Однажды Джона Стюарта д'Обиньи уже поразила широта интересов О'Лайам-Роу. И сейчас, представляя свои сокровища на суд искушенному уму Тади Боя, он невольно находил родственную душу в чудаковатом хозяине оллава. О'Лайам-Роу мог вогнать все общество в краску непристойными байками из Гоббам Саэра 47), но упоминание о Делорме 48), боге каменщиков, заставляло его умолкнуть, а имена Лимузена и Дюре 49), Россо 50) и дель Сарто 51), Челлини 52) и да Винчи, Приматиччо и Гролье 53) то и дело слетали с его уст. Робин Стюарт строил кислую мину, Тади Бой скромно держался позади, а принц блаженно слонялся по замку Обиньи и на следующий день - по другому красивому дому Стюарта на реке Hep, щупая серебро и вышивки, восхищаясь картинами, наслаждаясь фолиантами в драгоценных окладах и гобеленами, заморскими изразцами, кроватями из Милана и флорентийской инкрустацией по дереву, фресками и темными, величавыми мраморами из Италии. Оба дома были большими; штат прислуги: дворецкие, конюшие, фрейлины жены, воспитатели и пажи сына, горничные, служанки, священник, лекарь, виночерпий, повар, привратники и лакеи, булочник, сапожник и офицеры стражи - поистине неисчислим.
Глядя, как д'Обиньи вертит в своих больших, крепких руках какую-нибудь эмаль, слушая его культурную, шотландско-французскую речь, трудно было представить себе его на поле боя во главе роты аркебузиров, среди запаха лошадиного пота, заглушающего аромат притираний. Но он сражался; он был в тюрьме, пусть даже и по чисто политическим причинам; он командовал войском. И если судить по самым требовательным канонам, которые не в ладу с иссушающим, приобретенным кровью эстетизмом, то вкусы его представлялись облегченными, а суждения - до странности нестрогими.
В Ла-Веррери он показал гостям солонку работы Челлини, подарок короля.
- Король преподнес мне это несколько лет тому назад, - объяснил лорд д'Обиньи. - Сейчас у него другие статьи расхода. Ему нелегко проявлять щедрость, разве что по отношению к некоторым. Шенонсо - видали ли вы Шенонсо? Красивее, чем Ане, как я полагаю. Она проводит там едва ли не все свое время. Тридцать тысяч кустов боярышника растет у нее в саду, а прошлым летом король прислал девять тысяч кустиков клубники. Жаль будет, если она загубит такое поместье. Такие люди любят сорить деньгами. Видели вы Экуэн и Шантильи? Образец дурного вкуса. Много говорят о королеве - эта знаменитая флорентийская мебель, которая стоит у нее в Блуа. Флоренция, конечно, еще совсем недавно была на высоте. Но ведь королева вышла замуж в тринадцать лет, и в приданое были даны ей колыбель и два сундука - помните фразу - и все, что Екатерина знает о жизни при дворе, она изучила в царствование Франциска Носатого. А мы понимаем, что это значит…
Во время экскурсий по замку и по дому следом за ними всюду таскались Дугласы. Однажды, когда Тади Бой лениво облокотился о стол, чья-то рука неожиданно, резко опустилась на его запястье. Тонкая кисть Тади Боя оказалась пригвожденной к драгоценной столешнице, и длинные, гибкие пальцы обрисовались во всей красе.
- Не жалеешь ли ты иногда, Джон, - спросил Джордж Дуглас, не ослабляя хватки, - что такое вот чудо нельзя купить? Или можно, а?
После первого невольного движения правая рука Тади Боя расслабилась и покорно опустилась на стол. Все собрались посмотреть. О'Лайам-Роу разулыбался, но Робин Стюарт, который тоже вынужден был взглянуть на эту изящную руку, вдруг почувствовал, как в глубине его души рождается необъяснимая досада. И он заметил злорадно:
- Но с ладошки они не такие красивые, а? Боюсь, когда мастер Баллах учился жонглировать, он поймал-таки пару ножиков острым концом… А вот и аркада, о которой говорил его светлость.
