Слова друга ударили по ушам, разорвались близким взрывом гранаты, оглушив и контузив. Чистый разум подвергся удару жесткого, безжалостного кнута. Он-то наивно полагал, что два года службы сделали из него если и не профессионала оперативной работы, то хотя бы мастера-любителя. Сейчас, как следует осознав то, что ему поведал Михаил, Григорий понял, как сильно он ошибался. Он обладал навыками, которые считались истинной редкостью, у него было мастерство, и у него был великолепный напарник, такой же уникальный, как и он сам, однако не все в жизни решала сила, точнее, сила-то как раз решала все и всегда, вопрос был лишь в том, какой облик принимала она в тот или иной момент. Одни действовали топорно, но умели это делать. Они имели право так поступать, потому что в этом крылась их сила, их мастерство и умение. Другие предпочитали бить исподтишка, и не считали это зазорным. Третьи пользовались тем, что другим по разным причинам не было доступно. Григорий как раз относился к их числу. Но были и четвертые: те, кто использовал свой мозг не так, как использовал его Мезенцев. Они обладали мастерством создавать удивительно сложные оперативные комбинации и претворяли в жизнь планы с двойным, а то и тройным дном. Они это делали лучше всех. В этом была их сила, точнее форма силы.
Видя, что его боевой товарищ готов расклеиться, Кондратьев поспешил успокоить друга, а заодно сменить тему.
– С ней все будет хорошо, – произнес он как можно более убедительно. – На твоем месте я бы позаботился о другом.
– О чем? – тихо спросил Григорий.
– А ты не догадываешься? – лукаво прищурился суперсолдат.
Псионик отрицательно мотнул головой.
– Тугодум, – резюмировал Кондратьев. – Вот пожаришь ты сейчас мясца, а время еще даже к обеденному по-настоящему не приблизилось. Наш патрон приедет вечером, и что мы будем делать? Шашлык остынет, если мы его не съедим. Разогреть его не получится, а генералу подавай исключительно с пылу с жару. И как мы станем выходить из этого положения?
До Григория не сразу дошло, о чем его спрашивал Михаил. Какие шашлыки, какой генерал, когда его возлюбленной может угрожать реальная опасность?
– В виннике чан стоит, – меланхолично ответил Мезенцев, когда, наконец, смог отстраниться от неприятных мыслей, поселившихся в его голове.
– В винном погребе?
– Да, – кивнул Григорий. – Видел его там, когда ходил за бутылкой вина.
– Так это ж совсем меняет дело! – радостно воскликнул Кондратьев.
Не понимая причину столь дикой радости напарника, Мезенцев с головой ушел в работу, пытаясь не думать о плохом. До самого вечера парень прибывал в не самом хорошем расположении духа, что однако не помешало ему навернуть приличную порцию мяса во время обеда, дождаться генерала, приготовить и пожарить еще несколько килограмм отборного мяса и даже в баню сходить. Парная и березовые веники, которыми с превеликим удовольствием орудовал Михаил Кондратьев, наконец сделали свое дело, и когда солнышко своей нижней кромкой начало касаться линии горизонта, Мезенцев чувствовал себя более-менее сносно.
– Талантливый человек – талантлив во всем, – смакуя вкус сочной свинины, произнес Петр Григорьевич. Ребята расположились под сенью веранды, на которой у господина генерала покоился овальной формы стол, несколько удобных деревянных стульев, небольшой телевизор и даже мини-холодильник. Телевизор был выключен, холодильник еще днем под завязку набили пивом, и не абы каким, а очень даже хорошим; на столе экраном вниз лежал планшет. – Ты оказывается можешь не только головой, но и руками чудеса творить. Уважаю.
Григорий пробурчал в ответ слова благодарности. После делового разговора, который должен был начаться с минуты на минуту, Мезенцев намеревался попросить Суворова о защите Оксаны Ломановой. В том, что генерал-полковник мог оказать такого рода услугу, парень не сомневался. В конце концов, они с Михаилом столько для него сделали. Петр Григорьевич просто обязан был отплатить на добро добром.
