Он ударил в гонг, после чего в дверях через минуту появился слуга.
- Где Саранга? - спросил его Лао Тсин.
- В саду, сударь.
- Что он там делает?
- То же, что и всегда, сударь: жует бетель, курит и пьет арак.
- Спроси у него, может ли он уделить мне несколько минут, и если может, пусть придет сюда.
Слуга ушел, и через две минуты в дверях показался Саранга, держа одну руку на губах, а другую у лба, что означает самое почтительное приветствие по малайскому этикету.
- Саранга, - сказал банкир, - уже очень долго мы не видим нашего великого главу!..
- Да, более двух лет, - ответил малаец, считая по пальцам, как ребенок.
- Но теперь ты можешь порадоваться: у меня есть известие для него, с которым ты и отправишься к нему.
При этих словах банкира малаец не мог сдержать радостного восклицания.
- Ах, - воскликнул он, - вот чего Саранга давно желает! Возвратиться на остров Иен, туда, где прошла его молодость, - ведь это истинное счастье!
Лао Тсин тотчас же быстро записал название острова, невольно сорвавшееся с языка малайца, чего тот в пылу радости даже не заметил, и сказал про себя: "Вот открытие вдвойне драгоценное, потому что выпытать его мне не стоило никаких предосудительных подходов".
Таким образом малаец проговорился о том, о чем он дал клятву молчать под страхом смертной казни!.. Впрочем, он испытывал такую фанатичную преданность Квангу, что не задумался бы сам пронзить себя кинжалом, если бы убедился, что вверенная ему тайна против его воли слетела с его языка…
Между тем банкир, не желая показать, что незаметно для малайца случилось нечто важное, продолжал перелистывать свою записную книжку и наконец, как бы вспомнив, что он не один в кабинете, равнодушно произнес:
- Извини, мой храбрый Саранга, у меня столько разных дел, что и во время разговора с тобой они не дают мне покоя. Итак, о чем, бишь, мы говорили? Да, да, о том, что тебе предстоит отправиться к нашему верховному главе. Даю тебе сегодняшний день для сборов в путь, а завтра на рассвете ты поедешь к нему. Как и всегда, одна из моих яхт к твоим услугам.
Обычный деловой тон банкира ободрил малайца, которым овладели было уже опасения, не сказал ли он в порыве радости чего-нибудь лишнего, - и он весело ответил:
- Хорошо, господин, я буду готов! За Сарангой дело не станет! Но вы, как и в те разы, не забудете, конечно, дать мне пароль для прохода?
- Какой пароль?
- А с которым проходят к Квангу и который он всегда меняет при новом поручении.
Лао Тсин несколько мгновений молчал, не зная, что сказать на это.
- Послушай, Саранга, - проговорил он наконец, - на этот раз не Кванг зовет тебя, а сам я посылаю к нему, потому что не имею сведений о нем вот уже два года… Стало быть, у меня нет для тебя и пароля для прохода.
- В таком случае я не могу отправиться, - возразил малаец, внезапно побледнев от страха.
- Ты боишься гнева предводителя?
- Это бы еще ничего, я рискнул бы на это, так как великий предводитель добр и простил бы меня.
- Так что же тебя удерживает?
- То, что без пароля никто не будет ожидать моего прибытия, никто не явится навстречу мне, чтобы провести меня через подземные гроты Мары, кишащие акулами, и я буду наверняка разорван этими чудовищами.
- Я не понимаю тебя. Что это за подземные гроты?
- Дело в том, господин, что никто не может проникнуть к Квангу, не будучи заблаговременно призван им: подземные гроты Мары никогда еще безнаказанно не пропускали людей, решившихся пробраться без проводников и без оружия, необходимого для борьбы с акулами, которые кишат там в бесчисленных количествах.
- Что ты там мне рассказываешь? - удивился банкир.
