Они шли мимо занесенных снегом могил. Шли долго. Очевидно, старый сторож хорошо знал все тропинки, все приметы, потому что ни разу нигде не останавливался и не оглядывался. Наконец они подошли к тяжелому, разукрашенному завитушками склепу, в который вела толстая, покрытая ржавчиной дверь.
- Пришли, - сказал старик и стукнул о дверь палкой.
Стремянной вошел внутрь, спустился по узким ступенькам вниз и оказался как бы в каменном мешке. Слабый свет пробивался только из полуоткрытой двери. Склеп был завален всяким мусором - обломками гранита от памятников, кусками старой железной ограды, венками, облезлыми, поломанными, с жестяными скрученными листьями и стеблями, торчащими во все стороны, точно колючки на проволочных заграждениях.
- Да ведь там, дедушка, ничего, кроме хлама, нет! - сердито сказал Стремянной, вылезая из склепа.
Ему начинало казаться, что старик просто разыгрывает его неизвестно с какой целью.
- Нет, есть, - спокойно ответил старик. - Хлам этот нарочно туда набросан. А под ним пол, а под полом-то все и замуровано!..
- Кто замуровал? - отрывисто спросил Стремянной. Он не заметил в склепе никаких признаков недавней работы.
- А вот когда мы сюда шли, видел большую свежую могилу?
- Видел, - сказал Стремянной.
- Ну вот там они и лежат, те, кто в этом склепе работал.
Стремянной внимательно посмотрел на старика:
- Расскажи-ка подробнее, дедушка.
- Слушай, начальник. Было это третьего дня ночью… Только я уснул, вдруг слышу - подъезжают две машины. Вышли около ворот… Кричат по-немецкому, ругаются. Ну, думаю, опять расстреливать привезли… И уж не до сна мне. Дрожь бьет. "Ах, думаю, нет на вас погибели!.." И вдруг заходят ко мне два немца - офицер и ундер, - приставили к груди револьверты и грозят: "Сиди, старик, не выходи, не смотри, а то капут будет!" Посидели, посидели они, поговорили о чем-то по-своему, потом вышли, а меня заперли… А не знают того, что у меня ход на чердак есть. Забрался я туда - не смотри, что я старый: сил у меня много, глаз вострый, - вижу, люди какие-то тюки таскают и всё сюда вот, сюда, на этот край. Огоньки между деревьев так и прыгают… То вспыхнут, то погаснут… То вспыхнут, то погаснут… Потом, слышу, кончили таскать - возня началась какая-то. Копают, стучат, дерево рубят. И так часа три… Что, думаю, такое? Обыкновенно приедут, постреляют, а утром закапывают, а тут работа идет, что-то прячут… Ну, конечно, я поприметил это место… А к утру, слышу, совсем близко стрельба. Выхожу на рассвете, когда уже все уехали, - лежат на земле семеро наших. Все убитые. Солдаты пленные - и руки у них в известке… Ну, по следам по свежим я и пришел сюда. А что за тюки были, догадайся сам… - Старик замолчал.
- Ну, и намучился ты тут, дедушка! - сказал Стремянной помолчав.
- Намучился, сынок, - ответил старик просто. - Не знаю уж, как и прожил эти месяцы. Был бы моложе, сам воевать бы пошел. В гражданской-то я ещё участвовал… Под Каховкой в грудь ранен был… Ну, присылай людей копать, а то завтра утром я отсюда уйду.
Он проводил Стремянного до ограды и повернул к себе в домик.
Через час команда солдат, вооруженных лопатами, кирками и топорами, подошла к склепу. Минеры обследовали его, но мин не обнаружили. Тогда солдаты приступили к делу. На этот раз командовал ими майор Воронцов. Известие о том, что делалось на кладбище в ночь отхода гитлеровцев, заинтересовало Воронцова. Он решил немедленно отправиться туда с командой и произвести самые тщательные раскопки.
