II
Остаток дня прошел спокойно. К Кореневым никто не приходил и не тревожил Заслонова. Но уже назавтра Константину Сергеевичу и Жене пришлось скрываться от чужих глаз в тесной спаленке.
Еще с утра к Кореневым явилась Пачковская. Она всё-таки узнала на улице Заслонова и Женю и пришла расспросить у них, не знают ли они, где ее муж и что с ним.
Анна Ивановна отговаривалась, клялась, что Женя не вернулся.
- Вы не бойтесь меня, я никому не скажу, - убеждала Пачковская.
Но та стояла на своем:
- Сына нет в Орше, вы ошиблись, это был другой человек.
Пачковская ушла ни с чем, обиженная.
- Мама, ты плохо ведешь роль. Тебя по голосу сразу узнаешь, что ты говоришь неправду, - сказал Женя, выходя из спальни. - Вот бы Коля Домарацкий, тот бы сыграл!..
- Да, я не артистка. Но всё-таки, как это - по голосу? А что в моем голосе? - даже обиделась Анна Ивановна.
- В твоем голосе много радости.
- А что же мне плакать, если ты вернулся?
- Немножко суше надо говорить.
Не прошло и часу, как вслед за Пачковской пришла жена машиниста Лобана, а за нею - Ткаченок. Слух о том, что бывший начальник депо Заслонов и Женя вернулись в Оршу, быстро распространился между железнодорожниками.
Кореневой так надоело отвечать всем одно и то же, что с Ткаченок она в самом деле говорила очень сухо.
- Всё-таки плохо, что о нас так скоро узнали, - думал вслух Заслонов.
- Константин Сергеевич, мы же не скрываться в подполье пришли. Рано или поздно, а придется выйти на свет, - возражал Женя.
Ему не терпелось, хотелось поскорее что-то делать. "Хватит ли нам времени для того, чтобы хоть осмотреться, ознакомиться с обстановкой и наметить план работы?" - раздумывал Заслонов.
Он попросил Анну Ивановну сходить к Петру Шурмину и узнать, как добрались в Оршу остальные товарищи.
Оказалось, что все дошли благополучно. Но в депо еще никто не являлся. Пока ограничивались тем, что старались обзавестись фашистскими документами. Городская управа выдавала всем удостоверения личности, если два свидетеля подтверждали, что данное лицо жило и работало в Орше постоянно.
Толя Алексеев поселился у вдовы машиниста Дарьи Степановны, у которой лучшую комнату занимал фашистский офицер.
- Молодец, не побоялся жить через стенку с врагом! - похвалил Заслонов.
Выяснилось положение с депо.
Линия Орша - Лепель не работала, так как всё внимание фашистов было направлено на Москву. Паровозников-немцев не хватало. Фашисты вербовали на работу русских, но советские железнодорожники шли в депо очень неохотно.
Арматурщик Манш действительно работал переводчиком у шефа, Зильберт и Штукель - сменными нарядчиками, но это были явные предатели. Вообще работало у фашистов десятка полтора паровозников. На-днях поступил Птушка - мастер механического цеха, но его сначала направили на черную работу: убирать в депо разный хлам.
Женя сходил в городскую управу и получил себе удостоверение личности, а Петр Шурмин передал Константину Сергеевичу пропуск машиниста Иванова, разрешающий ходить по железнодорожным путям. Это уже бы по некоторое подобие документа.
И, в самом деле, через день этот пропуск сослужил Заслонову хорошую службу.
К Кореневым пришел патруль проверять документы. Услышав, что кто-то вошел со двора на кухню, Женя и Заслонов поспешили в свое убежище - в спальню. Они стояли и слушали: кто?
Из кухни донеслась немецкая речь, и чей-то хриплый голос сказал:
- Зи-имно! Кальт!
Сомнений нет: фашисты. Но кто и зачем, - неизвестно.
Заслонов и Женя не знали, как быть: сидеть в спальне или вернуться в комнату. Но дверь отворилась, и в комнату вошла Анна Ивановна, а за нею топал сапожищами патруль.
