- Гм! Равнодушный! Должно быть, это одна из новых сект, от которых столько бед в нашей стране! - проворчал Дунхем; дед его был квакером из Нью-Джерси, отец - просвитерианином, а сам он, вступив в армию, примкнул к англиканской церкви.
- Итак, Джон, - продолжал Кэп, - или, кажется, тебя зовут Джек?
- Нет, сэр, меня зовут Роберт.
- Да, да, Роберт, но это все равно, что Джек или Боб. Оба имени хороши. Скажи, Боб, а там, куда мы идем, хорошая якорная стоянка?
- Бог с вами, сэр! Мне известно о ней не больше, чем какому-нибудь мохоку или солдату Пятьдесят пятого полка.
- Вы никогда не бросали там якорь?
- Никогда, сэр. Мастер Пресная Вода всегда пристает прямо к берегу.
- Но, прежде чем подойти к городу, вы, конечно, бросаете лот и, как водится, смазываете его салом?.
- Сало! Город! Господь с вами, мастер Кэп, города там нет и в помине, а сала вполовину меньше, чем у вас на подбородке.
Сержант криво усмехнулся в ответ на шутку, но его шурин этого не заметил.
- Неужто там нет ни церковной колокольни, ни маяка, ни крепости? Но есть же там, по крайней мере, гарнизон, как вы здесь говорите?
- Если хотите знать, спросите сержанта Дунхема, сэр! Весь гарнизон - на борту "Резвого".
- Но через какую протоку, Боб, по-твоему, удобнее подойти к острову - через ту, по которой ты шел в последний раз, или… или… или через другую?
- Не могу сказать, сэр. Я не знаю ни той, ни другой.
- Но не спал же ты у штурвала, дружище?
- Не у штурвала сэр, а на баке, на своей койке. Пресная Вода отправлял нас вниз вместе с солдатами, всех, кроме лоцмана, и мы понятия не имеем об этом переходе. Он всегда так поступал, подходя к островам и уходя от них. И, хоть убейте, я ровно ничего не знаю ни о протоке, ни о том, какой курс брать у островов. Это знают только Джаспер и лоцман.
- Вот тебе и "обстоятельство", сержант! - сказал Кэп, отходя с зятем в сторону. - Здесь на судне сведений-то и выкачивать не у кого; едва возьмешься за ручку насоса, как через край уже бьет невежество. Как же, черт побери, смогу я найти путь к этому посту?
- То-то и дело, брат Кэп, легче задать вопрос, чем на него ответить. А разве нельзя как-нибудь вычислить курс? Я думал, что для вас, океанских моряков, это сущая безделица! Мне часто приходилось читать о том, как они открывали острова.
- Читать-то ты читал, брат, но мое открытие будет самым великим, потому что я открою не просто какой-то остров, а один остров из тысячи. Если бы на палубу уронили иголку, я бы ее нашел, хоть я и немолод, но вряд ли мне удалось бы найти иголку в стоге сена.
- Однако моряки, плавающие по этому озеру, каким-то образом находят нужные им места.
- Если я не ошибаюсь, сержант, местоположение этого поста или блокгауза держится в строгой тайне?
- Да, и принимаются все меры предосторожности, чтобы враг не мог узнать, где он находится.
- И ты надеешься, что я, человек, незнакомый с вашим озером, найду это место без карты, не зная ни курса, ни расстояния, ни широты, ни долготы, без промера и, черт побери, без сала! Позволь тебя спросить, не думаешь ли ты, что моряк ведет корабль нюхом, как собака Следопыта?
- Все-таки, брат, ты мог бы кое-что узнать, расспросив рулевого. Мне сдается, что этот молодец только прикидывается, будто ничего не знает.
- Гм! Все это смахивает на новое "обстоятельство". Право, "обстоятельств" накопилось столько, что трудно докопаться до истины. Но мы выведаем, что знает этот парень.
