- Если мы действительно имеем дело с этим, - ответил Эджли, - то вначале субъекта на определенное время заключают в камеру, напоминающую матку, где нет никаких чувственных ощущений. В это время мозг пациента изучают, анализируют его сигналы, дешифруют их и переводят в язык, с которым может оперировать компьютер. Следующий шаг - создание имплантата, в данном случае микрочипа, содержащего необходимые данные, и микрохирургическое введение его в мозг.
- Вас послушать, это все так же буднично, как удаление гланд, - сказал Оутс.
Эджли рассмеялся.
- Я, конечно, излагаю сжато и сверхупрощенно, на самом деле процедура чрезвычайно тонкая и сложная.
- Что происходит после введения микрочипа в мозг?
- Следует упомянуть, что часть имплантата представляет собой трансивер, работающий на электрической энергии мозга и способный посылать схемы мыслей и других функций организма как угодно далеко, например, в Гонконг.
- Или в Москву, - добавил Броган.
- Или в советское посольство здесь, в Вашингтоне, как вы предполагали раньше? - спросил Оутс, глядя на Брогана.
- Пожалуй, я смогу ответить, - вызвался Эджли. - Коммуникационные технологии позволяют передавать мысли субъекта через спутник в Россию, но на месте доктора Лугового я бы установил поблизости свою станцию мониторинга, чтобы своими глазами наблюдать за действиями президента. Это позволит мне также быстрее менять свои приказы его мозгу в случае неожиданных политических событий.
- Может ли Луговой утратить контроль над президентом? - спросил Броган.
- Если президент совсем прекратит думать и действовать самостоятельно, он разорвет связи с нормальным миром. В таком случае он может отклониться от инструкций Лугового и довести их до абсурда.
- Поэтому он спешно запускает такое количество радикальных политических программ?
- Не знаю, - ответил Эджли. - Насколько мне известно, он точно исполняет приказы Лугового. Однако я полагаю, что процесс идет гораздо глубже.
- Как это?
- Отчеты оперативников мистера Брогана из России свидетельствуют, что Луговой проводил эксперименты с политическими заключенными, вводя жидкость из их гипоталамуса - структуры мозга, отвечающей за воспоминания, - в мозг других субъектов.
- Пересадка воспоминаний, - удивленно сказал Оутс. - Значит, доктор Франкенштейн существует.
- Перенос воспоминаний - сложное дело, - продолжал Эджли. - Невозможно с уверенностью предсказать его результат.
- Думаете, Луговой провел такой эксперимент с президентом?
- Не хочется давать положительный ответ, но если он делал то, что собирался, то мог месяцами, даже годами программировать какого-нибудь несчастного русского заключенного, внедряя в его мозг мысли, отвечающие политике Советов, а потом перенести жидкость из гипоталамуса этого бедняги в мозг президента - для подкрепления действия имплантата.
- Может ли президент при правильном лечении вернуться к норме? - спросил Оутс.
- Вы хотите спросить, может ли его мозг стать таким, каким был раньше?
- Что-то в этом роде.
Эджли покачал головой.
- Никакое известное мне лечение не устранит повреждений. Президента всегда будут преследовать чужие воспоминания.
- Нельзя ли убрать эту жидкость из его гипоталамуса?
- Я понимаю, о чем вы говорите. Но, устранив чужие воспоминания, мы сотрем и собственные воспоминания президента. - Эджли помолчал. - Как ни прискорбно, рисунок поведения президента изменился бесповоротно.
- Тогда следует отстранить его от должности… навсегда.
- Такова моя рекомендация, - без колебаний сказал Эджли.
Оутс откинулся в кресле и сцепил руки за головой.
- Спасибо, доктор. Вы укрепили нашу решимость.
- По слухам, никто не может войти в Белый дом.
- Если русские смогли его похитить, - сказал Броган, - не вижу причины, почему мы не сумеем сделать то же самое. Но вначале нужно разорвать его связь с Луговым.