- Женя! - громко сказала Анна Ивановна. - Пришли проверять документы.
Заслонов и Женя вышли из спальни. Перед ними стояли двое солдат. Один, очевидно, старший, - на рукаве у него был нашит бело-зеленый треугольник.
- Это мой сын, - сказала Анна Ивановна старшему, указывая на Женю.
Женя протянул удостоверение, полученное им вчера в городской управе. Солдат вскинул глаза на обоих мужчин. Заслоновская борода, видимо, не очень понравилась ему.
Прочитав документ, он вернул бумажку Жене и протянул руку к Заслонову.
Константин Сергеевич подал пропуск Иванова.
Патруль едва взглянул на пропуск и спросил:
- Паспорт! Паспорт!
- Слал по месту работы, - спокойно ответил по-русски Заслонов.
Старший не понял ответа, хлопал глазами.
- В депо, нах бангоф, - пришел на помощь Женя, вспоминая все школьные немецкие слова. - Там, там, дорт ! - махал он рукой, указывая куда-то в сторону.
Наконец до фашиста "дошло". Он долго говорил о чем-то Заслонову. Константин Сергеевич понял: патруль требует, чтобы в следующий раз обязательно был предъявлен паспорт.
- Хорошо, хорошо, гут! - закивал Заслонов.
Солдат начальственно посмотрел вокруг, потом заглянул в спальню и повернулся к выходу, бросив на ходу:
- Ауфвидерзеен!
- Вот дьявол! Придется куда-то перебираться, - недовольно поморщился Константин Сергеевич, когда патруль ушел.
- Да, он завтра непременно проверит, - подтвердила Анна Ивановна.
Стали думать, где бы поместиться Константину Сергеевичу. Перебрали всех железнодорожников, чьи семьи были в данный момент в Орше, и остановились на маневровом машинисте Соколовском.
- Домик у них свои, на Буденновской улице, в двух шагах от депо. Может, помните, Константин Сергеевич, - с желтенькими ставнями, с маленькой верандой? Живут вдвоем - ни детей, ни стариков.
- А у них, кажется, сын был? - вспомнил Заслонов.
- Сын перед самой войной уехал в санаторию около Ленинграда, да там и застрял.
- Но у Соколовских всего, считай, полторы комнаты, - сказала бабушка. - И большую занял фриц, а они сами ютятся в маленькой. Ее и комнатой не назовешь, - вроде купе.
- Ничего, как-нибудь поместимся, - рассудил Заслонов.
Анна Ивановна сбегала за Соколовским.
Машинист очень обрадовался, увидев Заслонова и Женю.
- Устроимся, люди свои, - сказал он и тотчас же повел Заслонова к себе.
Постояльца Соколовских не застали дома, и никто не помешал им поговорить.
Квартира Соколовских в самом деле оказалась очень невелика: кухня и комната. Кроме того, от кухни была отделена малюсенькая - в три шага - клетушка с одним окном, да за печкой - узкая каморка.
Тонкие дощатые перегородки, разделявшие комнаты и кухню, не доходили до потолка, и ни одна из комнат не имела дверей, а потому каждое слово, произнесенное в любом углу квартиры, было слышно повсюду.
- Я не знаю, Миша, как же мы устроим Константина Сергеевича? - говорила Соколовская, несколько смущенная тем, что бывший начальник депо намерен поместиться у них, когда единственная приличная комната занята обер-фельдфебелем.
- Полина Павловна, мне много места не надо. Мне чутеньки. Если можно, вот тут, в этом купе, - указал Заслонов на комнатушку у входа.
Так и решили: Полина Павловна поместится за печкой, а Соколовский и Заслонов - в комнатушке. Хозяин - слева у перегородки, на диванчике, а Константин Сергеевич - справа, у стены, на ребристой железной кровати.
У окна между диваном и кроватью едва втиснули небольшой столик.
Закончили всё и сели на кухне ужинать.
