Лихорадка, наконец, оставила Доджа и он начал понимать, что происходит вокруг него. В нем начал просыпаться волчий аппетит и острая жажда деятельности. Теперь дело гораздо быстрее пошло на поправку. Но подчас он даже жалел, что его тяжелое состояние так быстро подошло к концу. Когда он уже пришел в себя, но был еще настолько слаб, что с трудом мог пошевелиться, он чувствовал, как нежные руки Нан осторожно перевязывают ему рану, кормят его с ложечки. А иногда в темноте она приходила к нему и, стоя на коленях около его кровати, шептала такие слова, что он сам с трудом верил, что это не сон и не бред. Он бы с удовольствием остался подольше в постели просто так, без всякой причины, если бы не тяжкое сознание того, что дни главы семьи Лилли сочтены. До Доджа изредка доносились страшные хрипы, исторгавшиеся из мощной груди Рока, и его проклятия белому мулу, так жестоко расправившемуся с ним и с его семьей. Дядя Билл, пожалуй, тяжелее всех переносил болезнь своего брата. Изредка он приходил к Доджу и молча сидел возле него, очевидно, именно здесь находя участие и поддержку. Так же как и остальные члены семьи, он ждал. Жизнь в доме замерла, все работы временно были остановлены, кроме необходимой работы по дому.
На следующий день после стычки с Хатуэем Бен Лилли предстал перед грозным взором отца, и на его голову обрушился ужасный шторм. Но он отказался признаться в своих грехах, как это сделал Стив. Более того, он обвинил брата в том, что тот наговаривает на него. Последовала тяжелая ссора, которая привела к отчуждению между братьями. По мнению дяди Билла влияние Хатуэя на Бена зашло слишком далеко, и теперь здесь вряд ли удастся что-то изменить. Бен уехал и больше не вернулся. Он был вторым сыном Рока после Стива, и остальные мальчики получили тяжелый урок, после которого еще долго ходили молчаливые и потерянные, придавленные тяжелым грузом, упавшим на их души.
Итак, в этот сонный летний день Додж лежал, мрачно задумавшись о приближающемся несчастье. К полудню жара отступила, с гор потянуло прохладой и свежестью. В воздухе уже чувствовалось дыхание осени. А в горестных вздохах леса слышалось сожаление об умирающем лете. Сердце природы продолжало биться ровно и спокойно, безразличное к жизни и смерти людей.
Маленький Рок появился на ступеньках и прошлепал через всю веранду, оставляя за собой следы грязи. Он тут же заметил перемену в состоянии Доджа и радостно подбежал к нему.
- Ну как ты, Додж?
- Мне уже гораздо лучше, Рок. Лихорадка прошла и через пару деньков я обязательно встану, - ответил Додж.
- Вот здорово! Когда, наконец, все поправятся, вы расправитесь с этим чертовым Баком Хатуэем.
- А ты что так взъелся на Бака?
- Ну, я слышал, как Нан и дядя Билл разговаривали между собой, и Нан сказала…
Но тут Нан выглянула из окошка, которое раскрылось прямо над головой Доджа.
- Эй, Рок Лилли! Хватит рассказывать Доджу всякие небылицы, а то я тебя хорошенько вздую! - с тревогой воскликнула она.
По тому, с какой поспешностью Рок ретировался, Додж заключил, что со стороны Нан это были не пустые угрозы. Додж с грустью заметил, как осунулось и побледнело ее лицо.
- Как твой отец, Нан?
- Ему все хуже. Теперь ему уже недолго осталось. О, он так страдает! Мне кажется, было бы лучше для него, если бы… если бы поскорее все кончилось.
- Ужасно! И в такое время я должен лежать здесь, как бревно, только добавляя вам всем хлопот. Но я уже скоро встану, Нан.
- О, Додж! Я боюсь даже думать о том, что будет, когда ты встанешь! - она с тоской посмотрела ему в глаза. - Я почти хочу, чтобы ты всегда лежал здесь.
- Ну-ну, Нан, что-то это не слишком доброе пожелание с твоей стороны. Но, честно говоря, я и сам не отказался бы, если бы сбылись некоторые сны из тех, что я видел во время болезни.
