Случайно встретившись с Бартесом в Сан-Франциско, Гастон открыл ему свое тайное поручение, и Бартес обещал другу помочь в его розысках, надеясь на свое влияние в качестве Кванга…
Об этом-то и беседовали хозяин и его молодые друзья, когда слуга доложил о приходе Ли Ванга и "маркиза де Сен-Фюрси", подав на подносе их карточки.
- Я вас ожидал, - вежливо сказал банкир своему соотечественнику, - хотя события прошлой ночи изменили, может быть, ваши планы.
"Негодяй, он смеется над нами! - подумал полицейский сыщик. - Ну, мы еще посмотрим, кому придется смеяться последним!"
- Я сознаю, - ответил скромно Ли Ванг, - что случившееся действительно дало вам перевес над нами и что теперь мы во всем зависим от вашего усмотрения. Теперь ваша воля - закон для нас! Я бы только просил вас ответить нам прямо и откровенно, а именно: если вы против нас, нам остается тогда одно - удалиться; если же вы предполагаете помочь нам, то объявите нам ваши условия и, главное, скажите мне, можете ли вы провозгласить меня Квангом, а если можете, то что я должен для этого сделать? Я думаю, что знак этого звания, кольцо, находится в руках китайцев, которых арестовали было в прошлую ночь, но захотят ли они расстаться с ним?
- Оставим пока это в стороне, - сказал Лао Тсин, - и лучше поговорим о деле серьезно. Вы желаете быть Квангом - хорошо; я ищу кандидата, способного занять это высокое место, и, таким образом, мы можем сойтись. Но теперь выслушайте меня и запомните хорошенько, что я вам скажу: при малейшей неискренности в ваших ответах на вопросы, которые я буду предлагать вам, я прерву нашу беседу, и тогда все между нами будет кончено. Не думайте, что я буду хитрить с вами, выведывая от вас то, что мне неизвестно: нет, я все знаю, понимаете - все, и хочу только убедиться в вашей порядочности и честности. Не думайте также и вы хитрить со мной, прибегая к разным изворотам и уверткам: я их тотчас же замечу, но не возьму на себя труда даже сказать вам об этом, - я просто встану с места, ударю вот в этот гонг и скажу явившемуся служителю: "Проводи этих господ!" Заметьте раз навсегда, что искренность и правдивость - это неотъемлемые достоинства и преимущества Кванга, которые привязывают к нему людей прочнее всякой власти и авторитета… Итак, если вы меня поняли, то к делу! Даю вам пять минут, чтобы посоветоваться с вашей совестью и приготовиться к ответам на мои вопросы.
Видя, какой оборот принимает совещание с Лао Тсином, Гроляр нашел, что ему следует также пойти напрямик, и с бесцеремонностью полицейского, оберегающего только свой интерес, спросил банкира:
- А какова будет моя роль при этом, и в чем может заключаться моя выгода? Если он сделается Квангом без моего содействия, исполнит ли он обещание, данное мне?
- Ваша роль, господин посланник, будет состоять в том, что вы будете слушать все, что скажет мне господин Ли Ванг, - ответил ему Лао Тсин, - хотя я боюсь, что относительно некоторых обстоятельств он не решится быть откровенным в вашем присутствии. Но тем хуже будет для Ли Ванга, - он знает, что ждет его в таком случае: полное крушение всех ваших проектов!
Затем, обратившись к своему соотечественнику, банкир прибавил:
- Ну-с, так даю вам обещанные пять минут на размышление!
С этими словами Лао Тсин зажег сигару и вышел из комнаты - к своим друзьям.
- Игра, которую я начал в этот момент, может быть неблагоразумна, - сказал он Гастону де Ла Жонкьеру, - но зато, если она удастся мне, все ваши заботы будут кончены. Я вам пока ничего больше не скажу, прошу вас только потерпеть немного и довериться моей опытности.
И он снова отправился к Ли Вангу и Гроляру.
- Пять минут прошли, - объявил он, входя к ним. - Готовы ли вы отвечать мне, господин Ли Ванг?