Лорд д'Обиньи хмыкнул, сэр Джордж, улыбаясь, разжал пальцы; эпизод закончился, и маленькое общество повлеклось дальше.
А в другой раз, когда лорд д'Обиньи остроумно прошелся насчет недавнего испытания огнем, выпавшего на долю Стюарта, сэр Джордж улыбнулся:
- Жизнь при дворе что-то сделалась слишком рискованной. Надеюсь, Стюарт, и вы, и ваш спаситель читали Пинсона. Знаете эту книгу? "Искусство и навыки правильно морить".
Присутствующие в большинстве своем недоуменно воззрились на сэра Джорджа. О'Лайам-Роу взял со стола кусочек горного хрусталя и присвистнул. Книга, о которой упомянул Дуглас, хранилась где-то в неразобранной куче хлама, какую представлял из себя его мозг, и имела отношение не к убийствам, а к обработке дерева. Мягкое, круглое лицо просияло восторженной улыбкой, и принц Барроу, положив кусок хрусталя на место, повернулся к своему оллаву:
- Ты-то уж наверное это прочел, неугомонный мой.
- Ах, - отозвался Тади. - Дугласы хорошо разбираются в титулах. Тут бы я с ними спорить не стал.
За это он поплатился не далее, как тем же вечером, когда сэр Джордж всеми правдами и неправдами заманил его к себе в комнату и решительно запер дверь.
- А теперь, - сказал умнейший из Дугласов, снимая великолепный плащ, разглаживая колет и не спуская глаз с толстого, нечесаного создания, стоящего перед ним, - теперь, Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда, пришла пора побеседовать.
От кончиков черных волос и до стоптанных кожаных башмаков Тади Бой оставался невозмутимым. Отблески пламени, горящего в очаге, плясали под его веками.
- Вы, верно, говорите с эльфами?
Двигаясь изящно и непринужденно, Дуглас уселся в высокое, обитое гобеленом кресло и сложил кончики пальцев.
- Вы забыли. Я знаю ваше лицо, дорогой мой Кроуфорд. Я изучил его лучше, чем кто-либо, из моих коллег. Несколько раз я имел удовольствие причинить вам беспокойство, и я на вас не держу зла за то, что и вы при случае использовали меня. Иногда, насколько я помню, мы даже помогали друг другу. А в будущем… Кто знает? - Он устремил задумчивый взор на спокойное лицо Тади Боя. - Я полагал, что королева пригласит вас на сегодняшнюю встречу. Разве она все еще не доверяет вам? Или скрытничает для отвода глаз?
Комната была обставлена изумительно. В своем выцветшем шелковом камзоле Тади Бой оторвался от двери и снял со стены ацтекскую маску, горящую драгоценными камнями, с носом и ушами из чистого чеканного золота, и надел ее. В прорези рта блеснули зубы, и прозвучал глухой, металлический голос:
- Кетцалькоатль 54), повелитель тольтеков.
Сэр Джордж ждал, но голос так больше ничего и не прибавил.
- Мне что же, все разложить вам по полочкам? - сказал он. - Вдовствующая королева Шотландии и ее братья сегодня утром встречались с королем Генрихом. Они достигли соглашения, в результате которого наш дорогой шотландский друг граф Арран должен будет оставить управление Шотландией при условии, что, если маленькая Мария умрет бездетной, он станет шотландским королем. А вместо Аррана до совершеннолетия Марии Шотландией будет править всем нам хорошо известная француженка, Мария де Гиз, вдовствующая королева. Интересно?
- Очень. - Маска опустилась.
- И, значит, жизнь маленькой королевы любой ценой должна быть сохранена, с тем, чтобы ее мать до совершеннолетия девочки могла распоряжаться Шотландией по своему усмотрению; с тем, чтобы в должное время Мария вышла замуж за наследника французского трона; с тем, чтобы в будущем дофин сделался королем Франции, Ирландии и Шотландии, а все семейство Гизов - его правой рукой. Но не всех во французском королевстве радует такое представление о грядущих днях.
- Да что вы говорите?