- Это ты о своих галлюцинациях. Ты был действительно не в себе, Додж, - ответила она, но на ее кремово-бледных щеках появился смущенный румянец.
- Нан, скажи мне честно, ты стояла на коленях в темноте возле моей кровати?
- Да, каждую ночь, вначале, когда ты был совсем слабый от потери крови, даже по несколько часов.
- И ты держала меня за руки?
- Ну, иногда мне и тебя приходилось держать.
- Ты прижималась ко мне лицом?
- Д-да, может быть.
- И целовала меня?
- Вполне может быть, знаешь, я тоже ведь была не в себе.
Додж посмотрел на нее долгим и страстным взглядом.
- Нан, боюсь, сегодня ночью мне будет очень плохо.
- Ну, это уж наверняка! - быстро ответила она, и если бы горе так сильно не давило ее, она, наверное, расхохоталась бы. Но Додж с волнением заметил, что его предложение сделало свое дело.
И все-таки, придет ли она сегодня ночью? А ждать еще так долго! И Додж решил, что если она не придет, когда все улягутся, то он сам обманет ее. Прямо над головой у него окошко в комнату, где Нан спит вместе с детьми. Достаточно будет притвориться, что ему плохо, или даже просто хочется пить. В любви все средства хороши. Но как было бы здорово, если бы ему не пришлось притворяться!
Золотое сияние на Риме догорало, каньоны погрузились в фиолетовую тень. Наступила темнота. Один из псов около ручья яростно лаял на оленя, летучие мыши метались между домом и деревьями, жалобно мычал теленок.
Нан принесла Доджу ужин немного позже обычного. В темноте ее глаза казались необыкновенно большими.
- Нан, я ослаб, как котенок, - жалобно сказал Додж. - Тебе придется покормить меня.
- О, дорогой, - вздохнула она, покоряясь неизбежному. Но, несмотря на слабость, отсутствием аппетита Додж не страдал.
- Нан, когда все уснут, ты придешь ко мне сюда, - нежным голосом приказал он.
- Н-нет, - неуверено проговорила она.
- Ну, а если ты не придешь, я встану и буду бродить вокруг, упаду в ручей, а может, и на пулю наткнусь, но уж точно заработаю себе лихорадку, - пригрозил он.
- Додж, но как ты можешь быть таким… таким вруном? - воскликнула она. - И вообще это жестоко с твоей стороны так мучить меня сейчас. Тебе надо поговорить со мной?
- Да, очень.
- О чем?
- Ну-у, обо всем. Ночью я часто лежу без сна, думаю. А когда я сплю, то мне снятся всякие сумасшедшие сны. Если ты придешь ко мне, совсем ненадолго…
- Но я приходила к тебе раньше, когда ты был без сознания! А теперь ты в порядке, Додж!
- Ну, а теперь приходи потому, что я очень хочу этого.
Послышались шаги дядя Билла, и Нан поспешно убежала.
- Ну что, девочка, как там наш больной?
- Очень плохо, дядя.
Старый техасец ощупью в темноте добрался до ящика около кровати Доджа и сел.
- Как ты, сынок?
- Почти, как раньше, дядя Билл.
- А знаешь, сегодня утром я заметил, что ты тут лежишь просто для того, чтобы Нан еще немного походила около тебя.
- Сдаюсь, дядя Билл. Я мог встать сегодня утром. Но призываю небеса в свидетели - я очень люблю ее!
- Вот что любовь делает! Это наверно, самое прекрасное, что есть в жизни. Но она же приносит и больше всего страданий. Мы с Роком росли вместе. Я был старше его на пару годков, если не ошибаюсь. И мы полюбили одну и ту же девушку. А теперь он уходит первым. Что с нами жизнь вытворяет!
- Дядя Билл, вы считаете, Рок скоро умрет?
- Уверен. Он уже почти мертв. Около полудня у него был приступ, и сейчас он никого не узнает. А буквально перед этим он еще пытался что-то сказать мне - что-то насчет Стива и Бена. Думаю, теперь это дело нескольких дней. Но он терпит страшные мучения. Мой бедный старина Рок!
- Стив и Бен! Интересно, что он хотел сказать? - задумчиво ответил Додж.