- Можно внести предложение?
- Пожалуйста.
- Существует превосходная возможность повернуть дело к нашей выгоде.
- Как?
- Вместо того чтобы прерывать сигналы мозга, почему бы не настроиться на них?
- Чего ради?
- Я со своими людьми могу перенаправить сигналы в наше контрольное оборудование. Если наши компьютеры получат достаточно данных, скажем, в течение сорока восьми часов, мы займем место в мозгу президента.
- Чтобы вытеснить ложные данные русских? - спросил Броган, заражаясь воодушевлением Эджли.
- Совершенно верно! - воскликнул Эджли. - У них ведь есть все основания считать истинными данные, поступающие от президента; поэтому мы сможем вести русских по любой дорожке, какую выберем.
- Мне нравится эта мысль, - сказал Оутс. - Вопрос в том, есть ли у нас сорок восемь часов. Невозможно сказать, что предпримет президент за это время.
- Стоит рискнуть, - решительно сказал Броган.
В дверь постучали, и в кабинет просунула голову секретарша Оутса.
- Простите, что мешаю, господин секретарь, но у мистера Брогана срочный звонок.
Броган быстро встал, взял телефон со стола Оутса и нажал кнопку.
- Броган.
Почти минуту он молча слушал. Потом положил трубку и повернулся к Оутсу.
- Спикер палаты представителей Алан Моран жив и находится на военно-морской базе Гуантанамо на Кубе, - медленно сказал он.
- А Марголин?
- Никаких сведений.
- Лаример?
- Сенатор Лаример погиб.
- Милостивый боже! - простонал Оутс. - Это значит, что Моран может стать нашим следующим президентом. Не могу найти более неподготовленного и беспринципного кандидата на эту должность!
- Феджин в Белом доме, - заметил Броган. - Не самая приятная мысль.
Глава 60
Питт был уверен, что умер. У него нет было оснований не быть мертвым. И тем не менее он не видел яркого света в конце туннеля, не видел лиц друзей и родственников, умерших раньше него. Ему казалось, что он лежит в своей постели дома. Рядом с ним Лорен, ее волосы разметались по подушке, она прижимается к нему, обнимает за шею, крепко держит, не позволяя уйти. Лицо ее как будто светится, фиолетовые глаза смотрят прямо в его глаза. Он думает: а что, она тоже умерла?
Неожиданно она разжала руки и начала расплываться, отдаляться, уменьшаться и наконец исчезла. Сквозь закрытые веки пробился тусклый свет, и Питт услышал далекие голоса. Медленно, с огромным усилием, словно выжимая две гири по двести фунтов, он открыл глаза. Вначале ему показалось, что он смотрит на гладкую белую поверхность. Потом пелена бесчувствия, окутывавшая мозг, исчезла, и Питт понял, что действительно смотрит на гладкую белую поверхность.
Это был потолок.
Незнакомый голос произнес:
- Он приходит в себя.
- Чтобы прикончить его, нужно нечто большее, чем три сломанных ребра, сотрясение мозга и галлон морской воды, - ответил другой голос, не узнать который было невозможно.
- Мои худшие страхи сбылись, - с трудом произнес Питт. - Я попал в ад и встретился с дьяволом.
- Только послушайте, как он говорит о лучшем друге, - сказал Джордино врачу в морской форме.
- Он в хорошей физической форме, - ответил врач. - Очень скоро поправится.
- Простите за неуместный вопрос, - сказал Питт, - но где я?
- Добро пожаловать в госпиталь военно-морского флота США на Гуантанамо, - ответил врач. - Вас и мистера Джордино подобрал один из наших вертолетов-спасателей.
Питт сфокусировал взгляд на Джордино.
- Ты в порядке?
- У него на животе шишка размером с дыню, но жить он будет, - с улыбкой сказал врач. - Кстати, он спас вам жизнь.
