- Это возможно, - продолжал он, - но маловероятно. Мартин несколько груб, это верно. Этот человек не в вашем духе, мистер Гейст. Правду сказать, я не знаю в точности, где он. Он с некоторых пор немного загадочен, но пользуется моим доверием. Нет, не вставайте, мистер Гейст!
Мрачное выражение его лица невозможно было разгадать. Сделавший легкое движение Гейст был поражен всем, что в нем сказалось.
- У меня не было ни малейшего намерения встать, - сказал он.
- Сидите, пожалуйста, - настаивал мистер Джонс томным голосом, но с огоньком решимости в черных безднах глаз.
- Если бы вы были наблюдательнее, - сказал Гейст с холодным презрением, - вы бы в пять минут поняли, что у меня нет при себе никакого оружия.
- Возможно, но все-таки держите руки смирно, прошу вас. Пусть лежат себе, как сейчас. Мы обсуждаем слишком серьезное дело, чтобы я согласился подвергаться бесполезному риску.
- Серьезное дело? Слишком серьезное дело? - повторил Гейст с неподдельным изумлением. - Боже великий! Я не знаю, за какой добычей вы охотитесь, но здесь вы ее не найдете… Здесь, впрочем, мало что есть.
- Вы и не можете говорить иначе, но другие не то рассказывают, - живо возразил мистер Джонс, с такой отвратительной гримасой, что ее немыслимо было считать намеренной.
Лицо Гейста потемнело; он нахмурил брови.
- Что же вам рассказывали? - спросил он. h - Многое, мистер Гейст… очень многое, - уверял мистер Джонс.
Он старался снова взять тон томного превосходства.
Гейст не смог подавить легкого движения.
- Ага! - проговорил Джонс, на лице которого отразилась сатанинская радость.
Глухое рокотание грозы казалось отзвуком отдаленной стрельбы, и оба они словно прислушивались к нему в хмуром молчании.
"Эта дьявольская клевета будет стоить мне жизни в буквальном смысле слова", - подумал Гейст.
Он вдруг рассмеялся. Мистер Джонс слушал с видом жуткого привидения.
I - Смейтесь, сколько хотите, - сказал он. - Что касается меня, которого выбросили из общества люди высокой нравственности, я не вижу в этой истории ничего забавного. Но сейчас мы с вами вдвоем, и для вас настало время расплатиться за все, что вас в ней соблазняло.
- Вы наслушались всякой ерунды, поверьте мне, - уверял Гейст.
- Само собою разумеется, вы не можете говорить иначе. Это как нельзя более естественно. По правде говоря, я немного слышал. Это все узнал Мартин. Собирает сведения Мартин. Ведь вы не представляете себе, чтобы я без крайней необходимости беседовал с этим животным Шомбергом? Свои излияния он делал Мартину.
- Глупость этого субъекта так велика, что она становится чудовищной, - проговорил вполголоса Гейст.
Его мысли невольно уносились к молодой женщине, бродящей по лесу, одинокой, испуганной. Увидит ли он ее когда-нибудь? Эта мысль едва не лишила его хладнокровия. Но мысль о том, что она, без сомнения, спасется от этих негодяев, если будет следовать его наставлениям, вернула ему немного спокойствия. Они не знали, что остров населен, и, покончив с ним, слишком торопились бы удалиться, чтобы преследовать исчезнувшую женщину.
Гейст представил себе все это с быстротою молнии, как думаешь в минуту опасности. Он с любопытством разглядывал мистера Джонса, который ни на секунду не сводил глаз со своей будущей жертвы.
Гейст почувствовал, что этот отщепенец высших кругов был безжалостным и совершенно закоренелым негодяем. Он вздрогнул, когда раздался звук голоса мистера Джонса:
- Было бы совершенно бесполезно говорить мне, например, что ваш китаец сбежал с вашими деньгами. Человек, который живет на необитаемом острове вдвоем с китайцем, старается так хорошо спрятать свои сокровища, чтобы сам черт…
- Очевидно, - пробормотал Гейст.