– Спасибо вам ребятки, – хлопнул в ладоши генерал, – порадовали пенсионера.
– Так уж прям и пенсионера? – Лукавый прищур Кондратьев не укрылся от посторонних глаз.
– Ну, так а что тут удивительного? Годков то мне, почитай, уже шестой десяток пошел. Как есть пенсионный возраст. Старость приближается не по дням, а по часам, а уж если вести какие тревожные на горизонте появляются то… Сами знаете, как я за правое дело радею. Всю душу и тело отдаю работе, а нервные клетки не восстанавливаются. Царям да генералам за вредность надо молоко бесплатно давать, тут герой Юрия Яковлева правду глаголил, как есть правду.
Генерал закрыл глаза, наслаждаясь тишиной июньского вечера. Ребята подобрались, понимая, что вечер приблизился к той точке, ради которой он, собственно, и затевался.
– Тревожно мне нынче, – вздохнул генерал, – вести плохие, и я не знаю, что с ними делать. В первые в жизни не знаю. – Тем, кому положено было слушать, слушали, затаив дыхание, боясь нарушить тишину. – Вы помните с чего вы начинали?
Вопрос оказался неожиданным, и ребята ответили на него не сразу и невпопад.
– Ладно, – махнул рукой Суворов, не утруждайте себя лишней мозговой деятельностью. Иногда это не полезно. – Я сам отвечу за вас: вы оба познакомились у меня, здесь, в этом доме, а потом очень хорошо поработали в тайге. "Изумрудный город"… помните?
– Такое забудешь – процедил Кондратьев.
– Да, – протянул Петр Григорьевич, – действительно, такое сложно забыть. Я хоть там и не был, но представляю. Два года прошло, и все это время я надеялся, что мы с вами больше никогда ни с чем подобным не столкнемся.
Григорий почувствовал себя человеком, не пойми по каким причинам очутившимся в падающем лифте. Сердце ушло в пятки, воздух застрял в легких, сковав дыхание. Неужели опять? Что на этот раз?
Генерал, тем временем, дотянулся до лежавшего перед ним планшета, перевернул его, включая экран.
– Любуйтесь, – сказал он чересчур уж мрачно, кладя планшет обратно на стол, экраном вверх.
Кондратьев моментально сцапал девайс, и Григорию пришлось встать со своего места, чтобы посмотреть на то, что им спешил показать генерал.
Лучше бы он этого не делал. На экране планшета висела фотография, сделанная, по всей видимости, этим же самым устройством, и на ней виднелось растерзанное человеческое тело. Лицо несчастного напоминало смятое яйцо; от левой ключицы до самого паха практически по диагонали тело рассекал идеально ровный и правильный разрез. Одна нога была оторвана чуть выше колена и валялась подле изувеченного трупа, в метре от него, другая была сломана в голени. Кровь из ужасных ран густо забрызгала траву – её было столько, что фотография, сделанная в лесу, имела не зеленые цвета, а красно-буро-коричневые.
– Кто это? – выдавил из себя Мезенцев, изо всех сил борясь с собственным желудком, который вот-вот готов был исторгнуть наружу весь дневной рацион питания молодого человека.
– Где это произошло? – ледяным тоном поинтересовался Кондратьев. Его лицо сделалось жестким, взгляд цепким и хищным, словно у дикого зверя на охоте. Похоже, обезображенный труп человека его ничуть не вывел из равновесия.
– Снимок сделан мной, сегодня, на границе Нижегородской и Владимирской областей, – заявил генерал. – Ужасные кадры, неправда ли?
С этим было трудно спорить.
Михаил полоснул пальцем по экрану, показывая очередное фото, такое же не приглядное как и первое. На нем была запечатлена сцена массовой бойни. Вместо одного изуродованного трупа, на фотографии виднелись целых шесть растерзанных на части тел.