Питт разогнал туман, окутывавший сознание, и попытался вспомнить.
- Стюард с "Леонида Андреева" играл моей головой в бейсбол.
- Тюкнул тебя веслом и загнал под шлюпку, - объяснил Джордино. - Я выбросился за борт с другой стороны, проплыл под шлюпкой, схватил тебя за руку и вытащил на поверхность. Стюард убил бы меня, но тут очень вовремя появился флотский вертолет; спасатели прыгнули в воду и подняли нас на борт.
- А Лорен?
Джордино отвел взгляд.
- Числится пропавшей без вести.
- Пропавшей без вести, дьявольщина! - рявкнул Питт. Он приподнялся на локте и поморщился от острой боли в груди. - Мы оба знаем, что она была жива и сидела в шлюпке.
Лицо Джордино оставалось серьезным.
- Ее имени нет в списке спасенных, который передал капитан корабля.
- Корабль Бугенвилей! - Память возвращалась к Питту. - Стюард-азиат, который пытался нас убить, показал на корабль…
- "Чалметта", - подсказал Джордино.
- Да, "Чалметта". Он сказал, что корабль принадлежит ему, и еще назвал меня по имени.
- Стюарды должны помнить имена пассажиров. Он знал тебя как Чарли Грубера из тридцать четвертой каюты.
- Нет, он обвинил меня в том, что я вмешиваюсь в дела Бугенвилей, и последние его слова были: "Бон вояж, Дирк Питт".
Джордино удивленно пожал плечами.
- Не могу понять, откуда он тебя знал. Но зачем человеку Бугенвилей работать стюардом на русском корабле?
- Понятия не имею.
- А ложь о Лорен?
Питт едва заметно покачал головой.
- Значит, Бугенвили держат ее в плену, - сказал Джордино, словно его озарило. - Но зачем?
- Ты задаешь вопросы, на которые я не могу ответить, - раздраженно сказал Питт. - Где "Чалметта" сейчас?
- Пошла в Майами, высадить спасенных.
- Сколько времени я был без сознания?
- Примерно тридцать два часа, - ответил врач.
- Время есть, - сказал Питт. - "Чалметта" доберется до берегов Флориды еще через несколько часов.
Он сел и свесил ноги с кровати. Комната закачалась перед ним.
Врач подошел и поддержал Питта обеими руками.
- Надеюсь, вы никуда не торопитесь.
- Я намерен стоять на причале, когда подойдет "Чалметта", - упрямо ответил Питт.
На лицо врача появилось строгое профессиональное выражение.
- Вы еще по меньшей мере четыре дня проведете в постели. Нельзя путешествовать со сломанными ребрами. И неизвестно, насколько серьезно ваше сотрясение.
- Простите, док, - сказал Джордино. - Но поступил приказ, который отменяет ваши решения и решения Питта.
Питт посмотрел на него.
- Кто может меня остановить?
- Во-первых, адмирал Сандекер. Во-вторых, государственный секретарь Даг Оутс, - ответил Джордино таким тоном, словно читал биржевую сводку. - Тебе приказано, как только придешь в себя, лететь в Вашингтон. У нас назревают большие неприятности. Кажется, мы сунули нос куда не надо, когда обнаружили конгрессмена Морана и сенатора Ларимера в плену на борту русского корабля.
- Они могут подождать, пока я не отыщу Лорен на "Чалметте".
- Это оставь мне. Ты отправишься в столицу, а я - в Майами и сыграю роль инспектора таможни. Все уже устроено.
Отчасти умиротворенный, Питт снова лег.
- Что с Мораном?
- Не мог ждать, - сердито ответил Джордино. - Как только сошел на берег, потребовал, чтобы флот все бросил и перевез его в столицу. У меня было небольшое столкновение с ним в коридоре госпиталя, после того как его осмотрели. Я был на волос от того, чтобы вколотить его нос в желудок. Негодяй не проявил ни малейшего беспокойства о Лорен и вроде как обрадовался, когда я рассказал ему о смерти Ларимера.