- Что бы они там ни закопали, надо раскопать, - сказал он Стремянному, застегивая шинель. - В такую ночь они бы не стали терять время по пустякам… Посмотрим, посмотрим…
Воронцов с нетерпением ждал, чем кончатся поиски. Он готов был сам рыться в склепе, принадлежавшем, как гласила почти стершаяся надпись, купцу 1-й гильдии Косолапову, с миром почившему в 1867 году. Руки так и тянулись к кирке, но чтобы не нарушать порядка, Воронцов отказывал себе в этом удовольствии, не мешал солдатам работать и только изредка давал указания. Старик стоял рядом с ним, спокойно опершись на палку. В бороде у него таяли редкие снежинки.
У входа в склеп с каждой минутой вырастала всё выше куча ржавого железа и камней, выкинутых лопатами солдат. Наконец застучали кирки.
- Ну, что там? - не выдержал Воронцов. - Есть что-нибудь?
Из склепа вылез сержант, весь перепачканный глиной, и доложил:
- Ничего нет, товарищ майор. Простая земля. Могила, как говорится.
- Слышишь, хозяин, ничего нет, - сказал Воронцов, искоса взглянув на старика.
- Нет, есть, - твердо ответил дед. - Пусть роют дальше. Видите, земля-то какая рыхлая.
Воронцов сам спустился вниз. Здесь всё же было перерыто - груда черной земли лежала по сторонам глубокой ямы. Двое солдат орудовали в ней лопатами.
- Ну как? - с надеждой спросил он.
- Как есть ничего, товарищ майор, - ответил солдат со дна ямы.
Воронцов вышел из склепа и опять подошел к старику.
- Вы твердо уверены, что копать надо именно здесь? - спросил он. - Там ничего нет, я сам видел. Вырыли яму почти в человеческий рост. Земля и земля!..
- Пусть ещё копают, - тихо сказал дед.
Дунул острый влажный ветер. Снег пошел сильнее. Заложив руки за спину, Воронцов мерно шагал между могилами, прислушиваясь к приглушенным голосам солдат и скрежету камней.
И вдруг из склепа донесся чей-то взволнованный голос:
- Товарищ начальник, есть! Нашли!
Из дверей выбежал сержант, неся в руках какой-то тяжелый, плотно увязанный тюк.
- На три метра закопали, дьяволы, а? - крикнул он. - Вот и найди.
По размерам тюка Воронцов сразу понял, что в нем не могут быть спрятаны картины. Он был слишком узок и высок. Очевидно, в нем были какие-то книги. Воронцов вытащил из кармана складной нож, быстро разрезал веревки, распорол толстый, просмоленный брезент и с жадным любопытством заглянул внутрь. Эго были какие-то документы в разноцветных папках.
Он взял розовую папку, лежавшую сверху, перелистал и ахнул. Нет, в склепе не было картин, похищенных из музея, но здесь било спрятано тоже нечто крайне важное…
Один за другим солдаты вынесли и положили на снег пять тяжелых тюков.
- Что же мы это такое нашли, товарищ начальник? - спросил сержант, заглядывая в раскрытый тюк. - Кажись, бумажки? А мы-то старались!..
- Недаром старались, Ковальчук, недаром, - утешил его Воронцов. - Находка полезная, может пригодиться.
Старик-сторож покачал головой и концом палки поковырял в мешке.
- А картин, значит, нету, - сказал он разочарованно.
Воронцов, усмехаясь, поглядел на него:
- Нету, дедушка, нету…
Воронцов положил розовую папку обратно в тюк, перевязал веревкой и приказал погрузить всё, что было найдено, на машину.
- Ну, если не секрет, скажи ты мне, начальник, - поинтересовался старик, - что в этих бумажках такое, а?..
- А вот это, дедушка, секрет, - сказал Воронцов.
Он сел в машину рядом с шофером. В кузове на тюках сидели солдаты и беседовали о том, что такое они везут и почему майор так доволен, что нашел эту прорву бумаги, хотя искал как будто совсем другое…
И только один Воронцов знал, что он везет в машине.
В пяти тюках находился архив городского гестапо.
Гитлеровцы, видимо, надеялись скоро вернуться и решили, что вернее будет его надежно спрятать, чем таскать с собой.
