Она поднялась, быстро обошла вокруг стола, легко опустилась на колени к Гейсту, обвила его шею руками и прошептала ему на ухо:
- Сделайте это, если хотите. Это единственный способ, которым я, быть может, соглашусь расстаться с вами. Из-за такой причины, которая не больше вашего мизинца.
Она слегка поцеловала его в губы и выскользнула, прежде чем он успел удержать ее. Она вернулась на свое место и снова оперлась на стол локтями. Можно было с трудом поверить, что она вставала с места. Мимолетные ощущения тяжести ее тела на коленях Гейста, обвитых вокруг его шеи рук, ее шепота у его уха, ее поцелуя на его губах - все это были, быть может, нематериальные ощущения сна, который заслонил действительную жизнь, своего рода восхитительный мираж в бесплодной сухости его мыслей. Гейст колебался нарушить молчание, как вдруг она спросила вполне положительным тоном:
- Так. А дальше?
Гейст вздрогнул.
- Ах, да… Я не последовал его примеру. Я предоставил ему смеяться в одиночестве. Его тело сотрясалось, как веселый скелет, под простыней, которой он был покрыт, не столько ради тепла, как я думаю, сколько для того, чтобы скрыть револьвер, который он держал в правой руке. Я его не видел, но отчетливо чувствовал, что он зажат у него в кулаке. Он не смотрел на меня, его глаза в течение некоторого времени не отрывались от угла. Я посмотрел туда же и увидел позади себя сидевшее на корточках дикое, мохнатое существо, которое играет у них роль слуги. Его там не было, когда я вошел. Мысль о том, что это чудовище подстерегает меня за спиной, совсем мне не улыбалась. Если бы я не был так всецело в их власти, я бы, несомненно, переменил место. Но при данном положении вещей всякое движение было бы слабостью. Я остался на своем месте. Тогда этот джентльмен стал уверять меня, что его присутствие на этом острове в моральном отношении нисколько не предосудительнее моего.
- Мы преследуем одни и те же цели, - заявил он, - но, быть может, я преследую их с большей откровенностью, чем вы, а также с большей простотой.
- Вот его подлинные слова, - продолжал Гейст, взглянув вопросительно на Лену. - Я спросил его, знал ли он заранее о моем присутствии здесь? Он ответил мне только своим зловещим оскалом. Я не настаивал на том, чтобы получить ответ, Лена. Я подумал, что так будет лучше.
С гладкого лба молодой женщины, казалось, не сходил луч света. Разделенные посредине пробором волосы покрывали ее руки, на которые опирались щеки. Она казалась сильно заинтересованной рассказом. Гейст молчал недолго. Он тихонько возобновил разговор следующим замечанием:
- Он бы бесстыдно солгал, а я не выношу, когда мне рассказывают сказки. Это вызывает во мне настоящее недомогание. Нет никакого сомнения, что я создан не для этого света. Между тем я не хотел, чтобы он думал, будто я слишком расположен отнестись благосклонно к его присутствию; поэтому я сказал ему, что его странствования по поверхности земного шара для меня совершенно безразличны и что меня интересует лишь тот момент, в который он пожелает их возобновить. Он просил меня принять во внимание состояние его здоровья. Если бы я был здесь один, как они думают, я рассмеялся бы ему в глаза. Но так как я не один… Скажите, Лена, вы уверены, что они вас не видели?
- Уверена, - быстро ответила она.
Казалось, Гейст почувствовал облегчение при ее ответе.
- Понимаете, Лена, почему я вас прошу скрываться как можно лучше; вы не созданы для того, чтобы эти люди смотрели на вас и говорили о вас. Бедная моя Лена, это чувство сильнее меня. Понятно ли оно вам?
Она сделала легкое движение головой, которое не было ни отрицательным, ни утвердительным.
- Когда-нибудь меня все же увидят, - сказала она.
- Я спрашиваю себя, сколько времени вы сможете оставаться невидимой, - прошептал Гейст задумчиво.
Он наклонился над столом.
