- Нам нужно помешать архиепископу приехать сюда. Тогда брак будет отложен до завтрашнего вечера, и у вас хватит времени действовать.
- Но как помешать его приезду?
- Во дворце найдется с дюжину хороших шпаг, которых можно купить за меньшую сумму, чем та, что лежит в одном из моих карманов. Делатуш, молодой Тюрбевиль, старый майор Дескар, Раймонд де Карнак и четверо Латуров. Я соберу их и устрою по дороге засаду…
- Чтобы перехватить архиепископа?
- Нет, посланных за ним.
- О, превосходно! Вы лучший из братьев. Если они не попадут в Париж, мы спасены. Ступайте, бегите, не теряйте ни минуты, мой добрый Шарль.
- Все это очень хорошо, Франсуаза, но что нам делать с посланцами, поймав их? По-моему, мы рискуем головой. Во всяком случае, они - гонцы короля, и вряд ли удобно пронзать их шпагами.
- Вы думаете?
- Мы никогда не добились бы прощения за это дело.
- Но знайте, прежде чем рассмотрят в суде это дело, я верну свое прежнее влияние на короля.
- Все это отлично, сестра, но сколько времени будет это влияние продолжаться? Нечего сказать, приятная жизнь, если при каждой перемене настроения нам придется убегать из королевства. Нет, нет, Франсуаза; самое большее, на что мы вправе рискнуть, это задержать гонцов.
- Но как и где?
- У меня есть идея. В замке маркиза де Монтеспан в Поттилльяке.
- Моего мужа!
- Вот именно.
- Моего самого ожесточенного врага? О, Шарль, вы шутите.
- Напротив, я никогда не был так серьезен, как в настоящую минуту. Маркиз был вчера в Париже и еще не вернулся домой. Где его кольцо с гербом?
Г-жа де Монтеспан принялась рыться в драгоценностях и вынула кольцо с выгравированным на нем портретом.
- Это послужит нам ключом. Добряк Марсо, дворецкий, увидев его, отдаст в наше распоряжение все темницы замка. Тут или нигде. Ни в каком другом месте мы не можем с безопасностью для себя держать гонцов.
- Но когда возвратится муж…
- Ах, его несколько удивит присутствие пленников. И любезному Марсо придется пережить несколько неприятных часов. Но это произойдет ровно через неделю, а к тому времени, сестренка, я уверен, вы уже закончите нашу кампанию. Ни слова больше, каждая минута слишком дорога. Прощайте, Франсуаза. Мы не сдадимся без борьбы. Ночью пришлю сказать, как идет дело.
Он нежно обнял сестру, поцеловал и поспешно вышел из комнаты.
После отъезда брата де Монтеспан долго бесшумно, сжав руки, ходила по мягкому ковру. Глаза ее горели, душа клокотала от ревности и ненависти к сопернице. Пробило десять, одиннадцать, двенадцать, а она все еще ждала, мучаясь от ярости и нетерпения, прислушиваясь к каждому шагу, ожидая вестей. Наконец, все кончилось. Вот быстрые шаги по коридору, стук в дверь приемной и шепот ее черного негра. Вся дрожа от нетерпения, она бросилась в переднюю и сама взяла записку от покрытого пылью всадника. На клочке бумаги грубым почерком было написано только несколько слов, но при виде их румянец снова вспыхнул на ее щеках и улыбка заиграла на дрожащих губах. Почерк был ее брата; он писал: "Архиепископ сегодня ночью не приедет".
Глава XV. ПОЛУНОЧНАЯ МИССИЯ
Де Катина отлично понимал всю важность возложенного на него поручения. Сохранение тайны, потребованное от него королем, его возбужденное состояние и характер самого приказания, отданного монархом, - все это подтверждало слухи, ходившие при дворе. Де Катина хорошо были известны интриги и раздоры, царившие здесь, и он понял, что следует прибегнуть к большим предосторожностям при исполнении данного ему важного поручения. Поэтому, дождавшись наступления темноты, он велел слуге-солдату вывести двух лошадей к воротам сада, выходившим к назначенному месту, описав ему в нескольких словах расположение двора. Ему казалось, что эта ночная поездка может иметь влияние на будущую историю Франции.
