- Этот бандит, видимо, много знал. В его доме нашли оружие, радиоприемник. Я был уверен, что на допросе заставлю его заговорить. А этот болван Алекс... Он так бил его резиновой палкой, что бандит умер... Я был поражен. Обычно Алекс всегда выколачивал ценные... - Рунцхаймер осекся на полуслове, продолжил: - Может быть, Алекс забил бандита до смерти, чтобы тот не успел ничего сказать? Я помню, бандит что-то бормотал перед тем, как потерял сознание. Возможно, Алекс работает против нас?
Ожидая ответа, Рунцхаймер вновь уставился на Дубровского. Леонид молча пожал плечами. Он не мог понять, куда клонит этот долговязый немец, продолжавший гладить собаку своей длинной волосатой рукой. "Если он сомневается в преданности Потемкина, то почему говорит об этом мне, новому сотруднику, которого только вчера взял к себе на работу?"
Дубровский не знал, что Рунцхаймер приказал Потемкину присматривать за ним, для чего специально подселил его к Алексу.
Рунцхаймер, думая об Алексе, заговорил вновь:
- Да-да! Это не исключено. За ним следует понаблюдать. Я давно замечал, что Алекс излишне усердствует на допросах. Вероятно, он пытается доказать приверженность новому порядку. Тут, видимо, есть над чем поразмышлять...
Рунцхаймер умолк, жестом отправил Гараса на место и вновь стал внимательно перечитывать биографию Дубровского. Леонид по-прежнему стоял навытяжку. Неожиданно тишину прорезал приглушенный расстоянием душераздирающий крик женщины. Рунцхаймер лишь на мгновение оторвал взгляд от листа бумаги, посмотрел в полуоткрытое окно и снова углубился в чтение. Прошло несколько томительных минут. Наконец он отложил биографию в сторону.
- Я доверяю вам, господин Дубровский. Доверяю настолько, что прошу понаблюдать за этим Алексом. Постарайтесь выяснить: о чем он думает? какие у него помыслы? с кем он встречается после работы? О всех его высказываниях будете докладывать мне. С этого дня вы становитесь моим личным переводчиком. А Потемкин пусть помогает фельдфебелю Квесту.
Дубровский представил себе, как по приказу Рунцхаймера должен будет избивать на допросах советских людей.
- Но, господин фельдполицайсекретарь!.. - начал было он и умолк.
- Я вас слушаю! - Рунцхаймер выжидательно вытянул шею.
- Мне хотелось бы поставить вас в известность. Я не переношу вида крови. В свое время я мечтал стать врачом и даже поступил в медицинский институт. Но в анатомичке мне сделалось плохо. Я потерял сознание. Только поэтому я бросил медицину и перешел в институт иностранных языков.
- Ничего. Меня это не смущает. Я попробую сделать из вас мужчину. Распоряжение о вашем назначении я уже подписал. Можете получить паек, форму тайной полевой полиции и оружие. Паек - на кухне. Пистолет - у фельдфебеля Монцарта. Вы с ним уже вчера познакомились. Кстати, он по достоинству оценил ваше берлинское произношение. Фельдфебель Монцарт покажет вам также, где можно получить обмундирование. Но имейте в виду, наша часть на особом положении. Поэтому большинство моих сотрудников носит цивильную одежду. Вам тоже предоставлено право выбирать одежду по своему вкусу. Но по праздникам и на построениях - только военную форму. Вы поняли?
- Да, господин фельдполицайсекретарь, я все понял!
- Теперь несколько слов о вашей работе. Как мой личный переводчик, вы будете выполнять только мои поручения. Но в мое отсутствие вам могут поручить другую работу. Каждый унтер-офицер нашей внешней команды является для вас начальником. С моего разрешения следователи могут предложить вам помочь им в качестве переводчика при допросах заключенных. Кроме того, вы должны поддерживать связь с русской вспомогательной полицией, которая находится в непосредственном моем подчинении. Вы обязаны знать о всех, кого они задерживают. И докладывать мне, если среди задержанных в полиции окажутся коммунисты, бывшие советские руководящие работники, евреи и дезертиры германской армии. Да-да! К сожалению, у нас появились и такие. Далее, я поручу вам контроль за работой биржи труда. Там необходимо усилить вербовку молодых людей для отправки в Германию. Как видите, свободного времени у вас почти не остается. Вы поняли?