ЕЩЁ ОДНА ЗАГАДКА
Дивизия получила боевую задачу: двигаться к Новому Осколу, освободить его и продолжать движение в направлении Белгорода. Ястребов ранним утром собрал командиров полков и, в свою очередь, поставил перед каждым из них боевую задачу, которую должен решать его полк на своём участке.
До выступления оставалось немногим более суток.
Когда командиры частей разошлись и в комнате остались только Ястребов, Корнеев да Стремянной, Ястребов закурил и, усмехаясь, поглядел на своего начальника штаба.
- Ну, как дела, новоявленный Шерлок Холмс? - спросил он. - Что ещё хорошенького разыскал? - Он повернулся к своему замполиту: - Слышал, Корнеев, какой следопыт у нас в дивизии объявился?
- Как не слышать! - улыбаясь, ответил Корнеев. - Совершенно неожиданный талант!..
- Да я-то тут при чём? - сказал Стремянной. - Это Воронцов нашел.
- Ладно, ладно, нечего скромничать, - сказал Ястребов. - Главное, что дело сделали большое. Нашли архив как раз тогда, когда надо. Воронцов мне уже звонил. На основании обнаруженных материалов арестована сотрудница гестапо Мария Кузьмина. Есть подозрение, что она-то и является агентом Т-А-87. Если бы не ваша находка, она бы, пожалуй, ускользнула от нас. У неё все фальшивые документы на руках были. Сейчас как раз допрос идёт. У нас, товарищ Стремянной, кажется, было что-то о постройке укрепрайона западней города. Помните, в бумагах бургомистра нашли. Так вот, эта особа, говорят, в курсе. Зайдите туда, постарайтесь выяснить всё, что можно, о характере и местоположении укреплений. Это было бы важно…
- Слушаюсь! - Стремянной раскрыл папку и вытащил из неё нужный документ. - Так я пошел, товарищ генерал…
Особый отдел дивизии находился неподалеку, в маленьком одноэтажном домике. Около него ходил часовой, а в глубине двора стояла легковая машина.
Стремянной поднялся по лестнице и вошел в комнату, где происходил допрос.
Он увидел у стола майора Воронцова. Низко склонив седую голову, Воронцов записывал показания арестованной. Женщина сидела перед ним, спокойно облокотившись о стол. Её соломенно-желтые, видимо крашеные, волосы еще сохраняли следы обдуманной и сложной прически. Гонкие - в ниточку - брови были приподняты удивленно и наивно. Лицо нежное, кукольное - маленький, чуть вздернутый нос и блестящие выпуклые глаза. Воронцов оторвался от протокола и взглядом приветствовал вошедшего:
- А, товарищ Стремянной! Садитесь, послушайте. Мы только начинаем.
Женщина краешком глаза посмотрела на Стремянного и осторожно, как будто украдкой, поправила волосы.
Тот сел позади неё и чуть в стороне, чтобы не мешать допросу.
- Итак, я записал ваш ответ, - сказал Воронцов, пододвигая к ней протокол. - Вы утверждаете, что не имели никакого отношения к Курту Мейеру.
- Никакого, - безмятежно сказала женщина.
- Подпишите.
Она обмакнула перо, поставила на листе бумаги свою подпись и поднялась с места.
- Теперь мне можно идти? - спросила она и опять сбоку поглядела на Стремянного.
- Нет, подождите, - сказал майор. - У меня к вам есть ещё один вопрос… Как вы можете объяснить то обстоятельство, что фотографировались с Куртом Мейером?
- Это недоразумение. Я никогда с ним не снималась, - удивленно сказала она, но ресницы её дрогнули.
- Значит, никогда? - переспросил майор, прищурив глаза и посмотрев на неё в упор.
- Конечно! Каким же образом? - растерянно развела она руками. - Ведь я почти не знала его.
- Посмотрите! - Майор открыл ящик и положил на стол фотографию.
Увидев её, женщина вздрогнула и закусила губу.