- У него талант бросать тех, кто ему помогает, - с отвращением сказал Питт.
Санитар привез инвалидное кресло, и вдвоем с Джордино они усадили в него Питта. Резкая боль пронзила ему грудь, и Питт застонал.
- Вы уходите вопреки моим рекомендациям, - сказал врач. - Хочу, чтобы вы это поняли. Не могу обещать, что обойдется без осложнений, если вы станете перенапрягаться.
- Я освобождаю вас от ответственности, доктор, - с улыбкой сказал Питт. - Никому не скажу, что был вашим пациентом. Вашей репутации врача ничто не угрожает.
Джордино положил на колени Питту груду одежды - морскую форму - и небольшой бумажный пакет.
- Это приличная одежда и вещи из твоих карманов. Чтобы сэкономить время, переоденешься в самолете.
Питт открыл пакет и нашел внутри виниловый бумажник. Убедившись, что его содержимое цело и сухо, он посмотрел на Джордино и пожал ему руку.
- Доброй охоты, друг.
Джордино потрепал его по плечу.
- Не волнуйся. Я ее найду. Аты езжай в Вашингтон и отправь их ко всем чертям.
Никто не мог, проснувшись, пасть жертвой симптома Рипа ван Винкля и удивиться больше, чем Алан Моран. Он помнил, как почти две недели назад лег спать на президентской яхте, а следующим его сознательным воспоминанием было, как его втаскивают в лимузин где-то в поречье Южной Каролины. Плен и спасение с горящего русского корабля казались расплывчатым пятном. Только вернувшись в Вашингтон и обнаружив, что и конгресс, и верховный суд изгнаны из своих законных мест обитания, он очнулся и вспомнил о своем политическом влиянии.
Видя, как эмоционально и политически разбито правительство, он почуял возможность удовлетворить свое честолюбивое желание стать президентом. Не обладая достаточной популярностью и поддержкой, чтобы занять это место после выборов, он решил воспользоваться несчастьем. Марголин отсутствует, Лаример убрался с его пути, президент вот-вот будет смещен, и Морана теперь ничто не остановит.
Моран собрал пресс-конференцию посреди Джексон-сквер, на другой стороне Пенсильвания-авеню, напротив Белого дома, и ответил на вопросы множества корреспондентов. Пробил час его торжества, и он наслаждался всеобщим вниманием.
- Вы можете сказать, где находились последние две недели? - спросил Рэй Марш из "Нью-Йорк таймс".
- С удовольствием, - ответил Моран. - Лидер большинства сенатор Лаример и я отправились в отпуск порыбачить в Карибском море; мы хотели попытать счастья и поймать рекордного марлина, но в основном чтобы обсудить проблемы нашего великого народа.
- В первых сообщениях говорится, что сенатор Лаример погиб во время трагедии "Леонида Андреева".
- С прискорбием сообщаю, что это правда, - сказал Моран, неожиданно посерьезнев. - Мы с сенатором находились в пяти или шести милях от русского круизного лайнера, когда услышали взрыв и увидели огонь и дым. Мы сразу приказали капитану сменить курс и направиться к месту катастрофы. Когда мы прибыли, "Леонид Андреев" уже был в огне от носа до кормы. Сотни испуганных пассажиров прыгали в море, у многих горела одежда.
Моран помолчал для усиления эффекта, потом принялся энергично описывать:
- Я прыгнул в воду, сенатор за мной, и мы стали помогать тем, кто был ранен или не умел плавать. Мы боролись за них, казалось, долгие часы, держали на плаву женщин и детей, пока не удавалось поднять их на борт. Я потерял из виду сенатора Ларимера. А когда увидел опять, он плыл лицом вниз - явно результат сердечного приступа от перенапряжения. Можете процитировать меня: он умер героем.