- Я должен сказать вам предварительно несколько слов, - ответил тот. - Ведь наградой за мою откровенность будет звание Кванга, не так ли?
- Без сомнения! И так как вы желаете быть откровенным и прямодушным со мной, то поклянитесь мне в том Буддой, по нашему китайскому обычаю.
Тут банкир вынул из маленького золотого ящичка статуэтку Будды, сделанную также из золота, и поставил ее на стол перед Ли Вангом.
Последний встал и торжественно произнес следующую формулу на китайском языке:
- Клянусь Буддой, властелином Вселенной, в котором все сосредоточивается и кончается, что мои уста будут говорить только правду! И если я нарушу эту клятву, пусть моя душа, прежде чем возвратить себе человеческое достоинство, возрождается, в продолжение миллионов поколений, в телах разных нечистых тварей, питающихся одними трупами!
- Будда принял твою клятву! - заключил, также по-китайски, банкир.
- Позволите ли вы мне обдумывать каждый ваш вопрос? - спросил, снова по-французски, Ли Ванг.
- Это ваше право, - успокоил его Лао Тсин.
Первый вопрос, который готовился предложить ему банкир, был так важен, что сразу мог определить, будет ли он иметь успех в начатой им партии или нет. Банкир спросил:
- Скажите мне, по какому побуждению пробыли вы десять дней в Константинополе, возвращаясь из Парижа со скипетром Хуан-ди и с коронной французской драгоценностью под названием "Регент"?
Ли Ванг вздрогнул и почувствовал себя как будто бы в неожиданной ловушке. Следовало ли ему сказать всю правду? И что подумает о нем маркиз де Сен-Фюрси в таком случае? Лао Тсин, может быть, не знает, что именно побудило его пробыть некоторое время в Константинополе?.. Но тогда зачем предложил он ему этот вопрос?..
И он начал свой ответ наудачу, не зная, к чему он приведет его, и решившись довериться вдохновению минуты.
- Я остановился в Константинополе, - сказал он, - сначала для того, чтобы сбить с толку тех, кто мог следить за мной…
Тут Ли Ванг внезапно умолк, ища, очевидно, нужные ему слова, но не находя их.
- Вы остановились сначала… - повторил его слова банкир. - Это "сначала" есть один из тех окольных путей в разговоре, о которых я вас предупреждал, предлагая не пользоваться ими; но так как это "сначала" ведет за собой "потом", то я вам извиняю его и прошу вас продолжать. Итак, "потом" вы остановились для того, чтобы… Ну, говорите, иначе будет поздно - минута ведь почти прошла! Не думайте, что имеете дело с человеком, который задает вам вопросы зря.
С этими словами, ясно показывающими, что банкир желает вполне удовлетворительного ответа на свой первый вопрос, Лао Тсин встал и направился к гонгу, чтобы позвать слугу.
- Отвечайте же! - вмешался тут Гроляр с такой энергией словно бы он понял всю важность для себя ожидаемого ответа.
Лао Тсин уже поднял руку для удара в гонг, когда Ли Вант встал тоже и, не зная, что ему делать, попытался окончить свой ответ:
- А потом для того, чтобы побывать у местных ювелиров, которые пользуются большой известностью на всем Востоке.
И он опять остановился.
Лао Тсин, с часами в левой руке, не отходил от гонга. Ли Ванг смотрел на него растерянным взглядом и, увидев, что правая рука банкира снова потянулась к гонгу, продолжал с напускной развязностью:
- Я хотел, чтобы они оценили скипетр Хуан-ди и "Регент", так как сомневался, не слишком ли преувеличена стоимость этих драгоценностей…
И он еще раз прервал свою речь, а банкир еще раз поднял правую руку.
- Мне пришла мысль, - опять продолжал Ли Ванг, - сохранить живое воспоминание о "Регенте", и с этой целью я заказал одному ювелиру имитацию его… Ювелир приходил работать ко мне, но я не позволял ему даже прикасаться к драгоценности, которую он мог видеть только сквозь стеклянные стенки ящика, крепко запертого… Работа, однако же, удалась отлично, так что нужен самый опытный эксперт, чтобы отличить настоящую вещь от поддельной…
- А потом что было? - спросил Лао Тсин.