– Поисковая группа в полном составе, – пояснил генерал Суворов. – Взвод хорошо подготовленных и укомплектованных бойцов.
Мезенцев еле слышно присвистнул, сглатывая подступивший к самому горлу ком. Его мутило, но он старался не подавать вида.
– Кто это их так? – задал Михаил один из самых логичных вопросов.
Петр Григорьевич скривился в недовольной усмешке.
– У меня нет конкретных данных по этому вопросу, – с издевкой произнес он.
– То есть как так нет? – удивился Кондратьев.
– А вот так, – неожиданно громко произнес генерал. Он нервничал, и это многое значило. – Помните, как все получилось тогда, в первый раз? Вы искали человека, при этом я, даже я, понятия не имел ни о каком "Изумрудном городе" и проводимых там исследованиях. И вот сейчас, похоже, я вляпался в похожую историю. – Он запрокинул голову кверху, сверля взглядом потолок беседки. – Даже у меня есть начальство. Если кто-то из вас думает, что я самый главный и осведомленный человек в российских спецслужбах, то спешу вас огорчить – это не так. Мне тоже могут отдавать приказы и при этом не описывать всей картины происходящего. В принципе, это нормальная практика. Сегментирование информации позволяет удержать государственную тайну в секрете и усложнить жизнь шпионским сетям вероятного противника, но в некоторых случаях подобный подход к делу вреден и даже опасен. Сейчас как раз такой случай. Поступила команда сверху, и мне придется вас задействовать для решения задачи особой важности.
– И в чем она будет заключаться? – спросил Кондратьев.
Генерал долгое время молчал. О чем он в это время думал? Пытался правильно сформулировать приказ? Старался не наговорить ничего лишнего, чтобы ненароком не выболтать эту самую государственную тайну? Или просто, как говорится, ломал комедию, чтобы придать еще больший вес всей ситуации?
– Вы должны будете устранить угрозу неспецифического содержания, – наконец выдавил из себя Петр Григорьевич.
Он вновь замолчал, очевидно предоставив собравшимся время подумать над странным сочетанием слов, вырвавшихся из его уст.
– Неспецифического содержания? – переспросил Михаил.
– Именно, – утвердительно кивнул генерал Суворов. – Такова официальная формулировка приказа, и как я не старался добиться от… вышестоящих лиц более подробной картины, мне этого сделать не удалось.
Суперсолдат только присвистнул, скорчив при этом гневную физиономию.
– Вот уж не поверю, что вам совсем нечего добавить к этой самой официальной формулировке приказа. – Он выделил слово "совсем" дабы обратить на него внимание генерала. – Я прекрасно знаю, что такие люди как вы часто пользуются самыми разнообразными источниками информации, чтобы выведать тот или иной секрет. Я ни за что не поверю, что вам совсем ничего не удалось разузнать. Когда вас не пускают через парадный вход, вы будете землю грызть, но найдете способ проникнуть в задние, разве не так? В конце концов, у каждого окна и подвала охрану не поставишь. А ведь еще есть чердак. Я прав?
Петр Григорьевич, казалось, совершенно не удивился тому, как на его слова отреагировал Кондратьев. Он лишь глухо и медленно выдохнул, разведя в сторону руки в скупом жесте аля "хрен чего от вас утаишь".
– Я… предпринял кое-какие шаги, – ответил генерал, стараясь относиться к произнесенным словам как можно более аккуратно. – Во-первых, мне самому интересно знать, какого черта произошло в том злополучном лесу, во-вторых, я бы ни за что не послал моих лучших оперативников на задание такой степени опасности, не снабдив их хотя бы рабочим минимумом информации.
– Ближе к делу, – сухо оборвал Суворова Кондратьев.
– Извольте. – Генерал не обратил никакого внимания на вопиющее нарушение субординации. – Поисковая группа, которую разорвали в клочья, была уничтожена всего одним человеком. Его-то вам и следует найти.
