- Возможно, что очень большие. Но пусть он сам расскажет об этом. Красная Птица, переводи.
Две Луны тем временем ловко обрезал кончик сигары и раскурил ее. Он закрыл глаза от удовольствия, покачал головой и передал сигару Степану. Гончар сделал только одну затяжку и вернул сигару вождю. Две Луны заговорил на своем языке, и Майвис перевел:
- Шайены не любят говорить о войне. Но ты, Острый Нос, и ты, Зимний Туман, - вы друзья шайенов. Я расскажу вам о войне, если вы просите меня об этом.
21. РАССКАЗ ШАЙЕНА ДВЕ ЛУНЫ
"Весной я стоял на Пыльной реке с пятью десятками типи своих людей. Однажды утром солдаты окружили мой лагерь. Ими командовал Три Пальца. Мы испугались, отступили и рассеялись, бросив наших пони. Солдаты увели наших коней. Ночью солдаты спали, согнав всех лошадей в один табун. Мы подкрались и выкрали своих пони вместе с солдатскими лошадьми.
После этого мы убрались подальше, мы уходили все дальше и дальше и однажды встретили большой лагерь сиу на Угольном холме. Мы стали рядом с ними, и нам было хорошо там - много травы, много игр и плясок, хорошая вода. Главным в лагере был Бешеный Конь. Сидящий Бык стоял лагерем немного ниже по реке Малая Миссури.
Бешеный Конь сказал мне: "Я рад, что ты пришел. Мы собираемся снова воевать с белыми".
Его лагерь был полон раненых и избитых мужчин, женщин и детей. Я увидел это и сказал: "Хорошо. Я готов воевать. Я уже дрался с ними. Мои люди погибли, мои пони украдены. Я созрел для войны".
Я подумал, что неслучайно Великий Дух привел в это место одновременно столько сиу, шайенов и белых. Великий Дух ожидает, что все эти люди начнут воевать между собой. Для него наши войны - то же самое, что для нас игры и пляски. Он так развлекается. Вот почему я подумал, что война неизбежна.
В мае, когда травы выросли, а кони окрепли, мы свернули лагерь и отправились к устью Тан Ривер. Там у нас была изрядная драка с генералом Круком, и мы победили. Погибло много солдат и мало индейцев. То была великая битва, было много дыма и пыли.
Оттуда мы ушли за перевал и остановились в долине Литл Хорн. Каждый думал об одном: "Сейчас мы ушли далеко от земли белого человека. Он может жить там, у себя, а мы будем жить здесь".
Через несколько дней в мой лагерь прискакал гонец от Сидящего Быка и сказал: "Пусть каждый нарядится, приготовит угощение и будет готов к большим пляскам".
Тогда шайены стали собираться на праздник - резать табак, готовить пищу. Мы собирались плясать весь день. Мы были рады думать, что находимся далеко от белого человека.
Я повел лошадей на реку и вымыл их свежей водой, потом искупался и сам. В лагерь я вернулся пешим, оставив коней у реки. Подходя к своему типи, я поглядел в сторону лагеря Сидящего Быка. Я увидел огромное облако пыли. Скоро примчался всадник от сиу, крича нам на ходу: "Белые солдаты! Много солдат!" Я вбежал в палатку и сказал брату: "Седлай лошадей. Белые идут".
Далеко в долине я слышал звуки боя. Мы ловили своих лошадей, чтобы взнуздать их. Снова прискакал сиу и закричал: "Идут белые солдаты! Женщины, разбегайтесь, у нас будет тяжелый бой!"
Я сказал: "Хорошо. Мы готовы".
Я сел на коня и поскакал к своему лагерю. Я созвал всех людей и сказал им: "Я - Две Луны, ваш вождь. Не убегайте. Хватит нам убегать. Оставайтесь здесь и бейтесь. Вы должны остаться и разбить белых солдат. Я останусь здесь. Живой или мертвый, но останусь".
Я поскакал к лагерю Сидящего Быка. Там я увидел строй солдат. Они шли цепью и стреляли залпом. Сиу кинулись на них. Они покрыли собой все поле. Все стреляли. Воздух наполнился пылью и дымом.
Солдаты отступали к руслу реки и падали с берегов, как ошалевшие бизоны. Им некогда было искать брод. Они карабкались на высокий берег и копали там землю ножами, чтобы укрыться от пуль. Сиу начали окружать их, но тут прибежали гонцы и сказали, что главные силы солдат напали на лагерь и убивают женщин. Сиу повернули.
Тогда я поскакал в свой лагерь и остановил женщин, которые разбирали типи. Сидя в седле, я увидел над холмом кончики пик с флажками. Они двигались с востока. Скоро солдаты показались во весь рост. Они ехали по четыре, разбившись на три отряда, с небольшими промежутками между ними. Зазвучал рожок, и солдаты спешились. Они построились в ряды, и несколько солдат увели лошадей за холм.
И тогда сиу поскакали на солдат со всех сторон, и очень быстро. Шайены наступали с левой стороны. Слышалась очень частая стрельба. Она звучала вот так - трррр! Некоторые солдаты стреляли стоя, другие - с колена. Все офицеры были впереди. Дым поднимался над ними огромным облаком, и следом за всадниками сиу поднималась пыль.
Мы кружили вокруг холма, как вода вокруг камня. Мы стреляли, скакали, снова стреляли. Солдаты падали, и кони топтали их, и мы подбирали с земли оружие и патроны.
Один офицер скакал туда-сюда вдоль строя, непрерывно стреляя. Он был на гнедой лошади с белой мордой и белыми передними ногами. Не знаю, кто это был. Он был настоящий храбрец.
Индейцы продолжали кружиться, мы не стояли на месте, и солдаты убили только немногих из нас. А солдат упало уже много. Все их лошади тоже упали, кроме пяти. Порой кто-нибудь из солдат пытался прорваться к оврагам или к реке, но сразу падал.
Наконец, сто пеших и пять всадников сбились в кучу на макушке холма. Горнист продолжал трубить свои сигналы. Он тоже был настоящий храбрец.
Потом пять всадников и около сорока пеших пошли толпой на прорыв к реке. Человек на гнедой кобыле вел их, непрерывно крича. У него были брюки из оленьей кожи, длинные черные волосы и усы. Он здорово дрался своим большим ножом. Все его люди были покрыты белой пылью, и я не могу сказать, кем они были - офицерами или солдатами.
Мы сошлись в рукопашном бою, и все они погибли.
Один-единственный человек из них побежал в другую сторону, к оврагам. Он почти скрылся там, но сиу подстрелили его сразу из десятка винтовок. Он был последним. Он носил нашивки на рукаве.
Теперь все солдаты были мертвы, и одежда с них сорвана, и никто бы уже не отличил офицеров от солдат и скаутов. Тела остались лежать там, где упали.
Мы не плясали той ночью. Праздника не было. Мы были печальны.
На другой день четыре вождя сиу и двое от шайенов, а также я, Две Луны, отправились на поле боя, чтобы сосчитать убитых.
Один из нас вез вязанку палочек. Когда мы проезжали мимо мертвецов, мы брали немного палочек и передавали их другому, который считал. Так мы насчитали триста восемьдесят восемь убитых солдат. Погибло также тридцать девять сиу и семеро шайенов.
Раненых добивали из лука. Плакальщицы сиу изрубили некоторых белых на куски. Но все остались лежать там, где расстались с жизнью.
Мы нашли человека с большими усами. Сиу сказали: "Это большой вождь белых. Это Длинные Волосы". Не знаю. Раньше я его не видел. Но самым храбрым из них был человек на гнедой кобыле.
В тот же день на закате прискакали юноши с реки Литл Хорн. Много белых солдат приближались на большом корабле, и мы увидели поднимающийся дым.
Я созвал своих людей, и мы поспешили покинуть долину Литл Хорн. Мы стояли в долине Гнилой Травы три дня, а затем по старым тропам отправились на восток. Сидящий Бык ушел в Йеллоустон, затем на север.
Несколько отрядов сиу последовали к Волчьей реке. Они знают, что солдаты ушли отсюда на запад воевать с Сидящим Быком и Бешеным Конем. Сиу хотят войны.
Остерегайтесь их, Зимний Туман и Острый Нос".
22. ЗИМНИЙ ТУМАН, БРАТ МЕДВЕДЯ
Шайены давно уехали к себе, а капитан Мортимер еще долго не произносил ни слова, глядя в огонь и грызя мундштук погасшей трубки.
- Вы говорили, что там был ваш друг? - сказал Степан Гончар.
- Мы не были особо близкими друзьями, - нехотя отвечал капитан. - Джордж Кастер и я, мы просто вместе закончили Вест-Пойнт. Как раз началась война, и я уволился из армии. А он остался, и через пару лет уже стал генералом.
- Зачем же вы уволились? Тем более - война началась…
- Потому и уволился, что война началась, - Мортимер удивленно глянул на Степана. - Как бы я, по-вашему, мог воевать за свою родину, оставаясь во вражеской армии? У нас половина выпуска, даже больше, была с Юга. Когда Линкольн объявил нам войну, все, естественно, уволились, вернулись домой и там уже поступили на службу в милицию. Потом уже из мелких отрядов сколотили армию Конфедерации. Кого-то сразу избрали в полковники, кто-то так и остался в сержантах до конца войны. Я был лейтенантом, командовал эскадроном. Мы называли себя "Бешеные Крабы Каролины"… Да, я был лейтенантом на той войне. А Кастер вот дослужился до генерала. В двадцать пять лет. Везение, конечно. Служил рядом с генералом Грантом, да к тому же в удачное время. Когда у них пошли сплошные победы, а у нас - провал за провалом. Но после войны фортуна от него отвернулась. Джордж даже был уволен из армии, причем по приговору военного суда. За систематическое невыполнение приказов Главнокомандующего. Что-то они там с Грантом не поделили. Но через год его восстановили, с понижением в звании. Дали ему кавалерийский полк и отправили сгонять индейцев с их земель, потому что там обнаружили золото. Он вызвал меня, за что я ему весьма признателен. А вот теперь его нет. И братья его, Томас и Бостон, погибли там же, на Литл Хорн. И я бы погиб с ними, если б он не прогнал меня из полка.
- Прогнал?
- Отправил на охрану поселений, выражаясь официально. Ему надоело со мной спорить. Я был против наступления. Индейцам достаточно было просто увидеть скопление солдат, чтобы они сами потихоньку откатились дальше на запад или на юг. Но Джорджу очень нужна была громкая победа. Он мечтал вернуться в верхние круги, понимаете? А я с ним спорил. Наверно, я плохо спорил, если не смог его убедить. Ну а вы что скажете на это, мистер Зимний Туман?
- Мне не нужна громкая победа, - ответил Степан Гончар. - Тихая тоже не нужна. Мне нужно поскорее вернуться на свою лесопилку. Если сиу перекрыли нам дорогу, мы можем с чистой совестью повернуть обратно.
- И привести индейцев за собой? Нет, Питерс, если вы дорожите своей лесопилкой, то не торопитесь поворачивать обратно.
Ночь прошла спокойно. Саби увела Степана подальше от фургонов и расстелила одеяло, примяв высокую траву. Перед рассветом они вернулись в лагерь, и Степан заснул, едва забравшись в фургон, а Саби уже некогда было ложиться - она принялась готовить завтрак.
Капитан Мортимер принял решение двигаться дальше на запад, но не по голой степи, а спустившись на дно каньона. Выслушав капитана, Гончар не удержался и оглянулся в некоторой растерянности. Насколько он мог видеть, вокруг не было никаких скал и утесов, из которых, по его представлению, и состояли каньоны. Но примерно через два часа после выхода с места стоянки колонна остановилась на краю пропасти.
Глядя вниз с обрыва, Степан увидел кирпично-красные гигантские ступени, уходящие в глубину и повторяющие извилистую верхнюю линию, которая перерезала равнину. На этих ступенях возвышались то причудливые колонны, похожие на простреленные кактусы, то остроконечные холмы, соединенные один с другим, словно развалины песочного замка. Все это пространство было покрыто бурым шлаком, как отвалы металлургического комбината.
- Бедленд, - сказал Майвис, заметив изумление Степана., - По этим бедлендам мы выйдем к Волчьей реке.
- И как же мы туда спустимся?
- Не спеша.
Колонна двинулась вдоль обрыва в поисках подходящего места для спуска, и через час первые всадники свернули в широкий овраг с песчаным дном и красными глинистыми стенками.
Фургоны отчаянно скрипели своими деревянными тормозами, переваливаясь с боку на бок, и чудом не опрокидывались. Несколько солдат шли позади каждой повозки, придерживая ее натянутыми веревками на особенно крутых участках спуска.
Добравшись до дна каньона, колонна истончилась в цепочку всадников, петляющих друг за другом среди колонн и пирамид. Справа возвышалась пылающая красной глиной стена, и Гончар не мог поверить, что совсем недавно он был на самом ее верху. А слева, насколько хватало взгляда, возвышались и пестрели друг за другом красные, бурые, морковные, желтые и черные пирамиды, колонны и зубья.
Путь по бедленду был долгим и утомительным. На остановках Степан поил свою кобылу, налив воду из фляги в широкополую шляпу. Его немного тревожило то, что дело шло к вечеру, а подходящее место для ночлега до сих пор не встретилось.
Видимо, поняв его беспокойство, Майвис, ехавший бок о бок с ним, сказал:
- Ночевать будем у шайенов. Впереди стоят люди Горбатого Медведя. Уже близко. Сразу после ущелья Туманов.
- Ущелье Туманов? Что-то знакомое. Кажется, есть такая сказка?
- Есть.
- Это то самое ущелье? Хотелось бы заглянуть в него.
- Ты говорил капитану, что хочешь вернуться на лесопилку. Мне ты говоришь, что хочешь в ущелье Туманов. Выбери что-нибудь одно.
- Ах да, я забыл, что оттуда не возвращаются. Но могу я хотя бы издалека на него посмотреть? Это не запрещено?
- Кто тебе может запретить? Кто тебя может остановить? Ты не в городе, Стивен. Если хочешь, иди и смотри. Но только ничего не увидишь. Туман приходит не каждый день и не каждый год. И может прийти в это ущелье, а может и в другое. Ущелье Туманов не стоит на месте. Оно кочует по прерии и горам, как кочуют бизоны и люди. Ты можешь встретить его даже на берегу моря, и туман унесет тебя.
Майвис натянул повод, останавливая коня, и Гончар остановился рядом.
- Смотри. - Шайен кивнул в сторону.
Черный провал между двумя красными холмами клином уходил вдаль и в глубину. И там, в черной глубине, колыхались едва заметные белесые перья. Они свивались в спираль, которая медленно тянулась кверху, но разрывалась на завитки и таяла.
- Это не туман, - сказал Гончар. - Это дым. Там что-то тлеет. Скорее всего, уголь. Теперь мне все понятно. Мы едем по остаткам гигантского пожара. Здесь был пожар, очень, очень давно. Но он до сих пор не угас. Дым остался. Что-то еще тлеет.
- Ты называешь это дымом. А мы - туманом. Из этого тумана выходят зимние люди, и туда же они возвращаются, когда приходит их время.
"Сказки сказками, а мое время еще не пришло, - подумал Гончар. - Мне еще лесопилку раскрутить, детей в школу пристроить, телефон протянуть. Как только его изобретут, так сразу и протяну. Буду с шерифом переговариваться. Нет, мне еще рано скрываться в тумане".
Шайенская деревня стояла в долине на берегу реки. Примерно четыре десятка типи выстроились полумесяцем, и концы этой дуги смотрели на восток. Между выходом из бедленда и деревней зеленело холмистое поле, где вразброску стояло множество лошадей. Оттуда навстречу колонне уже скакала пара всадников. То были лохматые мальчишки-пастухи, в длинных рубахах и с короткими пиками.
Колонна встала. Майвис выдвинулся навстречу пастухам, и Шаути с Вокини пристроились к нему. Оба чуть не подпрыгивали от нетерпения, но держались на своих меринах гордо и уверенно, во всем пытаясь подражать своему дяде.
Степан Гончар спросил у Мортимера:
- А этих индейцев мне не придется угощать сигарами?
- Не знаю. Может быть, и придется. Потому что очень похоже, что других мужчин мы здесь не увидим. - Капитан поднял бинокль, разглядывая деревню, и проговорил: - Не вижу мужчин. Только женщины и дети.
Майвис вернулся один, а его племянники ускакали с пастухами.
- Горбатый Медведь и его воины уехали с белыми солдатами, - доложил скаут. - Полковник Реммет позвал всех мирных вождей в свой лагерь. Он хочет договориться, чтобы остановить войну.
- Ты узнал, где стоит Реммет?
- Да.
- Лейтенант Браун, поставьте фургоны у реки, поближе к индейцам, - распорядился Мортимер. - Костры не разводить, коней не распрягать. А мы навестим Реммета. Если он еще жив.
Больше всего на свете Степан не любил чувствовать себя посторонним. А сейчас был именно такой случай. Каждый солдат знал свой маневр. Одни спускались к реке, сопровождая фургоны. Другие сбивались в колонну позади капитана. А ему-то куда податься?
По тому, с каким сосредоточенным и суровым лицом капитан отдавал короткие распоряжения, Степан понял, что отряд уходит не на простую прогулку. И решил держаться вместе с капитаном и Майвисом. Он поскакал за ними.
Казалось, долгий переход по выжженным бедлендам не только не утомил лошадей, но и наполнил новыми силами. Степан едва держался в седле, плотно вдавив сапоги в стремена, и уже изрядно набил себе зад.
К счастью, гонка оказалась короткой, и скоро за поворотом реки на холме показались три аккуратные линии белых палаток.
Гончар смешался с остальными кавалеристами, когда все спешились и, оставив лошадей у крайних палаток, прошли к середине лагеря. Там, стоя на бочке перед разномастной толпой индейцев, выступал кавалерийский офицер. -…А теперь я хочу прочитать вам письмо самого президента! - объявил он, разворачивая свернутый в трубку документ. - Вы можете не верить обещаниям простых солдат, но вы живете в этой стране и должны верить президенту своей страны. Так или не так?
Невнятный шум толпы был ему ответом, и офицер счел это выражением согласия.