- Истину, господин! - подтвердил торжественно малаец. - Мне на своем веку довелось совершить немало этих переходов, и теперь я не могу без трепета вспомнить о них!.. Поймите, господин, - прибавил малаец, понижая голос, - ни один наш переход через эти проклятые гроты не обходился без гибели нескольких человек, утащенных так или иначе чудищами! Стало быть, всякий раз, как великий начальник требует к себе кого-нибудь, предстоит гибель людей! Несмотря на это, я с радостью пошел бы опять к Квангу по его первому требованию, пренебрегая всякими опасностями, будь только у меня пароль для перехода; но без него это значит - идти на верную смерть!
- Итак, о путешествии туда нечего и думать? - спросил разочарованный Лао Тсин.
- Вы сказали истину, господин! - подтвердил Саранга. - Если бы еще было время муссонов, когда гроты бывают свободны от воды в продолжение целых суток, - ну, тогда еще можно было бы сделать попытку пройти их без проводников; но ждать муссонов придется еще более полугода!
- Да, плохо дело! - сказал задумчиво банкир. - Но если мы, за эти новые полгода, опять ничего не узнаем о Кванге, решишься ли ты тогда отправиться к нему?
- Клянусь вам, господин, что я решусь тогда на все, - будь даже гроты полны воды и акул, потому что мне самому страшно хочется видеть нашего великого главу!
- Эти гроты далеко идут под землей?
- На двадцать четыре морских мили, которые приходится плыть на пирогах, ежеминутно сражаясь с акулами… Нередко случается, что какая-нибудь из них вскакивает в пирогу, и тогда приходится отбиваться от нее топорами.
- Это ужасно!. Но разве нельзя миновать эти гроты, пройдя другой дорогой?
- Другой дороги нет, по крайней мере, я ничего не знаю об этом. Все берега острова, - я могу вам сказать, господин, что это остров, и не должен лишь называть его имени и места, где он находится, - все они представляют собой отвесные стены, от двухсот до трехсот метров высотой. Вследствие этого взобраться на них нет возможности, и на остров можно проникнуть лишь сквозь стены, которые в разных направлениях изрыты гротами, наполненными водой и акулами… Вот все, что я могу сказать вам; дальше описывать вам остров я не имею права.
- Спасибо, Саранга, и за это! - заключил беседу банкир. - Когда придет время, я тебе напомню о твоем обещании.
- И я буду верен ему! - сказал малаец, откланиваясь и уходя к себе.
Когда Саранга ушел, к Лао Тсину тихо явился его молодой клерк, Лай Пинг, и сказал, подавая две визитные карточки и листок бумаги:
- Эти три человека ожидают вас уже около получаса.
Лао Тсин взглянул сначала на листок шелковой бумаги и вздрогнул от неожиданности: на листке было оттиснуто секретными китайскими знаками, ключ к которым был известен ему:
ЛИ ВАНТ,
ЧЛЕН ВЕРХОВНОГО СОВЕТА
ОБЩЕСТВА ДЖОНОК
- Проси! - сказал он и подумал про себя: - Наконец-то… Вот и сведения, которых я так давно жду! Несомненно, случилось нечто чрезвычайно важное, если такое лицо решилось оставить Пекин, где в любой час дня и ночи могут прийти к нему какие-нибудь приказания от Кванга…
- Господин Ли Ванг, - продолжал между тем клерк, - просил передать вам, что он желает быть принятым вместе с двумя европейцами, карточки которых перед вами: это, кажется, важные особы, рекомендованные ему французским посольством в Пекине.
Банкир взглянул на карточки. На одной из них значилось под дворянской короной:
МАРКИЗ ДЕ СЕН-ФЮРСИ,
ЧЛЕН ФРАНЦУЗСКОГО ПОСОЛЬСТВА
В ПЕКИНЕ
Другая заключала на себе скромную надпись:
ГОНТРАН ДЕ ЛАНЖАЛЕ,
МОРСКОЙ ОФИЦЕР
- Хорошо, - решил Лао Тсин, - пусть войдут все трое вместе, хотя я в этом союзе трех различных лиц ровно ничего не понимаю!
IV
Нежелательное предисловие. - Нет более Кванга, и правда ли это? - "Не угодно ли открыть карты?" - Честный человек или мешок с деньгами? - Увы, его более нет! - Самоуверенность посетителя. - "До завтра!"