Стремянной приподнялся и посмотрел на фотографию. Он видел её в первый раз, Якушкин такой не приносил. Но снимок был так выразителен, что спорить против него было просто немыслимо. Уютно пристроившись на диване, сидели рядом Курт Мейер и эта самая женщина, Мария Кузьмина: Курт Мейер - картинно выпятив грудь и слегка откинув назад голову, а она - не менее картинно улыбаясь, положив одну руку к нему на плечо, а другой прижимая к себе маленькую мохнатую собачку.
- Что же вы молчите? - спросил майор.
Мария Кузьмина с ужасом смотрела на фотографию.
- Откуда вы её взяли? Ведь я её сожгла!..
- Вы сожгли свою, а эту мы нашли в личной папке Курта Мейера, которая среди прочих дел лежала в архиве гестапо.
- Вы нашли архив гестапо? - воскликнула предательница.
- А вы знаете, что он был спрятан? - поймал её майор на слове.
- Нет!.. Нет!.. Я ничего не знаю! - отмахиваясь обеими руками, закричала она.
- Вы многое знаете, - спокойно наблюдая за ней, сказал майор, - но вы, вероятно, ещё не знаете о судьбе Курта Мейера.
- Что с ним?
- Он в наших руках!
Она ничего не ответила, только закрыла лицо руками. Майор переглянулся со Стремянным и стал перебирать бумаги на столе.
- Почему вы не пытались уйти с Куртом Мейером? - выждав минуту, спросил он.
- Он… он… меня не взял!..
- Не взял или… оставил? Оставил со шпионским поручением… Обещал скоро вернуться и вас наградить. Отвечайте! - строго сказал майор. - Да или нет?
Она молчала.
- Хорошо. Можете не отвечать. И так всё ясно.
Стремянной поднялся с места:
- Товарищ майор, разрешите и мне задать вопрос.
- Пожалуйста.
Стремянной вытащил из планшета документ и положил его перед собой на столе.
- Вы работали переводчицей в гестапо?
- Да.
- А имели вы какое-нибудь отношение к городской управе?
- Они меня часто приглашали переводить приказы командования с немецкого языка на русский.
- Так. - Стремянной помолчал, обдумывая, как ему вести допрос дальше. - Это вы переводили приказ об отправке населения на постройку укрепленного района?
- Не помню. Может быть.
- Значит, вы знаете, где строились укрепления?
- Приблизительно, - осторожно ответила Кузьмина.
- Нет, не приблизительно, а совершенно точно, - вдруг уверенно сказал Воронцов. - Вы же ездили туда. Ну, говорите: ездили?
- Меня посылали, - виновато сказала Кузьмина. - Я не могла отказаться. Это была моя служба.
- Ну, так вот, - сказал Стремянной, раскладывая на столе карту: - покажите, где построены укрепления. Как они расположены?
И он положил поверх карты красный карандаш.
Кузьмина нагнулась над столом и, водя кончиками пальцев по карте, стала её разглядывать.
- Очень хорошая карта, - сказала она как-то по-новому, деловито и сухо. - Я отмечу на ней все укрепления, но скажите: за это мне сохранят жизнь? Меня не расстреляют?
- Ничего не могу обещать, - сказал майор Воронцов. - Но сообщу прокурору, что вы нам дали важные показания. Только говорите правду!
- Да, да, правду. Одну только правду!.. Вот смотрите: здесь на юго-запад от города - роща-овал. На её северной опушке построены четыре дота.
Маленькая холеная рука Кузьминой уверенно взялась за карандаш и нанесла на карту четыре условных значка - четыре дота.
- Почему доты построены именно здесь? - спросил Воронцов.
- Ну, это ясно, - ответил за Кузьмину Стремянной: - они держат под обстрелом шоссе и мешают танкам пройти в обход рощи… Дальше!
Кузьмина обвела границы минных полей, показала, где должны стоять артиллерийские батареи, где проходят линии проволочных заграждений.
Всё это было сделано умело, точно, можно сказать - профессионально.
Воронцов и Стремянной невольно переглянулись: видна птица по полету!
- Чисто работаете! - похвалил Воронцов. - Где это вы научились?
- Практика, - ответила она лаконично.
