- Поосторожнее. Вы всё-таки сидите рядом с молодой дамой, - с мягким укором произнёс Маккиннон.
- Ах да. Действительно. Извините, сестра. - Джемисон вновь сел на своё место. - Но Маккриммон!
- Думаю, что ошибка главным образом моя, сэр. Я заявлял, что, хотя он и преступник, он - из тех преступников, которым можно доверять. Серьёзный просчет в суждении. Но наполовину я был прав.
- Лично мне это кажется вполне допустимым, - холодным тоном заметил Паттерсон. - Никогда он мне не нравился. Агрессивный, злой, сквернослов.
Провести два срока в Барлинни, тюрьме усиленного режима близ Глазго! И оба срока за грабеж с применением насилия прямо на улице. Думаю, ощущение металлической балки в руках для него не ново. В ряды Королевского Военно-морского флота нельзя принимать людей с таким прошлым. Невольно приходишь к выводу, что у нас заниженные требования. - Он в задумчивости помолчал, а затем сказал:
- Будем его вызывать?
- Я вот тоже над этим думаю. Мне бы очень хотелось с ним поговорить. Только, боюсь, мистер Паттерсон, мы не сможем вытянуть из него полезной для себя информации. Люди, нанявшие его и знающие, что он из себя представляет, вряд ли станут говорить ему больше, чем требуется. Они, естественно, не говорили ему о своих планах, своих целях. Разговор был короток, типа: "Надо сделать то-то и то-то" или "Вот ваш гонорар". С другой стороны, сэр, если мы не станем его арестовывать, у нас будет возможность проследить за каждым его шагом и получить очень ценную информацию. Какую - понятия не имею, но чувствую, что стоит немного поиграть с ним.
- Согласен. Повесить мы его всегда успеем.
Лейтенант Ульбрихт нашёл звезду для определёния курса. Он стоял на мостике вместе с Маккинноном. "Сан-Андреас" на всех парах несся на запад. За штурвалом стоял Керран. Небольшие облака на небе, легкий ветер и сравнительно спокойное море. Ульбрихту хватило быстрого взгляда на Полярную звезду, чтобы заявить, что они находятся точно в том самом месте, где они были в минувший полдень. Он остался на мостике, где он предпочитал проводить всё время, за исключением тех случаев, с сожалением отметил про себя боцман, когда Маргарет Моррисон была свободна от дежурства.
- Неужели мы от неё оторвались, мистер Маккиннон? Если это действительно так, то это произошло примерно три с половиной, а может, даже четыре часа тому назад.
- То, что от неё ни слуху ни духу, это факт. Но если мы её не видим, то это отнюдь не означает, что её нет поблизости. Я уже не раз говорил об этом. И всё-таки у меня какое-то странное чувство. Может, мы действительно от неё улизнули.
- Я не могу без уважения относиться к вашим так называемым "странным чувствам".
- Я сказал - "может". Точно мы сможем сказать только тогда, когда появится первый "кондор" в поисках огней.
- Как бы мне хотелось, чтобы вы больше не говорили об этом. Как бы то ни было, возможно, мы на самом деле оторвались от неё, а "фокке-вульф" не смог нас обнаружить. Как долго вы собираетесь следовать этим курсом?
- Чем дольше, тем лучше, я думаю. Если они потеряли нас, они наверняка подумают, что ничего страшного не произошло, что мы следуем курсом на Абердин, ибо, насколько нам известно, у них нет оснований думать, что мы можем пойти не на Абердин, а в какое-то другое место.
Поэтому они все ещё будут полагать, что мы идем на юго-юго-запад, а не следуем прямо на запад. Я помню, лейтенант Ульбрихт, кто-то из великих сказал, что у некоторых немцев временами проявляется одномерное мышление.
- Чепуха. Вы посмотрите на наших поэтов и драматургов, наших композиторов и философов. - Ульбрихт несколько мгновений помолчал, и Маккиннон мысленно представил себе, как лейтенант в темноте улыбается про себя. - Хотя, конечно, временами такое, может быть, и случается. Я искренне хочу надеяться, что это один из таких случаев. Чем дольше они будут прочесывать район в направлении Абердина и чем больше времени мы будем двигаться на запад, тем меньше будет у них шансов обнаружить нас. Сколько мы уже следуем этим курсом? Час или два? А может, больше?