- Да, господин фельдполицайсекретарь!
- Тогда ступайте! Можете ознакомиться с нашим размещением. Когда вы мне понадобитесь, я вас позову.
Дубровский щелкнул каблуками и, даже не глянув на приподнявшегося Гараса, вышел из кабинета Рунцхаймера. В сенях он лицом к лицу столкнулся с молодой невысокой женщиной, шагнувшей ему навстречу из противоположной комнаты.
- Что вы здесь делаете? - спросил он удивленно.
- Я тут живу. Уборщица я ихняя, - робко ответила та, кивая на дверь, которую только что прикрыл Дубровский.
В это время дверь ее комнаты медленно, со скрипом приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась белокурая головка маленькой девочки. На вид ей было не более двух-трех лет.
- Доченька моя, Ольга.
- Разрешите зайти посмотреть, как вы устроились?
- Заходите. Пожалуйста.
Женщина осторожно отстранила девочку и распахнула дверь перед Леонидом. Дубровский переступил порог комнаты, огляделся. Несмотря на пол из выщербленных досок, жилье это имело довольно обжитой вид. Квадратный стол, возвышающийся посередине, был покрыт чистой скатертью. На небольшом комоде стояло несколько вазочек из цветного стекла. На окне висели кружевные занавески. На пухло застеленной деревянной кровати высилась целая пирамида подушек. За ситцевой портьерой угадывалась вторая комната, поменьше.
- Вы здесь живете? - спросил Дубровский, вглядываясь в миловидное лицо женщины.
- Я здесь и раньше с мужем жила.
- А где теперь ваш муж?
Она понуро опустила голову. Девочка обхватила руками ногу матери, прильнула щекой к ее колену.
- Не знаю. Как забрали его в сорок первом, так ни одной весточки не получила. Может, жив, а может... - последние слова она проглотила вместе со слезой.
- Ну, не надо, не надо так. Успокойтесь. Может, еще объявится. Сейчас ведь все перепуталось, - участливо проговорил Дубровский, и столько теплоты было в его голосе, такое неподдельное сострадание, что женщина, смахнув рукой выступившие на глазах слезы, доверчиво глянула на своего собеседника.
- А вы здесь работаете или зашли за чем-либо? - спросила она в свою очередь. - Раньше-то я вас не примечала.
- Я недавно приехал. Новый переводчик фельдполицайсекретаря Рунцхаймера. Леонид Дубровский. А вас как зовут?
- Марфа Терехина.
- А по отчеству?
- Марфа Ивановна.
- Вот и прекрасно, Марфа Ивановна. Будем жить по соседству.
- Чего же вы стоите, присаживайтесь! - засуетилась она и, взяв дочку на руки, опустилась на стул.
Дубровский погладил девочку по головке и, обойдя стол, сел напротив Марфы Ивановны.
- А вы в Кадиевке одни или еще родственники есть? - спросил он.
- Сестра напротив живет. В большом доме...
- Ну, вдвоем-то вам веселее.
- Какое уж тут веселье. У той тоже малый ребенок на руках остался. Кормить надо. А чем? На базаре селедка паршивая и та десять рублей за штуку. Хорошо еще, на рубли продавать начали, а зимой только на марки торговали.
- Что же, выходит, с рублями вам легче жить, чем с марками?
- А то как же! Что с себя продашь - на то и живешь. К примеру, я все мужнины вещи на базар сносила, да и своих уже почти не осталось. А покупает кто? Опять же наши, русские. Немцы этого барахла задарма насобирать могут. А у наших откуда марки? Все марки у немцев, да еще у тех, кто у них работает. Вот и получалось, что на рубли торговля бойчее шла. А когда марки одни в ходу были, наголодались мы с доченькой вдоволь. Хорошо, хоть команда ихняя здесь поселилась, - Марфа Ивановна кивнула на дверь, за которой располагался кабинет Рунцхаймера, - наняли меня к себе уборщицей. Стала я и марками располагать.