- Ну, об этом не трудно догадаться. Мальчики всегда очень дружили, совсем как когда-то мы с Роком. Но так было лишь до тех пор, пока Бак Хатуэй не научил их сосать белого мула. А сам он и в рот не берет! Но зато белый мул дает ему власть над ними.
- Я так и предполагал. Но теперь у нас есть главный козырь против этого самогонщика.
- К черту Хатуэя! С ним разделаться - пара пустяков. Но вот этот дьявольский белый мул!
- Выбрось это из головы, старина! Стива я уже отвадил от этого дела. Уверен, что если немного постараться, мы и Бена, и других мальчиков могли бы спасти.
- Может быть. Если кто и может это сделать, так это ты. Но надо предпринять что-то радикальное. Думаю, убийство Хатуэя - это еще полдела. Мальчики уже все попробовали белого мула, и отучить их будет не так-то просто. У Бена, например, нет такого стержня в характере, как у Стива.
- Мы найдем эту установку и разгромим ее.
- Это было бы здорово. Может быть, если мальчики не смогут его доставать нигде, кроме города, они скорее перестанут пить.
- А что, в Рисоне его легко купить?
- Хе! Конечно. Всего несколько пенсов за глоток.
- О, это большой соблазн. Сколько я знал отличных парней, которых свела на нет эта зараза! Но белый мул - это что-то страшное.
- Что ты, Додж, ты даже представить себе не можешь. К нему только спичку поднеси - он взорвется. Мне кажется, если к Року поднести спичку, он тоже загорится.
- Дядя Билл, мне хотелось бы встретиться с этим Снипом Туитчелом лицом к лицу, - сказал Додж, меняя тему.
- Вот за это не беспокойся. Рано или поздно он сам объявится. Если Хатуэя не станет, то его шайка скорее всего моментально развалится, но пока он жив, они с Туитчелом неразлучны. Так что тебе придется убить их обоих.
Додж неожиданно почувствовал, как все еще горит его рана.
- Дядя Билл, не родился еще человек, который мог бы меня ранить так тяжело и потом не поплатиться за это, - яростно проговорил Додж.
- Ну, ну, я тебя прекрасно понимаю, - ответил дядя Билл. - Помнится, отец Уэсса Хардинга - был такой знаменитый техасский стрелок - говаривал как-то, что если какой-то человек осмелиться выстрелить ему в спину, то он весь мир обойдет, чтобы посмотреть ему в глаза.
Вскоре Додж почувствовал себя немного утомленным и перестал поддерживать разговор, тогда дядя Билл пожелал ему спокойной ночи и удалился. Старый техасец всегда возбуждал его боевой дух и сейчас Додж никак не мог отделаться от мыслей о Снипе Туитчеле - это был, определенно, достойный противник.
Постепенно в доме все стихло. Моз и Тиг улеглись около кровати Доджа. В разрыве между облаками появились яркие звезды. Все так же бормотал ручей, всегда одно и то же, ему вторил ветер, шевеля ветви деревьев. Мысли Доджа витали очень далеко от Нан и нежного свидания. Но вдруг послышались осторожные шаги, и он весь взволнованно напрягся, не веря своим ушам.
Она пришла, молчаливая, как тень, и села около него на кровати.
Она нащупала его руку, и он крепко сжал ее. Его глаза давно привыкли к темноте, но он никак не мог разглядеть ее лицо, только темная форма головы, плеч и неясное бледное пятно лица, на котором темнели огромные глаза.
- Я пришла, Додж, - просто сказала она.
- Спасибо, Нан, я и не надеялся, - прошептал Додж. - Но я так рад!
- О чем ты хотел со мной поговорить?
- Подожди, дай сообразить. Мы разговаривали с дядей Биллом, и он навел меня на мрачные размышления. Завтра я расскажу тебе. Но сейчас я хотел только…
- Да, - подбодрила она его, так как он запнулся.
- Нан, это просто смешно, - он тихо рассмеялся. - Я лежал здесь и молился, чтобы мы остались с тобой наедине. А теперь у меня все слова вылетели из головы.
- Значит, это что-то не очень важное.
- Нет! Я хотел сказать, что я люблю тебя, - ответил он, сжимая ее руку.