- Да. Больше. Я предлагаю придерживаться этого курса всю ночь, а вскоре после рассвета свернуть прямо на Скапа Флоу.
- Мне кажется это вполне приемлемым. Это значит, мы пройдем мимо Шетлендских островов, которые будут у нас по левому борту. Хоть одним глазом на них взглянуть. Жаль, что, когда мы будем проходить мимо них, у вас не будет возможности заскочить домой.
- Когда-нибудь этот день придет. Кстати, уже пора на обед, лейтенант.
- Так быстро? Пропускать его не стоит. А вы идете?
- Наверное. Керран, свяжитесь по телефону с Фергюсоном и прикажите ему подняться сюда. Скажите, чтобы он вёл постоянное наблюдение за тем, что делается вокруг, то есть в радиусе 360 градусов. Понимаете?
- Сделаю. Что он должен высматривать, боцман?
- Огни.
Как только Маккиннон вошёл в столовую, он увидел Джемисона и сразу отвел его в сторону.
- Наш вероломный друг опять куда-то сунул нос? Да, сэр?
- Нет, нет. Это точно. Гарантирую. Просто мы со старшим механиком посоветовались и решили довериться всем работникам машинного отделения.
Точнее, всем, за исключением Рейли, который, похоже, единственный поддерживает с ним контакт. За исключением Рейли никто в машинном отделении не любит Маккриммона. Поэтому мы переговорили с каждым человеком в отдельности, рассказали ему, в чём дело, и попросили не касаться этого вопроса в разговоре с другими. Так что Маккриммон будет под постоянным наблюдением как в столовой, так и в машинном отделении. - Он всмотрелся в лицо Маккиннона. - Мы решили, что это хорошая идея. А вы, похоже, так не считаете?
- Что бы вы с мистером Паттерсоном ни решили, для меня это закон.
- Ч-чёрт, - с чувством протянул Джемисон. - Я же предлагал шефу сперва переговорить с вами, но он был уверен, что вам эта идея понравится.
- Даже не знаю, нравится она мне или нет, сэр, - с сомнением в голосе произнёс Маккиннон. - Как будто бы, это хорошая идея. Но Маккриммон - не просто негодяй, а умный негодяй. Не забывайте, что, если бы не простая случайность, он долго бы занимался своими черными делами. И никому бы даже в голову не взбрело его подозревать. То, что он груб, склонен к насилию, готов человека балкой убить, ещё не означает, что он не способен чувствовать атмосферу вокруг себя, в особенности когда люди становятся, с одной стороны, чересчур осторожными, а с другой - чрезмерно любопытными. И потом, если Рейли находится в приятельских с ним отношениях, почему его также не взяли под наблюдение?
- Ну, не всё так плохо, боцман. Если он даже догадается, что за ним следят, разве это не явится гарантией его хорошего поведения?
- Или явится или же станет гарантией того, что, когда ему будет необходимо что-то провернуть, он сделает так, что рядом не будет ни души, а нам как раз этого и не нужно. Если бы он считал, что его по-прежнему никто не подозревает, он мог бы выдать себя. Теперь он этого не сделает. - Маккиннон посмотрел на стол. - Где мистер Паттерсон?
Джемисон почувствовал себя не в своей тарелке.
- Следят за происходящим.
- Следит за происходящим? То есть не спускает глаз с Маккриммона. Это вы хотите сказать? Мистер Паттерсон, появившись на этом корабле, ещё ни разу не пропустил обеда. Я это знаю, вы знаете, и будьте уверены, что Маккриммон это тоже знает. Если у него возникнет хоть малейшее подозрение, что мы подозреваем его, то можно даже себе представить, какова будет его реакция.
- Похоже, - медленно произнёс Джемисон, - Эта идея, в конце концов, была не такой уж хорошей.
Не только Паттерсон в тот вечер отсутствовал за обедом. Джанет Магнуссон была на дежурстве, а сестра Мария и доктор Синклер занимались весьма серьёзным делом: они перевязывали заново голову капитану Боуэну.
Капитан Боуэн, как передавали, производил много шума.
- Интересно, что думает доктор Синклер по поводу зрения капитана, восстановится оно или нет? - сказал Джемисон, сидя в ожиданий первого блюда за обеденным столом с бокалом вина в руке.
- Он почти уверен, что восстановится, - ответила Маргарет Моррисон.
- Я тоже так думаю. Хотя на это уйдет несколько дней. Ресницы слишком сильно обгорели.
- А остальные в палате всё время так и спят? - Она заморгала и покачала головой. Джемисон поспешил добавить:
- Простите за бестактный вопрос.
- Нет, нет, всё нормально. Она улыбнулась. - Просто я никак не могу выкинуть из головы Симмонса и Маккриммона. Как обычно, только мистер Кеннет не спит, возможно, обер-лейтенант Клаусен тоже, трудно сказать. Он всё, мечется по постели и бормочет.
- И все время произносит бессмысленные слова? - спросил Маккиннон.
- В общем, да. Все слова, конечно, немецкие, за исключением, пожалуй, одного английского. Он его повторяет снова и снова, как будто это слово преследует его. Довольно странно. Это термин, который у шотландцев означает "собирать урожай круглый год". - Она посмотрела на Ульбрихта. - Вы Шотландию хорошо знаете. Мы направляемся в Шотландию. Я - наполовину шотландка. Арчи в Джанет, хотя они уверяют, что с Шетлендских островов, тоже шотландцы.
- И не забудьте того типа с хлороформом, - съязвил Маккиннон. Она скривила лицо.
- Лучше бы не напоминали.
- Извините. Свалял дурака. Так какое отношение шотландцы имеют к Клаусену?
- Слово, которое он постоянно повторяет, - Эдинбург.
- Так. Эдинбург. Афины Севера! - с энтузиазмом произнёс Ульбрихт. - Знаем, знаем. Очень даже хорошо. Лучше, чем многие шотландцы, уверяю вас. Эдинбургский замок. Холирудский дворец. Усыпальница. Сады. Принсес-стрит - самая красивая из всех... - Тут он оборвал свои воспоминания и резко спросил:
- Мистер Маккиннон! В чем дело?
Маргарет Моррисон и мистер Джемисон тоже обратили внимание на боцмана. Казалось, он находится где-то далеко, а костяшки его огромной руки, державшей стакан, побелели. Неожиданно стакан треснул, и вино разлилось по столу.
- Арчи! - Маргарет Моррисон перегнулась через стол и схватила его за руку. - Арчи! Что такое?
- Простите, как глупо с моей стороны, - спокойным, ровным голосом произнёс боцман. Он вновь был самим собой, взял бумажную салфетку и вытер ею стол. - Прошу прощения.
Она повернула его за кисть руки и разогнула ладонь.
- Вы же порезались. И довольно сильно.
- Это ерунда. Говорите, Эдинбург? Преследует его. Вы же так выразились, Маргарет. Преследует. Так, чёрт побери, и должно быть. Господи, каким же идиотом я оказался! Каким слепцом. Тупицей.
- Зачем вы говорите это? Если вы себя считаете тупицей, то что тогда говорить о нас? Выходит, мы ещё...
- Нет, нет. Просто я знаю то, что вам неизвестно.
- Что же это тогда? Что? Маккиннон улыбнулся.
- Маргарет, мне казалось, что вы лучше всех поняли, насколько опасно говорить при людях. Вы можете привести в комнату отдыха капитана Боуэна?
- Нет, не могу. Ему перевязывают голову.
- Маргарет, я думаю, вам следовало бы сделать то, что предлагает боцман. - Ульбрихт впервые в присутствии других назвал её по имени.
- И приведите вашу подругу, - сказал Маккиннон. - То, что я хочу сказать, может заинтересовать её.
Она бросила на него долгий, задумчивый взгляд, а затем, не промолвив ни слова, вышла из комнаты. Маккиннон также задумчиво посмотрел ей вслед, а затем обратился к Джемисону.
- Думаю, вам следует послать кого-нибудь из ваших людей за мистером Паттерсоном. Пусть он тоже придет сюда.
Капитан Боуэн вошёл в комнату отдыха в сопровождении доктора Синклера, которому ничего не оставалось, как прийти вместе со своим пациентом, так как он не успел ещё забинтовать ему голову.
- Похоже, нам придется опять менять наши планы, - произнёс Маккиннон с выражением боли на лице, причиной которой, однако, была не перемена планов, а то, что Джанет чересчур сильно перевязывала его порезанную руку. - Теперь уже точно можно утверждать, что немцы, если им не удастся захватить нас, пошлют нас на дно. "Сан-Андреас" - больше не госпитальное судно, а корабль, полный сокровищ. Сколько их у нас на борту, я не знаю, но, думаю, примерно на сумму в двадцать-тридцать миллионов фунтов стерлингов.
Все молчали. Что можно было сказать на такое заявление? Уверенность боцмана отнюдь не вызвала моря голосов, восклицаний удивления, сомнения или недоверия.
- Это, конечно, русское золото, плата за ленд-лиз. Немцы хотели бы наложить на него свою лапу, поскольку золото есть золото, и не имеет значения, в какой стране оно произведено, но, если им не удастся этого сделать, будьте уверены, что и Британия его не получит. Дело вот в чем.
Британскому правительству должно быть известно, что у нас на борту золото. Вы только задумайтесь над этим - и поймёте, что это спланированная совместная операция между Советским и Британским правительствами.
- Использовать госпитальное судно для перевозки золота? - в полном недоумении произнёс Джемисон. - Британское правительство никогда не пошло бы на это.
- Я не собираюсь комментировать ваше высказывание, сэр. Я считаю, что ваше правительство, как и любое другое, способно на что угодно. Тем более, что в годы войны об этике отношений не говорят. И вообще, существует ли этика войны? Единственное, что я хочу сказать, что наше правительство с большим недовернем относится к русским, и наше исчезновение получит самое грязное истолкование, вплоть до утверждения, что русские, после, того как судно вновь пустилось в плавание, перехватили его, избавились от его команды, отправили "Сан-Андреас" в какой-нибудь порт северной России, выгрузили золото, а затем потопили корабль. С другой стороны, они могут считать, что русские не отправили золота, потому что так и не дождались "Сан-Андреаса", Но у русских есть свой подводный флот, небольшой, который базируется в Мурманске и Архангельске.
Какого мнения будет придерживаться правительство, неважно. Результат в любом случае будет один и тот же - на радость немцам. Британское правительство придёт к выводу, что русские не хотят и не умеют держать своих обещаний, поэтому будет с подозрением относиться к возможным с ними сделкам в будущем. Доказать они ничего не смогут, а вот сделать - да: сократить или совершенно приостановить любые поставки по ленд-лизу в Россию. Это окажется более эффективным способом прекращения поставок союзников в Россию, нежели действия немецких подводных лодок в Северной Атлантике и Арктике.
Наступило долгое молчание. Затем Боуэн сказал:
- Вполне возможный сценарий, боцман. Даже убедительный, если можно воспользоваться этим словом. Но невольно возникает один вопрос: почему вы считаете, что на нашем борту золото?
- Я не считаю, сэр. Я знаю. Несколько минут тому назад, когда мы все уселись пообедать, сестра Моррисон, присутствующая здесь, случайно обмолвилась, что обер-лейтенант Клаусен в бреду постоянно повторяет одно и то же слово - Эдинбург. - Она сказала, что создается такое впечатление, будто это слово преследует его. Думаю, так и есть. Совсем недавно одна немецкая подводная лодка послала на дно крейсер "Эдинбург", возвращавшийся из России. На борту "Эдинбурга" было по крайней мере двадцать миллионов фунтов стерлингов в золотых слитках.
- Господи! - чуть слышно прошептал Боуэн.
- Все чертовски прекрасно увязывается, сэр. Клаусену вдолбили, что он не должен повторять ошибки своего чрезмерно старательного предшественника, который потопил "Эдинбург". В то же время это прекрасно объясняет - я имею в виду потопление "Эдинбурга" - всю ту таинственную возню относительно использования "Сан-Андреаса". Любой крейсер, любой эсминец можно потопить. Но по Женевской конвенции топить госпитальные суда запрещается.
- Как я жалею о том, что не сказала об этом вам раньше, - произнесла Маргарет Моррисон. - Он произносил это слово с первого момента появления у нас. Мне следовало догадаться, что это может иметь какое-то значение.
- Вам незачем корить себя, - сказал Маккиннон. - Почему какое-то слово должно иметь для вас значение? Люди в бреду говорят всё, что угодно. Даже если б мы узнали об этом раньше, разницы не было бы никакой. Важно то, что оно стало нам известно не слишком поздно. По крайней мере, я надеюсь, что не слишком. Если есть какие-то укоры, то они должны быть в мой адрес. Я хоть знал о том, что произошло с "Эдинбургом". Не думаю, что другим было это известно.
- Выходит, это было все заранее подстроено, да? - заметил Джемисон. - Теперь понятно, почему ни вам, ни мистеру Кеннету они не разрешили посмотреть, что происходит за брезентом, когда в судне за делывали пробоину на боку. Они просто не хотели, что вы видели, как они заменяют вынимаемый балласт балластом другого типа. Вы, наверное, знаете, как выглядел первоначальный балласт?
- Вообще-то, нет. Думаю, что и мистер Кеннет тоже.
- А русским этого не было известно, и они решили не рисковать. Я даже уверен, что они покрасили бруски золота в тот же самый цвет, что был у первоначального балласта, хотя размеры и формы блоков и кирпичей из золота наверняка были другими. Вот почему на брезенте была надпись "Вход воспрещен". Все, что произошло с нами с того времени, можно объяснить наличием этого золота. - Джемисон помолчал, как бы не зная, продолжать или нет, наконец кивнул головой, как будто он принял решение. - А вам не кажется, боцман, что поведение Маккриммона не совсем объяснимо?
- Нет, не кажется. Он же двойной агент.
- Чёрт! - Джемисон даже сморщился от досады. - я надеялся, что хоть раз мне удастся первым придти к решению проблемы.
В истории шпионажа, - продолжал Маккиннон, - полно двойных агентов. Маккриммон - один из них. Его основным хозяином и, безусловно, настоящим является Германия. Мы можем выяснить, а может быть, и нет, как немцам удалось внедрить его в русскую разведку, но это им удалось. Вне всякого сомнения, взрыв в балластном пространстве был сделан им по указанию русских, что было скорее в интересах Германии, нежели России. И те и другие были заинтересованы в том, чтобы "Сан-Андреас" направился в Мурманск. Русским это надо было для того, чтобы загрузить судно золотом, а немцам - чтобы внедрить на корабль Симмонса и пронести заряд для балластного пространства.
- Запутанная история, - сказал Боуэн, - но не такая запутанная, когда видны все нити. Это существенно меняет дело, так я понимаю, боцман?
- Думаю, что да, сэр.
- Какой же нам лучше всего взять курс на будущее? Я использую это слово в обоих его значениях.
- Я готов выслушать предложения.
- Лично я вам предложить ничего не могу. При всем моем уважении к доктору Синклеру должен сказать, что благодаря его уходу за мной моя голова практически перестала работать.
- Мистер Паттерсон, у вас какие предложения? - сказал Маккиннон. - И у вас, мистер Джемисон.
- У меня никаких, - ответил Джемисон. - Я не хочу опять попасть впросак, чтобы мне объясняли, почему мой блестящий план вдруг не сработал и почему следовало делать иначе. Потом, я - инженер. Что я могу предложить?
- Тогда я предлагаю следующее. Мы продолжаем следовать этим курсом, то есть прямо на запад, примерно до полуночи. Таким образом, мы ещё дальше удалимся от "хейнкелей" и "штук". Меня они, правда, не особенно беспокоят, они редко переходят в атаку, когда стемнело. Если же мы правы и нам действительно удалось ускользнуть от немецкой подводной лодки, значит, они не знают, где нас разыскивать.