Мистер Джонс принялся снова вытирать левой рукой свой костлявый лоб, свою тощую шею, свои похожие на лезвия бритв челюсти, свой острый подбородок. Голос его дрожал. Он принял еще более зловещий вид, словно злобный и бессердечный труп.
- Я понимаю, в чем вы хотите меня уверить, - вскричал он, - но не слишком полагайтесь на свою изобретательность. Вы не производите на меня впечатления особенно изобретательного человека, мистер Гейст. Я тоже малоизобретателен. Мои таланты в другом роде. Но Мартин…
- Который в настоящую минуту опустошает мой письменный стол, - прервал Гейст.
- Не думаю. Я хотел сказать, что Мартин гораздо догадливее китайца. Верите ли вы в превосходство рас, мистер Гейст? Я глубоко в него верю. Мартин, например, чрезвычайно ловок в разоблачении тайн вроде вашей.
- Тайн вроде моей? - с горечью повторил Гейст. - Ну, желаю ему получить много удовольствия от всех его открытий.
- Это с вашей стороны крайне любезно, - снова заговорил мистер Джонс, начинавший мечтать о возвращении Мартина.
Невозмутимо хладнокровный за карточным столом, бесстрашный в неожиданной свалке, мистер Джонс чувствовал, что эта несколько своеобразная работа расстраивала ему нервы.
- Не шевелитесь! - крикнул он резко.
- Говорю вам, что я безоружен, - сказал Гейст, складывая руки на груди.
- Я по-настоящему склонен вам поверить, - серьезно проговорил Джонс. - Это странно, - продолжал он задумчиво.
Он пристально смотрел на Гейста. Потом с живостью сказал:
- Но что я решил, так это удержать вас в этой комнате. Не вынуждайте меня невольным движением раздробить вам ногу или сделать какой-нибудь слишком определенный жест такого рода.
Он провел языком по губам, темным и сухим на блестевшем от испарины лице.
- Я не знаю, не лучше ли сделать это сейчас же.
- Кто колеблется, тот погиб, - проговорил Гейст с насмешливой серьезностью.
Мистер Джонс пренебрег этим замечанием. Казалось, он советовался с самим собою.
- Физически я слабее вас, - медленно выговорил он, разглядывая сидевшего в ногах кровати человека, - вы можете прыгнуть…
- Вы стараетесь самого себя напугать? - спросил неожиданно Гейст. - Вам, кажется, не хватает мужества для вашей задачи. Почему же вы не делаете сейчас же того, что надо?
Сильно раздраженный, мистер Джонс фыркнул и принял вид рассерженного скелета.
. - Как это ни покажется вам странным, меня заставляют колебаться мои традиции, мое рождение, мое воспитание, мои прежние связи, всякая другая чепуха этого рода… Не все могут освободиться от своих предрассудков с такой легкостью, как вы, мистер Гейст. Но оставим мое мужество в покое. Попробуйте-ка броситься на меня! Вы на лету получите нечто такое, что вас совершенно обезвредит прежде, чем вы опуститесь на землю. Пет, не ошибайтесь на наш счет, мистер Гейст. Мы, бандиты, на высоте своего призвания, и мы требуем плодов ваших трудов и качестве… удачливого мошенника. Так водится на свете: кто сегодня награбил, возвращает награбленное завтра.
Он с усталым видом склонил голову на левое плечо. Его жизненная энергия казалась исчерпанной. Даже веки его провалились в глубокие орбиты. Одни только тонкие, раздражительные, восхитительно очерченные и слегка нахмуренные брови говорили о стремлении и возможности наносить вред, о чем-то непобедимом и смертельно опасном.
- Плоды моих трудов в качестве мошенника! - повторил Гейст без волнения и даже почти без презрения. - Вы затрачиваете массу сил, вы и ваш верный сподвижник, чтобы разгрызть пустой орех. Здесь нет тех плодов, которые вы себе воображаете. Есть несколько золотых монет, которые вы можете взять, если вам этого хочется, и потому, что вы сами себя называете бандитом…
- Да-а-а, - протянул мистер Джонс. - Скорее бандитом, чем мошенником. Это, по крайней мере, открытая война.