ВХОДЯ К БАНКИРУ, ЛИ ВАНГ ПРОПУСТИЛ ВПЕРЕД двух своих спутников и плотно притворил за собой дверь, как человек, готовящийся к конфиденциальной беседе и не желающий, чтобы его кто-нибудь подслушал.
Банкир встретил посетителей обычными приветствиями на английском языке и указал им на места, которые они и заняли.
- Мои товарищи, - начал Ли Ванг на том же языке, - не говорят ни по-английски, ни по-китайски, и я, в случае надобности, могу быть переводчиком для них, так как они намерены сообщить вам интересные сведения и подтвердить то, что я должен сказать вам.
Лао Тсин не привык выслушивать подобные предисловия от лиц, обращающихся к нему по финансовым делам, и эта краткая речь Ли Ванга сразу оттолкнула его от посетителей. Эти люди как он думал, пришли к нему совершить какую-нибудь денежную операцию, но в то же время хотят еще заранее быть уверенными в успехе, для чего стараются расположить его к себе какими-то "интересными" для него сведениями. Однако, несмотря на свою нелюбовь к различным подходам в разговорах, Лао Тсин решил терпеливо выслушать все, что скажут ему посетители, будучи только настороже.
- Я вас слушаю, - сказал он, приветливо улыбаясь и намеренно умалчивая о том, что ему нет надобности в переводчике, так как он сам вполне владеет французским языком. Умолчание это давало ему преимущество перед собеседниками, которые, думая, что он не понимает по-французски, могли не стесняться в замечаниях, высказывая их друг другу.
- Сперва позвольте мне спросить вас, как банкира нашего общества, - продолжал Ли Ванг, - имеете ли вы какие-нибудь известия о нашем верховном главе?
- Я могу предложить вам тот же вопрос, - отвечал Лао Тсин. - Со времени моей последней поездки в Пекин и до сего дня я знаю об этом столько же, сколько и тогда, то есть ровно ничего.
- Хорошо, очень даже хорошо, ваше превосходительство! - воскликнул Ли Ванг.
Лао Тсин носил аметистовый шарик на шапочке и потому имел право на этот титул. Он молча поклонился в ответ на вежливость Ли Ванга, который продолжал:
- Я также ничего не знаю с тех пор, как оставил Кванга в Париже, где он передал мне скипетр Хуан-ди, похищенный варварами из летнего дворца его величества, равно как и большой бриллиант из коронной французской сокровищницы, врученный потом мной ее величеству, императрице Нан Ли, вместе с драгоценным скипетром.
- Уверены ли вы, что этот драгоценный бриллиант дошел по назначению? - спросил вдруг, как бы мимоходом, банкир своего собеседника.
Этот неожиданный вопрос заставил на одно мгновение покраснеть Ли Ванга, что не укрылось от такого проницательного человека, как Лао Тсин, тут же решившего не забывать этого обстоятельства.
- Разумеется! - подтвердил член верховного совета с прежним своим апломбом. - Бриллиант можно видеть во дворце третьего круга, вместе с прочими сокровищами ее величества. Но так как не в этом главный предмет нашего разговора, то позвольте мне продолжать…
- Сделайте одолжение, я вас слушаю!
- Итак, наше общество остается без главы вот уже два года, если не более того! - воскликнул Ли Ванг. - Ввиду столь важного обстоятельства я считаю своей прямой обязанностью, вместе с моим товарищем по верховному совету Ли Юнгом, покончить скорее с этой неопределенностью положения, которая может сделаться вредной для нашего дела… Надеюсь, и вы того же мнения?
- Прежде чем высказать вам мое мнение об этом щекотливом предмете, позвольте спросить вас, из чего вы заключаете, что Общество Джонок остается без своего верховного главы?
- Из чего?.. Из его продолжительного молчания!
- Из продолжительного молчания? Но ведь вам известно, что, по уставу общества, вы не имеете даже права критиковать поведение Кванга. Ваш пост - в Пекине, и вы не должны ни оставлять его, ни беспокоиться о действиях главы.
- Даже если бы он умер?
- Так точно, даже если бы он умер! Вам ведь известно, что Квангу одному принадлежит право назначить себе наследника, которому мы обязаны слепо повиноваться, как только он объявит нам свои приказания.
- Но если Кванг перед смертью не имел времени назначить себе наследника?
- Наши правила, по-моему, вполне ясно решают и это затруднение: согласно им, высокое звание Кванга, - в случае, если бы он умер, не назначив себе наследника, - принадлежит с минуты его кончины старшему - не по возрасту, а по назначению - из трех советников, находящихся при его высокой особе… Из этого очевидно, что место его не вакантно и никогда не может быть вакантным.
- Ну, а если, например, Кванг и три его советника погибнут вместе, хотя бы при кораблекрушении? Как тогда следует поступить?
- В этом случае, вы знаете, Квангом становится тот из членов верховного совета в Пекине, который первым надел кольцо власти, хранящееся в ящике.
- Который, в свою очередь, хранится в кассе общества, - добавил Ли Ванг.
- Да, до последнего времени это так и было, - до поездки Кванга в Париж. Но перед поездкой он взял с собой ящик из кассы, оставив у меня лишь записку, в которой сказано, где надо искать этот ящик в случае, если пройдет три года без всяких известий о Кванге и его трех советниках.
"Посмотрим, что ты на это ответишь, - сказал себе Лао Тсин. - Если ты изменник, то берегись!"
- Я этого не знал, - ответил Ли Ванг, - и если это так, то теперь приходится говорить совсем о другом… Не угодно ли вам, как выражаются европейцы, открыть свои карты?
- Я готов, - сказал банкир. - Но покажите пример, так как я не знаю, чего вы, собственно, желаете.
- Вот чего я желаю, - ответил торжественно Ли Ванг, - я имею достоверные известия о смерти старого Фо и о том, что он не назначил себе наследника, а потому намерен провозгласить себя Квангом. Вы единственный человек, который может помочь мне в достижении этой цели. Итак, скажите мне, какова будет цена вашего содействия?.. Вы видите, что я вполне откровенен с вами…
Лао Тсин ничем не обнаружил внезапного волнения, овладевшего им при таком неожиданном повороте их беседы, и ответил сдержанно и просто:
- Вы придаете слишком много значения моему содействию в этом важном деле. Во всяком случае, я нахожу, что мне необходимо сначала основательно обдумать ваше предложение, прежде чем высказать вам свои требования.
- Ваше желание подумать, прежде чем дать решительный ответ, я нахожу вполне естественным, - продолжал Ли Ванг, маленькие глазки которого блеснули от удовольствия. - Но сколько времени нужно вам на размышление?
- Завтра вечером вы получите от меня окончательный ответ. Предупреждаю только вас, что мне нужно несомненное доказательство смерти Кванга, иначе я не стану действовать в вашу пользу.
- Об этом не беспокойтесь, ваше превосходительство, у нас есть самые неопровержимые доказательства того, что старый Фо умер!
- А именно?
- Об этом узнаете завтра вечером. Теперь же для вас совершенно излишне было бы знать их, так как вы можете и отказаться от содействия нам в этом деле.
- Вы, стало быть, не один заинтересованы в нем?
- Нет, как видите, иначе эти два джентльмена не присутствовали бы здесь: они тоже заинтересованы, и не меньше, может быть, меня. Когда я буду Квангом, я возвращу маркизу де Сен-Фюрси, специально посланному сюда французским правительством, тот драгоценный бриллиант, который взят был в Париже вместе со скипетром Хуан-ди… Если я вам не сообщаю сегодня доказательств смерти Кванга, так это по той причине, что они известны только этим двум господам, желающим открыть свои тайны не иначе как наверняка. Вы понимаете меня?
- Теперь я вас понял, - объявил банкир, - и могу свободнее обдумывать ваше предложение.
- Вы мне позволите сказать моим товарищам о результате нашего разговора?