- Дайте мне досказать. Я прямо спросил его, что ему надо. Он, казалось, не особенно хотел переходить к фактам. "Это, право, не так спешно", - сказал он. Его секретаря (на самом деле его компаньона) не было, он ходил на пристань взглянуть на лодку. Наконец, он предложил мне отложить на два дня некое сообщение, которое он должен мне сделать. Я согласился, но признался ему в то же время, что нисколько не тороплюсь услышать его сообщение и что я не могу себе представить, какое отношение ко мне могут иметь его дела. "Ах, мистер Гейст, у нас с вами больше общего, чем вы воображаете".
Гейст сильно стукнул кулаком по столу.
- Он смеялся надо мной! Я уверен, что он надо мной смеялся.
Он, по-видимому, устыдился своей выходки и слабо улыбнулся под неподвижным взглядом молодой женщины.
- Что я мог сделать?.. Даже если бы у меня были полные карманы револьверов.
Она одобрительно кивнула головой.
- Убивать грех, - прошептала она.
- Я ушел, - продолжал Гейст. - Я оставил его лежащим на боку с закрытыми глазами. Вернувшись сюда, я застаю вас с изменившимся лицом. Что с вами было, Лена? И напугали же вы меня. Потом у меня был этот разговор с Уангом, покуда вы отдыхали. Вы спокойно спали. Я уселся здесь, чтобы спокойно обдумать положение, чтобы постараться отделить скрытый смысл вещей от их внешнего вида. Я сказал себе, что эти два дня, которые у нас впереди, - своего рода перемирие. Чем больше я об этом думаю, тем больше вижу в этом своего рода молчаливое соглашение между Джонсом и мною. Это для нас преимущество, если могут существовать преимущества для таких обездоленных людей, как мы с вами. Уанг ушел. Этот, по крайней мере, открыл свои карты; но так как я не знал его намерений, то подумал, что лучше предупредить других о том, что я больше не отвечаю за китайца. Я не хотел, чтобы какая-нибудь выходка мистера Уанга ускорила решение мистера Джонса. Понимаете ли вы мою мысль?
Она одобрила кивком головы. Ее душа была всецело поглощена ее страстным решением, ее экзальтированной верой в себя, созерцанием представлявшейся ей чудесной возможности завоевать прочную, вечную любовь этого человека.
- Я никогда не видал, - продолжал Гейст, - чтобы кто-нибудь был так взволнован каким-либо известием, как Джонс и его секретарь, на этот раз возвратившийся в бунгало. Они не слыхали, как я подошел. Я выразил сожаление, что беспокою их.
- Вовсе нет! Вовсе нет! - сказал Джонс.
Секретарь прятался в углу и следил за мной, как кошка. Оба они, казалось, были настороже.
- Я пришел, - сказал я, - довести до вашего сведения, что мой слуга дезертировал. Он ушел.
Они переглянулись сначала, словно не поняли моих слов, но скоро выказали большое изумление.
- Вы хотите сказать, что ваш китаец сбежал? - проговорил Рикардо, вылезая из своего угла, - Как это?.. Вдруг?.. И почему?..
Я сказал им, что у каждого китайца бывает всегда простое и точное основание для всего, что он делает, но что заставить его сознаться в этом - дело нелегкое. Все, что он мне ответил, сказал я им, было: "Моя не любит".
Они, казалось, были очень смущены этими словами. Чего он не любит? Они очень хотели бы знать.
- Вашего вида и вида ваших спутников, - сказал я Джонсу.
- Что вы? Полноте! - вскричал он.
И тотчас Рикардо, короткий, толстый человек, вмешался в разговор:
- Он вам это сказал? За кого же он вас принимает, сэр? За грудного ребенка? Или вы нас принимаете за младенцев, не в обиду вам будет сказано? Держу пари, сейчас вы нам объявите, что у вас что-то пропало?
- Я не имел намерения говорить вам что-либо подобное, - сказал я, - а между тем это правда.
Он хлопнул себя по бедру.
- Вот! Я же говорил! Что вы думаете об этом фокусе, патрон?
Джонс сделал ему знак, и этот удивительный компаньон с кошачьей мордой предложил мне свою и их слуги помощь, что-бы поймать или убить моего китайца.