- Мне понравился ваш король, - говорил Амос Грин, - и я рад ему услужить. Ну, я рад, что он снова намерен жениться, хотя любой женщине трудненько-таки будет приглядывать за таким большим хозяйством.
Де Катина улыбнулся взглядам своего приятеля на обязанности королевы.
- Вы без оружия? - спросил он. - У вас нет ни шпаги, ни пистолетов?
- Нет, уж если нельзя взять ружья, то к чему мне возиться с тем, что я не мастер пускать в дело. А почему вы меня спрашиваете об этом?
- Нам может угрожать опасность.
- Какая?
- Многие стремятся помешать этому браку. Все первые лица государства настроены против него. Если бы им удалось задержать нас, то и брак был бы отложен, по крайней мере, на сутки.
- Но я думал, что это тайна?
- Их не бывает при дворе. Дофин, брат и все друзья их были бы очень рады увидеть гонцов в Сене, прежде чем последним удастся добраться до дома архиепископа. Но кто это?
Перед ними, на дорожке, показалась плотная фигура. Когда она приблизилась, цветная лампочка, спускавшаяся с одного из деревьев, осветила голубой с серебром мундир гвардейского офицера. То был майор де Бриссак, однополчанин де Катина.
- Эй! Куда отправляетесь?
- В Париж, майор.
- Я сам еду туда через час. Не подождете ли меня? Отправимся вместе.
- Сожалею, но у меня спешное дело. Нельзя терять ни минуты.
- Прекрасно. Добрый вечер и приятной прогулки.
- Что, он верный человек, наш друг майор? - спросил, оглядываясь, Амос Грин.
- Да, на него вполне можно положиться.
- Ну, так я хотел бы переговорить с ним.
Американец поспешно бросился назад по дорожке, а де Катина стоял, рассерженный бесполезной задержкой. Прошло целых пять минут, пока вернулся его спутник, а горячая кровь французского воина уже кипела нетерпением и гневом.
- Полагаю, вам следует ехать в Париж одному, мой друг! - воскликнул он. - Если я отправляюсь по приказу короля, то не могу задерживаться из-за ваших капризов.
- Очень жаль, - спокойно ответил Грин. - Мне нужно было передать кое-что вашему майору, а может статься, что мне не придется вновь увидеться с ним.
- Ну, вот и лошади, - проговорил капитан, распахивая калитку. - Вы накормили и напоили их, Жак?
- Так точно! - отрапортовал человек, державший лошадей.
- Ну, так прыгай в седло, дружище Грин, и помчимся без остановки, пока впереди не засверкают огни Парижа.
Солдат посмотрел им вслед с насмешливой улыбкой.
- Без остановки, вот как? - пробормотал он, поворачиваясь, чтобы идти назад. - Ну, это мы еще посмотрим, мой капитан, посмотрим.
Более мили приятели проскакали голова в голову, колено в колено. С запада поднялся ветер, небо заволокло тяжелыми свинцовыми тучами; месяц мелькал среди быстро несущихся облаков. И даже в моменты его проблеска, на дороге, окаймленной старыми деревьями, было темно, а когда окончательно исчезал и жалкий свет, то не было видно ни зги. Де Катина тревожно напрягал зрение, глядя поверх ушей своего коня, и тыкался лицом в гриву, пытаясь различить путь.
- Что вы скажете о дороге?
- По виду, здесь как будто проехало несколько экипажей.
- Что? Боже мой! Неужели вы в силах разглядеть их следы?
- Конечно! Почему бы нет.
- Да потому, что я не вижу и самой дороги.
Амос Грин от всей души расхохотался.
- Если бы вам приходилось частенько путешествовать ночью по лесам, как мне, - проговорил он, - где зажечь огонь, значит, рисковать волосами на голове, вы привыкли бы по-кошачьи видеть в темноте.