- И много вам платят?
- Ой, не смешите меня. - Она отмахнулась свободной рукой. - Еле-еле на один хлеб хватает. Правда, с кухни еще кое-что перепадает, когда там у них остается. Так и перебиваемся.
- Ясно, Марфа Ивановна. Я здесь работаю. Появится возможность, буду помогать, чем сумею.
- И на том спасибо. А живете-то где?
- Здесь же. В том конце барака.
- В третьей или четвертой квартире?
- Номера не знаю. Вместе с Потемкиным.
- С Алексом, это в четвертой. Я там тоже прибираю, - Марфа Ивановна поставила дочку на пол. - Заходите, ежели что. Может, вам постирать потребуется, это я быстро сумею - и выстираю, и выглажу.
- Спасибо. Буду иметь в виду.
Дубровский еще раз погладил белокурую головку девочки и, поклонившись, вышел из комнаты.
Во дворе, возле массивных дверей гаража, прохаживался часовой. Леонид обратил внимание на огромный замок, висевший на длинных широких петлях. Проходя вдоль барака, он заглянул в распахнутое окно кабинета Рунцхаймера и встретился взглядом со своим шефом. Тот восседал за письменным столом перед грудой бумаг, на которые он, казалось, не обращал никакого внимания. Чувствуя неловкость, Леонид отвернулся, прошел мимо. Какое-то мгновение ему казалось, что Рунцхаймер вот-вот окликнет его. Но вокруг было тихо, только шаги часового доносились до его слуха.
- А-а! Вот и мой новый товарищ пожаловал, - сказал Потемкин, завидев Дубровского в дверях. - А мы со встречи решили пропустить по одной. Проходи, присаживайся, знакомься, - кивнул он на незнакомца. - Это Конарев. Мы с ним вместе не раз бедовали, душевный человек. А это наш новый сотрудник Леонид Дубровский, - продолжил он, обращаясь уже к Конареву.
- Очень приятно. Будем знакомы, - сказал Дубровский, пожимая Конареву руку и поглядывая на бутылку с мутноватой жидкостью. - Самогон?
- А откуда же ее сейчас взять, водку-то? - усмехнулся Потемкин. - Хорошо хоть самогон достается, и то благо большое.
- Почем же самогон в этих краях? - спросил Дубровский.
Потемкин усмехнулся:
- У Дмитрия Конарева спроси. Он всегда дешевле других достает.
Дубровский перевел вопросительный взгляд на Конарева.
- Этот, к примеру, задарма мне достался, - кивнул тот на бутылку, - да еще и сала к нему в придачу поднесли. Служба у нас такая. Чего хошь задарма принесут и еще спасибочки скажут.
Потемкин перестал улыбаться, весь как-то напрягся, отчего на его лбу вздулась вена. Пытаясь остановить Конарева, он подавал ему какие-то таинственные знаки. Но того, видимо, обуяло красноречие, и он продолжал:
- Вчерась, к примеру, пришла одна баба за мужа просить. Я ей впрямую говорю: неси самогон и еще сало на закуску, тогда, может, и помогу твоему горю...
- Какое же у нее горе? - спросил Дубровский, присаживаясь к столу.
- Обыкновенное... Мужика взяли... Револьвер у него обнаружили и радиоприемник. Мужику-то теперь капут, а баба на воле за него хлопочет.
- Значит, вы взялись помочь этому человеку? - спросил Дубровский.
- Нет. Зачем помогать? Ему теперь бог на том свете поможет.
- Не понимаю, почему же вы тогда не отказались от самогона и сала?
- Зачем же от добра отказываться? - удивился Конарев.
- Брось болтать, - вмешался в разговор Потемкин. - Мужик-то еще живой. Может, при случае ты ему поможешь. - И, уже обращаясь к Дубровскому, добавил: - Денег мы не берем, потому что не продажные мы, а самогон - это дело другое, так сказать, угощение... И ты на нас не серчай, выпей-ка вот лучше, сразу на душе полегчает.
Он наполнил свой стакан самогоном и протянул его Дубровскому.
- Нет, нет. Мне сейчас не ко времени. Я должен пойти к фельдфебелю Монцарту и получить у него оружие.