- То, что есть. Ходят слухи, будто Диана стала слегка завидовать Гизам, а знай она то, что подозревают, к примеру, некоторые дамы из числа моих знакомых, она обозлилась бы по-настоящему.
- Здешние женщины, к слову сказать, чересчур уж обидчивы.
- С другой стороны, говорят, будто коннетабль не прочь бы ослабить и Гизов, и Диану, а маленькой королеве дать в мужья не дофина, как это предполагается, а какого-нибудь не слишком значительного герцога.
- Ну что ж: высоким этим господам карты в руки - и предполагают они, и располагают, -смиренно проговорил Тади Бой.
- Наконец, Екатерине, как известно, не нравится делить супруга с Дианой, с Гизами, даже со старым другом коннетаблем, хотя с последним в трудную минуту она и может вступить в союз. Англичан она очень не любит. Так, например, это она позаботилась о том, чтобы д'Обиньи, наш хозяин, не занимал высоких постов, поскольку его брат Леннокс, мой почтенный родич, который ненавидит вас, дорогой Лаймонд, от всей души, живет при английском дворе и претендует, причем не без оснований, на корону и Англии, и Шотландии. Ведь он, не будем забывать этого, происходит от шотландских королей, а его жена - моя племянница - является также племянницей покойного английского короля. Но указывать королям - неблагодарная задача. Коннетаблю пришлось выпустить д'Обиньи из тюрьмы, поскольку король любил д'Обиньи. Любовь, возможно, ослабела, но уважение осталось. Ни Екатерина, ни коннетабль не могут повредить д'Обиньи - они могут лишь держать его от короля подальше.
- У короля, кроме Гизов, есть и другие фавориты. Вы их всех прекрасно знаете. Это - Сент-Андре, Конде и д'Энгиен, а также видам, который сейчас отсутствует. Каждый из них ненавидит своего соперника, и почти все они, без исключения, ненавидят Гизов. Значит, если кто-то пытается убить маленькую королеву, то мать маленькой королевы находится в крайне затруднительном положении. С подосланным, наемным убийцей справиться легко. Но убийца, живущий при дворе, - совершенно другое дело. А вдруг это, скажем, сама Екатерина? - С тихим шелестом Тади Бой соскользнул с табурета, поднял колени к пухлому животу и уставился в потолок, разделенный на сегменты:
У госпожи Дофины
Нет ни забот, ни кручины:
Богатство есть, и краса под стать,
Но я хотел бы ее повидать…
А вдруг Диана? - продолжал Тади Бой. - Vielle ridee, vielle edentee? Видите, я и про нее могу сказать стишок.
- Еще бы вы не могли, - заметил сэр Джордж; в голосе его слышалось легкое раздражение. - Что уж, выложить все до конца? Королева-мать должна защитить свою дочь. И она должна держать это в тайне от всех - и от короля, и от придворных. Таким образом, человек, которого она выбрала, без ведома короля валяет дурака за его же собственным столом. Да слушаете ли вы меня?
Оллав отвел от потолка пустой, рассеянный взгляд.
- Разве не сижу я здесь, перед вами, трезвый, целомудренный, застегнутый на все пуговицы, свежий, как майское деревце? Что еще должен я сделать для вас?
- Сплясать, - кратко ответил сэр Джордж.
Улыбка до самых ушей прорезала темное, немытое лицо. Тади опустил голову, поднял руки и, изобразив недвусмысленный жест, сказал:
- Ответ вам - сладкое "нет", дорогуша моя.
К отказам, сладким или каким другим, сэр Джордж не привык. Он выпрямился в кресле:
- Вы хоть понимаете, о чем я говорю?
- Еще бы не понять, - весело отозвался Тади Бой. - Но три месяца в этой прекрасной стране кое-чему меня научили. Хотя бы этим четырем словам - сладкое "нет", дорогуша моя.
С минуту Дуглас сидел молча. Но он относился к породе людей, каких не так-то легко сбить с толку. И он добавил любезным тоном:
- Вам, наверное, пригодится дружба нового шотландского посланника во Франции.
Широкая улыбка осталась, а теперь и голос звенел откровенной насмешкой:
- Разве королева-мать уже выбрала нового посланника?