- Сделайте одолжение, не стесняйтесь!
Не предполагая, что банкир может понять его французский язык, Ли Ванг сказал де Сен-Фюрси и Ланжале:
- Он наш, этот банкир; дело сводится к одним деньгам, потому что это денежный мешок, который за золото готов продать самого себя!
- Это удивительно, - заметил Ланжале. - А я считал его бравым малым, и он мне так понравился!..
"Неужели в этой банде нашелся один честный человек?" - подумал Лао Тсин, выслушав замечание Парижанина о своей особе.
- Во всяком случае, - заключил Ли Ванг, - это неважно. Он может попросить за свою помощь сколько ему вздумается - ведь казна нашего общества неистощима!
- Не находите ли вы, Гроляр, или, виноват, господин маркиз, - продолжал Ланжале, плохо слушая Ли Ванга, - не находите ли вы, что этот почтенный китаец очень похож на нашего покойного доброго Фо?
При этих новых словах Парижанина скорбь мгновенно охватила банкира, что выразилось в нервном подергивании его губ: теперь ему уже было ясно, что Фо умер - Фо, его старый друг, смерть которого он считал до этой минуты не более как выдумкой Ли Ванга, всеми силами старавшегося расположить его в свою пользу! Но силой воли он подавил свое скорбное чувство, чтобы не выдать себя перед хитрым Ли Вангом, которого он должен был с этих пор держать в своих руках как изменника и бунтовщика перед лицом нового Кванга, который должен наказать его!
Он сказал гостям "до завтрашнего вечера!", и они расстались. Посягавший на высокое звание Короля Смерти ушел от банкира настолько довольный результатами совещания, что можно было подумать, будто вся заманчивая власть уже в его руках: стоит ему лишь приказать, да распорядится. До такой степени превратно понял он, при всей своей хитрости и пронырливости, своего соотечественника!
V
План наказания изменников. - Изобретательный камердинер. - "Вот подарки". - Пригласительные билеты и экипаж "Бдительного".
КАК ТОЛЬКО УШЛИ ПОСЕТИТЕЛИ, Лао Тсин ударил в гонг и сказал явившемуся на зов камердинера.
- Ты хорошо заметил этих трех господ, что сейчас были у меня?
- Очень хорошо, господин!
- Ну, так ступай за ними следом и заметь, в какой гостинице они остановились.
- Слушаюсь, господин, ваше желание будет в точности исполнено!
И камердинер бросился вслед за посетителями, держась, конечно, так, чтобы не быть замеченным ими.
Дав такое поручение своему верному слуге, вечно находившемуся у двери его кабинета, банкир потребовал к себе опять малайца Сарангу.
- Приготовься, милый мой, к отъезду на завтра, - сказал он ему, - есть очень важное дело, с которым надо спешить!
- Как, господин! - воскликнул малаец. - Вы хотите, чтобы я пошел на верную смерть?..
- Не бойся ничего, я не требую от тебя этой слишком дорогой жертвы. Выслушай только меня!
И банкир начал что-то шепотом говорить своему собеседнику, причем, по ходу рассказа, глаза малайца сверкали то гневом и ненавистью, то дикой радостью удовлетворенной мести… В заключение Лао Тсин сказал уже громко:
- Понял ты меня?
- Отлично, господин!
- Ты их доведешь до входа в эти гроты и, указав им дальнейшую дорогу на остров, вернешься назад.
- Хорошо, господин! - одобрил малаец план банкира. - Так именно и должно наказывать изменников!
- Итак, Саранга, будь готов к завтрашнему дню! - заключил свое совещание с малайцем Лао Тсин.
Когда Саранга ушел, в кабинет явился запыхавшийся камердинер-яванец.
- Ну? - спросил с нетерпением банкир.
- Эти люди, господин, не остановились ни в каком отеле, - сказал яванец.
- Что ты мне говоришь?!
- Истинную правду, господин: они пошли прямо к морскому берегу, где их ждала шлюпка. Они сели в нее и направились к французскому фрегату, что называется "Бдительным". Этот фрегат пришел к нам утром.