостовой кондуктор, оказывается, внезапно заболел перед самым отходом поезда, и его заменили Темирбеком. Так, по крайней мере, объяснил мне это сам Темирбек.
- Это очень важное обстоятельство! - взволнованно проговорил Ершов. - Как он ведёт себя?
- Флегматично, как всегда. За всю дорогу ни слова не вымолвил, если не считать объяснения, которое дал мне всего полчаса назад.
- Мне нельзя показываться ему на глаза, но вы ни на минуту не упускайте его из виду! - торопливо распорядился Ершов. - Кто знает, может быть, именно ему поручил Жанбаев диверсию, хотя не верится мне, чтобы он доверил этому человеку такое дело…
Когда Ершов вернулся к своей тормозной площадке, Бейсамбаев сообщил ему:
- Ну, скоро двинемся дальше. Теперь уже без остановок. Поездной диспетчер обещает "зеленую улицу" до самого Большого Кургана. Целых полчаса на этом сэкономим.
- Сколько мы простоим тут ещё? - спросил Ершов.
- Минут пять, пожалуй. Не больше.
- А то, что у вас на хвостовом вагоне вместо Дослаева едет Темирбек, вам известно?
- Да, конечно, ведь Дослаев внезапно заболел. Я забыл вам об этом доложить. А Темирбека я хорошо знаю. Старательный человек. Родственник начальника нашего, Джандербекова.
Ничего не ответив Бейсамбаеву, Ершов снова пошел вдоль состава к хвосту поезда.
"Случайно так всё получилось или Темирбек имеет задание от Жанбаева? Аскар мог ведь специально всё так подстроить, чтобы Темирбек попал на этот поезд", - думал Ершов.
И всё-таки ему не очень верилось, чтобы главным исполнителем плана Жанбаева был этот угрюмый, туповатый Темирбек. Ещё в Москве, перед поездкой в Перевальск, Ершов подробно познакомился в справочном отделе министерства со всеми более или менее достоверными материалами о знаменитом Призраке. Архив министерства располагал главным образом газетными очерками и статьями буржуазных журналистов в отделах международной хроники. Они, конечно, многое присочиняли, окутывали личность Призрака ореолом романтики и таинственности. Статьи о нём были написаны в духе похождений небезызвестного полковника Лоуренса - героя английской разведки, мастера международных провокаций на Востоке.
Ко всем этим статьям, вырезанным из иностранных газет и журналов, были соответствующие комментарии работников Министерства иностранных дел. На основании всех этих данных получилось, что Призрак обычно пользовался очень небольшим количеством сообщников, никому из них не доверяя и никого не посвящая в основные свои планы. Главный же свой замысел он обычно осуществлял сам, без помощников.
Но зачем же тогда здесь этот Темирбек? Может быть, Призрак изменил тактику или поручил Темирбеку что-нибудь такое, что отвлекло бы внимание от самого Призрака? Для второстепенной роли мог, конечно, пригодиться и этот фанатик.
Да и вообще слишком уж что-то много помощников понадобилось Призраку на этот раз. Получалось, что на него работали Аскар, Темирбек и Мухтаров. Или, может быть, не все они его сообщники?
Ершов подходил уже к хвостовому вагону, когда поезд медленно тронулся с места.
"Куда же мне теперь вспрыгнуть?" - забеспокоился майор, прикидывая в уме, уместно ли будет ему появиться сейчас на тормозной площадке хвостового вагона лицом к лицу с Темирбеком.
Решив, что хвостовому кондуктору лучше не показываться, майор побежал было к ближайшей тормозной площадке, как вдруг услышал тревожный выкрик Малиновкина: