Много поколений русских людей отдали свой труд и жизнь Дальнему Востоку и Сибири. Второе освоение этих русских земель началось уже при Советской власти.
Чужеземные авантюристы и захватчики шли на все, чтобы затруднить проникновение русских на Восток. Борьбе с такими авантюристами и посвящен этот роман.
Еще в начале века группа ссыльных во главе с ботаником Зотовым столкнулась с чужеземцами. Зотов погиб. В годы последней войны сюда приезжает сын погибшего, Петр Зотов. И вместе со своими друзьями он после настойчивых поисков обнаруживает убийц, которые все еще продолжали свою преступную деятельность на Колыме.
Содержание:
Часть первая - ОХОТСКОЕ ПОСЕЛЕНИЕ - Глава первая, излагающая путешествие по морскому берегу и обстоятельства, которые привели действующих лиц в старую факторию на берегу таежной реки 2
Глава вторая, - в которой рассказывается о неисправном камине в фактории, о странной находке, извлеченной из дымохода 4
Глава третья , - почти целиком рассказанная самим Зотовым, дневник которого составляет основную часть бумаг, найденных в заброшенной фактории 6
Глава четвертая - Несколько слов о своей работе - и мы снова вернемся к архивным бумагам, рассказывающим историю Зотова 7
Глава пятая , - которая рассказывает о приключениях, случившихся с Зотовым и Величко за два года, начиная с августа 1906 года 8
Глава шестая - повествует о том, что случилось с нашими героями в Москве, куда они прибыли из Красноярска 9
Глава седьмая, - которую автор написал после прочтения личных дневников Зотова 10
Глава восьмая, - которую нам хочется назвать очень коротко: "Море и люди" 11
Глава девятая , - рассказывающая о дальнейших событиях после спасения четырех ссыльных. Эту часть своего дневника Зотов назвал "Тайга и люди" 12
Глава десятая - В ней читатель более подробно знакомится с Оболенским и узнает о дальнейших делах маленькой колонии на берегу моря 13
Глава одиннадцатая , - в которой рассказывается о переселении в дом и о первой весне. Ведикт Шахурдин. Оболенский подумывает сделать из него нового Пятницу 15
Глава двенадцатая, - из которой мы узнаем о решении колонии не выдавать своего присутствия купцу. Матвейка-Ведикт выступает в роли посредника. Важное приобретение 17
Глава тринадцатая - Характер Оболенского изменяется, по общему убеждению, в лучшую сторону. Характер Ильи, по мнению Зотова, - в худшую. Массовый визит рода Шахурдиных 18
Глава четырнадцатая , - в которой автор рассказывает о работе в совхозе, связывая прошлое с настоящим 19
Глава пятнадцатая , - в которой автор рассказывает о последующих годах жизни Зотова и его товарищей 20
Глава шестнадцатая , - в которой рассказывается о событиях, связанных с приездом купца. Новая личность - гражданин вселенной Джон Никамура. Проводы друзей. 22
Глава семнадцатая, - в которой описывается еще один период из жизни Зотова и его друга. Белый Кин во весь рост. 23
Глава восемнадцатая - Продолжение рассказа о Зотове и колонии. Первая опытная станция на Севере. Берег заселяется 25
Глава девятнадцатая, - в которой появляется на свет Зотов-младший и рассказывается о "мероприятиях" Матвея-Ведикта-Николы 26
Глава двадцатая - Поведение Белого Кина. Вести от друга. Снова Никамура. Что услышал Корней Петрович возле старой баржи 26
Глава двадцать первая , - которую автор составил по разным документам из архива Зотова. Фактория начинает работу. Кого встретил в тайге Шахурдин. Гибель Буруна. Лесной пожар 28
Глава двадцать вторая, - в которой рассказывается о подлом плане Никамуры. Трагедия завершается. Убийца остается в тени 29
Глава двадцать третья - Матвей Шахурдин приезжает в совхоз. Что рассказал старый ороч. Наган с двумя гильзами. Догадка 30
Часть вторая - ЛЮДИ В ТАЙГЕ 31
Глава первая, - где рассказывается о некоторых фактах из истории Колымы. Злые люди ходят по тайге. Савелий Каюк 31
Глава вторая - Семеро идут на юг. Встреча с Бориской. Снова кровь. План Никамуры. Что произошло в поселке на берегу моря 34
Глава третья - Продолжение второй главы. Инженер Нестеров. Голод. Неудачная попытка завоевать тайгу 36
Глава четвертая, - в которой рассказывается о новой странице освоения Дальнего Севера. Экспедиция геологов. Бухта Гертнера 38
Глава пятая - В горах Колымы. Скалов идет в тайгу. Встреча с прошлым. Невольное признание. Снова один 40
Глава шестая - Одинокий путник в тайге. Надежды и замыслы. Где клад? Встреча с Конахом. Все по-старому 42
Часть третья - ЗА ЛИНИЕЙ ГАБЕРЛАНДТА - Глава первая, - в которой рассказывается о событиях конца 1940 года, о встрече с Омаровым и поисках Зотова-младшего 44
Глава вторая - Сюрприз. Вот он какой, Петя Зотов! Новые заботы. Неожиданный вызов. Крупные перемены, в жизни 47
Глава третья - Геодезист Бычков. Мы набираем добровольцев. Уместное вмешательство Зубрилина. Вполне реальные тени прошлого 49
Глава четвертая - Остров с перспективой. Палатка за протокой. Саша Северин и бурый медведь. Покушение. День 22 июня 1941 года. Приезд Зубрилина 51
Глава пятая, - в которой рассказывается о наших врагах. Разговор Дымова с Конахом. Поступок Зубрилина 54
Глава шестая, - рассказывающая об очень важном совещании у Зубрилина. Приезд Вари. Предложение Зотова 55
Глава седьмая - Петр Николаевич Зотов и Варя едут в далекий путь. Три письма Зотова. Опасное соседство в долине Май-Урьи. События в городе 57
Глава восьмая - Полевая партия в Май-Урье. Встреча с Зотовым. Первые радости. Пирог с брусникой. Саша Северин сдает свои позиции 60
Глава девятая - Разговор в служебном кабинете. Зубрилин едет по совхозам. След Конаха в долине Май-Урьи. Конец преступника 62
Глава десятая - Чрезвычайное происшествие с Сашей. Наледи в долине. Новые затруднения. Неожиданный приезд Руссо. Предупреждение 65
Глава одиннадцатая - Тревожные дни Скалова. Капитан Омаров в затруднительном положении. Выводы агронома Руссо. Снова о дневниках Зотова-старшего 66
Глава двенадцатая - Экспедиция в долине. Старик Филатов. Скупой разговор о Катуйске. Морозная ночь в середине июля 68
Глава тринадцатая - Капитан Омаров нервничает. Дымов готовит контратаку. Синяя папка остается в сейфе. Джон Никамура готовится к отступлению 70
Глава четырнадцатая - Сюрприз с ледяными линзами. Убедительный аргумент для высокой комиссии. Леша Бычков уходит на фронт 71
Глава пятнадцатая, - в которой рассказывается об исповеди Филатова и о событиях, последовавших за посещением больницы 73
Глава шестнадцатая - Рассказ о неудавшейся диверсии, подготовленной людьми, знающими толк в подобных делах. Крах Джона Никамуры 75
Глава семнадцатая - Снова в долине Май-Урьи. Северное сияние. Трудная ночь в декабре. Радостное событие в семье Зотовых 78
Глава восемнадцатая, - которой мы заканчиваем наше повествование. Встреча с Зубрилиным. Свидетели обвинения. Судьба моих друзей 80
Вячеслав Иванович Пальман
За линией Габерландта
ДОБРОМУ ДРУГУ МОЕМУ, ЖЕНЕ
НИНЕ ВАЛЕНТИНОВНЕ
Автор
Часть первая
ОХОТСКОЕ ПОСЕЛЕНИЕ
Глава первая, излагающая путешествие по морскому берегу и обстоятельства, которые привели действующих лиц в старую факторию на берегу таежной реки
У тех, кто родился в глубине материка, слово "море" всегда вызывает душевное волнение. С этим словом связано представление о дальних странах, о неведомых и таинственных существах. В памяти тотчас возникают детские книги: Даниель Дефо, Майн Рид, Луи Буссенар. Сердце сжимается и сладко тает в предчувствии каких-то невероятных событий, хочется немедленно ехать, плыть, лететь, стать участником великих открытий, которые непременно происходят где-то там, за бесконечно просторным морским горизонтом. Море - это целый мир.
Мне было чуть больше двадцати лет, когда я оказался во власти всесильной романтики исканий. Скромная профессия агронома не помешала двинуться в дальний путь, и вскоре со своим легким багажом я очутился за тридевять земель - на Дальнем Севере. Почему именно там, а не на юге - никто бы сказать не смог. Может быть, в этом повинен Джек Лондон, которым все мы зачитывались, или полные привлекательности очерки об этой далекой окраине нашей страны, а возможно, и просто романтика - "очертя голову", та самая романтика, к которой я имел давнюю пристрастность "в некотором роде". Так, по крайней мере, говорила мне одна девушка, к голосу которой я прислушивался с особым вниманием.
Плавание по морю заняло всего неделю, погода стояла бурная, и, если признать честно, первое знакомство с морем не принесло особого удовлетворения. Даже наоборот. Пассажиры болели, сетовали на качку, и, когда вдали показались гористые берега северо-восточной Азии, все мы вздохнули с облегчением, а через несколько часов покинули шаткую палубу грузового судна, даже забыв оглянуться и сказать экипажу традиционное "спасибо".
После такого знакомства с морем земля предстала перед нами незыблемой, прочной, спокойной, и все мы не без удовольствия ощутили ее под ногами.
И снова началась привычная жизнь, может быть, несколько иная, не совсем еще понятная, но наполненная работой до такой степени, что романтические влечения к путешествиям на какое-то время отступили и забылись.
В начале 1939 года я получил новое назначение в один из совхозов неподалеку от города Магадана и перебрался из высокогорной Колымы в прибрежный район этого далекого и во многом еще загадочного, неизученного края.
Там я снова, уже основательно, познакомился с морем.
В свободные от работы часы я любил бродить по берегу, слушать басовитый рокот волн, наблюдать красочную игру света на заходе солнца, провожать глазами корабли и вдыхать, вдыхать полной грудью свежий, чистый и плотный воздух, свободно бегущий над морскими просторами, может быть, от самых Командор, а может быть, и откуда-нибудь подальше - от Гавайских островов, что ли… Ведь это море, а за ним океан, и тут ничего не ограничивается на тысячи и тысячи километров!
Охотское море сурово и неприглядно. Вода в нем редко бывает того нежного, ласкающе-голубого цвета, которым радует, например, Черное море в ясные солнечные дни. Восточное наше море несет к берегу и бросает на скалы темно-серые волны со свирепым белым бурунчиком на гребне. Над водой месяцами висит недоброе, лютое небо, облака бегут низко, с панической скоростью налетают на сопки и раскалываются, дробятся на их вершинах, закутывая таежный лес на берегу мелким холодным туманом.
Когда стоишь у самой кромки воды и смотришь на близкие волны, они кажутся серыми, словно сделаны из какой-то движущейся массы вроде ртути, - такие они непрозрачные и тяжелые. С грохотом падают волны на прибрежные камни, но не выносят на берег заманчивых водорослей и цветных медуз; лишь изредка выбросят они на гальку то почерневший обломок доски, то большую и таинственную ноздреватую рыбью кость, то нежную молодую лиственницу, вырванную с корнем где-то на далеком-далеком острове.
Зимой море долго и упорно борется с морозом. Уставши к декабрю от неравной борьбы, оно забудется на день-другой, и тогда мороз живо накроет ленивые, отяжелевшие волны искрящимся льдом, а холодный ветер пустит по льду поземку и весело загудит над скованной бездной, довольный своей победой. Но проснется отдохнувшее море, задышит на нем лед, треснет во всех направлениях и пойдет носиться глыбами на разъяренных волнах, бить по камням и в борта неосторожных судов. И только когда снова устанет и уляжется море, мороз подкараулит его еще раз, за одну ночь схватит разбитые льдины, спаяет их, посыплет сверху снегом, и надолго застынет море хаотическим нагромождением торосов - ни пройти, ни проехать. Так и спит оно, тяжко вздыхая подо льдом всю зиму, до самого мая, пока не явится ему на помощь яркое солнце и не растопит толстую ледяную кору…
Смотреть на Охотское море с берега, отступив на безопасное расстояние от алчно-бушующих волн, куда лучше, чем с борта корабля, который - будь он самым большим - является просто игрушкой во власти многометровых провалов и гор, устроенных штормом на потеху разгневанной природе.
Недолго пробыл я на новом месте. Последовал еще один вызов в управление, короткий разговор, рукопожатие, и ранней весной 1940 года меня направили в другой совхоз, тоже на берегу Охотского моря, но за полтораста километров на запад от Магадана. С веселым сердцем, преисполненный молодого энтузиазма, тронулся я по знаменитой Колымской трассе на сорок второй километр, чтобы там, в маленьком поселке на шоссе, дождаться обоза и ехать дальше лошадьми по тайге и замерзшим рекам к своему совхозу.
Была ранняя весна, мартовское солнце уже припекало, но деревья все еще стонали по ночам от свирепого мороза и снег блестел под лучами холодно и неласково. Для этого времени тулуп был самой подходящей одеждой, а горячий плиточный чай - самым необходимым напитком для всех, кто находился в пути. Вскоре из совхоза прибыл транспорт, и через день мы тронулись в нелегкий дальний путь.
Дорога уже почернела, но держалась крепко; маленькие мохнатогривые лошадки весело бежали по извилистой лесной тропе, то и дело ржали, смущая великое молчание тайги. Деревья по сторонам стояли тесно и задумчиво, разукрашенные инеем, нестерпимо блестели на солнце, словно призраки, сотканные из света, синевы и причудливых линий. Над ручьями и речушками, пересекавшими наш путь, висел густой пар. Вода, сжатая льдом сверху и мерзлотой со дна, выходила из-под берегов и растекалась по снегу наперекор морозу. Наледи заставляли нас делать крюк далеко в сторону, сани с трудом пробирались по кустам и лесным завалам. Трудный путь И для лошадей и для людей. Какова же была наша радость, когда впереди залесенная падь вдруг оборвалась пустотой, и в этой пустоте возникли очертания белого ледяного припая. Море! Мы опять вышли к морю. Лошади побежали веселей; ездовые стряхнули усталость, завозились; послышались крики, ржание, лай собак, и наш обоз вскоре выскочил из таежного распадка на солнечный простор берега, где было так светло и радужно, что на миг все зажмурились от боли в глазах.
Знакомое зимнее море лежало бесконечной белой простыней до самого горизонта. Льды, поломанные приливами и штормами, неподвижно стыли, как в некоем сонном царстве, застигнутые внезапным приказом злой волшебницы. Изумительная тишина стояла над морем; редкие чайки молча пролетали над берегом и быстро удалялись на юг, в сторону открытой воды. Теснота лесных дорог сменилась теперь безграничным простором. Наш путь дальше продолжался вдоль моря, местами по берегам заливов, местами по кромке стланиковых зарослей, согнувшихся от свирепого ветра, и только раз или два неприветливые береговые прижимы заставляли свернуть далеко в лес, в объезд какой-нибудь слишком уж крутобокой прибрежной сопки.
Этот трехдневный путь хорошо запомнился мне потому, что именно тогда я волею случая наткнулся на документы, с которых мы и начнем разговор о Зотове. Но об этом чуть позже.
В обозе у нас было семь лошадей и семь саней-кошевок, с разводами и плетеными днищами, легких, сделанных сплошь из дерева, без подрезов и каких бы то ни было премудростей, которые, может быть, и украшают выезд, но в тайге абсолютно лишние. Семь ездовых знали свое дело. Эти молодые парни, веселые, здоровые, привыкли к ветрам, морозам и трудностям передвижения в тайге. У них по всему побережью имелись знакомые и даже родные, так что о ночевках мы не беспокоились. Нас встречали дружелюбно и с нетерпением ожидали рассказа о городских новостях и таежных происшествиях.
Вторую ночь после выезда мы провели в крупном рыбачьем поселке Армань.
Поселок с первого взгляда казался пустым и беззащитным. С одной стороны открытое замерзшее море и ровный пологий берег, заваленный льдинами припая, а с другой, в полукилометре от берега, - высокие сопки, покрытые непролазным стлаником и приземистыми лиственницами; между сопок - узкий распадок, по которому бежит небольшая речушка. Она разливается летом по галечниковому берегу широкими рукавами и вползает в море так тихо и незаметно, что Нептун даже не догадывается, что здесь разбавляют соленую воду пресной. Вправо от реки, между берегом и сопками, разбросаны сотни полторы серых деревянных домиков с серыми крышами из осиновой дранки, с жердевыми заборами вдоль огородов, с резными крылечками, сараями и будками для копчения рыбы. Чуть в стороне стоит рыбозавод. Виднеются вытащенные на берег баркасы и катера; они повалились набок, будто уснувшие морские чудовища, которые только и ждут, когда их разогреет и разбудит доброе весеннее солнце.
Мне запомнился этот поселок, его простые и добрые люди, чем-то напоминающие земляков-рязанцев, готовых отдать гостю последнее, лишь бы сделать для него приятное.