Повесть об одном из руководителей партизанского движения в Великую Отечественную войну в Белоруссии Константине Сергеевиче Заслонове (1909-1942).
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 6
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 20
ЭПИЛОГ 32
Примечания 32
Константин Заслонов
Героическим
белорусским
партизанам
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны!
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны!Янка Купала
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Сегодня сам начальник депо - Константин Сергеевич Заслонов - осматривал приготовленный для промывки паровоз.
На стойле ожидал не какой-либо устаревший товарный "Щ", которого железнодорожники звали попросту "щукой", а быстроходный, новейший "ФД".
Вокруг него с молотком и мелом в руке неторопливо ходил, тщательно осматривая паровоз, приемщик наркомата, а Заслонов лазил где-то под паровозом в смотровой канаве. Его свеча медленно подвигалась вперед.
Заслонов стучал по гайкам и бандажам, как дятел, - пробовал, всё ли в порядке. За ним, пригнувшись, ходил высокий, быстрый Толя Алексеев, старший машинист "ФД". Заслонов указывал ему на все неполадки.
В цех из конторы вошла с бумагой и карандашом в руке курносая Вера Шмель.
Она смотрела по сторонам, видимо, разыскивая кого-то. Ближе всех к ней оказались два молодых слесаря, работавших у верстака, - Женя Коренев и его друг Леня Вольский.
Женя был светловолос, словно из желтой мели, а Леня - черен, коренаст и более крепок, чем Женя.
- Ребятки, а где дядя Костя? - спросила их Вера. ("Дядей Костей" все деповцы звали заглаза Константина Сергеевича Заслонова.)
- Где ж ему быть, как не под паровозом, - живо ответил Коренев.
Вера смотрела, не понимая: под которым? В "промывке" стояло четыре паровоза.
- Вон, под "ФД", - вскинул на нее глаза Леня.
Вера пошла вперед.
Она осторожно обошла тележку для перевозки дышла, стоящую на самой дороге, и направилась к "ФД".
- До дяди Кости у нас был начальником депо Иван Васильевич. Его называли - "Иван Грозный". Так он никогда не подписывал ни одной бумажки в цехе. Обязательно неси в кабинет! - сказал Леня, работавший в депо не первый год.
- Дядя Костя не формалист, - согласился Женя. - Я видел: он пришел в кино, а к нему и там ребята подходят с разными делами…
- Что это сегодня дежурный по депо носится, как угорелый? - спросил Леня.
- Опоздал поставить на промывку "Щ".
- Почему?
- Не успел. Скопилось много паровозов.
- Ну, и достанется же ему от дяди Кости! Я схожу в инструменталку, - сказал Леня уходя.
Женя остался один.
А Вера ждала у паровоза.
Заслонов только что показался из смотровой канавы. Он вышел наверх и, протягивая руку машинисту Алексееву, вылезавшему вслед за ним, продолжал:
- Обратите внимание, товарищ Алексеев, на подбивку паровозных букс. Освежите подбивочку. Машина у вас в хорошем состоянии. Я доволен! Вы ко мне? - сказал он, увидев Веру.
- Да. Подпишите, Константин Сергеевич!
Заслонов подписал бумагу и пошел из "промывки" к себе в кабинет, - сбросить комбинезон, в котором лазил под паровоз. Начальник депо шел, хозяйским глазом глядя вокруг. Он сразу же увидел - по цеху плавал дым. Это надымил переносный горн.
На соседнем стойле, против "ФД", стоял с обдерганной обшивкой и измятыми подножками маневровый "О" - многострадальная "овечка".
Котельщики выпрямляли и заклепывали погнутые во время маневровой работы подкладки под буферные стаканы и начадили.
Заслонов недовольно сдвинул черные густые брови. Его карие, всегда спокойные глаза сердито вспыхнули.
- Откройте вытяжной зонт: ишь, надымили как! - сказал он, проходя мимо котельщиков.
Увидев Женю Коренева, Заслонов остановился у верстака.
Коренев был самым молодым слесарем в бригаде: ему только что пошел семнадцатый год. Он работал слесарем всего два месяца.
Константин Сергеевич любил Женю за расторопность и сметливость.
- Женя, у тебя завтра футбол? - спросил он.
Женя был капитаном юношеской футбольной команды депо.
- После обеда играем с городскими.
- А утро свободно?
- Свободно.
- Тогда приходи пораньше - обновим "жар-птицу"! - улыбнулся Заслонов.
- Непременно приду, Константин Сергеевич! - ответил ему вслед Женя.
II
Уже полтора часа работала вторая смена. В депо всё шло заведенным порядком, и Константин Сергеевич позволил себе сходить домой пообедать.
Вечер был тихий. Жара, точно нехотя, спадала. Заслонов шел и с удовольствием думал, что завтра будет такой же солнечный, радостный день.
Он всегда ходил через станцию.
Когда Константин Сергеевич прошел пути, мимо него с грохотом промчался шестнадцатый скорый Брест - Москва. Из паровозной булки глянуло задорное, загорелое лицо помощника машиниста Сергея Пашковича, сидевшего за левым крылом.
Перрон сразу наполнился народом. Из вагонов на платформу прыгали пассажиры и, как всегда, спрашивали у проводников: "Долго стоим?", "Где буфет?"
- Товарищ ТЧ , здравствуйте! - тронул кто-то Константина Сергеевича за локоть.
Заслонов обернулся. Перед ним, с портфелем в руке, стоял секретарь райкома - Ларионов, видимо, приехавший с шестнадцатым.
Это был седой человек лет сорока.
- Что, домой? - спросил он у Заслонова после первых приветствий.
- Вырвался пообедать. А вы, товарищ Ларионов, из Минска?
- Да.
- Я в Минске с полгода не был. Как он там?
- Не узнаете: строится, растет - день ото дня становится красивее!
- Как и вся наша страна. Так и должно быть! А урожай под Минском какой?
- Не хуже нашего. Хлеба и травы прекрасные. Будет у нас и хлеба и кормов вволю. Вам, железнодорожникам, придется потрудиться с перевозкой зерна.
- Перевезем. Скоро уж и вагоны под зерно начнут прибывать.
- А своих слесарей на уборочную готовите посылать?
- Готовим. Поможем.
- Дело доброе! Уборка уже не за горами.
Они вышли на привокзальный двор. Райкомовская "эмка" ждала у киоска.
Шофер улыбался, приветствуя обоих.
- Садитесь, товарищ Заслонов, подвезем, - предложил Ларионов.
- Благодарю, мне недалеко. Я хочу пройтись, вечер-то какой чудесный! Завтра я вдоволь накатаюсь на своей "жар-птице".
- У товарища Заслонова мотоцикл - красота! - похвалил шофер. - "Промет". Настоящая "жар-птица"!
- Как же, как же, знаю, видел! - ответил секретарь райкома, садясь в "эмку". - Так заезжайте к нам, товарищ Заслонов! - крикнул он в спущенное окно, когда машина легко взяла с места.
Константин Сергеевич направился домой.
Подходя к дому, он уже издали увидал своих: жена сплела с книгой у раскрытого окна, а "бусеньки", как называл Заслонов дочерей, играли в палисаднике. Младшая Иза - ей было полтора года - бегала, а восьмилетняя Муза делала вид, что ловит сестренку и не может поймать. Потом, вероятно, мама сказала им из окна: "Дети, папа идет!"
И обе девочки, увидев отца, кинулись к нему навстречу.
Иза неумело, но что было сил бежала впереди. Красный бант в ее волосах смешно подпрыгивал. А Муза - сзади, за нею, готовая подхватить сестру, если она будет падать.
Тогда Константин Сергеевич тоже пустился бежать им навстречу. Он не просто бежал, а при этом смешно приплясывал, выделывая ногами уморительные коленца.
Муза хохотала, глядя на то, что́ делает отец, а Иза была всецело поглощена своим бегом. Она взглянула на отца только тогда, когда очутилась у него на руках.
Константин Сергеевич схватил Изу на руки и, целуя, понес к дому. Он попрежнему не переставал смешно выплясывать.
III
- Женя! Женя! - позвали с улицы.
Женя чистил в коридоре костюм, собираясь итти к Константину Сергеевичу. Он вбежал в комнату и так, со теткой в руке, выглянул из окна.
Перед домом стояли его деповские товарищи - слесаря Коля Домарацкий и Алесь Шмель.
Коля - высокий, черноглазый паренек - первый в железнодорожном клубе актер. Алесь с виду неказист, но на все руки: ловок в работе, музыкант и остряк.
Алесь держал мандолину. Друзья, видимо, собирались повеселиться в выходной день.
- Куда это вы? - спросил Женя.
- Поедем с нами кататься на лодке, - предложил Коля.
- Не могу.
- Почему?
- Обещал быть в одном месте.
- Кому это обещал? - хитро сощурился Алесь.
- Дяде Косте, - не без гордости ответил Женя. - Поеду с ним на мотоциклете. Я ведь помогал ему красить машину.
- Вон оно что-о! - с завистью протянул Коля.
- Что тут особенного? - вмешался Алесь. - Мне дядя Костя дал книжку почитать.
- Да ну? - удивился Коля.
- Не веришь? Спроси у сестренки. "Педагогическая поэма" называется. Интересная! Куда же вы поедете с дядей Костей? - повернулся он к Жене.
- Должно быть, за Днепр, по шоссе…
- Ну что ж, поезжайте, глотайте пыль, а мы покатаемся на лодочке, - сказал Алесь и, наигрывая на мандолине веселый марш, ушел вместе с Колей.
Женя привел себя в порядок и глянул в зеркало. Он увидел те же голубые, быстрые глаза, русые волосы, стриженные "под польку", и на щеке знакомую царапину - след последней футбольной игры.
- Мама, я пошел! - сказал Женя, выходя из дому.
Константин Сергеевич Заслонов жил неподалеку, в маленьком деревянном доме.
Подходя к дому, Женя издалека увидал перед крыльцом красный "Промет". Возле него стоял, окруженный соседскими ребятишками, дядя Костя. Тут же были и его дочери - Иза и Муза.
- Во-время явился. Пришел бы чутеньки попозже, я бы уже укатил, - здороваясь с Женей, сказал дядя Костя. "Чутеньки" было любимым словечком Заслонова.
- Константин Сергеевич, как же можно опоздать? Приказ есть приказ, - весело ответил Женя.
- Ну, тогда поехали!
Дядя Костя повел мотоциклет. Женя повернул кепку козырьком назад и вскочил на багажник. Он сидел сзади за Константином Сергеевичем.
Красный "Промет" помчался по дороге.
- Жар-птица! Жар-птица! - кричали сзади мальчишки, напрасно старавшиеся догнать мотоцикл.
Железнодорожная линия, где пели рожки стрелочников, знакомые улицы и дома поселка побежали назад.
Еще несколько минут - и вслед за ними умчался мост через Днепр. Купающиеся ребятишки на одно мгновение мелькнули на берегу.
Какая-то шалая собачонка, выбежавшая из дома, тявкнула и пропала.
Впереди протянулась ровная лента шоссе.
Утро было ясное и тихое. Ветерок свистел в ушах у Жени, приятно холодил лицо и шею.
Тридцать километров незаметно остались позади. Солнце уже поднялось и основательно припекало. Становилось жарко. День выдался безветренный и душный.
Дядя Костя выключил мотор.
- Отдохнем, Женя! - сказал он, слезая.
Заслонов остановил мотоциклет на шоссе и ушел с Женей в тенёк придорожных берез.
- Что, разве плохо прокатились? - спросил он, ложась на траву.
- Очень хорошо, Константин Сергеевич! Великолепно! - ответил Женя, обмахиваясь кепкой. - Теперь бы только искупаться! - улыбнулся он.
- Искупаться, а потом почитать хорошую книжку!
- Да, - согласился Женя, умолчав о том, что летом он охотнее гонял бы мяч, нежели читал книгу.
Подложив под голову руки, Заслонов лежал и смотрел в небо. Легкие белые облачка таяли в голубом просторе. Где-то там, вверху, таяла и песня жаворонка, неутомимо взбиравшегося по своей невидимой лесенке.
- Ну, как твоя последняя авиамодель? - спросил Заслонов.
Он знал, что Женя в свободную минуту мастерит дома модели самолетов.
- Погибла! - смущенно почесал затылок Женя.
- Как так?
- Вчера бабушка сожгла…
- Почему?
- Она говорит: "Искала лучинок на растопку самовара, вижу - подходящие палочки… Взяла и сожгла…"
- Значит, придется делать новую? - смотрел, улыбаясь, Заслонов.
- Сделаю новую! Лучше сделаю! - уверенно ответил Женя.
- А ты знаешь, что я когда-то поступал в летную школу; тоже, как и ты, хотел быть летчиком? - спросил дядя Костя.
- Вот это дело! - загорелся Женя. - Летчиком быть, Константин Сергеевич, лучше всего! Летчик лучше всех защищает Родину!
- Родину каждый должен защищать лучше всего! - раздельно сказал Заслонов. - Ну, поехали! Довольно отдыхать! - поднялся дядя Костя.