- В Константинополе ничего не было потом, - заключил Ли Ванг, очевидно, прибегая снова к окольному пути.
- Так!.. Но а в Пекине, например?
- Формулируйте ваш вопрос яснее.
- Когда вы представили обе драгоценности императрице, не заметили ли вы чего-нибудь, возвратясь из дворца к себе?
Лао Тсин словно парализовал этим вопросом и пристальным взглядом Ли Ванга, который, совершенно растерявшись, не мог, казалось, произнести ни слова более.
Банкир как будто сжалился над ним и мягко сказал:
- Хорошо, я вам помогу в вашем ответе, так что вам останется только сказать - да или нет… Вы были так взволнованы предстоящим свиданием с императрицей, что перепутали два ящика, заключавшие в себе "Регент" и его имитацию, и вместо первого представили ей второй… Так ведь, да?
- Да, - подтвердил Ли Ванг, имевший теперь самый жалкий вид: зачем ему теперь скрывать правду, когда Лао Тсин знает все?
Но он ошибался: Лао Тсин не знал, а только предполагал правду, которую уловил еще вчера, когда Ли Ванг покраснел при его неожиданном вопросе относительно "Регента"; сегодня же это предположение оказалось верным, и в этом заключался весь секрет, уничтоживший Ли Ванга!
"Ах, мошенник! Жалкий вор!" - воскликнул про себя Гроляр, выслушав это признание в подмене знаменитой драгоценности, ради которой он уже два года странствовал по Востоку, подвергаясь разным случайностям, вынося всякие обиды. Но он удержался от громкого восклицания, помня, что драгоценная вещь еще не в его руках и что ему предстоит еще самое трудное дело - получить ее от союзника. Согласится ли он теперь на это, теперь, когда дело приняло такой неожиданный оборот?
- Ну, вот и все! - заключил, насмешливо улыбаясь, Лао Тсин. - Все, мой милейший Ли Ванг! Вы видите сами, что хуже этого ничего не могло быть. И вы еще претендуете на звание главы могущественнейшего в мире общества? Что же, приветствую будущего Короля Смерти!
XIV
Конец беседы, венчающей дело. - Появление "Регента" на свет Божий. - Сборы в путь-дорогу. - Уговор с полицейским. - Безумная радость. - Пушки заговорили.
- КАК Я ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ ВАШИ ПОСЛЕДНИЕ слова? - спросил Ли Ванг, почувствовав, что банкир осуждает его образ действий по возвращении в Пекин.
- В прямом их смысле, милейший мой Ли Ванг, в прямом смысле, - отвечал банкир, - потому что ваша вина искупается вашей откровенностью… "к которой я принудил тебя!" - подумал про себя Лао Тсин.
Ли Ванг, уже считавший свое дело проигранным, быстро ободрился, так как банкир говорил и смотрел серьезно, без всяких признаков издевательства над ним. Видя такой оборот дела, Гроляр счел наконец уместным повести речь о передаче ему "Регента", в чем он не сомневался более и о чем у них давно заключен был договор с Ли Вангом, но Лао Тсин предупредил его:
- Теперь, милейший мой, - сказал он, обращаясь к Ли Ванту, - вам остается только передать мне на хранение драгоценность, которую вы должны вручить господину де Сен-Фюрси в день вашего избрания главой могущественного общества… Или вы, может быть, предпочли бы вручить ее маркизу сейчас, в моем присутствии?
Гроляр увидел, что дело его очень близко к счастливой развязке, и обрадовался, а Лао Тсин между тем продолжал:
- Итак, мой друг, а в скором времени - ваша светлость, исполните это последнее дело. Не отговаривайтесь неимением драгоценности при себе, потому что подобной вещи никогда не оставляют дома, а держат в надежном кармане своего костюма и день и ночь, не расставаясь с ней ни на минуту. Если же вы станете утверждать, после ваших признаний, противное, то ведь это будет ложь, вследствие чего я, к сожалению, вынужден буду прервать всяческие отношения с вами.