- Пусть будет так! Позвольте мне только вам сказать, что свет еще не видывал так ловко обманутых бандитов, как вы… никогда!
Гейст произнес последние слова с таким жаром, что прижавшийся к стене мистер Джонс, казалось, еще вытянулся в длину и уменьшился в ширину в своем голубом халате с металлическим оттенком.
- Обмануты болваном, пройдохой-трактирщиком! - продолжал Гейст. - Проведены, как двое ребят, которым наобещали конфет!
- Я никогда не разговаривал с этим отвратительным животным, - проворчал недовольным тоном мистер Джонс. - Но он убедил Мартина, а Мартин не дурак.
- Его, должно быть, не так трудно было убедить, - возразил Гейст тем вежливым тоном, который был так хорошо известен на Островах. - Я бы не хотел поколебать трогательное доверие, которое вы, по-видимому, питаете к вашему… вашему последователю… но это, как видно, самый легковерный бандит на свете. Что же вы воображаете? Предположив даже, что история о моих мнимых богатствах правдива, неужели вы думаете, что Шомберг сообщил бы вам о ней из альтруизма? Разве так делаются вещи на этом свете, мистер Джонс?
Челюсть джентльмена мгновенно упала, но он снова подо брал ее с презрительным щелканьем и сказал замогильным голосом:
- Это трусливое животное. Он боялся за себя и старался от нас избавиться, если желаете знать, мистер Гейст. Материальная приманка не была бы, может быть, слишком соблазнительна, но я скучал, и мы позволили себя уговорить. Я не сожалею об этом. Всю мою жизнь я искал новых впечатлений и нахожу в вас нечто из ряда вон выходящее. Что касается Мартина, то он озабочен материальными результатами. Он прост, верен и чудовищно ловок.
- Ах да, он напал на след, - проговорил Гейст с вежливой насмешливостью, - но он недостаточно еще расследовал его, чтобы позволить вам всадить в меня пулю без дальнейших церемоний. Значит, Шомберг не указал вам точного места, где я храню плоды своих хищений? Фу! Не видите ли вы, что он рассказал бы вам любую историю, правдивую или выдуманную? Им руководило самое понятное побуждение: жажда мести, яростная злоба… подлый мерзавец…
Мистер Джонс казался неубежденным. Справа от него молнии беспрерывно бороздили просвет двери, и непрерывное рокотание грома раздавалось словно нечленораздельное рычание великана, бормочущего бессвязные слова.
Гейст превозмог страшное нежелание говорить о молодой женщине; образ ее не переставая витал перед его глазами; он видел ее прячущейся в лесу, и это видение обладало всей силой, всей трогательностью властной и вместе с тем жалобной, почти священной мольбы. Он снова начал смущенным и торопливым тоном:
- Если бы не эта девушка, которую он преследовал своей безумной и отвратительной страстью и которая обратилась ко мне за заступничеством, он бы никогда… Но вы это отлично знаете…
- Я ровно ничего не знаю, - вскричал мистер Джонс с поразительной горячностью. - Этот трактирщик действительно пытался как-то раз говорить со мной о женщине, которую у него украли, но я заявил ему, что не хочу слушать его грязных историй. Разве вы имели какое-нибудь отношение к этому делу?
Гейст спокойно выслушал его, потом, теряя немного терпение, спросил:
- Что за комедию вы играете? Вы хотите уверить меня, что не знали о пребывании здесь девушки?
Глаза мистера Джонса приобрели внезапно пристальный, стеклянный блеск, словно приковывавший их к самой глубине орбит. Весь он казался оцепеневшим.
- Здесь! Здесь! - воскликнул он дважды.
Нельзя было ошибиться в его удивлении, в его возмущенной недоверчивости, в его испуганном отвращении.
Гейсту стало противно, в свою очередь, но несколько иначе. Он оставался недоверчивым и сожалел, что заговорил о молодой женщине; но дело было сделано; он превозмог свое отвращение в пылу спора с этим нелепым бандитом.