Но я не собирался просить их помощи, что я им и объявил. Я не имел ни малейшего намерения преследовать Уанга. Я просто пришел предупредить их, что он вооружен и что их присутствие на острове ему очень не по вкусу. Я старался дать им помять, что не отвечаю за последствия.
- Вы хотите уверить нас, - вскричал Рикардо, - что на этом острове есть сумасшедший китаец с шестизарядным револьвером и что вас это не смущает?
- Странно, они, казалось, не верили тому, что я говорил. Они не переставали обмениваться многозначительными взглядами. Рикардо подошел к своему начальнику; они недолго посовещались, после чего сделали мне крайне неожиданное и для меня довольно щекотливое предложение.
Так как я отказался от их помощи в деле поимки китайца и отобрания от него моего пропавшего револьвера, самое меньшее, что они могли сделать, это послать мне своего слугу.
Эту идею высказал Джонс, и Рикардо поддержал:
- Да, да, наш Педро будет стряпать для всех нас, в вашем камбузе… Он не так плох, как кажется. Вот что мы сделаем.
И он тотчас же выскочил на веранду и оглушительно свистнул, чтобы позвать Педро. Ему ответило звериное рычание, и Рикардо быстро вернулся в комнату.
- Да, мистер Гейст, дело пойдет как по маслу. Вы только укажите ему, как вы привыкли, чтобы вас обслуживали. Понятно?
- Признаюсь вам, Лена, что я был застигнут совершенно врасплох. Я не ожидал ничего подобного. Впрочем, я не сумел бы сказать, чего я ожидал. Я слишком беспокоюсь за вас, чтобы иметь возможность отделаться от этих двух мерзавцев. Два месяца тому назад все это было бы мне совершенно безразлично. Я презирал бы их гадости, как презираю все другие неприятности в жизни. Но теперь, теперь я имею вас! Вы вошли в мою жизнь и…
Гейст глубоко вздохнул. Молодая женщина бросила на нет быстрый, пытливый взгляд.
- Ах, так вот, что вы думаете… что вы имеете меня!
Невозможно было читать мысли, таившиеся за ее неподвижными, серыми глазами, угадывать значение ее молчания, ее слов и даже ее ласк. Гейст выходил озадаченным даже из се объятий.
- Если я не имею вас, если вы не здесь, где же вы тогда? - воскликнул он. - Вы понимаете меня?
Она слегка покачала головой и уронила следующие слова со своих алых губ, на которые он смотрел и которые так же волновали его, как и исходивший из них голос:
- Я слышу, что вы говорите, но что это означает?
- Это означает, что из любви к вам я способен лгать и, быть может, делать низости.
- Нет, нет, только не это, - стремительно вскричала она, засверкав глазами, - Вы бы возненавидели меня потом.
- Возненавидеть вас? - возразил Гейст прежним учтивым тоном. - Нет! Бесполезно обсуждать сейчас такую совершенно неправдоподобную вещь! Но, признаюсь вам, что я - как бы это сказать? - что я… кое-что утаивал. Начать с того, что я скрыл свое изумление результатами моей идиотской дипломатии. Понимаете ли вы, дорогая?
Очевидно было, что она не поняла этого слова. Гейст снова улыбнулся прежней шутливой улыбкой, которая странно противоречила усталому выражению всего его лица. Его виски ввалились, щеки осунулись.
- Дипломатическая декларация, Лена, это такое заявление, в котором искренне все, кроме чувства, которым оно кажется продиктованным. Я никогда не был дипломатом в своих сношениях с обществом, не из уважения к его чувствам, а из известного уважения к самому себе. Дипломатия не уживается с искренним презрением. Жизнь не имела для меня никакого значения; смерть - еще меньше.
- Не говорите этого!
- Я скрывал свое неистовое желание схватить этих негодяев за горло, - продолжал он. - У меня только две руки. Мне хотелось бы иметь их сотню, чтобы защищать вас. А передо мной было целых три горла. В эту минуту их Педро также находился в комнате. Если бы он увидел, что я схватил их за горло, он бросился бы на меня, как злой пес или какое-либо другое дикое и преданное животное. Мне нетрудно было скрыть свое желание обратиться к такому вульгарному, глупому и безнадежному аргументу, каким является драка. Я заметил им, что совершенно не нуждаюсь в слуге. Я не хотел лишать их услуг Педро… Но они ничего не хотели слышать. Они приняли свое решение.