- Эка спешка. Ты что, в бой собрался? Посиди, выпей, потом сходишь.
- А Рунцхаймер позволяет пить во время работы?
- У нас день ненормированный. Иногда и ночами работаем. А теперь нет работы, значит, и выпить не возбраняется.
- А если он сейчас вызовет?
- Вызовет так вызовет. Если унюхает, поморщится. Ну, в крайнем случае, скажет: русски свиня. Так что пей. Нам ведь теперь вместе время коротать придется.
"Пожалуй, не следует отказываться. Надо же устанавливать контакт с новыми сослуживцами", - подумал Дубровский и взял стакан.
- За наше знакомство! - сказал он, чокаясь с Конаревым.
- И за дружбу, - добавил тот. - Мы вот с Алексом накрепко повязаны. Друг за друга стоим, друг другу помогаем...
Это высказывание Конарева пришлось Потемкину по душе. Он поддакнул и сказал в свою очередь:
- Время такое. Одному оставаться никак нельзя. А когда рядом опора есть, когда друзья рядом, и дышать легче.
- Во, во, - поддержал его Конарев. - Когда мы с Алексом в Красном Сулине большевиков и чекистов брали и евреев там всяких вылавливали...
- Чего ты мелешь? - взревел Потемкин.
Конарев оторопело вытаращил белесые бесцветные глаза.
- А чего? Говорю, что друг другу мы тогда помогали. И теперь тоже заодно работаем.
- Говори, да не заговаривайся. Ишь как с одного стакана тебя развезло! - Потемкин протянул руку, забрал у Конарева уже наполненный стакан самогона и, обращаясь к Дубровскому, предложил: - Давай, Леонид, выпьем с тобой, стаканов-то всего два, а Конарев потом нас догонит. А то как-то неловко. Мы уже тяпнули, а ты еще трезвый.
- Ну что ж. Пить так пить. И за знакомство, и за дружбу, и за здоровье.
Крепкая вонючая жидкость обожгла горло, но Леонид, не останавливаясь, выпил до дна.
- На-на вот, сальцем закуси. Свежее, - сказал Потемкин. Он проколол острием ножа розовый кусочек сала, протянул его Дубровскому.
- Спасибо.
Леонид одной рукой взял сало, другой приподнял бутылку, налил самогон в свой стакан и протянул его Конареву.
- Теперь догоняйте.
Тот молча кивнул, искоса посмотрел на Потемкина, залпом осушил стакан.
- Ничего, пьет и не поморщится, - проговорил Потемкин примирительно. - И парень хороший, только хвастаться любит.
Слово "парень" удивило Дубровского. На вид Конареву было лет сорок, он выглядел старше Потемкина по меньшей мере на десять лет. Поэтому он спросил, обращаясь к Конареву:
- А какого вы года?
- Девятьсот пятого.
- Ого! Уже тридцать восемь.
- А вам?
- Мне двадцать два, - ответил Дубровский.
- Молод еще. Держись за нас крепко, с нами не пропадешь, - посоветовал Потемкин.
- Правильно Алекс говорит. За нами - как за горами, - поддержал его Конарев.
- А как это понимать - "держись за нас"?
- Очень просто. Ежели что - спроси, посоветуйся. И главное, немцам ни слова про наши разговоры, про наши дела.
Дубровский понял, что Потемкин намекает на самогон и сало, которые Конарев раздобыл у женщины, пообещав помочь ее мужу. И вместе с тем он уловил чуть заметную ироническую нотку, прозвучавшую в намеке на доверительные беседы, о которых не следовало бы знать немцам.
- Хорошо! Так я и буду поступать, - пообещал он. - Одному всегда плохо на белом свете, а в это тревожное время тем более... А теперь расскажите мне, где найти фельдфебеля Монцарта, пойду к нему за пистолетом.
- Опять заладил одно и то же. Подождет тебя твой пистолет, никуда не денется. Давай еще выпьем - и пойдешь, - настоятельно потребовал Потемкин.
Но выпить больше не удалось. В комнату забежал солдат и передал, что Дубровского требует к себе Рунцхаймер.