Они сели на мотоциклет. Телеграфные столбы, какие-то подводы снова побежали назад. Навстречу им стремительно неслась Орша. Вот уже и мост через Днепр.
Еще издалека Заслонов увидал на площади толпу.
"Неужели такая очередь на автобус?" - подумал Заслонов.
Но тотчас же заметил: один автобус стоял у остановки, второй - поодаль, и никто не обращал на них внимания.
Все головы были подняты вверх, к радиорупору, висевшему на столбе.
Заслонов остановил мотор и прислушался. Из репродуктора несся бодрый, боевой марш.
Народ расходился. Лица у всех были возбуждены. Люди уходили с площади, продолжая горячо о чем-то говорить друг с другом.
- Что передавали? - спросил Константин Сергеевич у какой-то женщины, которая быстро шла от площади.
- Война! Фашисты на нас напали! Выступал товарищ Молотов, - ответила женщина.
Константин Сергеевич разогнал мотоциклет. Тот взревел сиреной и помчался на третьей скорости.
"В депо! Скорее в депо!"
Всё сразу стало иным: и голубое небо, и придорожные кусты.
"Поставить на пары́ запасной парк! Выпустить на линию возможно больше паровозов! Скорее за дело!" - думал Заслонов.
"Жар-птица" вихрем влетела в поселок.
Дядя Костя не повернул к своему дому, а помчался прямо в депо. Когда он перемахнул через переезд и уменьшил газ, то увидел, что к депо со всех сторон торопились железнодорожники.
Деповцы были озабочены, но полны решимости.
IV
Депо работало круглые сутки. Гудки отменили; да в них теперь не стало и нужды: всех рабочих перевели на казарменное положение, и они жили в мастерских.
Люди работали по многу часов подряд, не ожидая смены. Покончив с одним паровозом, тотчас же принимались за следующий. В столовую бегали тогда, когда выдавалась свободная минутка. Спали где придется, по большей части - прямо на дворе, возле депо. У всех была одна цель, одно стремление - поскорее выпустить на линию побольше паровозов, как постановили деповцы на первом митинге, который состоялся еще 22 июня, в "промывке".
ТЧ подавал своим рабочим пример. Он ни минуты не оставался без дела. Глядя на него, невольно думалось: "Да спит ли когда-нибудь дядя Костя?"
Надев рабочий комбинезон, Заслонов так и не снимал его.
Вот ТЧ только вылез из смотровой канавы, где внимательно выстукивал громадный "ИС", а через минуту Заслонов уже в другом месте: сам навешивает дышла на запасной паровоз "Щ".
Его видели с баббитовым молотком и гаечным ключом в руках. Не раз Константин Сергеевич брал лом, как простой слесарь. Спал он немного, забегая под утро в свой кабинет, хотя и здесь, на кожаном диване, спалось тоже не особенно спокойно: телефоны никак не могли угомониться даже ночью.
Домой Константин Сергеевич наведывался ежедневно, но на пять-десять минут, - больше не позволяла работа.
Оршанцы не ударили лицом в грязь: за двое суток поставили на пары́ весь большой запасной парк. Кроме того, они организовали охрану поворотного круга и здания депо и создали истребительный батальон для поимки диверсантов.
Но первые три дня войны прошли спокойно, как будто бы военная гроза была где-то далеко-далеко.
В ночь с 24 на 25 июня Заслонов, вконец утомленный, еле стоявший на ногах, прилег у себя в кабинете отдохнуть. Ему приснился нелепый сон, будто маленький домик нарядческой вдруг тронулся с места и с невероятным грохотом ударился в "промывку".
Заслонов вскочил.
Гулко били зенитки. Над головой противно гудели самолеты.
- Фашисты! Налет!
Он кинулся из кабинета.
Нигде не было видно ни пожара, ни следов разрушений: значит, бомба упала не на территории депо и вокзала.
Не успел Заслонов добежать до "подъемки", как где-то грохнула вторая.
В депо все были на своих местах, никто из рабочих и не подумал оставлять работу и уходить.
Бомбоубежища настоящего не было, только вырыли щели для укрытия от осколков; но железнодорожники даже их делали с неохотой:
- Чего рыть? И в смотровой канаве спрячемся. А если уж попадет, то всё равно.
Первый налет прошел для депо и вокзала благополучно. После него фашисты на несколько дней оставили Оршу в покое.