Кэп и сержант вернулись на прежнее место около штурвала, и моряк возобновил свои расспросы.
- А ты ненароком не знаешь широты или долготы этого острова, паренек? - спросил он.
- Чего, сэр?
- Широты или долготы, а может быть, той и другой, это безразлично. Мне просто любопытно, как на пресной воде обучают молодых матросов.
- Мне и самому безразлично, сэр, только я никак не пойму, что вы хотите сказать.
- Что я хочу сказать? А ты знаешь, что такое широта?
- Не-ет, сэр, - нерешительно ответил матрос. - Впрочем, кажется, это французское название верхних озер.
Кэп даже присвистнул и запыхтел, как мехи испорченного органа.
- Широта - французское название верхних озер! А не знаешь ли ты, что такое долгота, сынок?
- Кажется, знаю, сэр. Пять с половиной футов, уставный рост для солдат на службе его величества.
- Вот тебе и долгота, сержант! Он нашелся так же быстро, как брас поворачивает рею! А что такое градусы, минуты и секунды, ты уж наверняка знаешь?
- Да, сэр, уж градусы-то я знаю, а минуты и секунды - это длинные и короткие лаглини. Тут мы не собьемся - не хуже морских матросов.
- Черт побери, брат Дунхем, вера и та не поможет на этом озере, хоть и говорят, что она горами двигает. Будь ты семи пядей во лбу, ничего тут не сделаешь. Ладно, паренек, а не разбираешься ли ты в азимутах, в вычислении расстояния и в чтении показаний компаса?
- Насчет первого не скажу, сэр, а вот расстояния все мы знаем, мы их отмеряем от одной точки до другой. Ну, а по части чтения по компасу я заткну за пояс любого адмирала флота его величества. Норд, норд к осту, норд, норд-ост, норд-ост к норду, норд-ост; норд-ост к осту, ост-норд-ост, ост к норд-норд-осту, сэр…
- Хватит, хватит! От твоих заклинаний еще ветер переменится. Сержант, для меня все ясно, - сказал Кэп, опять отойдя и понизив голос, - нам нечего надеяться выудить что-нибудь из этого парня. Еще часа два я буду держаться прежнего курса, а затем лягу в дрейф и брошу лот, а там уж будем действовать в зависимости от обстоятельств.
Сержант не стал возражать, будучи весьма чувствительным к этому слову. Час был поздний, и ветер, как всегда к ночи, стал утихать; поэтому, не видя в ближайшем будущем никаких помех для дальнейшего плавания, старый ветеран устроил себе из паруса тут же, на палубе, постель и вскоре заснул крепко, как спят солдаты. Кэп продолжал прохаживаться по палубе. При его железном здоровье усталость была ему нипочем, и он всю ночь так и не сомкнул глаз.
Сержант проснулся, когда уже давно наступил день, и восклицание изумления, вырвавшееся у него, едва он вскочил на ноги и осмотрелся вокруг, было слишком громким даже для человека, который привык, чтобы все слышали его зычный голос. Погода резко переменилась. Туман со всех сторон застлал горизонт, видно было только на полмили вокруг, покрытое пеной озеро бушевало. "Резвый" лежал в дрейфе. Из короткого разговора со своим шурином сержант узнал, как совершилась эта удивительная и внезапная перемена.
По словам Кэпа, к полуночи ветер совсем стих. Он собирался лечь в дрейф и бросить лот, потому, что впереди уже вырисовывались острова, как вдруг около часа ночи задул северо-восточный ветер с дождем; тогда он взял курс на северо-запад, зная, что нью-йоркский берег находится на противоположной стороне. В половине второго он спустил стаксель, зарифил грот, бинет. В два ему пришлось взять второй кормовой риф, в половине третьего - остальные рифы и лечь в дрейф.