- Ну, раз Дылда зовет - беги. Он ждать не любит, - посоветовал Алекс. - А мы с Конаревым без тебя ее прикончим.
- Кого - "ее"? - не понял Дубровский. Он вспомнил забитого насмерть человека, о котором говорил Рунцхаймер.
- Самогонку прикончим! - рассмеялся Потемкин.
Дубровский махнул рукой и вышел из комнаты. Рунцхаймер уже поджидал его на улице.
- Вы звали меня, господин фельдполицайсекретарь? - вытянулся перед ним Дубровский.
- Да! Вы нужны мне. Пойдете со мной в русскую вспомогательную полицию. Будете переводить мой разговор с начальником полиции. И кстати, познакомитесь с ним. Впредь вам придется там бывать по моим поручениям. Следуйте за мной.
Рунцхаймер повернулся спиной к Дубровскому и зашагал крупным, размеренным шагом. В двух шагах позади него следовал Леонид Дубровский.
Они миновали узкий проулок, пересекли магистральную улицу, по которой то и дело с ревом проносились огромные грузовики, спустились в направлении центральной площади и остановились около желтого двухэтажного дома.
- Это здесь! - отрывисто проговорил Рунцхаймер.
Дубровский еще издали заприметил маячившего возле подъезда полицейского и догадался, что в этом здании располагается русская вспомогательная полиция.
Полицейский с белой повязкой на рукаве замер в недвижной позе, пропуская мимо себя начальство.
По деревянной скрипучей лестнице Рунцхаймер поднялся на второй этаж, громыхая коваными сапогами, прошел по коридору и, не останавливаясь, толкнул ребром ладони дверь в кабинет начальника полиции. Леонид Дубровский не отставал от него ни на шаг.
Навстречу из-за письменного стола поднялся пожилой лысеющий мужчина. Рунцхаймер небрежно приподнял руку, пробурчал вполголоса: "Хайль!" - и подошел вплотную к начальнику полиции. Тот неуклюже попятился в сторону, уступая кресло своему шефу.
Рунцхаймер молча опустился в кресло, снял и положил на стол фуражку и, только бросив в нее кожаные перчатку проговорил, кивая на Дубровского:
- Это есть мой новый переводчик... господин Дубровский. А это есть господин Козлов. - Он сделал жест в сторону начальника полиции.
Оба вежливо поклонились друг другу. Дубровский не решился первым подойти и протянуть руку начальнику полиции. А тот, зная заносчивость своих новых хозяев и полагая, что переводчик может быть и немцем, тоже не захотел подавать руку первым.
Рунцхаймер, переходя на немецкий язык, так как запас его русских слов почти иссяк, продолжая:
- Господин Дубровский, спросите у господина Козлова, обнаружил ли он людей, которые подожгли маслозавод?
Леонид перевел Козлову вопрос Рунцхаймера.
Маленькие глазки начальника полиции забегали по сторонам. Склонившись в услужливой позе, он смотрел то на Рунцхаймера, то на Дубровского.
- Извольте заметить, что по этому делу мы уже арестовали одиннадцать человек, но пока никаких результатов. Все задержанные действительно не имеют никакого отношения к пожару на маслозаводе...
- А если не имеют отношения, тогда какого черта вы их арестовали! - взревел Рунцхаймер, как только услышал перевод.
Дубровский перевел.
- Мы полагали... Мы думали, что они знают, кто это сделал. Эти люди живут неподалеку от маслозавода. Некоторые из них работали там.
Теперь Дубровский перевел Рунцхаймеру.
- Что же вы намерены делать дальше, господин Козлов?
- Мои агенты ведут большую работу среди населения. У них есть доверенные люди. Я думаю, за несколько дней мы выясним кое-какие обстоятельства. Очень жаль, что сам господин Месс погиб во время пожара. Он мог бы помочь нам напасть на след преступников, если это была заранее продуманная диверсия.
На этом Рунцхаймер перебил Дубровского:
- Спросите у него, неужели он полагает, что это было всего лишь халатное обращение с огнем? Или, может быть, господин Месс собственноручно пробил себе голову тупым предметом?
Козлов ответил: