После развел костер, снял свою овчинную куртку и натянул жилет, а потом снова надел куртку. Когда приходится выходить в холодную погоду, я всегда стараюсь натягивать на себя поменьше лишних одежек. Тут главное - чтоб не вспотеть. Потому что как остановишься, пот начинает замерзать и превращается в ледяную рубашку под одеждой.
Приготовил я себе чего-то поесть и уселся у костра с открытым Блэкстоном. Только время от времени косился наружу, пытаясь разглядеть там что-нибудь.
Последние несколько месяцев, улегшись спать, я временами подолгу лежал без сна, раздумывал о том, что прочитал, или пытался высказать какие-то мысли, пользуясь словами, взятыми из этой книжки. Я надеялся, что, пока придет весна, речь у меня станет получше.
И еще время от времени я думал об Эйндж… о тех днях, когда я заботился о ней, а она была полумертвая от голода и слабости, когда я думал, что, может быть, это и есть моя женщина. Я угробил уйму времени, мечтая про нее, просто думая о ней и обо всем, с ней связанном.
Но теперь мечтать мне особенно не о чем. Она это ясно показала в тот вечер в магазине.
Так что ж выходит, лучше было дать Китчу пристрелить меня? Ну уж нет, я так не думал. Приходилось мне слышать про людей, убивающих себя из-за женщины - ну, так большей дурости я в жизни не слышал.
Женщины - народ практичный. Они во всяком деле видят самую главную суть, и ни одна женщина не станет тратить время попусту, вспоминая человека, который был таким дураком, что убил сам себя. Человеку положено жить для любви, а не помирать ради нее.
Хотя чуть не любая женщина куда охотнее увидит человека мертвым, чем с другой женщиной.
Но только в этот вечер, сидя в одиночестве в пещере, у яркого огня, я вдруг почувствовал, как все оно собралось комком в горле, все желания, все мечты об Эйндж и о ее рыжевато-золотистых волосах.
Поел я, сложил в мешок немного пищи на утро, малость подлатал свои снегоступы, засунул книжку в седельную сумку и улегся спать.
За добрый час до восхода солнца я выбрался из своего "зугана" и сложил его в сторонке. Приготовил себе завтрак, спустился с лошадьми к ручью. Пробил топором прорубь и напоил их. Нарезал немного травы, обстучал от снега и льда… конечно, им это на один зуб, но только чтоб накормить их досыта, и дня не хватит.
Нацепил я снегоступы, повесил на спину мешок с едой, повесил на пояс веревку, на спину - винчестер и тронулся в путь. Рассвет только робко выглянул из-за гор, когда я добрался до тропы в каньон.
Первым делом я заметил какое-то пятно на снегу, покрывшем тропу. Что-то туда упало.
Осторожно, цепляясь руками за выступы на каменной стене, где попадались, я двинулся вниз по тропе, и когда добрался до этого пятна, то увидел, что на него уже нанесло немного снега. Выходит, это случилось среди ночи. А то, что упало, свалилось через край.
Я осторожно подобрался к кромке обрыва. Местами ветер нанес столько снегу, что образовались карнизы. Стань на такой карниз - и полетишь в пропасть…
Я свесился через край и поглядел вниз.
Это была Эйндж.
Она лежала без движения на уступе, футов на двадцать ниже меня. Ее присыпало снегом. Рыжевато-золотистые волосы горели на снегу, как пламя, освещенные первым светом, просочившимся через облака.
Я положил винтовку на снег и начал рыскать вокруг, пока не отыскал место, где оползень обнажил сплетение корней карликовых сосенок. Привязал к корням веревку, подергал для проверки и скользнул вниз с обрыва, приземлившись на уступе рядом с ней в облаке обрушившегося следом за мной снега. Уступ, на котором она лежала, засыпанный глубоким снегом, был не шире шести-семи футов и, может, раза в три длиннее.
Она была живая.
Я приподнял ее и обнял, прижимая к себе покрепче, стараясь отогреть, и шептал всякие бестолковые глупости.
Потом обвязал ее незатягивающейся петлей-булинем, пропустив веревку под мышками, плотно, чтоб она не выскользнула. После, перехватываясь руками за выступы на скале, вскарабкался обратно на тропу.