- Тогда поезжайте-ка лучше вперед, а я за вами. Вот так. Эге, что такое?
Внезапно раздался резкий звук, как будто что-то лопнуло. На один миг американец качнулся в седле.
- Это ремень от стремени. Он упал.
- Можете отыскать его?
- Да, но я в состоянии ехать и без него. Отправляемся дальше.
- Отлично! Теперь я разбираю в темноте вашу фигуру.
Они проскакали таким образом еще несколько минут. Голова лошади де Катина почти касалась хвоста лошади Грина. Вдруг снова раздался такой же звук, и капитан покатился с седла на землю. Однако он успел удержать поводья в руках и в одно мгновение вновь очутился на спине лошади, рассыпаясь в проклятиях, как это делает только сердитый француз.
- Тысяча громов небесных, - горячился он. - Что это такое?
- У вас тоже лопнул ремень.
- Два ремня в пять минут? Это невозможно.
- Невозможно, чтобы это было случайностью, - серьезно проговорил американец, соскакивая с лошади. - Ага, а это что такое? Другой ремень у меня также подрезан и висит на ниточке.
- И мой также. Я чувствую это, проводя по нему рукой. При себе у вас кремень? Надо высечь огонь.
- Нет, нет; человеку безопаснее в темноте. Предоставляю другим проделать это. Мы и так увидим все, что нам нужно.
- У меня подрезан повод.
- У меня та же история.
- И подпруга.
- Удивительно, как мы еще не сломали себе шеи. Кто это сыграл с нами такую шутку?
- Кто же, как не этот негодяй Жак. Он ведь присматривал за лошадьми. Ну, погоди, достанется же тебе, когда я вернусь в Версаль.
- Но почему он решился на это?
- Ах, его подкупили. Он был орудием в руках людей, желавших помешать нашей поездке.
- Да, вероятно. Но у них должна быть какая-нибудь тайная причина. Они отлично знали, что, обрезав ремни, не помешают нам доехать до Парижа, так как, в крайнем случае, мы можем скакать и без седла или просто бежать, если нужно.
- Они надеялись, что мы сломаем себе шеи.
- Один из нас, допустим, мог бы, но вряд ли оба, так как участь одного предостерегла бы другого.
- Ну, так что же, по-вашему, они хотели сделать? - нетерпеливо крикнул де Катина. - Ради бога, придем же, наконец, к какому-нибудь заключению, нам дорога каждая минута.
Но Грина нельзя было заставить отказаться от его спокойной, методичной манеры рассуждать вслух.
- Они не рассчитывали остановить нас, - продолжал он. - Что же им надо? Какое значение имело бы для них, передай мы наше поручение часом-двумя, раньше или позже? Ведь это безразлично.
- Ради бога… - нетерпеливо прервал его де Катина.
Но Амос Грин хладнокровно обсуждал положение.
- Почему же они хотят задержать нас? Я вижу только одну причину - это дать возможность кому-то обогнать нас, чтобы потом остановить. Вот что, капитан. Держу пари на шкуру бобра против шкуры кролика, что я напал на след. Тут на земле видны следы двадцати всадников, проехавших прежде, чем выпала роса. Если нас задержат, у них найдется время составить план до нашего приезда.
- А может быть, вы и правы, - задумчиво проговорил де Катина. - Что же вы предлагаете?
- Повернуть оглобли вспять или ехать окольным путем.
- Это немыслимо. Нам пришлось бы возвращаться к проселочной дороге у Медона, а это лишних десять миль.
- Лучше запоздать на час, чем не приехать вовсе.
- Ба, не прерывать же нам путь из-за одной догадки. Впрочем, есть еще проселочная Сен-Жерменская дорога, милей ниже. Когда мы доберемся до нее, можно будет взять направо, вдоль южной стороны реки, и таким образом изменить маршрут.
- Но мы рискуем не доехать до этой дороги.
- Пусть попробует кто-либо преградить нам путь, мы знаем, как поступить с ним.
- Вы будете драться? С дюжиной людей?
- Хоть с сотней, раз я отправлен с поручением от короля.
Амос Грин пожал плечами.
- Ведь вы же не боитесь?
- Страшно боюсь. Биться хорошо только в крайнем случае. Но я считаю безумным лезть прямо на рожон или попасть в западню, раз можно этого избежать.
- Делайте, что угодно, - сердито проговорил де Катина. - Мой отец был дворянин, владелец большого имения, и я не намерен разыгрывать труса на службе у короля.
- Мой отец, - ответил Амос Грин, - купец, владелец массы пушнины, и его сын умеет при встречах с людьми распознать дурака.
- Вы дерзки, сударь! - крикнул гвардеец. - Мы можем свести счеты при более удобном случае. Сейчас же я занят выполнением данного мне поручения, а вы можете возвращаться в Версаль, если угодно.
Он приподнял шляпу с подчеркнутой вежливостью и поехал по дороге дальше.
Амос Грин колебался несколько минут, потом вскочил на коня и стал догонять своего спутника. Но тот все еще находился не в духе и ехал, не оборачиваясь и не удостаивая приятеля ни взглядом, ни словом. Внезапно, во мраке, он увидел что-то, заставившее его улыбнуться. Вдали, среди двух групп темных деревьев, замелькало множество блестящих желтых точек, скученных, словно цветы на клумбе. То были огни Парижа.
- Смотрите! - крикнул он. - Вот город, и где-нибудь тут вблизи и Сен-Жерменская дорога. Мы отправимся по ней, чтоб избегнуть всякой опасности.
- Прекрасно. Но не следует ехать слишком быстро, ведь подпруга может лопнуть каждую минуту.
- Нет, двигайтесь поскорее; конец нашего путешествия близок. Сен-Жерменская дорога начинается как раз за поворотом; путь будет нам виден, а огни Парижа послужат нам маяками.
Де Катина ударил лошадь хлыстом, и они галопом обогнули угол дороги. Но в следующее же мгновение оба всадника лежали среди груды подымавшихся голов и лошадиных копыт - капитан, наполовину придавленный туловищем своего коня, товарищ же его, отброшенный в сторону шагов на двадцать, лежал безмолвный и неподвижный посреди дороги.
Глава XVI. ЗАСАДА
Надо признать, де Вивонн искусно устроил засаду. В карете с шайкой отчаянных головорезов он выехал из дворца получасом раньше гонцов короля и с помощью золотых монет, данных ему щедрой сестрой, принял все меры, чтобы де Катина и Грин не смогли скакать быстро. Достигнув разветвления дороги, он приказал кучеру проехать немного вперед и привязать к изгороди лошадей. Потом поставил одного из своих сообщников сторожить главную дорогу и сигнализировать огнем о приближении королевских посланцев. Затем, закрепив веревку за стволы деревьев, перетянул дорогу на высоте семнадцати дюймов от земли. Всадникам трудно было разглядеть веревку, находившуюся на самом повороте дороги, в результате лошади их, запнувшись, тяжело рухнули наземь, увлекая за собою и седоков. Моментально дюжина негодяев, прятавшихся в тени деревьев, бросилась на упавших со шпагами в руках. Но жертвы лежали неподвижно. Де Катина тяжело дышал, одна нога его была придавлена головой лошади; кровь текла тонкой струйкой по бледному лицу и капля за каплей падала на серебряные эполеты Амос Грин не был ранен, но испорченная подпруга лопнула, и он, вылетев из седла, грохнулся на жесткую дорогу с такой силой, что теперь лежал, не подавая и признака жизни.
- Плохо дело, майор Деспар, - сказал де Вивонн стоявшему возле него человеку. - Мне кажется, оба готовы.
- Ну, ну! Клянусь, в наше время люди не умирали так быстро, - ответил тот, наклоняясь, при этом свет фонаря упал на его свирепое лицо, обрамленное седыми волосами. - Я летал с лошади тысячи раз и, за исключением сломанных двух костей, ничего дурного со мной не случилось. Ткните-ка шпагой лошадей под третье ребро, Делатуш, они уж все равно никуда не годятся.