- Мы пошлем его к вам, чтобы он приготовил наш общий обед, - сказал Рикардо. - Вы, я думаю, не будете ничего иметь против, если я приду откушать с вами в ваше бунгало. Патрону мы пришлем обед сюда.
- Мне оставалось или молчать, или вызвать ссору, создавая благоприятную почву для зловещих целей, которым мы не имеем возможности помешать. Конечно, сегодня вы могли бы не показываться; но с этим отвратительным животным, которое будет все время болтаться позади дома, сколько времени сможем мы скрывать ваше существование от этих разбойников?
Даже молчание Гейста выражало его тревогу.
Головка молодой женщины оставалась совершенно неподвижной.
- Вы уверены, что до сих пор вас не видели? - спросил он резко.
Она ответила не шевелясь:
- Как я могу быть уверена? Вы просили меня держаться в тени. Я повиновалась. Я не спрашивала вас, чем это было вызвано. Я думала, вы не хотели, чтобы знали, что при вас такая девушка, как я!
- Как?! Вы думаете, я стыдился вас?! - воскликнул Гейст.
- Ведь это может быть неприлично для вас, не правда ли?
Гейст поднял руки с упреком.
- Я нахожу ваше присутствие здесь настолько приличным, что не мог перенести мысль, чтобы на вас кто-либо взглянул без симпатии и уважения. Я сразу стал ненавидеть этих людей и не доверять им. Разве вы этого не понимаете?
- Да, я скрывалась, - сказала она.
Они помолчали. Наконец Гейст сделал легкое движение.
- Все это не имеет теперь никакого значения, - сказал он со вздохом. - Сейчас дело вдет о вещах несравненно более важных, нежели мысли и взгляды, как бы мерзки они ни были. Как я уже сказал, я ответил молчанием на предложение Рикардо. Когда я собрался уходить, он сказал: "Если у вас случайно при себе ключ от вашей кладовой, господин Гейст, вы бы могли передать его мне: я отдам его нашему Педро". Ключ был у меня при себе, и я его подал ему, не говоря ни слова. В эту минуту мохнатое существо стояло у двери; оно с ловкостью ученой обезьяны подхватило ключ, который бросил ему Рикардо. Я ушел. Все это время меня не покидала мысль о вас, которую я оставил здесь одну спящей, может быть, больной…
Гейст внезапно прервал свою речь и повернул голову, словно прислушиваясь. Он услыхал слабый треск хвороста, который кто-то ломал в палисаднике. Он встал и подошел к задней двери, чтобы посмотреть.
- Глядите! Вот явилось чудовище, - сказал он, возвращаясь к столу. - Вот оно у нас и уже разводит огонь! О, бедная моя Лена!
Она последовала за ним взглядом; она смотрела, как он осторожно вышел на переднюю веранду. Он беззвучно спустил две шторы между колоннами и стоял совершенно неподвижно, словно вид поляны приковал к себе его внимание. Между тем Лена, в свою очередь, встала, чтобы выглянуть в палисадник Гейст посмотрел через плечо и увидел, как она возвращалась на свое место. Он сделал ей знак, и она пошла к нему, блистающая и чистая, в своем белом платье, с распущенными по плечам волосами. В ее медленной походке, в движении ее протянутой вперед руки, в ее блестевших в темноте и как будто ничего не видящих глазах было что-то напоминавшее сомнамбулу. Гейст никогда не видал у нее такого выражения. Он читал в нем мечтательность, напряженное внимание и своего рода суровость. Остановленная на пороге протянутой рукой Гейста, молодая женщина слегка покраснела, как бы просыпаясь. Этот румянец быстро побледнел и, казалось, унес с собой преображавший ее странный сон. Смелым движением она отбросила назад тяжелую массу волос. Свет упал на ее лоб. Ее нежные ноздри затрепетали… Гейст схватил ее за руку и прошептал с глубоким волнением:
- Становитесь сюда! Живо! Шторы закроют вас. Берегитесь только ступенек. Смотрите! Вон они вышли, те два… Лучше, чтобы вы увидели их, прежде чем…
Она едва заметно попятилась назад, но тотчас справилась с собой и осталась неподвижна; Гейст выпустил ее руку.