Отдышался - и потащил ее наверх.
К тому времени, когда я ее поднял на тропу, уже настал день, и свету было достаточно. Я развязал узлы, свернул веревку в моток, надел снегоступы и взвалил Эйндж на плечо. У нее была здоровенная шишка на голове, но, наверно, густые волосы и снег смягчили удар, и я решил, что вряд ли она серьезно пострадала.
Я и двух шагов не сделал, как услышал крик далеко внизу, а потом винтовочный выстрел, но прицел, видно, был взят слишком низко, я даже свиста пули не услыхал. Я повернулся и увидел несколько черных фигурок на фоне белого снега, далеко внизу, на дне каньона.
Эйндж зашевелилась и открыла глаза. Я быстро отступил как можно дальше к скальной стене и поставил ее на ноги.
- Телл? Телл, это действительно вы? Я думала…
- Как вы себя чувствуете?
- Я упала… думаю, свалилась с обрыва.
- Да, упали.
Стиснув в одной руке винтовку, а в другой - ее пальцы, я крохотными шажками двинулся вверх по тропе, прижимаясь к скале. Прогремел еще один выстрел, пуля легла неподалеку, а люди внизу бежали к началу тропы.
Один упал, но другие не остановились.
- Кто это там внизу?
- Это мистер Татхилл и те, остальные. Айра Бигелоу с Томом. Человек по фамилии Бойд и еще двое, их я не знаю. Одного они называли Беном.
Бен Хоубз?
- Они заставили меня вести их, Телл. Они мне угрожали. А кроме того… вы не вернулись, и я боялась.
Становилось холоднее. В облаках появились разрывы, поднимался ветер. Мы продвигались медленно из-за льда, присыпанного снегом.
Когда наконец выбрались на самый верх, я снял снегоступы и привязал их на ноги Эйндж.
Я думал о людях, которые сейчас взбирались вверх по тропе. Их там было шестеро, они хотели золота; но больше всего они хотели убить меня. И в нынешних обстоятельствах они вынуждены будут убить и Эйндж тоже.
- Кто знает, что вы ушли вместе с ними?
- Никто не знает. Мистер Татхилл подслушал наш разговор, а про здешнее золото он, должно быть, знал уже заранее. Но из того, что я вам говорила, он смог понять, что я тоже знаю о золоте. Он пришел ко мне домой и предложил, чтоб мы с ним стали партнерами и забрали все золото себе. Я, конечно, отказалась. Он ушел, но когда стемнело, вернулся со всеми остальными. Он велел мне одеться, и одеться тепло. И тут сказал, что убьет меня, если я не послушаюсь… Он серьезно говорил! Я представления не имела, что он задумал, пока мы не вышли наружу. И только тут узнала, что произошло. Они пытались выследить вас, но вы от них ускользнули, потому они и явились за мной… Единственный путь, который я знала, - это обратно по той дороге, по которой мы уехали из долины, да и ее я помнила нетвердо. Когда мы поднялись в горы, стало холоднее и пошел дождь. В конце концов мы добрались до пещеры… к тому времени они уже наполовину заледенели и перессорились между собой… Бойд остался сторожить, но заснул, и я удрала оттуда. Я знала, что вы где-то наверху.
Мы пробивались через снег, а она все время говорила, быстро, нервно и испуганно.
- Телл, они хотят убить вас. Я была не права. Телл! Но я ведь не понимала, что это за люди!
Когда мы наконец добрели до пещеры, от огня остались только крохотные искорки. Я раздул их, подбросил хвороста из запасенной кучи, чтобы согреть пещеру, и поставил на огонь котелок со снегом - сварить кофе.
Когда я поднял глаза, Эйндж стояла рядом и глядела на меня виновато.
- Телл, простите меня. Я ничего не понимала.
- А что вы еще могли подумать? Я просто подхватил винчестер и застрелил этих двоих. Неспроста, ясное дело, они ведь охотились за мной. Они хотели меня убить. Мне жаль, что вам довелось увидеть это.
Я подошел к зеву пещеры и выглянул наружу. Ярко сияло голубое небо, воздух был резкий и морозный, но Татхилла и его людей я не увидел - ни следа.
Я снова повернулся к ней.
- На востоке, - сказал я, - между людьми все еще время от времени случаются дуэли, но они их устраивают по правилам… все чинно и красиво, прямо как церемония. Единственная разница - что тут мы не утруждаем себя правилами. Там, где чуть не каждый человек известен, все по-другому. А тут у нас мы все друг другу чужие и незнакомые, и никто не знает, что за человек тот, с которым он схлестнулся, - джентльмен или нет. Вот потому он просто поднимает оружие и стреляет.
- То же самое мне говорил Джо. Я… я сначала просто не слушала. Это выглядело так… так жестоко.
- Да, мэм. Выглядело жестоко, и было жестоко. Только я никогда не понимал, какой резон, чтоб люди глядели на твой надгробный камень и говорили: "Это был человек, который не признавал насилия. Он был хороший человек… только теперь он мертвый".
Я помолчал, уставившись на деревья напротив.
- Нет, Эйндж, если людей, которые верят в закон, справедливость и порядочную жизнь для всех, убивают те, кто верит в насилие, так все остальное уже не имеет особого смысла. Я верю в закон и справедливость, верю во взаимную терпимость, но я ношу большой револьвер, мэм, и всегда пускаю его в ход, если надо.
Татхилл и его люди по-прежнему не показывались. Или у них что-то случилось, и они застряли в пути, или они по-индейски подкрадываются ко мне, чтобы окружить и подстрелить в удобный момент. Снег и лед покрыли кучи пустой породы, выброшенной из туннеля, так что вряд ли они сразу догадаются, что тут и есть шахта.
Эйндж увидела моего Блэкстона и взяла его в руки.
- Вы изучаете эту книгу?
Она смотрела на меня с любопытством.
- Да, мэм. Есть на свете книжки, вроде этой, которые позволяют человеку гордиться, что он человек.
- Вы хотите стать юристом?
- Не-ет… мой брат Оррин уже сделался законником, но он всегда был мастак поговорить. У него от природы дар - по-валлийски подвешенный язык. А меня природа ничем не одарила, мэм, я просто человек, который пытается, как может, делать то, что считает правильным. Только, я так полагаю, ни один человек не имеет права жить неграмотным и темным. В таких краях, как здесь, темнота - это преступление. Если человек собирается голосовать, если он собирается принимать участие в делах своей страны и в управлении ею, то он обязан понимать, что к чему… Я, считай, вовсе не учился, мэм, вот я и пытаюсь поднабраться ума-разума из этой книжки и из других. Ведь когда-нибудь, - я почувствовал, что меня заливает краской, - я надеюсь завести детишек, они будут ходить в школу, и мне неохота, чтоб они стыдились своего Па.
- Как бы это у них совести хватило? - возмутилась Эйндж. - Вы добрый, вы отважный, вы…
- А вот и они, - сказал я и присел пониже за кучей хвороста.
Нам сюда было слышно, как хрустит снег у них под сапогами. Их там было пятеро. Татхилла я узнал сразу, а двое рядом с ним были, видно, братья Бигелоу. Уилл Бойд выглядел совсем вымотанным после подъема на гору и такого холода. Рядом с ним брел Бен Хоубз. Единственный, кого тут не хватало, был тот белоголовый юнец с двумя револьверами.
Я следил за ними, пожевывая веточку, с винчестером в руках - и хмурился. Что-то они дурака валяют, потому что на таком расстоянии…
- Выходи, Сэкетт! Мы хотим поговорить с тобой.
- Я вас и так слышу.
- Выходи оттуда.
- А тут возле костра тепло, мне тут удобнее.
Они заспорили между собой. Потом Татхилл зашагал к пещере, ну, я положил пулю в снег прямо у него под ногами, и он остановился так резко, что чуть не упал.
- А знаете, ребята, у вас сложности посерьезнее, чем у меня, - заметил я тоном легкой беседы. - Уйма снега выпала после того, как вы поднялись в горы. Как собираетесь выбираться отсюда?
- Слушай, Сэкетт, - сказал Татхилл, - мы знаем, что ты сидишь на богатой заявке. Так вот, единственное, чего нам хочется, - часть от нее. Зачем затевать глупости? Тут на нас на всех хватит.
- А зачем делиться? У меня есть заявка, а у вас, ребята, только возможность помереть в снегах.
Я устроился чуть удобнее.
- Татхилл, ты, сдается мне, еще ничего не понял. Когда вы забрались сюда, вы забрались в ловушку. Проходы закрыты, и нам всем придется провести здесь зиму. Надеюсь, вы захватили с собой пищи на пять-шесть месяцев.
- Если ты не выйдешь, Сэкетт, - пригрозил Татхилл, - мы войдем внутрь.
- Если я выстрелю еще раз, Татхилл, то буду стрелять не под ноги.
Было холодно. Я такие места знаю, и потому понимал, что нас ждет. Погода прояснилась. Уже сейчас холодно - градусов десять ниже нуля. За несколько часов температура может упасть до пятидесяти.
- Бен, - окликнул я, - ты-то не новичок. Расскажи своим приятелям, как холодно на высоте десять-одиннадцать тысяч футов в ясную ночь. Мы тут все застряли на зиму, до самой весны, и ты, небось, уже все понимаешь. Вам нужен будет кров, топливо и пища. Дичь не останется на этой высоте, вся уйдет в долины пониже. Если прямо сейчас пойдете по ее следам, так еще можете выбраться.
Моя поленница закрывала половину устья туннеля до высоты больше четырех футов, прикрывая нас от ветра и от прицельного огня. Туннель, следуя за жилой, немного сворачивал в сторону - достаточно, чтобы спрятаться одному человеку, - и я шепотом велел Эйндж отойти за поворот.
Хоть мне и не удалось полностью загородить вход, но каменные стены действовали как отражатели и отбрасывали тепло костра обратно на нас. И, наконец, в борьбе за жизнь у меня было три бесценных преимущества перед ними - кирка, лопата и топор.
Они пришли, чтобы отобрать у меня шахту. А я пришел, чтобы работать в шахте.
Я знал, что они могут сделать по крайней мере две вещи, страшно опасные для нас.
Они могли обрушить густой огонь на стенки и свод туннеля, и тогда рикошетирующие пули начнут метаться в тесном пространстве. Такие пули, расплющившись о камень, превращаются в бесформенные зазубренные лепешки металла и раздирают тело в лохмотья.
И еще они могли убить лошадей.
Если они убьют их в устье туннеля, это может перекрыть нам поле зрения и даже закрыть выход. Возможно, они хоть так, хоть так обречены на смерть, но я собирался вывести их отсюда, если смогу.
Где-то вверху на склоне треснула на морозе ветка. Было очень тихо… ледяная тишина.
Бойд топал ногами и жаловался. Бойд кончится первым. У него просто не хватит духу долго тянуть лямку. Из них всех дольше всех выдержит Бен Хоубз.
Внезапно они повернулись и кинулись к деревьям.
"Надо было уложить хоть одного", - подумал я.
Но теперь уже поздно стрелять, они оказались под тремя большими деревьями, за кустами; я слышал, как трещат ветки - они раскладывали костер. Ну, ребята, вам понадобится что-нибудь посерьезнее, чем костер.
Но где же малыш?
Их было шестеро… один споткнулся и упал, там, внизу. Весь тот нижний каньон - сплошная мешанина валунов и бревен, сейчас заваленных снегом…
Пуля ударила в комель обрубленного бревна за мгновение до того, как грохот выстрела отдался в горах. Я потянулся за кофейником и наполнил свою кружку. Держал ее обеими руками, чтобы согреть пальцы, и сидел неподвижно как камень. Потом выстрелы посыпались градом, одна из пуль ударила в свод туннеля над входом и обсыпала мои дрова и хворост дождем каменных осколков.
- Сидите там, сзади, Эйндж. Не двигайтесь с места, пока можете.
- Телл! Мы выберемся отсюда?
- Эйндж, я мог бы соврать вам… но я не знаю. Если хоть один из нас выберется, считайте, повезло.