– Устранить, – уточнил суперсолдат.
– Да, – тут же поправился Суворов, – устранить. Как вы наверняка уже догадались, человек, с которым вам придется столкнуться, не совсем обычен. Он обладает… неким набором способностей, не типичных для нормального человека.
– Какими способностями он обладает? – вмешался в разговор Григорий. Услышать о том, что им предстоит охотиться на своего рода собрата, изрядно удивило Мезенцева, поэтому парень попытался разузнать об объекте поиска все, что только возможно.
К сожалению, Суворов не смог сказать ничего путного:
– Мне это не известно. Я лишь могу догадываться о том, что где-то в том районе находился жутко секретный исследовательский центр, наподобие "Изумрудного города", который специализировался на изучении непонятных мне вещей. Ну, а далее все как в плохом американском боевике: видимо что-то случилось, и теперь нами, да-да именно нами, а не только вами обоими, пытаются заткнуть большую ж… До моих, как ты выразился, секретных источников дошли невероятные слухи: мол, в тех местах были предприняты поиски невиданных масштабов, обставленные под учения подразделений армии и ВВ. Применялись вертолеты; непосредственно в поиске задействовано формирование численностью до бригады. Это не считая оцепления с бронетехникой.
– Прилично, – присвистнул Кондратьев. – Вотчина Реутова и его дружков?
Григорий медленно кивнул. На лице генерала не дрогнул ни один мускул. После того памятного случая в тайге ребята ни раз просили Петра Григорьевича навести справки о неком таинственном генерале Реутове, чей полк проводил зачистку объекта "Изумрудный город" после произошедшей там катастрофы. Суворов много раз кормил своих, как он ныне выразился, лучших оперативников завтраками, уверяя, что в скором времени будет иметь на руках чуть ли не исчерпывающую информацию о данном человеке, но каждый раз у него что-то шло не так, в результате чего ни Кондратьев, ни Мезенцев до сих пор так и не получили сколько-нибудь значимое досье на генерала. Реутов по-прежнему оставался фигурой-призраком, судя по всему обладавшей огромными возможностями.
– Очередной космический корабль? – предположил Мезенцев.
– Возможно, – пожал плечами Михаил. – Только я пока не понимаю, каким боком НЛО сочетается с человеком, которого нам следует ликвидировать.
– Эксперименты, – тут же подал идею Мезенцев. – "Чрезвычайно гуманные" эксперименты над… эм… человеческим материалом.
– А дальше, все как в плохих голливудских фильмах? – усмехнулся суперсолдат.
– Именно, – кивнул псионик. – Это, кстати, объясняет, за каким чертом понадобилось использовать для поисков одного единственного человека столько народу и техники. Думаю, та поисковая группа была не единственная, которую он уничтожил. – Григорий совершенно не стесняясь посмотрел генералу Суворову прямо в глаза. – Я прав?
Тот едва заметно напрягся.
– Четыре вертолета, семь БПЛА, сто сорок человек личного состава…, – прошептал он, судорожно сжав кулаки. – По слухам.
Дела, однако. Один единственный человек смог проделать такое всего за сутки – было от чего в пасть в уныние. Григорий зябко повел плечом, украдкой косясь на Кондратьева.
– А парень не промах, – медленно произнес Михаил, окидывая фигуру псионика заинтересованным, оценивающим взглядом. – Ты бы так смог?
– Угрохать пару сот солдат?
– Да.