- Сколько людей, по-вашему, вы спасли?
Джо Старк из "Юнайтед пресс".
- Я потерял счет, - скромно продолжал лгать Моран. - Наша маленькая яхта была опасно перегружена обгоревшими и едва не утонувшими жертвами. Поэтому, чтобы не превратиться, так сказать, в соломинку, которая может ее потопить, я остался в воде - лишь бы еще один бедолага мог спастись. Но мне повезло: меня подобрал флот, который, надо сказать, проявил себя великолепно.
- Вы знали, что на "Леониде Андрееве" находилась конгрессмен Лорен Смит? - спросила Марион Турнье с радиостанции "Ассошиэйтед пресс".
- Тогда не знал, - ответил Моран, снова делаясь серьезным. - К сожалению, мне только недавно сообщили, что она числится пропавшей без вести.
Кертис Майо сделал знак оператору и подобрался поближе к Морану.
- Конгрессмен, каково ваше отношение к беспрецедентному закрытию президентом конгресса?
- Я в ужасе от того, что можно так бесцеремонно поступать с нашим правительством. Ясно, что президент не в себе. Одним страшным ударом он превратил нашу страну из демократической в фашистскую. Я намерен приложить все силы к тому, чтобы сместить его со своего поста, и как можно быстрей.
- Как вы намерены этого добиться? - подстрекал Майо. - Всякий раз как члены конгресса собираются, чтобы начать процедуру импичмента, президент посылает войска разогнать их.
- На этот раз все будет иначе, - уверенно сказал Моран. - Завтра в десять утра члены конгресса проводят объединенную сессию в Аудитории Лиснера в университете Джорджа Вашингтона.
Для того чтобы избежать безнравственного и незаконного вмешательства призванной президентом армии, мы намерены противопоставить силе силу. Я посовещался в палате представителей и сенате с коллегами из соседних штатов Мэриленд и Виргиния, и те убедили правительства штатов прислать для нашей защиты национальную гвардию.
- Получит ли она приказ стрелять? - спросил Майо, чутьем газетчика угадывая кровь.
- Если на них нападут, - холодно ответил Моран, - безусловно да.
- Так начинается Вторая гражданская война, - устало сказал Оутс, выключив телевизор и повернувшись к Эммету, Мерсье и Брогану.
- Моран безумен не меньше, чем президент, - сказал Эммет, с отвращением качая головой.
- Чем, по-вашему, может кончиться столкновение в Аудитории Лиснера? - спросил Оутс у Эммета.
- Спецчасти армии и морской пехоты, патрулирующие Капитолийский холм, - хорошо подготовленные профессионалы. Можно не сомневаться, что они удержатся и не предпримут ничего глупого и безответственного. Подлинную опасность представляет национальная гвардия. Достаточно, чтобы один человек запаниковал и выстрелил. И тогда мы станем свидетелями бойни, как в университете Кент, только гораздо худшей. На этот раз на огонь национальных гвардейцев ответят несущие смерть снайперы.
- И не станет легче, если под перекрестным огнем погибнет несколько конгрессменов, - добавил Мерсье.
- Президента надо изолировать. Расписание - пересмотреть, - сказал Оутс.
Мерсье не был убежден.
- Это означает, что мы не позволим доктору Эджли оценить сигналы мозга президента.
- Предотвращение массового убийства важнее попытки перехитрить русских, - сказал Оутс.
Броган задумчиво смотрел в потолок.
- Думаю, мы сможем и украсть цыпленка, и ощипать его.
Оутс улыбнулся.
- Я слышу, как крутятся колесики у вас в голове, Мартин. Какую макиавеллиевскую схему достанет из рукава ЦРУ?
- Есть способ дать Эджли преимущество, - с хитрой улыбкой ответил Броган. - Кое-что взятое из "Сумеречной зоны".