За ужином Заслонов расспросил подробнее о постояльце, бок о бок с которым ему предстояло жить. Соколовские сказали, что немец обер-фельдфебель связи - Иозеф Шуф, лет двадцати шести - двадцати восьми, до воины был студентом. Предупредили, что Шуф многое понимает по-русски и сам пытается говорить по-русски.
Кончали ужинать, когда послышались быстрые шаги и в квартиру вошел высокий молодой человек. Соколовские не упомянули об одной характерной особенности обер-фельдфебеля: у него была большая светлорусая, с рыжинкой борода. Она производила впечатление приклеенной, ненатуральной: настолько молодо глядели голубые нахальные глаза.
- Тнабенд! - козырнул он, поворачиваясь к столу.
Увидев Заслонова, фашист срезал шаг и остановился, удивленно глядя на незнакомого человека с черной бородой.
- А это кто? Кость?
"Смотри, как бы этой костью не подавился!" - невольно подумал Константин Сергеевич, внутренне потешаясь над этим невольным каламбуром.
- Начальник депо, инженер Заслонов, - представил Соколовский.
- О, руссише-шеф. Вьеликольепно-карашо! - сказал Шуф и, глядя на черную бороду Заслонова, прибавил с улыбкой. - Шварцман!
Обер-фельдфебель шагнул в свою комнату, насвистывая что-то веселое.
III
На следующий день Константин Сергеевич пошел с Соколовским в городскую управу получать удостоверение личности. Там уже были Норонович и Алексеев. В городской управе всё сошло благополучно: Заслонову беспрепятственно выдали удостоверение, и он мог не бояться патрулей.
На очереди оставалась более сложная задача: устроиться в депо.
Рискнут ли фашисты взять на работу бывшего ТЧ, который, как всем в Орше известно, деятельно проводил эвакуацию депо?
Может быть, не только не возьмут, а просто арестуют? Очевидно, до гестапо уже дошло, что Заслонов - в Орше.
"С другой стороны, если не арестовали до этого времени, может, пронесет?" - думал Заслонов.
О том, что делается сейчас в депо, Константин Сергеевич собрал самые точные сведения.
После занятия оккупантами Орши железную дорогу обслуживали военные. И лишь в первых числах ноября, с продвижением фронта к Москве, всё перешло в руки гражданских железнодорожников. Заслонов видел их черные шинели и фуражки с высокой тульей. Мастера, дежурные по депо и часть машинистов были немцы, а паровозников не хватало. Фашисты хотели завербовать советских паровозников и деповцев, но пока что к ним на службу поступило всего несколько человек, хотя в Орше и окрестных деревнях жило много железнодорожников.
Прежде чем отправляться к начальнику депо - Контенбруку - Константин Сергеевич решил поговорить с кем-либо из оршанцев-железнодорожников, работающих у фашистов: можно ли надеяться на успех.
Остановились на Птушке, который поступил в депо на работу. Птушку все старые рабочие знали и уважали, как мастера механического цеха, и он мог быть в курсе всех разговоров и настроений в депо.
- Птушка-то сам каков? Ведь он остался, не уехал на восток? - спросил у товарищей Заслонов.
- Константин Сергеевич, да ведь Птушка перед самой войной заболел брюшным тифом, - напомнил Алексеев.
- Птушка всегда был советским человеком, - прибавил Норонович.
- Остался он не по своей воле, это верно, - сказал в раздумье Заслонов. - Тогда он был советским человеком - тоже верно. Но тогда и Штукель казался советским человеком, а теперь вот кем оказался.
- Ну, что ж, посмотрим, чем сейчас дышит Иван Иванович.
Сговорились, что Заслонов вместе с Алексеевым сегодня же сходят к Птушке.
______
Иван Иванович сидел у топившейся печки, когда в комнату кто-то вошел.
Птушка взглянул, - перед ним стоял машинист Толя Алексеев, ездивший на "ФД".
- Здравствуйте, Иван Иванович!
- А, Толя, здорово! - протянул ему руку Птушка. - Откуда ты?
- Из Вязьмы. Попались в окружение…
- Та-ак, садись, механик, грейся, - пододвинул Птушка гостю табурет.
- А там это кто? - смотрел он, не узнавая.
У двери, засунув руки в карманы тужурки, стоял небольшой человек. Кепка была надвинута на глаза и в вечерних сумерках можно было различить только усы и черную бороду.
- Что, не узнаете меня, Иван Иванович? - спросил незнакомец и подошел к печке.
Птушка наконец признал своего бывшего начальника; Заслонов очень изменился: лицо осунулось, опухло, костюм был потрепан.
- Константин Сергеевич, здравствуйте! - оживился Птушка, усаживая Заслонова у печки. - Как вы изменились!
- Да, пока тащились пешком, обносились, обросли бородами. Зашли вот проведать старых товарищей. - Заслонов нарочно сказал не "друзей" или "приятелей", а "товарищей", чтобы посмотреть, как это примет Птушка. Иван Иванович принял, как должное.
- Спасибо, Константин Сергеевич. Очень рад! А как тогда всё из моего цеха вывезли в тыл? Дошло ли?
"Выпытывает, что ли?" - подумал Заслонов и сказал, улыбнувшись:
- Всё, Иван Иванович, вывезли. До последнего болтика. И всё дошло. А фашисты, небось, понавезли всего?
- В механическом я еще не бывал. Я ведь пока вроде чернорабочего, по двору работаю, - смутился Птушка. - Немцы допускают нас лишь к самой грязной работе…
- И давно работаете, Иван Иванович?
- С неделю. А вы что, Константин Сергеевич, думаете делать?
- Придется работать: пить-есть надо…
- Идите в депо. Там люди нужны. Особенно такие. Вы для них - клад: всех знаете и вас все знают. Если вы придете, потянутся старые деповцы, а то полный разброд. Люди не знают, что́ и как делать. Некому организовать…
Заслонов переглянулся с Алексеевым.
- Говорите, будут довольны?
- Еше бы!
- А не заметут, часом, как бывшего советского ТЧ? - улыбнулся Заслонов.
- Кто их знает ! - пожал плечами Птушка. - Думается мне, что нет. Вы ведь беспартийный спец! Я вчера с Маншем о вас говорил. Манш теперь большая шишка - переводчик.
- Ну и что же он? - насторожился Заслонов.
- Хорошо о вас отзывается. Услыхал, что вы вернулись, говорит: "Золотая голова! Вот бы нам такого работника! Начальником русских паровозных бригад".
- Приходите, Константин Сергеевич, будем вместе страдать. Манечка, смотри, кто у нас! - обратился Птушка к жене, которая вошла в комнату с зажженной лампой.
Птушка хотел угостить их жареной картошкой, но они заторопились.
- Спасибо, Иван Иванович, - в другой раз. Надо итти, а то патруль заберет, - отговаривался Алексеев.
- Мы еще придем. Теперь будем видеться, - говорил на прощанье Заслонов.
И они ушли.
- Ну, как вам Птушка? - спросил на улице у Заслонова Алексеев.
- Такой же, как и был.
- Нет. Подавлен.
- Да, напуган всякими страхами. А вот мы покажем, что не так страшен чорт, как его малюют!
IV
С тяжелым, чувством шел в депо Заслонов.
Из окна его тесной комнатушки у Соколовских, сквозь голые ветки куста сирени, росшего в палисаднике, Константин Сергеевич видел железнодорожные пути, вокзал, депо. Казалось, всё было на месте, всё было то же: и это неуклюжее здание вокзала, которому по странной прихоти архитектора хотели придать вид паровоза, и старые, с измазанными мазутом боками, будки у переездов и кирпичное здание депо.
Но и на станции и на путях всё было иное.
Когда-то оживленная, шумная станция теперь была безлюдна и пуста. Пути захламлены. Вместо могучих красавцев "ИС" и "ФД" по тракционным путям бегали приземисто-длинные немецкие паровозы с тендером, напоминающим понтонную лодку. И с путей доносились не многотонные радостные, бодрые голоса советских паровозов, а заунывные, однотонные гудки немецких "52".
Пальцы сами собою сжимались в кулак. Хотелось скорее, скорее что-то делать, чтобы противостоять врагу, бороться с ним, как борется вся страна.