- Да, это, может быть, лучше, - согласилась она с напряженной поспешностью.
И она прижалась к нему.
Каждый с своей стороны, они смотрели между краями шторы и обвитыми вьющимися растениями колоннами веранды. Жгучий жар поднимался от залитой солнцем почвы беспрестанно возобновлявшейся волной, выходившей из каких-то тайников сердца земли; небо уже остывало, и солнце стояло достаточно низко, чтобы тени мистера Джонса и его сподвижника протягивались к бунгало - одна - неимоверно тощая, другая - широкая и короткая.
Стоя неподвижно, два человека смотрели перед собой. Чтобы поддержать легенду о своей болезни, мистер Джонс опирался на руку Рикардо, донышко шляпы которого едва доходило до плеча его патрона.
- Вы их видите? - прошептал Гейст на ухо молодой женщине. - Вот они, посланники общества, вот они перед нами, рука об руку, извращенный ум и примитивная дикость. Грубая сила находится сзади. Быть может, прекрасно подобранное трио; но какой им оказать прием? Предположим, что я был бы вооружен. Мог бы я сразить их обоих одной пулей на таком расстоянии? Мог ли бы я?
Не поворачивая головы, молодая женщина нащупала руку Гейста. Она сжала ее и удержала в своих. Он продолжал с оттенком горькой насмешки:
- Не знаю! Не думаю. Во мне есть что-то врожденное, что ужасно мешает мне думать об убийстве. Я никогда не нажимал курка, никогда не поднимал руку на человека, даже защищаясь.
Он замолчал, потому что Лена внезапно сжала его руку.
- Они двигаются, - шепнула она.
- Неужели они намерены прийти сюда? - тревожно спросил Гейст.
- Нет, они не сюда идут, - сказала она.
Они снова помолчали.
- Они возвращаются к себе, - сказала она наконец.
Проводив их глазами, она выпустила руку Гейста и отошла от шторы. Он последовал за ней в комнату.
- Теперь вы знаете их, - начал он. - Подумайте о моем изумлении, когда я увидал их высаживавшимися на берег в тумане, - миражи, рожденные в море, видения, химеры. И они воплощаются! Вот что всего хуже: они воплощаются. Они не имеют никакого права на существование, но они существуют. Они должны были бы вызвать мою ярость. Но в настоящую минуту я ото всего очистился - от гнева, негодования, даже от презрения. Осталось одно отвращение. С тех пор как вы передали мне эту возмутительную клевету, это отвращение сделалось громадным и распространяется на меня самого.
Он поднял на нее глаза.
- Счастье, что я имею вас. Если бы только Уанг не унес этого злосчастного револьвера… Да, Лена, вот мы тут вдвоем.
Она положила ему на плечи обе руки и посмотрела ему прямо в глаза. Он ответил на ее проницательный взгляд. Этот взгляд озадачил его. Он не мог проникнуть за его серую завесу, но ее грустный голос глубоко проникал в его душу.
- Это не упрек? - медленно спросила она.
- Упрек? Что за слово между нами! Я мог бы делать упреки только самому себе… Но по поводу Уанга мне пришла в голову одна мысль. Я не то что делал настоящие низости, не то что действительно лгал, но, во всяком случае, скрывал. Вы прятались в угоду мне, - но все-таки вы прятались. Это недостойно. Почему нам не попробовать теперь просить милостыни? Это благородное занятие. Да, Лена, мы должны выйти вместе. Я не могу подумать оставить вас одну, а нужно… да, необходимо, чтобы я поговорил с Уангом. Мы отправимся на поиски этого человека, который знает, чего хочет, и умеет добыть себе то, что ему нужно. Мы не откладывая пойдем к нему.
- Дайте мне подобрать волосы, - согласилась она.