Угроза подействовала, и Ли Ванг волей-неволей достал из внутреннего кармана своего нижнего платья, недоступного для самого ловкого вора, маленький ящичек, тщательно запертый крепким и хитрым замком; крышка его была хрустальная, и сквозь нее виден был великолепный "Регент", засверкавший при появлении на свет Божий всеми цветами радуга.
Гроляр протянул было к нему руки, но банкир, вежливо отстранив их, сказал:
- Сделаем все по порядку. Конечно, между вами существует уговор, который следует исполнить; но сначала надо узнать, предпочитает ли господин Ли Ванг исполнить его немедленно, сейчас же, или желает, может быть, подождать, как это и было условлено, того времени, когда осуществится его цель, то есть когда он сделается главой нашего общества. Это не заставит себя долго ждать, и у меня уже готов способ, который я укажу ему, - способ разыскания ящика, где хранится "кольцо власти", и провозглашения им себя Квангом - на острове, служащем резиденцией всех Квангов.
Услышав это, Ли Ванг протянул руку с "Регентом" банкиру, который и взял драгоценность спокойно, без всякой поспешности, словно самую обыкновенную вещь.
- Надеюсь, - сказал дрожащим от волнения голосом претендент на звание Кванга, - надеюсь, что вы мне, Лао Тсин, возвратите это сокровище в случае моей неудачи на выборах.
- Разумеется, мой друг и будущий Кванг! - успокоил его Лао Тсин. - В этом невероятном случае я исполню свой долг, возвратив "Регент" вам, а вы уж поступите с маркизом так, как считаете нужным, - это уже не будет меня касаться.
Такое решение, конечно, не могло понравиться Гроляру, но он не стал спорить, рассудив, что если, в конце концов, он не получит "Регент" от китайцев, то у него всегда найдется средство забрать его у них законным путем, обратившись к содействию голландских властей.
Банкир же между тем думал, глядя на своих посетителей: "Нет, господа, не вам придется возвратить коронную драгоценность французскому правительству! Я в этом деле вижу хорошее средство для Бартеса заслужить расположение властей его родины, хотя он, живя среди нас, и не нуждается в нем, и с помощью богатств, которые скоро поступят в его распоряжение, сможет должным образом отомстить своим врагам, опозорившим его и пославшим в ссылку как последнего вора… Как ужасна эта история, которую он рассказал мне, и как его бедный отец должен был жестоко страдать от нее…"
Лао Тсин вспомнил, что и он был отцом двух сыновей, погибших в расцвете лет, и это воспоминание вызвало слезы на его глаза, задумчиво смотревшие в пространство и не замечавшие более собеседников.
Вдруг вошел Саранга, и банкир поневоле должен был вернуться к действительности.
- Это ты, мой верный Саранга? Так ты уже готов?
- Да, господин!
- Хорошо! Вот это - те два джентльмена, которых ты должен проводить к гротам Мары.
Малаец вздрогнул и посмотрел на Ли Ванга и Гроляра как на приговоренных к смерти, но лицо его не выдало ощущений, овладевших им в эту минуту: воля его господина была для него законом, не допускавшим никаких ни размышлений, ни возражений.
- В саду, господин, - заметил малаец, - четверо иностранных матросов ожидают ваших приказаний.
- Хорошо. Через несколько минут ты узнаешь о времени своего отъезда.
Саранга поклонился и вышел, а Лао Тсин сказал Ли Вангу и Гроляру:
- Извините, господа, личные воспоминания заставили меня отклониться от нашего дела, но теперь мы возвратимся к нему.
- Лао Тсин, - перебил его Ли Ванг тем же лихорадочным, беспокойным голосом, - я жду исполнения ваших обещаний!
- Оно не замедлит, - ответил банкир, - мне остается только сказать вам: все приготовлено для вашего путешествия. Когда вы желаете ехать?
- Сегодня вечером! Сейчас даже!