- Возможно ли, чтобы столь важный факт не был вам известен? - спросил он. - Это была единственная истинная правда но всей куче глупого вранья, которым вас так глупо провели.
- Да, я не знал! - вскричал мистер Джонс. - Но Мартин шал, - добавил он таким тихим голосом, что Гейст едва его расслышал.
- Я скрывал ее, пока мог, - снова начал Гейст. - Быть может, с вашим воспитанием, с вашими традициями и прочее, вы поймете причины, которые меня к этому побудили.
- Он знал! Он знал заранее! - глухо стонал мистер Джонс. - Он с самого начала знал, что она здесь!
Тяжело опираясь на стену, он перестал следить за Гейстом. У него был вид человека, под ногами которого раскрылась бездна.
"Если я хочу убить его, это надо сделать сейчас", - подумал Гейст. Но он не шевельнулся.
Минуту спустя мистер Джонс поднял голову с горящим сатанинской яростью взглядом.
- Мне очень хочется убить вас, отшельник с бабами, человек с луны, который не может существовать без… Но нет, я не в вас буду стрелять… Я буду стрелять в того, другого юбочника… в лицемера, в хитреца, в проходимца, во влюбленного пса! И он брился… брился у меня под носом!.. Я убью его!..
"Он сошел с ума", - подумал Гейст, ошеломленный внезапной яростью призрака.
Он никогда не чувствовал себя в большей опасности, не чувствовал большей близости смерти с тех пор, как вошел в эту комнату. Бандит в припадке безумия существо опасное. Он не знал, не мог знать, что ум мистера Джонса был достаточно быстрым, чтобы предвидеть уже окончание его власти над мыслями и чувствами его несравненного секретаря, чтобы предвидеть скорую измену Рикардо. Между ними появилась женщина! Женщина, девушка, по-видимому, обладавшая силой пробуждать отвратительное безумие мужчины. Она доказала это уже дважды: с этим негодяем-трактирщиком и с этим усатым господином, на которого мистер Джонс, сжимая в своем кармане смертоносную руку, устремлял взгляд, горевший, скорее, отвращением, нежели злобой. Он забывал самую цель своей экспедиции в своем внезапном и подавляющем ощущении полной неуверенности. Мистер Джонс чувствовал, как в нем загоралась дикая ярость, но не по отношению к усатому мужчине. В ту минуту, как Гейст почувствовал, что жизнь его висит на волоске, on услыхал, что тот обратился к нему без деланной томной дерзости, но с порывом лихорадочной решимости:
- Послушайте! Давайте заключим перемирие!
Гейст был так разбит, что у него не оставалось сил улыбнуться.
- Разве я объявлял вам войну? - спросил он устало. - Ка кой смысл могут иметь для меня ваши слова? Вы представляетесь мне каким-то больным и полусумасшедшим. Мы говорим на разных языках. Если бы я попытался сказать вам, зачем я здесь и разговариваю с вами, вы бы мне не поверили, потому что не поняли бы меня. Это, без сомнения, не из любви к жизни, потому что с этой любовью я давно покончил, хотя, быть может, и недостаточно; но, если вы думаете о вашей жизни, то, повторяю вам, что с моей стороны ей никогда не угрожала ни малейшая опасность. Я не вооружен.
Мистер Джонс кусал себе губы. Объятый глубокой задумчивостью, он внезапно посмотрел на Гейста.
- Вы говорите, что вы не вооружены?
Потом заговорил резко:
- Поверьте мне, джентльмен бессилен перед стадом животных. А между тем приходится ими пользоваться. Не вооружены, а? Эта особа, должно быть, самого низкого сорта. Вряд ли вы ее выудили в гостиной. Впрочем, где дело касается этого, они все похожи одна на другую. Не вооружены! Это жаль! Я сейчас в гораздо большей опасности, чем вы - и чем вы были… или я очень ошибаюсь. Но я не ошибаюсь. Этого негодяя я хорошо знаю!
Он утратил свой безумный вид и разразился шумными восклицаниями, которые показались Гейсту более дикими, чем все его предыдущие слова.