- Она выберет того, кого укажете ей вы, - сказал Джордж Дуглас. - Меня.
- А если нет?..
- А если нет, то Генрих II Валуа узнает, зачем королева-мать привезла с собой соглядатая и кто он такой.
В мягком голосе Тади Боя появились грустные нотки:
- Вот ведь какая незадача. Но не лучше ли вам было бы, право же, обратиться прямо к королеве-матери? Или вы полагаете - и правильно полагаете, - что она вас и слушать не станет? Боюсь, вам негде тут развернуться, мой храбрый воин.
- Осмелюсь предположить, что король Генрих выслушает меня охотно, - довольным тоном проговорил Дуглас. - И, как вы прекрасно представляете себе, королева-мать тут же отступится от вас.
Тади Бой покачал головой:
- Логика, логика: с какой же стати тогда высокородная дама удовлетворит вашу просьбу?
- Мне больно об этом говорить, но причина очень простая, - ответил сэр Джордж Дуглас. - Меня она не жалует, что верно, то верно, однако Лаймонд ей нужен больше.
Оба задумались. Наступила тишина, нарушаемая лишь шипением и треском огня в камине. Тади Бой потянулся, встал, снова взял ацтекскую маску, прицепил ее на затылок, подобно двуликому Янусу, и уставился на сэра Джорджа, который тоже поднялся, хотя и не так проворно.
- Задумано было неплохо, но вы переоцениваете вашего друга Кетцалькоатля и недооцениваете королеву-мать. Будь его возможности столь велики, как вы думаете, его бы уж непременно пригласили на пресловутую встречу. А оказать давление и все же получить отказ было бы нестерпимо, не правда ли? Так что на ваше счастье перед вами не Кетцалькоатль, а всего лишь Друимкли, достигший седьмой ступени, и на устах у него простое и понятное "нет".
Он отошел, повесил маску на место и повернулся к двери. Сэр Джордж Дуглас последовал за ним. Они прекрасно поняли друг друга. Лаймонд знал, что сэр Джордж всегда готов воспользоваться любой представившейся возможностью, но не станет никогда подвергать себя опасности, а сэр Джордж догадался, что Лаймонд раскусил его блеф. Однако при таком положении вещей можно было и еще кое-чем поразвлечься. Сэр Джордж сказал мягко:
- Вы достигли, друг мой, седьмой ступени заносчивости и заслуживаете того, чтобы вас немного побеспокоили.
- Dhia, тут вас уж опередили, - рассеянно сказал Тади Бой, кладя руку на щеколду. - А теперь позвольте преподать вам хороший совет. Страна всегда сильней, чем ее повелитель, мой благородный Дуглас. Сила страны равна силе ее песен. Не спеть ли вам теперь, сэр Джордж?
Сэр Джордж петь не стал. Он повернулся к Кетцалькоатлю, который таращил со стены пустые глаза, и, когда дверь закрылась, обменялся с индейским богом дерзкой улыбкой.
Дуглас был достаточно уязвлен и на следующий день постарался отыграться: намеренно, с недобрым умыслом он завел разговор о Шотландии, о третьем бароне Калтере и его жене-ирландке, а заодно уж о брате и наследнике третьего барона - Фрэнсисе Кроуфорде из Лаймонда.
Сэр Джордж полагал, что то, под какой личиной скрывается Лаймонд, известно лишь ему и О'Лайам-Роу. Но, к его крайнему изумлению, О'Лайам-Роу, обрушив лавину вопросов и проявив живой интерес, оказался его союзником. Друмланриг, который терпеть не мог Калтеров, был особенно мрачен, а лучник Стюарт попросту дулся и скучал. Но лорд д'Обиньи конечно же знал, что Лаймонд был общеизвестным врагом Леннокса, его лондонского брата, и имя младшего Кроуфорда связывали даже с женой Леннокса, Маргарет.
Но вместо того чтобы поносить Калтеров и тем самым способствовать травле, лорд д'Обиньи слушал молча и только один раз возразил:
- Этот парень точно светловолосый, как и мой брат; вот почему дорогой Мэтью так взбеленился, когда Маргарет… - Тут он осекся, вспомнив, наверное, что Маргарет - племянница Джорджа Дугласа.