Два последних предсмертных вздоха - и поднятые кверху головы лошадей грохнулись оземь; страдания животных окончились.
- Где Латур? - спросил г-н де Вивонн. - Ахилл Латур изучал медицину в Монпелье. Где он?
- Здесь, месье. Без хвастовства я так же ловко владею ланцетом, как и шпагой. Плохой выдался денек для больных, когда я впервые напялил на себя мундир и перевязь. Которого прикажете осмотреть?
- Вон, что лежит на дороге.
Латур нагнулся над Амосом Грином.
- Этому капут, - промолвил он. - Я сужу по хрипу в дыхании.
- А что за причина?
- Вывих надбрюшия. Ах, латинские термины так и лезут на язык, но их трудновато порой передать простой разговорной речью. По-моему, не помешала бы легкая операция кинжалом в горло приятелю, ведь он все равно издыхает.
- Ни за что! - перебил предводитель. - Если он кончится не от раны, то нельзя будет потом обвинить нас в его смерти. Пощупайте-ка теперь другого.
Латур наклонился над де Катина, положив ему руку на сердце. Капитан глубоко вздохнул, открыл глаза и оглянулся вокруг с видом человека, не отдающего себе отчета, где он, что с ним и как здесь очутился.
Де Вивонн, надвинув шляпу на глаза и прикрыв плащом нижнюю часть лица, вынул фляжку и влил раненому в рот немного вина. Мгновенно румянец заиграл на бескровных щеках гвардейца, и сознание мелькнуло в безжизненных глазах. Он с трудом поднялся на ноги, яростно стараясь оттолкнуть державших его людей. Но голова еще кружилась, и он еле держался на ногах.
- Я должен ехать в Париж. По приказу короля. Вы задерживаете меня на свою голову.
- У этого только царапина, - заявил бывший лекарь.
- Ну, так держите его покрепче. А умирающего отнесите в карету.
Свет от фонаря падал небольшим ярким кругом, , и когда им осветили де Катина, Амос Грин остался в тени. Но вот фонарь перенесли к умирающему. Но, увы, его не оказалось на месте. Амос Грин исчез.
Один миг заговорщики стояли в оцепенении, молча, устремив изумленные взгляды на то место, где только что лежал молодой человек. Свет фонаря падал на их шляпы с перьями, свирепые глаза и дикие лица. Потом они разразились неистовым потоком ругательств, а де Вивонн, схватив мнимого доктора за горло, бросил на землю и придушил бы его, не вмешайся в дело другие бандиты.
- Лживый пес! - орал он. - Так вот оно, твое знание! Негодяй убежал, и мы погибли.
- Это предсмертная агония, - задыхаясь, прохрипел Латур. Он поднялся, потирая себе горло. - Говорят вам, раненый где-то поблизости.
- Это верно. Он не в силах уйти далеко, - согласился де Вивонн. - Кроме того, он безоружен и пеший. Деспар и Раймонд де Карнак, стерегите-ка другого молодца, чтобы от также не сыграл с нами какой-нибудь шутки. Вы, Латур, и вы, Тюрбевиль, шарьте по дороге и поджидайте у южных ворот. Если ему посчастливится добрести до Парижа, он не минует этой дороги. Удастся поймать, привяжите сзади к лошади и привезите в условленное место. Во всяком случае, это еще полбеды, так как он чужестранец и случайный здесь человек. Другого тащите в карету, и мы исчезнем прежде, чем поднимется тревога.
Два всадника отправились на поиски беглеца, а де Катина, все еще продолжавшего отчаянно сопротивляться, потащили в сторону Сен-Жерменской дороги и бросили в карету, стоявшую несколько в отдалении. Трое из всадников двинулись вперед, приказав кучеру ехать следом; де Вивонн, отослав посланного с запиской к сестре, трусил позади кареты среди остальных бандитов.