Несколько минут они вели непрерывный огонь, и я не мешал им стрелять - держал кружку в руках и ждал. Наконец они прекратили стрельбу и начали спорить, нам слышно было.
Может, они там решат, что мы уже убиты? Я очень на это надеялся.
Наконец заорал Татхилл, позвал меня, но я не издал ни звука. Потом один за другим раздались два выстрела, будто на пробу. Одна пуля ударила снова в камень над входом, другая влетела прямо внутрь.
Снова закричал Татхилл, а я допил кофе и выглянул через щель в поленнице.
Еще выстрел. Пуля с сердитым звоном ударилась о камень глубоко в пещере.
Снова они начали спорить. Голоса доносились, но слов было не разобрать. Потом раздвинулись кусты, и к пещере двинулся Том Бигелоу с револьвером в руке.
Он продвигался чем ближе, тем медленнее, самому тревожно было. Остановился, вскинул револьвер и выстрелил. Это был выстрел наспех, вроде проверочный, и пуля шлепнула в скалу сбоку от входа.
Бигелоу еще помешкал, а потом пошел дальше, теперь решительнее. Ему оставалось с дюжину шагов пройти, и тогда я подал голос.
- Хватит, Бигелоу. Брось пушку!
Он резко дернулся и начал поднимать револьвер.
- Бросай!
Сейчас он уже видел дуло моей винтовки. На таком расстоянии даже ребенок не промазал бы из винчестера. Он разжал пальцы и выронил револьвер.
- Слушай, Бигелоу, твой брат был убит, потому что попытался жульничать, когда сдавал мне карты… я его честно предупредил, чтоб не трогал оружия. Но он решил рискнуть. Я не хотел его убивать.
Том Бигелоу ничего не ответил.
- Снимай оружейный пояс, - велел я.
Он расстегнул пряжку и обронил пояс на снег.
- Ладно, я тебя отпускаю. Можешь идти. Только сперва скажи мне, как вы, ребята, собираетесь добывать кормежку. Проходы закрыты. Нашу еду вы отобрать не можете, а если б и смогли, так ее вам и на неделю не хватит.
- Мы можем выбраться обратно.
- А ты спроси у Бена Хоубза. Попроси его, пусть расскажет насчет Эла Пакера.
- А это кто?
- Он отправился через горы с компанией. У них кончилась жратва. Он съел остальных, всех пятерых. В этих самых горах. Ты к такому готов, Бигелоу?
- Ты врешь!
- Ладно, иди тогда.
Теперь у них на один револьвер меньше и, может, на одиннадцать-двенадцать патронов. Когда настанет ночь, они попробуют подобраться ко мне. Ну, положим, на фоне белого снега далеко они не пройдут…
- Эти, Татхилл и остальные, они вели с собой вьючных лошадей? - спросил я у Эйндж.
- Нет, - сказала она, - они планировали сразу отправиться обратно.
Тогда пища у них кончится скоро. Что бы они ни собирались сделать, действовать им придется сразу.
Внезапно, как только Том Бигелоу скрылся среди деревьев, я торопливо выпустил три пули наугад в их сторону, выждал несколько секунд, потом выстрелил еще раз, опустив ствол винчестера чуть ниже.
Дрожа от холода, я подбросил хворосту в костер. Голодный огонь прокрался вдоль веточек, потом нашел смолистый сосновый сук и вспыхнул. Тут же в кровлю туннеля ударила пуля, срикошетировала и попала в костер, расшвыряв угольки. Я стряхнул искры с одежды и постели - и в этот момент вторая пуля рванула меня за рукав и ударилась в пол сразу за костром.
Я видел за деревьями их костер. Лежа ничком на холодном полу и выжидая, я тщательно прицелился в темное пятно на краю освещенного круга. Это могло быть бревно или пенек. Но это мог быть и человек.
На мгновение я расслабился. Потом, глубоко вдохнув, выбрал свободный ход спускового крючка, медленно, свободно выдохнул и спустил курок.
Раздался хриплый, сдавленный вскрик… за ним последовал жуткий рыгающий звук, я такого в жизни не слышал, ни от человека, ни от животного.