К этому-то Дуглас и клонил.
- Светлые волосы легко выкрасить, Джон. Говорят, что этот человек сейчас во Франции.
Наступила гнетущая тишина; к своей досаде Дуглас понял, что слова его канули в пустоту. Лорд д'Обиньи заметил удивленно:
- Дорогой мой Джордж… неужели же мы должны целый день обсуждать захолустного авантюриста, кажется, даже бывшего галерного раба? Сегодня мы ждем акробата Ушарта, и, я надеюсь, мастер Баллах тоже сыграет для нас.
- Ах, проклятье. Тади Бой никуда не денется - и что может быть лучше доброго, забористого рассказа о похождении бродяги? - О'Лайам-Роу подлил масла в огонь: ему вовсе не хотелось прекращать такую расчудесную приватную забаву.
Тади Бой лежал ничком на подоконнике, подложив под живот свою лютню, и не принимал в разговоре никакого участия. Позже, после того, как Томас Ушарт по прозвищу Тош исполнил блестящий танец на канате, Тади Бой вчистую обыграл О'Лайам-Роу в карты и дал короткий, но бесспорно прекрасный концерт в честь хозяина дома, а затем в обществе О'Лайам-Роу, Робина Стюарта и Пайдара Доули отправился в Блуа. Визит закончился.
Ирландцы собирались сделать остановку в Неви. Сэр Джордж Дуглас, возвращавшийся в Блуа через Шамбор вместе с сэром Джеймсом и лордом д'Обиньи, которому пора было на службу, распрощался с оллавом, не сказав ни единого слова.
В дороге Стюарт снова атаковал Тади:
- Твоего принца ужасно интересует этот парень Лаймонд.
Оллаву не изменило обычное терпение.
- А твоего лорда д'Обиньи страшно интересует итальянское серебро. Это одно и то же: только О'Лайам-Роу коллекционирует бесполезные факты. - Тади не сводил глаз с костистого, напряженного лица Стюарта. - Разве не так?
- Итальянское серебро! Безделица работы Приматиччо, - злобно передразнил лучник своего командира. Все, конечно, слышали, какая бурная ссора разразилась между лордом д'Обиньи и лучником за закрытыми дверями. - Что бы стал он делать, если б очутился в траве рядом с гепардом? Запустил бы в кошку браслетом?
Потом они приехали в Неви. Скромный, прелестный особняк госпожи Бойл, где они остановились на ночь, был битком набит родственниками и друзьями, которые вот уже два дня бурно обсуждали новость: приезжает сам великий Кормак О'Коннор и будет жить здесь, вместе с ними. Все, как один, франкофилы и англофобы, Дойли и О'Дуайеры всегда были рады приветствовать мятежника. О'Лайам-Роу, его оллав и слуга явились в самый разгар веселья, были встречены поцелуями и объятиями и всю ночь; до самого рассвета, просидели без сна, принимая участие в жарких спорах. Тади Бой блистал, но из О'Лайам-Роу слова было не вытянуть. Уна не показывалась: два дня назад она уехала в Блуа и остановилась у троюродной сестры, чтобы принять участие в какой-то придворной церемонии.
Одеваясь поутру, Тади Бой забавлялся сверх меры по поводу необычной молчаливости О'Лайам-Роу.
Принц Барроу обул башмаки со вздернутыми носами, встал и осторожно потопал одной и другой ногой, а затем раздумчиво заговорил со своим оллавом:
- Было бы лучше для всех, представь себе, если бы ты занимался своими делами и не совался в мои.
Ошеломленный, Тади Бой обернулся.
- Но ведь я и еду в Блуа по своим делам. - Через минуту он добавил снисходительно: - А что касается заботы о благе ближнего, то ты верный друг, принц Барроу, и в этом тебе равного нет.
- Рад, что ты так считаешь, - сухо отозвался О'Лайам-Роу.
В глазах оллава, стоявшего позади, мелькнуло легкое замешательство.