- Говорить нечего, сержант, судно ведет себя хорошо, но ветер дует с силой выпущенного из пушки ядра весом в сорок два фунта! Никак я не думал, что подобный шквал может налететь здесь, в этакой луже, как ваше пресноводное озеро, за которое я бы и гроша ломаного не дал. Впрочем, у него теперь более естественный вид, и если бы… - он с отвращением выплюнул воду, попавшую ему в рот, когда его лицо обдало брызгами, - и если бы еще эта проклятая вода была соленой, все было бы отлично.
- А сколько времени мы идем этим курсом, шурин, - осведомился осторожный солдат, - и с какой скоростью?
- Да часа два, а то и три. Первое время куттер несся, как добрый рысак. Но теперь-то мы на открытом месте. Сказать правду, соседство этих островов мне не понравилось, хоть они были и с наветренной стороны, я сам стал к рулю и на лигу или на две отвел от них судно на простор. Ручаюсь, теперь мы у них под ветром. Я говорю "под ветром", потому что иногда даже неплохо иметь с наветренной стороны один или даже полдюжины островов, но, если их тысяча, лучше как можно скорее ускользнуть им под ветер… Нет, нет, вон они там, в тумане, эти чертовы острова, и пусть там остаются. Чарльзу Кэпу нет до них никакого дела!
- Отсюда не более пяти или шести лиг до северного берега, шурин; я знаю, что там есть просторная бухта, не худо бы посоветоваться о нашем положении с кем-нибудь из команды, конечно, если мы не решим позвать наверх Джаспера - Пресную Воду и не поручим ему отвести нас обратно в Осуиго? И думать нечего, что при таком ветре, дующем нам прямо в лоб, мы доберемся до поста.
- Сержант, у меня есть серьезные причины возражать против всех твоих предложений. Во-первых, если командир признается в своем невежестве, это подрывает дисциплину. Ладно уж, зятек, я понимаю, почему ты качаешь головой, но ничто так не вредит дисциплине, как признание в своем невежестве. Я когда-то знавал капитана, который целую неделю шел неверным курсом, чтобы не сознаться в своей ошибке, и просто удивительно, как стала его уважать вся команда именно потому, что никто не мог его понять.
- Ну, брат Кэп, на соленой воде это еще сойдет, а на пресной вряд ли. Лучше освободить из-под ареста Джаспера, чем разбиться со всем отрядом о канадский берег.
- И угодить во Фронтенак! Нет, сержант, "Резвый" в верных руках и лишь теперь себя покажет при искусном управлении. Мы в открытых водах, и только сумасшедший решится подойти к берегу при таком шторме. Я буду стоять все вахты, и нам не страшна никакая опасность, кроме той, что возможна при дрейфе, а для такого легкого и низкого судна она не так уж велика. Предоставь дело мне, сержант, и я ручаюсь тебе добрым именем Чарльза Кэпа, что все пойдет прекрасно.
Сержанту Дунхему пришлось уступить. Он питал величайшее доверие к мореходному искусству своего родственника и не сомневался, что тот, управляя куттером, его вполне оправдает. С другой стороны, недоверие, как и любовь, растет, если давать им пищу, и он так боялся измены, что готов был вручить судьбу всей экспедиции кому угодно, только не Джасперу. Из уважения к истине мы вынуждены сознаться, что сержантом руководило еще одно соображение. Ему было поручено дело, которое полагалось возложить на офицера, и майор Дункан вызвал сильное недовольство среди младших офицеров гарнизона, доверив его человеку в скромном чине сержанта. Дунхем понимал, что вернуться в крепость, даже не добравшись до места, означало бы потерпеть неудачу, за которой последует наказание, и на его место сразу назначат другого, чином постарше.
Глава XVI
Без меры, без начала, без конца,
Великолепно в гневе и в покое,
Ты в урагане - зеркало творца,
В полярных льдах и в синем южном зное
Всегда неповторимое живое.