- Час отъезда зависит от вас. Яхта, на которой вы отправитесь, уже под парами, а вместо китайского экипажа я попросил командира "Калифорнии" отпустить четырех матросов с его судна, которые вполне опытны в плавании как под парами, так и под парусами; затем, к вашим услугам малаец Саранга, сделавший в качестве лоцмана более пятидесяти путешествий туда и обратно… Наконец, вот последнее: потрудитесь получить эту записку оставленную покойным Фо, с помощью которой вы пройдете и на остров, и во дворец Квангов, и отыщете ящик с "кольцом власти".
С этими словами банкир подал Ли Вангу большой сверток шелковой бумаги и пергамента, который тот взял обеими руками, дрожа от радости.
- Сколько нужно времени, чтобы быть там? - нетерпеливо спросил он.
- Четыре или пять дней.
- Хорошо, Лао Тсин! Я еду вечером, после захода солнца.
- Мы едем, Ли Ванг! - поправил его Гроляр. - Я не должен ни на минуту разлучаться с вами до того момента, когда исполнятся все ваши желания, а вместе с ними исполнятся, конечно, и мои!
- Это невозможно! - воскликнул Ли Ванг. - Я бы, разумеется, охотно взял вас с собой, но там, на острове, не имеет права показываться никто, не принадлежащий к нашему обществу.
- Это верно, - подтвердил банкир, - и у входа, ведущего на самый остров, должен будет высадиться лишь один Ли Ванг, который туда и проникнет; но вы, маркиз, можете подождать его возвращения в лодке, в которой довезет вас обоих до входа на остров один Саранга, так как на яхте невозможно будет пройти туда.
Оба союзника согласились с этим планом и ушли от Лао Тсина, довольные и собой, и им, хотя и не без некоторых сомнений и сожалений, относившихся исключительно к великолепному "Регенту": один жалел, что должен был расстаться с ним, другому не менее жаль было видеть, что он не попал к нему в руки.
Когда они уходили, банкир сказал Гроляру:
- Милостивый государь, вы не можете понять моих симпатий к бежавшим из Нумеа ссыльным, которых вы чуть было не предали вчера французскому правительству, не вмешайся в дело Уолтер Дигби, настоящий американец на этот раз; но вы теперь откажетесь от ваших дальнейших действий в этом роде, иначе ни за что не получите драгоценности, о которой хлопочете.
- Но, милостивый государь, мой долг…
- Э! - перебил его банкир. - Я понимаю, что всякий долг соединен бывает с разными печальными необходимостями, но случается нередко, что чувство гуманности берет перевес и диктует нам свой образ действий.
- Посмотрю, что я могу сделать для ваших друзей, - важно сказал Гроляр, - может быть, мне удастся добиться от моего правительства некоторого смягчения их участи; но во всяком случае я не могу отказаться от миссии, возложенной им на меня, потому что это равносильно измене, а изменником своему отечеству я не желаю быть, да и вы не можете этого требовать от меня.
- Пусть будет так, господин маркиз, - согласился Лао Тсин. - Но пеняйте потом на себя за то, что может случиться впоследствии, так как я не перестану ограждать моих друзей от ваших покушений на их свободу, и вы могли уже видеть, успеваю ли я в этом, - это ограждение я считаю также своим долгом. Во всяком случае, на несколько месяцев они свободны от ваших покушений.
- Вы намекаете на кражу у меня моих бумаг?
- Да, это по моему желанию их украли у вас.
- Я так и думал! Но тогда, значит, мы идем с вами не к миру, а к войне, а в этом случае я предоставляю себе полную свободу действий, которая не может быть выгодна для вас!
- Как вам будет угодно. Прошу только помнить, что во всякой борьбе удары падают безразлично на всех, направо и налево.
- Благодарю за напоминание! А относительно "Регента" я ничего не боюсь: у меня ваше слово, милостивый государь, и к одному делу мы не будем примешивать другого.
С этими словами Гроляр важно раскланялся и ушел, полный достоинства и самого выгодного мнения о своей личности: из простого полицейского он начинал формироваться в дипломата, и, как казалось ему, не без успеха.
Оставшись один, банкир кликнул Сарангу и сказал ему:
- Видел этого иностранца, который поедет с Ли Вангом?
- Да, господин!