Григорий попытался трезво оценить свои возможности. Он не обладал силой и способностями, которые могли оказывать физическое воздействие на неодушевленные предметы. Проще говоря, он не мог вызвать неполадки в работе двигателя танка, самолета или вертолета, он не имел возможности произвести возгорание топлива в баках, не мог инициировать детонацию того или иного взрывчатого вещества. Все, что он умел, это воздействовать на психику, нервную систему и головной мозг любого существа. Психическая энергия могла оказывать определенное воздействие на окружающую среду, но Мезенцев не обладал таким мощным потенциалом – до уровня пилотов трансгалактического звездолета, которые два года назад покинули Землю, не без его помощи, псионику было далеко. Но, все-таки, если оценивать ситуацию максимально трезво и объективно, мог ли молодой парень нанести поисковым силам столь серьезный урон? Григорий обдумывал это несколько минут, прежде чем явить миру окончательный вывод: да, для людей Реутова он мог бы стать существенной занозой в мягком месте, но это бы ему стоило колоссальных физических и психических затрат. В паре с Кондратьевым работалось куда легче и, что греха таить, за могучей спиной супресолдата, Мезенцев чувствовал себя в относительной безопасности.
– Значит, при определенных обстоятельствах, ты бы смог отправить на тот свет человек сто-двести и с десяток вертолетов? – уточнил Михаил.
– Да. Но с беспилотниками я бы не смог ничего сделать при всем желании, если только…
– Что? – перебил его своим вопросом суперсолдат.
– Ты прекрасно знаешь что, – огрызнулся псионик. – Можно взять под контроль операторов БПЛА и заземлить все летающие штуковины, которыми они управляют. В конце концов, беспилотники можно просто сбить, правда, для этого надо уметь отлично стрелять. Подобным навыком я пока не обладаю.
– Ой, не прибедняйся, – громко возразил Кондратьев. – Ты вполне сносно управляешься с автоматами и пистолетами, да и винтовки тебе даются, не стану это скрывать.
Мезенцев закатил глаза, тяжело выдыхая.
– До тебя мне далеко, – сказал он удрученно.
– До меня далеко девяносто девяти процентам военнослужащих Земли, – хохотнул Михаил. – Я не тот ориентир, по которому стоит ровнять боевую и огневую подготовку. Но, дать тебе свое экспертное мнение? Изволь: ты управляешься с огнестрельным оружием вполне сносно, так что не комплексуй по этому поводу.
Видя, что разговор постепенно уходит от темы, генерал Суворов прервал спор двух мужчин:
– Господа, давайте обсуждать дела насущные. Уверен, у вас еще будет время выяснить отношения между собой.
Мезенцев согласно кивнул и взял в руки планшет Петра Григорьевича. Он довольно долго разглядывал каждую фотографию, пока, наконец, не произнес вслух то, чего и сам не ожидал произнести:
– Паракинез.
В беседке возникала неловкая пауза, которую, однако, не удавалось заполнить весьма продолжительное время. Все собравшиеся старались переварить услышанное и понять смысл, суть странного, редко произносимого слова.
– Как ты сказал? Паракинез? – удивился Михаил. – Может…, психокинез?
– Одна фигня, – заявил Мезенцев, махнув рукой. – Точнее, физическая природа этих явлений, возможно, и разная, но внешнее проявление одинаковое. Сюда же можно отнести и телекинез, то есть бесконтактное воздействие на материальные объекты. Поскольку я не обладаю теоретической подготовкой в такого рода вопросах, я могу выстраивать предположения, исходя из своего опыта, а он у меня немаленький.
– Никто в этом и не сомневается, – задумчиво произнес Кондратьев, – но почему ты решил, что наша цель владеет именно паракинезом?
– А чем по-твоему она еще может владеть? – неподдельно удивился псионик?
Михаил неопределенно пожал плечами, всем своим видом показывая, что ему крайне не хочется влезать в то, в чем он слабо разбирается.
– Наш объект, – начал разъяснять Мезенцев, – мог сбежать из научной лаборатории, прихватив с собой некий предмет.
– Что за предмет? – заинтересованным тоном спросил Петр Григорьевич.
– Не знаю, – ответил Григорий, – какое-нибудь оружие или что-то, что можно использовать в качеств оружия. Теперь он расхаживает по лесам и полям и режет всех, кто ему не понравится. Однако я мало в это верю.
– Почему? – спросил Михаил.