- Напал на след! Выслеживает! - кричал он, забывшись до того, что плясал от ярости посреди комнаты.
Гейст смотрел на него, загипнотизированный видом этого скелета в пышном одеянии, сотрясавшегося, как грубый паяц, на конце невидимого шнурка. Паяц внезапно успокоился.
- Я должен был бы почуять западню! Я всегда знал, в чем заключалась опасность.
Он перешел внезапно на конфиденциальный тон и сказал, уставив на Гейста свой замогильный взгляд:
- А между тем меня провел этот субъект, как последнего болвана. Я всегда опасался какого-нибудь отвратительного фокуса в этом роде, и это не помешало мне дать себя провести. Он брился у меня под носом, а я ни о чем не догадался!
Он прервал свои излияния, которые делал вполголоса, и расхохотался пронзительным смехом, который звучал таким безумием, что Гейст выпрямился, как на пружине. Мистер Джонс отступил шага на два, но не проявил никакого смущения.
- Это ясно как день, - мрачно сказал он.
Потом он замолчал. Позади него бледные зарницы освещали Дверь, и тишину ночи наполнял глухой шум морского прибоя, доносившийся откуда-то из-за горизонта. Мистер Джонс склонил голову к плечу. Его настроение совершенно изменилось.
- Что вы скажете, невооруженный человек? Не пойти ли нам посмотреть, что задерживает так долго Мартина, моего верного слугу? Он просил меня занять вас дружеским разговором, чтобы дать ему время выследить этот след. Ха-ха-ха!
- Он грабит, без всякого сомнения, мой дом, - сказал Гейст.
Он был поражен. Ему казалось, что он видит непонятный сон или что он стал игрушкой какой-то сверхъестественной и опасной шутки, выдуманной этим скелетом в ярком халате.
Мистер Джонс смотрел на него с отвратительной, насмешливой улыбкой и показал ему рукою на дверь. Гейст вышел первым; его чувства настолько притупились, что ему было безразлично, всадят ли ему пулю в спину раньше или позже.
- Как душно! - прошептал возле него голос мистера Джонса. - Эта дурацкая гроза расстраивает мне нервы. Хорошо бы, чтобы прошел дождь, хотя я и не люблю мокнуть. Правда, этот глупейший гром хорош тем, что заглушает наши шаги. Молнии нам больше мешают. Ого! Ваш дом совершенно иллюминован. Мой ловкий Мартин не жалеет ваших свечей! Он принадлежит к беззастенчивым людям, которые так неприятны и так недостойны доверия.
- Я оставил свечи зажженными, чтобы избавить его от лишних хлопот, - сказал Гейст.
- Вы в самом деле думали, что он отправился к вам? - спросил мистер Джонс с подчеркнутым интересом.
- Я был в этом уверен. Я убежден, что он и сейчас там.
- И это вам безразлично?
- Да.
- Совершенно безразлично?
Мистер Джонс от изумления остановился.
- Вы необыкновенный человек! - сказал он недоверчиво.
Они снова двинулись бок о бок вперед. В сердце Гейста царила полная тишина, тишина замерших чувств. В эту минуту он одним ударам плеча мог бы бросить на землю мистера Джонса и в два прыжка очутиться вне досягаемости револьвера; но он и не подумал об этом. Даже воля его казалась истощенной от усталости. Он двигался, как автомат, с опущенной головой, пленник зловредного скелета, вырвавшегося из могилы в маскарадной одежде. Мистер Джонс шел впереди. Они сделали большой крюк. Эхо отдаленного грома, казалось, следовало за ними по пятам.
- Но, скажите мне, - проговорил мистер Джонс, словно не мог сдержать своего любопытства. - Разве вы не беспокоитесь об этой… фу!., об этом соблазнительном создании, которому вы обязаны удовольствием нашего посещения?
- Она в безопасности, - сказал Гейст. - Я принял предосторожности.
Мистер Джонс положил свою руку на его руку.
- Право? Взгляните-ка сюда! Что вы на это скажете?