- Я должен сказать вам предварительно несколько слов, - ответил тот. - Ведь наградой за мою откровенность будет звание Кванга, не так ли?
- Без сомнения! И так как вы желаете быть откровенным и прямодушным со мной, то поклянитесь мне в том Буддой, по нашему китайскому обычаю.
Тут банкир вынул из маленького золотого ящичка статуэтку Будды, сделанную также из золота, и поставил ее на стол перед Ли Вангом.
Последний встал и торжественно произнес следующую формулу на китайском языке:
- Клянусь Буддой, властелином Вселенной, в котором все сосредоточивается и кончается, что мои уста будут говорить только правду! И если я нарушу эту клятву, пусть моя душа, прежде чем возвратить себе человеческое достоинство, возрождается, в продолжение миллионов поколений, в телах разных нечистых тварей, питающихся одними трупами!
- Будда принял твою клятву! - заключил, также по-китайски, банкир.
- Позволите ли вы мне обдумывать каждый ваш вопрос? - спросил, снова по-французски, Ли Ванг.
- Это ваше право, - успокоил его Лао Тсин.
Первый вопрос, который готовился предложить ему банкир, был так важен, что сразу мог определить, будет ли он иметь успех в начатой им партии или нет. Банкир спросил:
- Скажите мне, по какому побуждению пробыли вы десять дней в Константинополе, возвращаясь из Парижа со скипетром Хуан-ди и с коронной французской драгоценностью под названием "Регент"?
Ли Ванг вздрогнул и почувствовал себя как будто бы в неожиданной ловушке. Следовало ли ему сказать всю правду? И что подумает о нем маркиз де Сен-Фюрси в таком случае? Лао Тсин, может быть, не знает, что именно побудило его пробыть некоторое время в Константинополе?.. Но тогда зачем предложил он ему этот вопрос?..
И он начал свой ответ наудачу, не зная, к чему он приведет его, и решившись довериться вдохновению минуты.
- Я остановился в Константинополе, - сказал он, - сначала для того, чтобы сбить с толку тех, кто мог следить за мной…
Тут Ли Ванг внезапно умолк, ища, очевидно, нужные ему слова, но не находя их.
- Вы остановились сначала… - повторил его слова банкир. - Это "сначала" есть один из тех окольных путей в разговоре, о которых я вас предупреждал, предлагая не пользоваться ими; но так как это "сначала" ведет за собой "потом", то я вам извиняю его и прошу вас продолжать. Итак, "потом" вы остановились для того, чтобы… Ну, говорите, иначе будет поздно - минута ведь почти прошла! Не думайте, что имеете дело с человеком, который задает вам вопросы зря.
С этими словами, ясно показывающими, что банкир желает вполне удовлетворительного ответа на свой первый вопрос, Лао Тсин встал и направился к гонгу, чтобы позвать слугу.
- Отвечайте же! - вмешался тут Гроляр с такой энергией словно бы он понял всю важность для себя ожидаемого ответа.
Лао Тсин уже поднял руку для удара в гонг, когда Ли Вант встал тоже и, не зная, что ему делать, попытался окончить свой ответ:
- А потом для того, чтобы побывать у местных ювелиров, которые пользуются большой известностью на всем Востоке.
И он опять остановился.
Лао Тсин, с часами в левой руке, не отходил от гонга. Ли Ванг смотрел на него растерянным взглядом и, увидев, что правая рука банкира снова потянулась к гонгу, продолжал с напускной развязностью:
- Я хотел, чтобы они оценили скипетр Хуан-ди и "Регент", так как сомневался, не слишком ли преувеличена стоимость этих драгоценностей…
И он еще раз прервал свою речь, а банкир еще раз поднял правую руку.
- Мне пришла мысль, - опять продолжал Ли Ванг, - сохранить живое воспоминание о "Регенте", и с этой целью я заказал одному ювелиру имитацию его… Ювелир приходил работать ко мне, но я не позволял ему даже прикасаться к драгоценности, которую он мог видеть только сквозь стеклянные стенки ящика, крепко запертого… Работа, однако же, удалась отлично, так что нужен самый опытный эксперт, чтобы отличить настоящую вещь от поддельной…
- А потом что было? - спросил Лао Тсин.
- В Константинополе ничего не было потом, - заключил Ли Ванг, очевидно, прибегая снова к окольному пути.
- Так!.. Но а в Пекине, например?
- Формулируйте ваш вопрос яснее.
- Когда вы представили обе драгоценности императрице, не заметили ли вы чего-нибудь, возвратясь из дворца к себе?
Лао Тсин словно парализовал этим вопросом и пристальным взглядом Ли Ванга, который, совершенно растерявшись, не мог, казалось, произнести ни слова более.
Банкир как будто сжалился над ним и мягко сказал:
- Хорошо, я вам помогу в вашем ответе, так что вам останется только сказать - да или нет… Вы были так взволнованы предстоящим свиданием с императрицей, что перепутали два ящика, заключавшие в себе "Регент" и его имитацию, и вместо первого представили ей второй… Так ведь, да?
- Да, - подтвердил Ли Ванг, имевший теперь самый жалкий вид: зачем ему теперь скрывать правду, когда Лао Тсин знает все?
Но он ошибался: Лао Тсин не знал, а только предполагал правду, которую уловил еще вчера, когда Ли Ванг покраснел при его неожиданном вопросе относительно "Регента"; сегодня же это предположение оказалось верным, и в этом заключался весь секрет, уничтоживший Ли Ванга!
"Ах, мошенник! Жалкий вор!" - воскликнул про себя Гроляр, выслушав это признание в подмене знаменитой драгоценности, ради которой он уже два года странствовал по Востоку, подвергаясь разным случайностям, вынося всякие обиды. Но он удержался от громкого восклицания, помня, что драгоценная вещь еще не в его руках и что ему предстоит еще самое трудное дело - получить ее от союзника. Согласится ли он теперь на это, теперь, когда дело приняло такой неожиданный оборот?
- Ну, вот и все! - заключил, насмешливо улыбаясь, Лао Тсин. - Все, мой милейший Ли Ванг! Вы видите сами, что хуже этого ничего не могло быть. И вы еще претендуете на звание главы могущественнейшего в мире общества? Что же, приветствую будущего Короля Смерти!
XIV
Конец беседы, венчающей дело. - Появление "Регента" на свет Божий. - Сборы в путь-дорогу. - Уговор с полицейским. - Безумная радость. - Пушки заговорили.
- КАК Я ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ ВАШИ ПОСЛЕДНИЕ слова? - спросил Ли Ванг, почувствовав, что банкир осуждает его образ действий по возвращении в Пекин.
- В прямом их смысле, милейший мой Ли Ванг, в прямом смысле, - отвечал банкир, - потому что ваша вина искупается вашей откровенностью… "к которой я принудил тебя!" - подумал про себя Лао Тсин.
Ли Ванг, уже считавший свое дело проигранным, быстро ободрился, так как банкир говорил и смотрел серьезно, без всяких признаков издевательства над ним. Видя такой оборот дела, Гроляр счел наконец уместным повести речь о передаче ему "Регента", в чем он не сомневался более и о чем у них давно заключен был договор с Ли Вангом, но Лао Тсин предупредил его:
- Теперь, милейший мой, - сказал он, обращаясь к Ли Ванту, - вам остается только передать мне на хранение драгоценность, которую вы должны вручить господину де Сен-Фюрси в день вашего избрания главой могущественного общества… Или вы, может быть, предпочли бы вручить ее маркизу сейчас, в моем присутствии?
Гроляр увидел, что дело его очень близко к счастливой развязке, и обрадовался, а Лао Тсин между тем продолжал:
- Итак, мой друг, а в скором времени - ваша светлость, исполните это последнее дело. Не отговаривайтесь неимением драгоценности при себе, потому что подобной вещи никогда не оставляют дома, а держат в надежном кармане своего костюма и день и ночь, не расставаясь с ней ни на минуту. Если же вы станете утверждать, после ваших признаний, противное, то ведь это будет ложь, вследствие чего я, к сожалению, вынужден буду прервать всяческие отношения с вами.
Угроза подействовала, и Ли Ванг волей-неволей достал из внутреннего кармана своего нижнего платья, недоступного для самого ловкого вора, маленький ящичек, тщательно запертый крепким и хитрым замком; крышка его была хрустальная, и сквозь нее виден был великолепный "Регент", засверкавший при появлении на свет Божий всеми цветами радуга.
Гроляр протянул было к нему руки, но банкир, вежливо отстранив их, сказал:
- Сделаем все по порядку. Конечно, между вами существует уговор, который следует исполнить; но сначала надо узнать, предпочитает ли господин Ли Ванг исполнить его немедленно, сейчас же, или желает, может быть, подождать, как это и было условлено, того времени, когда осуществится его цель, то есть когда он сделается главой нашего общества. Это не заставит себя долго ждать, и у меня уже готов способ, который я укажу ему, - способ разыскания ящика, где хранится "кольцо власти", и провозглашения им себя Квангом - на острове, служащем резиденцией всех Квангов.
Услышав это, Ли Ванг протянул руку с "Регентом" банкиру, который и взял драгоценность спокойно, без всякой поспешности, словно самую обыкновенную вещь.
- Надеюсь, - сказал дрожащим от волнения голосом претендент на звание Кванга, - надеюсь, что вы мне, Лао Тсин, возвратите это сокровище в случае моей неудачи на выборах.
- Разумеется, мой друг и будущий Кванг! - успокоил его Лао Тсин. - В этом невероятном случае я исполню свой долг, возвратив "Регент" вам, а вы уж поступите с маркизом так, как считаете нужным, - это уже не будет меня касаться.
Такое решение, конечно, не могло понравиться Гроляру, но он не стал спорить, рассудив, что если, в конце концов, он не получит "Регент" от китайцев, то у него всегда найдется средство забрать его у них законным путем, обратившись к содействию голландских властей.
Банкир же между тем думал, глядя на своих посетителей: "Нет, господа, не вам придется возвратить коронную драгоценность французскому правительству! Я в этом деле вижу хорошее средство для Бартеса заслужить расположение властей его родины, хотя он, живя среди нас, и не нуждается в нем, и с помощью богатств, которые скоро поступят в его распоряжение, сможет должным образом отомстить своим врагам, опозорившим его и пославшим в ссылку как последнего вора… Как ужасна эта история, которую он рассказал мне, и как его бедный отец должен был жестоко страдать от нее…"
Лао Тсин вспомнил, что и он был отцом двух сыновей, погибших в расцвете лет, и это воспоминание вызвало слезы на его глаза, задумчиво смотревшие в пространство и не замечавшие более собеседников.
Вдруг вошел Саранга, и банкир поневоле должен был вернуться к действительности.
- Это ты, мой верный Саранга? Так ты уже готов?
- Да, господин!
- Хорошо! Вот это - те два джентльмена, которых ты должен проводить к гротам Мары.
Малаец вздрогнул и посмотрел на Ли Ванга и Гроляра как на приговоренных к смерти, но лицо его не выдало ощущений, овладевших им в эту минуту: воля его господина была для него законом, не допускавшим никаких ни размышлений, ни возражений.
- В саду, господин, - заметил малаец, - четверо иностранных матросов ожидают ваших приказаний.
- Хорошо. Через несколько минут ты узнаешь о времени своего отъезда.
Саранга поклонился и вышел, а Лао Тсин сказал Ли Вангу и Гроляру:
- Извините, господа, личные воспоминания заставили меня отклониться от нашего дела, но теперь мы возвратимся к нему.
- Лао Тсин, - перебил его Ли Ванг тем же лихорадочным, беспокойным голосом, - я жду исполнения ваших обещаний!
- Оно не замедлит, - ответил банкир, - мне остается только сказать вам: все приготовлено для вашего путешествия. Когда вы желаете ехать?
- Сегодня вечером! Сейчас даже!
- Час отъезда зависит от вас. Яхта, на которой вы отправитесь, уже под парами, а вместо китайского экипажа я попросил командира "Калифорнии" отпустить четырех матросов с его судна, которые вполне опытны в плавании как под парами, так и под парусами; затем, к вашим услугам малаец Саранга, сделавший в качестве лоцмана более пятидесяти путешествий туда и обратно… Наконец, вот последнее: потрудитесь получить эту записку оставленную покойным Фо, с помощью которой вы пройдете и на остров, и во дворец Квангов, и отыщете ящик с "кольцом власти".
С этими словами банкир подал Ли Вангу большой сверток шелковой бумаги и пергамента, который тот взял обеими руками, дрожа от радости.
- Сколько нужно времени, чтобы быть там? - нетерпеливо спросил он.
- Четыре или пять дней.
- Хорошо, Лао Тсин! Я еду вечером, после захода солнца.
- Мы едем, Ли Ванг! - поправил его Гроляр. - Я не должен ни на минуту разлучаться с вами до того момента, когда исполнятся все ваши желания, а вместе с ними исполнятся, конечно, и мои!
- Это невозможно! - воскликнул Ли Ванг. - Я бы, разумеется, охотно взял вас с собой, но там, на острове, не имеет права показываться никто, не принадлежащий к нашему обществу.
- Это верно, - подтвердил банкир, - и у входа, ведущего на самый остров, должен будет высадиться лишь один Ли Ванг, который туда и проникнет; но вы, маркиз, можете подождать его возвращения в лодке, в которой довезет вас обоих до входа на остров один Саранга, так как на яхте невозможно будет пройти туда.
Оба союзника согласились с этим планом и ушли от Лао Тсина, довольные и собой, и им, хотя и не без некоторых сомнений и сожалений, относившихся исключительно к великолепному "Регенту": один жалел, что должен был расстаться с ним, другому не менее жаль было видеть, что он не попал к нему в руки.
Когда они уходили, банкир сказал Гроляру:
- Милостивый государь, вы не можете понять моих симпатий к бежавшим из Нумеа ссыльным, которых вы чуть было не предали вчера французскому правительству, не вмешайся в дело Уолтер Дигби, настоящий американец на этот раз; но вы теперь откажетесь от ваших дальнейших действий в этом роде, иначе ни за что не получите драгоценности, о которой хлопочете.
- Но, милостивый государь, мой долг…
- Э! - перебил его банкир. - Я понимаю, что всякий долг соединен бывает с разными печальными необходимостями, но случается нередко, что чувство гуманности берет перевес и диктует нам свой образ действий.
- Посмотрю, что я могу сделать для ваших друзей, - важно сказал Гроляр, - может быть, мне удастся добиться от моего правительства некоторого смягчения их участи; но во всяком случае я не могу отказаться от миссии, возложенной им на меня, потому что это равносильно измене, а изменником своему отечеству я не желаю быть, да и вы не можете этого требовать от меня.
- Пусть будет так, господин маркиз, - согласился Лао Тсин. - Но пеняйте потом на себя за то, что может случиться впоследствии, так как я не перестану ограждать моих друзей от ваших покушений на их свободу, и вы могли уже видеть, успеваю ли я в этом, - это ограждение я считаю также своим долгом. Во всяком случае, на несколько месяцев они свободны от ваших покушений.
- Вы намекаете на кражу у меня моих бумаг?
- Да, это по моему желанию их украли у вас.
- Я так и думал! Но тогда, значит, мы идем с вами не к миру, а к войне, а в этом случае я предоставляю себе полную свободу действий, которая не может быть выгодна для вас!
- Как вам будет угодно. Прошу только помнить, что во всякой борьбе удары падают безразлично на всех, направо и налево.
- Благодарю за напоминание! А относительно "Регента" я ничего не боюсь: у меня ваше слово, милостивый государь, и к одному делу мы не будем примешивать другого.
С этими словами Гроляр важно раскланялся и ушел, полный достоинства и самого выгодного мнения о своей личности: из простого полицейского он начинал формироваться в дипломата, и, как казалось ему, не без успеха.
Оставшись один, банкир кликнул Сарангу и сказал ему:
- Видел этого иностранца, который поедет с Ли Вангом?
- Да, господин!
- Ну, - продолжал Лао Тсин, понизив голос, - если он тоже захочет ехать с ним в гроты Мары, - пусть себе, не мешай ему.
- Понимаю, господин! - просто сказал малаец, смотря на своего господина глубоким взглядом больших черных глаз.
Через некоторое время в кабинет Лао Тсина вошли Бартес и Гастон де Ла Жонкьер.
- Ну-с, - спросил первый, - удалось ли вам добиться чего-нибудь?
- Вот "Регент", - отвечал банкир, подавая его Гастону. - Он ли это самый?
Молодой человек обезумел от радости: схватив драгоценность, он принялся петь, кричать и танцевать, не помня ни себя, ни тех, кто был с ним! Вот когда честь его отца восстановлена, а вместе с ней обеспечена и участь всего семейства! Теперь все невзгоды прошли, и они заживут обеспеченной и спокойной жизнью!