Стремянной сложил карту.
- Хорошо, - сказал он. - Это мы всё ещё проверим. Больше вы ничего не можете добавить?
- Ведь я рассказываю по памяти, - словно извиняясь, сказала Кузьмина. - Разумеется, если бы передо мной лежала карта вроде той, какую я видела у бургомистра Блинова, когда однажды сопровождала его на постройку укрепленного района, я бы могла сообщить больше подробностей…
- А у него была такая карта? - спросил Стремянной. - Откуда? Ведь бургомистр ведает только городскими делами.
Кузьмина насмешливо улыбнулась.
- Бургомистр считал себя крупным военным специалистом, - сказала она. - Он не только посылал на постройку рабочую силу, но и желал руководить работами. Он был связан с Тодтом. Естественно, что он располагал и некоторыми нужными данными.
- Где же он хранил такие материалы?
Она слегка пожала плечами:
- Как у многих пожилых людей, у него были свои причуды. Он всегда держал у себя в кабинете старый кованый сундук. Вот в этом сундуке они, очевидно, и лежали. Но сундук этот надежно охранялся, и, должно быть, его успели вывезти…
- Нет, не успели, - сказал Воронцов. - Он в наших руках.
- Так поищите в нем. Они, наверно, там.
- Там было много чего, но только не то, о чём вы говорите, - сказал Стремянной.
- А вы весь сундук осмотрели? - спросила женщина.
- Разумеется, весь! До самого дна.
Она многозначительно приподняла брови и сказала, обращаясь к Воронцову:
- Господин майор!..
- Забудьте вы свои гестаповские привычки! - резко оборвал её Воронцов. - Я не господин. Для вас я гражданин следователь.
- Гражданин следователь, - поправилась она, - очень прошу вас и об этом моем добровольном признании сообщить прокурору.
- К чему такое многозначительное предисловие? - сказал Воронцов. - Я наперед знаю, о чем вы хотите сообщить. В сундуке имеется второе дно, не правда ли?
- Да. А вы откуда знаете? - удивилась Кузьмина.
Воронцов слетка улыбнулся:
- Во-первых, вы это почти сказали. А во-вторых, это же элементарно - осмотреть сундук, который, кстати, уже стоит здесь, за стеной… Второе дно довольно трудно спрятать… Но возникает другой вопрос: вам-то как стало известно устройство сундука?
Она секунду помолчала, как бы обдумывая ответ.
- Мейер постоянно говорил, когда бывал недоволен бургомистром, что он человек с таким же двойным дном, как и его сундук.
- Они были не в ладах?
- Да, у них были неважные отношения. Бургомистр Блинов - очень жадный и хитрый человек…
- Зато Курт Мейер сама честность! - насмешливо сказал Стремянной. - Бургомистр ограбил картинную галерею, а его, в свою очередь, - начальник гестапо!
- Да ещё не своими руками, а подослал к нему одного своего агента, Т-А-87!.. - добавил Воронцов.
Кузьмина вздрогнула.
- Т-А-87!.. - повторила она. - Вы его знаете?
- Может быть, - сказал Воронцов.
Взгляд Кузьминой отяжелел.
- Вот что: я буду говорить начистоту, - сказала она, как бы преодолев какое-то колебание. - Меня действительно оставили здесь с заданием - я должна была проникнуть в штаб вашей армии… Подробности потом… Курт Мейер предупредил меня, что агент Т-А-87 будет за мной всё время следить и если я не выполню задания, он меня уничтожит. - Она помолчала и добавила тихо: - Но я знаю также и другое. Они уничтожили бы меня и в том случае, если бы я выполнила задание. Гестапо не любит людей, которые много о нём знают…
- Значит, Т-А-87 в городе? - спросил Воронцов.
- Несомненно.
- Вы знаете, кто это? Могли бы опознать его?
Кузьмина покачала головой:
- Что вы! Вообще о его существовании я знаю совершенно случайно.
- Как же вы о нём узнали?
- Однажды я видела записку, посланную на имя Курта Мейера. Она была подписана этим шифром.
- А почерк вы могли бы узнать?