Он ждал. Ее рука слегка дрожала, голова опустилась. Додж понял, что теперь, как и всегда, он должен говорить с Нан честно и прямо.
- Нан, я знаю, я поступил очень жестоко, что вытащил тебя сюда, - зашептал он. - Но я изголодался по тебе - вот так держать твою руку, чувствовать тебя рядом, может быть, вымолить поцелуй - я мечтал об этом все время, и во сне, и наяву. И я совсем не думал ни о твоем отце, ни о Стиве, вообще обо всем этом. Но теперь ты пришла, и мне больше ничего от тебя не надо. Я буду самым счастливым человеком на земле, если ты обещаешь когда-нибудь стать моей женой. Но если ты не любишь меня, если никогда не сможешь выйти за меня, я все равно останусь здесь, чтобы помочь тебе и твоим братьям - я буду бороться за тебя, чего бы мне это ни стоило.
Нан встала на колени возле его кровати, ее левая рука скользнула ему под голову и склонилась над ним так близко, что ее волосы коснулись его лица.
- Додж, ты мой добрый ангел!
- Звучит это прекрасно, Нан. Но это ведь, в сущности, чепуха. Я не более, чем простой погонщик, ковбой. Я не могу быть ангелом. Но я действительно очень хотел бы стать им для тебя.
- Ты мой ангел, не спорь, - нежно возразила она. - Не ты ли расстроил планы Бака Хатуэя? Не ты ли раскрыл всем глаза на белого мула? Не ты ли вернул к жизни Стива?
- Но это же все мелочи, Нан. Я еще ничего не сделал, чтобы заслужить твою благодарность.
- Ты слышал, как я стучала по бревну в ту ночь в воскресенье, после того, как ты побил Хатуэя?
- Ты действительно стучала? А я все это время думал, что мне это только померещилось.
- Но я действительно стукнула один раз - потом второй - а потом еще раз!
- Ну, так кто же из нас ангел? - с восторгом спросил он, прижимая к груди ее руку.
- Послушай же меня, Додж, мой вечно сомневающийся Додж. С тех пор, как мы встретились с тобой у ручья, каждый мой вздох принадлежит только тебе. Я влюбилась в тебя по уши. Но ты же знаешь, что я не была свободна и ничего не могла сказать тебе, пока не наступил тот воскресный день.
- О, Нан, неужели ты действительно любишь меня?
- Додж, раньше, когда мне говорили, что я могу полюбить кого-нибудь, кроме моих родных, я только смеялась в ответ. И при этом мне без конца рассказывали о том, как кто-то из Лилли когда-либо влюблялся. Но теперь-то я знаю, что это совсем не смешно. Я вздрагивала при звуке твоих шагов. Где бы ты ни был, мои глаза против воли везде искали тебя. Я почти мечтала о том, чтобы ты утащил меня в лес и заставил признаться в моей любви. Я старалась прикоснуться к тебе, когда прислуживала тебе за столом - представляешь, что я за бесстыжая девчонка! И я смела невинно смотреть в глаза всем, когда мне следовало сгореть от стыда! А потом, когда тебя ранили, я целыми днями слонялась возле тебя. И ночью я приходила к тебе, как сейчас, и целовала тебя, когда ты был без сознания, и ласкала тебя, пока совсем не теряла голову.
- Нан! Постой! Я не могу поверить тому, что ты говоришь! Я все еще брежу, это не может быть правдой! - вне себя вскочил он.
- Да нет же, Додж, ты не спишь и не бредишь. Это все правда, только для нас двоих. Я здесь, на коленях, возле твоей постели. Тебя ранили, и ты чуть не умер. Мой отец при смерти лежит там, в доме. Бен ушел навстречу своей гибели. И это все правда. Это все ужасная действительность и страшная беда.
- О, ради Бога, Нан, не думай сейчас о плохом! - взмолился он. - Я хочу, чтобы сбылся мой сон!
- Но что я должна сделать? Скажи мне, чего ты хочешь?
- Нан, ты могла бы сейчас, когда я в сознании, сделать то, что делала, когда я метался в бреду и ничего не знал?
- Конечно, могла бы, - прошептала она и нагнулась еще ниже, так, что исчезло все вокруг, и не было больше ни неба, ни звезд, только она, ее любовь и нежность. Руки еще крепче обняли его.
- Ну, что ты остановилась, Нан?
- Я хочу сказать тебе еще кое-что - то, что навсегда свяжет нас.
- Говори поскорее.
- Я действительно люблю тебя, Додж. И я стану твоей женой, как только ты этого захочешь - после того, как папы не станет.
Додж крепко прижал ее к себе и со всей страстью своей любви начал покрывать поцелуями ее губы, глаза, щеки. Потом он резко отстранил ее, и она снова встала на колени возле его кровати.
- Нан, любимая моя, иди, иди спать, - хрипло прошептал он. - Оставь меня сейчас. Я буду лежать здесь и думать, как мне стать достойным тебя, как мне завоевать тебя и твоих родных.
Глава 8
Через два дня Рок Лилли навсегда покинул их. Он часто бывал груб и жесток со своими родными, но они поклонялись ему. И сейчас вся семья переживала неподдельное горе. Его похоронили под можжевельником рядом с могилой его матери и двух его рано умерших детей.
Бен Лилли так и не появился дома, и дядя Билл только покачал головой, когда зашел о нем разговор. Стив, как старший сын, занял место отца в делах семьи и ранчо. Додж предложил купить часть скота, чтобы стать совладельцем на ранчо, на что Стив ответил:
- Додж, конечно, я буду рад, если только Хатуэю не удастся оттяпать у нас землю и скот.
- Ну, мне кажется, Баку столько земли не понадобится, - насмешливо ответил Додж.
- Шесть футов, не больше. Мне так кажется, - добавил дядя Билл.
- О, мужчины, что вы говорите! - нетерпеливо воскликнула Нан. - Скажите мне, Хатуэй действительно может отнять у нас ранчо?
- С чего это вдруг? - мрачно поинтересовался Стив.
- Но ведь отец покупал у него белого мула. И дал ему слово. Слово Лилли!
- Нан, это дело не возьмется рассматривать ни один суд, - быстро вставил Додж. - Ты забываешь, что гнать самогон запрещено законом.
- Но слово отца не имеет ничего общего с законом. Стив, ты теперь глава Лилли. И тебе придется отказаться от ранчо.
- Но я никакого слова не давал, - резко ответил Стив.
- Но слово отца - это и наше слово, - продолжала упорствовать Нан. - Мы должны заплатить. Ты и Додж - вы вместе могли бы начать все заново в любом другом месте в долине. А мы с Тесс вам будем помогать.
- Дядя Билл, а вы что скажите? Кажется, Нан права.
- Конечно, права. И с ней в этом случае не поспоришь. Но все-таки я не вижу смысла сдаваться человеку, который все равно, что мертв, - неторопливо заметил техасец.
Нан перевела испуганный взгляд с дяди на Доджа и побледнела.
- Я не хотела бы перечить тебе, дорогая, - тихо сказал Додж. - Но в данном случае я согласен с дядей Биллом.
- Стив, мне кажется, тебе и Нан следует подождать, пека Хатуэй не сделает первого шага, - добавил техасец.
- Ну, это не сложно. Ты согласна, Нан? Давай подождем.
Итак, этот вопрос был отложен на неопределенное время, и Лилли вернулись к текущим делам. Женщины поставили несколько неотложных проблем, и мальчики отправились работать в поле. Самым знаменательным событием было то, что свиней и лошадей пустили пастись в сорговое поле. Додж делал все, что поскорей набраться силы. Ему не нужны были мрачные советы дяди Билла и умоляющие глаза Нан, чтобы вести себя осторожно, не отлучаться одному с ранчо. Но он все время был настороже. Его глаза обрели зоркость орла, а уши - чуткость оленя. Только дядя Билл подозревал, что у него на самом деле на уме, и, как истинный техасец, не упускал любой возможности, чтобы подлить масла в огонь.
Затем, неожиданно, как гром среди ясного неба, пришло известие, не менее страшное, чем смерть старого Рока. Из Рисона вернулся Элмер Лилли. Он был настолько потрясен, что с трудом удалось вытянуть из него, что же случилось. А случилось то, что Бак Хатуэй убил Бена.