Заслонов шел, не видя ничего от ненависти.
Он быстро прошел через переезд и вошел на территорию депо. Сердце забилось еще учащеннее, - ведь депо было близкое и дорогое.
Деповская территория оказалась неузнаваемой. При советской власти у Заслонова в депо никто не нашел бы ни одного захламленного угла, всюду была чистота и порядок. А теперь - куда ни глянь - кучи мусора и шлака, а на междупутье валяется разный чугунный и железный лом.
"Вот вам и хваленая европейская культура!" - усмехнулся Заслонов, с огорчением глядя на изгаженное оккупантами депо.
Константин Сергеевич уже подходил к складу, когда из нарядческой навстречу ему показалась странная процессия: впереди шел машинист Капустин с помощником Васей Жолудем, а сзади за ними плелся пожилой немец-железнодорожник с винтовкой за плечами. Это паровозная бригада отправлялась под конвоем в очередную поездку.
"Ага, побаиваются! Не доверяют!" - с удовлетворением подумал Константин Сергеевич.
Когда они поровнялись с Заслоновым, Капустин удивленно вскинул брови, - он никак не ожидал такой встречи.
Через минуту Заслонов ступил в знакомый, полутемный, узкий коридор.
Нарядческая нисколько не изменилась: та же невысокая перегородка, в углу та же печь.
Только за перегородкой вместо одного стола дежурного стояло два - друг против друга.
Слева сидел нарядчик - плешивый Штукель, выслуживающийся у фашистов предатель. А справа - начальник немецких паровозных бригад, пожилой немец с худощавым, сморщенным лицом. Глядя на его кислую физиономию, думалось, что у него вечно болит живот.
Заслонов только хотел обратиться к Штукелю, как сбоку раздалось:
- А-а, господин Заслонов!
Сказано было приветливо.
Заслонов обернулся. Перед ним стоял Генрих Манш.
- Здравствуйте, Генрих Густавович!
- Очень рад видеть вас, господин Заслонов. Вы к нам? - склонил голову Манш.
- Да, я хотел бы служить, - ответил Заслонов.
- Пожалуйте рода, посидите, а я доложу господину шефу.
Манш предупредительно распахнул перед Заслоновым дверь в перегородке. Фашист удивленно воззрился: кто это, перед кем так лебезит переводчик? Тем более, что вид у Заслонова был очень простоватый: поношенная, в нескольких местах прожженная тужурка, мятые брюки и видавшие виды сапоги.
Манш усадил Заслонова на стул, что-то шепнул немцу и убежал к шефу.
Штукель делал вид, что не узнает бывшего начальника, - листал бумаги, лежавшие перед ним на столе, а потом встал с места.
Заслонов не смотрел на Штукеля, но почувствовал на себе его взгляд.
Константин Сергеевич сидел, стараясь казаться спокойным. С безразличным видом смотрел в окно на пробегавшие мимо маневровые паровозы.
Сейчас там, у шефа, решалась судьба его дела. Рушится заслоновский план или нет? Своя личная судьба его не волновала. Не арест пугал его, а то, что, в случае ареста, он не сможет выполнить своего слова, данного партии и правительству.
Манш вернулся от шефа очень скоро.
- Прошу вас, господин Заслонов! - позвал он, широко открывая дверь из нарядческой.
Константин Сергеевич не спеша шел вслед за ним по коридору. Вошли в кабинет шефа. За большим письменным столом сидел человек лет тридцати пяти, типичный немец: белокурый, с голубыми глазами.
- Вы начальник депо Орша, инженер Сацлоноф? - спросил он, с любопытством глядя на Заслонова.
Константин Сергеевич без перевода понял вопрос:
- Я, я.
Шеф чуть повеселел: он принял это русское "я" за немецкое "да".
- Вы говорите по-немецки?
- Очень немного. Лучше будет - через переводчика. - посмотрел Константин Сергеевич на Манша.
Шеф продолжал кидать вопросы:
- Вы коммунист?
- Я беспартийный.