Твоим созданьям имя - легион,
С тобой возникло бытие земное,
Лик вечности, невидимого трон,
Над всем ты царствуешь, само себе закон.
Байрон. "Чайльд-Гарольд"
Когда совсем рассвело, те пассажиры "Резвого", которые свободно могли располагать собой, вышли на палубу. Пока волнение на озере было не очень велико, куттер, по-видимому, все еще находился с подветренной стороны островов; но все, кто знал нрав Онтарио, понимали, что им предстоит испытать жестокий осенний шторм, какие часты в этом краю. Нигде по всему горизонту не было видно земли, и эта печальная пустынность придавала огромным водным просторам таинственное и мрачное величие. Зыбь, или, как говорят сухопутные жители, волна, была короткой и с пенистыми гребнями; дробилась она здесь быстрее, чем длинная океанская волна, а вода, обычно соперничавшая своим чудесным оттенком с глубокой синевой южного неба, теперь стала зеленой и угрюмой; трудно было поверить, что еще совсем недавно она искрилась под яркими солнечными лучами.
Солдатам скоро надоело наблюдать эту картину; один за другим они спустились вниз; на палубе остались только матросы, сержант, Кэп, Следопыт, квартирмейстер и Мэйбл. Тень печали легла на лицо девушки; ее уже посвятили в истинное положение дел на "Резвом", но все ее просьбы вернуть Джасперу права капитана ни к чему не привели. Следопыт провел бессонную ночь в размышлениях и еще более утвердился в своем прежнем мнении, что юноша невиновен; он тоже горячо ходатайствовал за друга, но, как и Мэйбл, ничего не добился.
Прошло несколько часов, ветер заметно крепчал, волнение увеличивалось; куттер сильно качало, квартирмейстер и Мэйбл тоже покинули палубу. Кэп несколько раз делал повороты по ветру, и теперь можно было не сомневаться, что куттер относит в открытую и самую глубокую часть озера; волны разбивались о него с чудовищной силой, и только очень прочное и выносливое судно могло устоять в борьбе с ними. Но все это нисколько не тревожило Кэпа; напротив, подобно тому как гончая настораживает уши при звуке охотничьего рога, а боевой конь бьет копытами и храпит, услышав дробь барабана, так и разыгравшийся шторм пробудил в бывалом моряке все его мужество; вместо того чтобы заниматься придирчивой и высокомерной критикой, не допускающей никаких возражений, вместо того чтобы пререкаться по пустякам и раздувать всякую мелочь, он стал обнаруживать качества отважного и опытного моряка, каким и был в действительности. Команда очень скоро прониклась уважением к его знаниям; правда, матросов удивляло исчезновение прежних капитана и лоцмана, по поводу чего им не дано было никаких объяснений, но они уже беспрекословно и охотно выполняли все приказания нового начальника.
- Оказывается, зятек, эта пресная лужа может показать себя! - воскликнул Кэп около полудня, потирая руки, довольный тем, что ему еще раз пришлось схватиться со стихией. - Ветер напоминает добрый старый шторм, а волны, как ни странно, здорово похожи на водяные валы в открытом море. Это мне по душе, право, по душе, сержант! Пожалуй, я начну уважать ваше озеро, если оно будет так злиться еще хотя бы сутки!
- Земля! - крикнул вахтенный на баке. Кэп поспешил к нему. И в самом деле, сквозь сетку дождя на расстоянии примерно полумили виднелся берег, и куттер несся прямо на него. Старый моряк уже хотел скомандовать: "Приготовиться к повороту фордевинд!" - но более хладнокровный сержант остановил его.
- Если мы подойдем чуть ближе, - сказал он, - то, возможно, выясним, что это за место. Многие из нас хорошо знают американский берег в этой части озера, а нам важно определить, где мы находимся.
- Весьма справедливо, весьма справедливо! Если это хоть мало-мальски возможно, будем держаться прежнего курса. А что это там такое, с наветренной стороны? Что-то вроде пологого мыса…
- Да это же наш гарнизон, клянусь богом! - воскликнул сержант, который своим наметанным глазом скорее различил военные укрепления, чем его менее опытный родственник.
Сержант не ошибся. Перед ними, без сомнения, лежала крепость, хотя очертания ее в густой пелене дождя казались расплывчатыми и смутными, как бывает в вечерних сумерках или в предрассветной дымке. Скоро стали видны низкие, обложенные зеленеющим дерном крепостные валы, серые палисады, еще более потемневшие от дождя, кровли одного-двух строений, высокий одинокий флагшток и на нем флаг, так сильно надутый непрерывной струей ветра, что его неподвижные контуры казались висящим в воздухе чертежом. И никаких признаков жизни! Даже часовой и тот, как видно, укрылся от дождя под крышей. На "Резвом" сперва подумали, что их судно осталось незамеченным. Но бдительный пограничный гарнизон, оказывается, не дремал. Вероятно, кто-то из дозорных уже сообщил о появлении куттера; сначала показались один-два человека, а вскоре весь крепостной вал, обращенный к озеру, был усеян людьми.
Окружающий ландшафт поражал своеобразной величественной и суровой красотой. Шторм бушевал не ослабевая. Казалось, он никогда не кончится, словно в этом уголке земли сроду не бывало тишины и покоя. Ветер ревел беспрерывно, а беснующееся озеро отвечало его тоскливому мощному вою шипением разлетающихся брызг и грохотом грозного прибоя. Моросящий дождь, словно завеса редкого тумана, скрадывал линии пейзажа, придавая ему таинственность, а ощущение бодрости, порождаемое видом бушующих стихий, притупляло обычные неприятные ощущения, охватывающие человека в подобные минуты. Темный бескрайний лес вздымался сплошной стеной, огромный, мрачный и непроницаемый, и взор, подавленный грандиозностью первобытной природы, отдыхал только на отдельных, мимолетно схваченных приметах жизни в крепости и вокруг нее.
- Они увидели нас, - сказал сержант, - и наверняка думают, что мы вернулись из-за шторма и будем держаться подветренной стороны гавани, чтобы переждать непогоду. Вон и сам майор Дункан, на северо-восточном бастионе; я узнал его по росту, да и офицеры столпились вокруг него!
- А что, сержант, пожалуй, и впрямь стоило бы войти в устье реки и спокойненько отстояться на якоре, а там пусть себе потешаются над нами! Кстати, мы могли бы высадить на берег мастера Пресную Воду и избавить наш корабль от его присутствия.
- Да, это бы неплохо… Но хоть я и никудышный моряк, а отлично знаю, что отсюда в реку не войти. Ни одно судно на этом озере не может при таком шторме пристать к берегу с наветренной стороны. Да здесь в такую бурю не найдешь и подходящей якорной стоянки.
- Пожалуй, ты прав, я и сам теперь вижу… И, как ни соблазнителен для вас, жителей суши, вид земли, нам придется от нее уйти. Что до меня, то во время бури я бываю доволен только тогда, когда уверен, что земля далеко позади.
"Резвый" настолько приблизился к берегу, что необходимо было немедленно положить его на другой галс и снова выйти на открытую воду. По распоряжению Кэпа, поставили штормовой стаксель, спустили гафель и повернули направо. Легкое суденышко, казалось, играло с водой и ветром: оно то ныряло, как утка, то, слушаясь руля, быстро поднималось и опять скользило по гребням валов, гонимое попутным ветром. Куттер с такой быстротой летел вперед, что крепость и группы встревоженных наблюдателей на валу очень скоро растаяли в тумане, хотя земля еще долго виднелась с левого борта. Чтобы держать куттер по ветру, были приняты все необходимые меры, и он, покачиваясь на волнах, снова начал свой тяжкий путь к северному берегу.