1918 год. Страна охвачена гражданской войной. В исключительно сложной обстановке большевик Ребров получает ответственное задание - вывезти золотой запас из Екатеринбурга. О полном опасностей и неожиданностей пути следования поезда с золотым запасом, о мужестве и стойкости людей, которым была поручена эта операция, драматически напряженно рассказывает автор повести, бывший комиссар "золотого поезда", В. П. Матвеев.
Владимир Павлович Матвеев
Золотой поезд
О ВЛАДИМИРЕ ПАВЛОВИЧЕ МАТВЕЕВЕ
Владимир Павлович Матвеев вырос в семье революционера, Именем его отца, коммуниста , умершего в 1927 году, названы были в Перми улица и несколько культурных учреждений.
Сын пошел дорогой отца. Призванный в 1917 году, после Февральской революции, в армию, он был направлен в Третью Петергофскую школу прапорщиков, готовившую так называемых "прапорщиков военного времени". Здесь В. П. Матвеев нашел единомышленников. В августе 1917 года, когда контрреволюция полностью захватила власть и большевистская партия ушла в подполье , Матвеев вступил в большевистскую военную организацию. Невзирая на контрреволюционный террор, грозивший беспощадной расправой, он, по предложению Петергофского Совета, в ночь с 21 на 22 октября вместе с товарищами самовольно ушел с оружием из школы и принял участие в захвате телефонной и телеграфной станции в Новом Петергофе.
Матвеев решительно и неустрашимо боролся за Советскую власть и в Октябрьские дни в Петергофе , и на Урале , куда он вернулся после роспуска школы прапорщиков. В Перми он был комиссаром различных гражданских и военных учреждений , начальником красногвардейских отрядов. В феврале 1918 года Уральский областной комитет командировал Матвеева в Вятку, где в борьбе с контрреволюцией закалился характер молодого большевика . В мае обком назначил его первым комиссаром Генерального штаба к генералу Андогскому. Под руководством Матвеева академия была разоружена .
В . П. Матвееву едва исполнился 21 год (он родился в 1897 году), когда ему было доверено дело серьезнейшего значения. Врагами молодой Советской республики был организован мятеж чехословацкого корпуса , составленного из бывших военнопленных и переправлявшегося с разрешения Советского правительства на запад. Мятеж угрожал сохранности золотого запаса. В . И. Ленин телеграфно потребовал спасти государственный золотой фонд. Комиссаром поезда и начальником партийного отряда, по предложению областного Совета , был назначен В . П. Матвеев. Молодой коммунист, имея в распоряжении команду в 30 человек, отлично выполнил труднейшее задание. Для характеристики опасности этого предприятия достаточно сказать , что на пути следования поезда бушевали Невьянское и Ярославское контрреволюционные восстания .
Боевая деятельность В . П. Матвеева продолжалась в тылу у белых, в подполье , куда его направила партия . В боях под Самарой он перешел фронт . потом работал в штабе одной из армий , начподивом 31-й туркменской дивизии. При форсировании реки
Белой у Краснею Яра в июне 1919 года он был сильно контужен. Демобилизованный в 1920 году , В. П . Матвеев стал ответственным организатором отрядов особого назначения в Пермской губернии. Затем его послали на работу в Кавказское бюро ЦК РКП(б), в Кубанско-Черноморский обком , а в 1921 году он - ответственный секретарь "Известий".
В начале двадцатых годов Матвеев появляется в Ленинграде как журналист , работник "Ленинградской правды". Большой не по возрасту опыт и тяга к. литературе сблизили его с некоторыми из молодых ленинградских писателей, его ровесниками , только начинавшими в ту пору свой литературный путь и тоже активными участниками войны и революций. Бывший комиссар "золотого поезда" вызывал интерес не только своей биографией. Он привлекал внимание резким, острым умом , колкой речью , решительностью в суждениях и поступках . В то же время за стеклышками очков глаза его светились юмором , а за колючими словами вдруг в дружеских беседах раскрывались сердечность и простота человека, много испытавшего, много повидавшего , много и глубоко думающего о событиях , о людях, о будущем. .
Высокий, худощавый , с небольшой русой бородкой , с очками в простой стальной оправе , он приветливо встречал молодых писателей в своей редакционной комнате. Сам он не торопился с осуществлением своих художественных замыслов. Он оставался журналистом , организатором. Служба в торгпредстве в Финляндии оторвала его от литературной среды; затем он снова вернулся в Ленинград и одно время работал здесь в Государственном издательстве художественной литературы. В ту пору он и стал писать. Но создать успел немногое - в 1935 году он был несправедливо арестован и погиб.
Лучшей книгой В. П. Матвеева является "Золотой поезд". Эта повесть - ценное свидетельство участника и героя событий и в то же время талантливое художественное произведение. В сжатом, энергичном стиле рассказан интереснейший эпизод из времен гражданской войны , - эпизод , в котором ярко выразился немеркнущий революционный дух тех героических лет.
Книга эта , свежо и увлекательно написанная , живет по сей день. Она занимает свое место в нашей художественной литературе. Читатель получает "Золотой поезд" в знаменательный год 50-летия Советской власти , и , я уверен , оценит книгу по достоинству.
Мих . Слонимский
I
Еще сквозь сон до Реброва долетели слова:
- Взяли Самару, взяли Уфу. Теперь подходят сюда. Окружают.
- Тише ты. Услышит. Комиссар, видать.
- Шут с ним. Щенок еще. Скоро от чехов без штанов удирать будет.
Ребров открыл глаза. Вытянулся во весь рост. Сапоги его выставились далеко в проход, зацепили кого-то. Согнувшись, он сел на полке и свесил ноги. Внизу на маленьком грязном столике о светлый жестяной чайник тихо постукивали три эмалированные чашки; вокруг них - пролитый чай, хлебные крошки, золотистые чешуйки от воблы и колбасная кожура.
На нижних скамейках - шестеро пассажиров. Двое - пожилой лысый и молодой в офицерском картузе - продолжали вполголоса разговаривать.
"Эти", - подумал Ребров и спрыгнул с полки. Одернул солдатскую гимнастерку. Из-под изголовья достал ремень с револьверной кобурой, надел и туго затянул.
- Приглядите за сумкой, - обратился он с просьбой к разговаривавшим соседям. Потом перекинул через плечо полотенце и, уходя, добавил: - Там ручные гранаты. Поосторожней с ними.
От толчка вагона сумка ударилась о стенку полки.
- Взорвется! Товарищ комиссар, вернитесь! - закричал вслед Реброву лысый пассажир. Ребров, чуть улыбнувшись, посмотрел на кричавшего и исчез за дверью. Когда через пятнадцать минут он возвратился, пассажир стоял возле полки Реброва, бережно придерживая обеими руками сумку.
- Спасибо, - сказал Ребров, расстегнул сумку и достал оттуда две круглые булки.
- Смотрите, смотрите! - крикнул кто-то.
- В чем дело?
Пассажиры бросились к открытым окнам.
- Уральский хребет переезжаем.
- Тьфу, напугал.
Справа быстро приближался к окну вагона маленький столбик - кусок рельса со ржавой железной дощечкой наверху, на которой с одной стороны было написано:
с другой:
- Теперь близко. Самое опасное позади, - облегченно вздохнула пожилая женщина.
- Да, от Кузина чехи совсем близко, - ответил сосед.
Поезд шел все время под уклон. Паровоз, мягко пофыркивая, только сдерживал наседающие на него вагоны и был похож на заводную игрушку, которая плавно движется по рельсовой спирали. Скоро Екатеринбург. Вон уже виден двенадцативерстный Верхнеисетский пруд. Ребров взглянул в окно. Города не было видно. Только золотой купол Вознесенского собора поблескивал издалека. Город там за прудом - внизу.
"Если взорвать плотину, вода покроет весь город, и только этот купол останется сухим", - подумал Ребров.
Замелькали товарные составы на запасных тупиках. Склады, платформы, штабели дров и угля. Поезд начал перепрыгивать со стрелки на стрелку. Пассажиры, одевшись, с вещами в руках уже стояли в проходе. Некоторые еще стягивали ремнями подушки. Вот семафор остался позади. Локомотив пролетел еще несколько десятков саженей и вдруг остановился.
- Приехали? Выходи, там впереди.
- Да нет же, еще саженей сто не доехали до платформы.
- Выходи! - кричат сзади.
- А ты посмотри в окно.
- Что тут у вас случилось? - главный кондуктор спрыгнул со ступеньки к сторожу, притаившемуся около средней стрелки. Десятка два пассажиров тоже повыскакивали из вагонов.
- Восстание. Стреляют. Пулеметы! - говорил, задыхаясь и размахивая рукой, сторож. Пассажиры опрометью бросились обратно в вагоны, забыв о вещах. Главный тоже исчез. Около сторожа остался только Ребров.
Он оглянулся. Высокая насыпь пустынна. В нескольких десятках саженей безлюдный перрон. За насыпью - вокзал. Он только одним этажом выше насыпи и весь внизу. По ту сторону вокзала - широкая площадь. Кучки солдат прячутся за какими-то прикрытиями, расположенными полукольцом вокруг вокзала. Трещат вразнобой выстрелы. Из окон вокзала часто стучит пулемет, ему отвечает другой.
- Вон он. Советский на водокачке… - и сторож пальцем показал Реброву.
- А на вокзале кто? Внутри?
- Наши. Центрального района…
- Кто ваши?
- Да железнодорожники. Паек требуют. Сковырнут комиссаров.
На площади затрещали ружейные выстрелы. Из-за прикрытий выбежала цепь солдат. Пробежала несколько шагов. Легла на землю, спрятавшись в глубокую канаву.
Ребров поднялся обратно в вагон. Пассажиры лежали кто на полу, кто на полках. Расстегнув кобуру нагана, Ребров достал оттуда ручную гранату, сунул в карман и снова вышел из вагона. На насыпи все так же пустынно, не видно часовых. Ребров, не задумываясь ни на минуту, побежал к перрону, беспрепятственно спустился по широкой лесенке вокзала и очутился перед входом в буфет.
Двое часовых в новых желтых башмаках и обмотках преградили ему дорогу, слегка выставив вперед штыки винтовок. Невольным движением Ребров схватил оба штыка и резко дернул к себе. Один из часовых не удержался на ногах и полетел на пол, другой от неожиданности выпустил из рук винтовку. Ребров выхватил из кармана ручную гранату, вбежал в буфетный зал, где засели мятежники, и громко крикнул:
- Ложись! Взорву к черту!
Мятежники опустились на пол, один полз на животе к дверям, за ним последовал другой, третий…
Ребров не мешал им. Он быстро подбежал к ближайшему окну и столкнул с него пулемет на мостовую. Снаружи на помощь Реброву бежали красногвардейцы. Ими командовал огромного роста человек в лоснившихся от машинного масла штанах, заправленных в сапоги. Он громко кричал:
- "За мной! За мной!", указывая наганом на здание вокзала, и первый ворвался в дверь.
Мятежников разоружили.
На площади Ребров не нашел извозчика. Пришлось пойти пешком. Длинный Арсеньевский проспект в конце поднимался на горку, к подножью Вознесенского собора. Тяжелые каменные плиты тротуара, неровно уложенные, заставляли пешеходов прыгать и кружить. По дороге мчались военные повозки с высокими колесами, подымая колючую твердую пыль. Солнце накалило каменный город. Было душно. Ребров повернул направо, чтобы сократить путь. Навстречу ему вылетела большая легковая машина с двумя седоками. Промчалась мимо. И вдруг остановилась. С кожаных подушек приподнялся бритый молодой человек в синей блузе и, перегнувшись через борт автомобиля, закричал:
- Стой! Стой! Ребров!
Пожилой человек в золотых очках, сидевший рядом с ним, что-то сказал шоферу, машина заскрежетала шестеренками скоростей и стала заворачивать. Ребров остановился, посмотрел с недоумением. Потом узнал.
- Голованов! - вскрикнул он и побежал к машине.
Молодой человек в блузе открыл дверцу кузова.
- Молодец, Борис. Мне Запрягаев по телефону все рассказал. Ну, и взял ты их в шоры.
- Наверно, и теперь еще не опамятовались, - улыбнувшись, заметил спутник Голованова.
- Подвинься, Нечаев, задавишь, - пошутил Голованов над своим соседом, освобождая место Реброву.
- Такого не задавишь, - добродушно засмеялся Нечаев и подвинулся насколько мог.
- Как с чехами? - спросил Ребров, когда машина снова понеслась по улице.
- Очень серьезно, - ответил Голованов. - Челябинск занят, в Сибири казачьи восстания. В Уфе и Самаре - эсеры.
- Да вот сейчас узнаешь - начальник Академии сделает доклад.
Автомобиль, объехав базарную площадь, остановился около богато расписанного особняка. Архитектор не пожалел красок, не оставил ни одного места на стенах дома, чтобы не расписать золотыми завитушками. Хозяин дома, пивовар Поклевский-Козелл, был "истинно русский" человек и питал слабость к старине.
Ребров вошел за Головановым и Нечаевым по широкой полутемной лестнице в мрачный зал. Из-за письменного стола с шумом вскочил широколицый, лохматый юноша и бросился к Голованову.
- Сюда, сюда. Совещание в кабинете Долова.
Голованов повернул налево в дверь, и они попали в небольшой кабинет, сплошь увешанный огромными картами. Возле той, на которой были наколоты маленькие красные и белые флажки, стояло пятеро мужчин. Один из них водил по ней длинной деревянной палочкой.
Навстречу Голованову пошел высокий, прямой, с узкой талией военный в белом кителе.
- Не знакомы? - обернулся Голованов к Реброву.
- Долов, - протянул руку человек в кителе.
- Андогский, - подвел он Реброва к человеку с длинной палочкой.
- Матковский, - назвал себя сосед Андогского.
- Медведев, - хрипло отрекомендовался ветхий старик в золотых очках.
- Расторопный, - с достоинством произнес последний - красивый седой человек с изумительно правильными чертами лица, прекрасным румянцем и белоснежной кожей.
Ребров посмотрел на собравшихся. Даже с первого взгляда можно было безошибочно определить, что все военные, за исключением Долова, принадлежат к старому царскому генералитету. Медведев даже в брюках с лампасами. Только отсутствие погон лишало блеска собравшееся общество.
- Начнем? - спросил Голованов, нахмурив лоб.
Все сели за большой стол с грудой карт.
- Александр Иванович нам сделает сообщение, - сказал Долов, повернувшись к Голованову.
- Профессор Андогский, - пригласил Голованов и подвинул к себе блокнот и карандаш.
Андогский встал, поправил пышные усы, потер чуть впалые виски, взял снова палочку и подошел к карте с флажками.
- В настоящее время, - начал он, тихонько поскрипывая мягким сапогом, - противник занимает всю Самаро-Златоустовскую магистраль с включением пунктов: Самара, Уфа, Челябинск…
Палочка забегала по карте и остановилась, плавно описав дугу.
- Положение южных фронтов, Восточной Сибири и Северного края вам известно из сводки за прошлый день… Маневренная способность противника, пути сообщения, коммуникации превосходят наши. Противник стремится распространиться в первую очередь на восток и север, не оставляя попыток расширить зону военных действий на запад и юг… Наше мнение: сильными, короткими ударами в нескольких местах сбить противника… Требуется лишь достаточное количество крепких частей - и удары в Бердяушском, Челябинском и Сибирском направлении обеспечены успехом с выходом и пересечением Самаро-Златоустовской магистрали…
- Простите, - перебил Андогского Нечаев, - но ведь вы же знаете, что как раз таких частей у нас нет.
- Да, конечно, - спокойно продолжал Андогский, - я имею и имел в виду предложить до организации ударных частей выйти из-под ударов чехов и отдать часть территории к западу от Уральского хребта.
- Я предложил бы укрепиться на оборонительной линии Волга - Кама, - сказал Матковский.
- То есть отдать Урал без боя? - спросил Голованов.
- Да.
- Но ведь до Камы четыреста верст, - сказал Нечаев.
- Вот именно, - продолжал Матковский, - будет время для организации крепких частей.
- Ваше мнение? - обратился Голованов к Медведеву.
- Что? - спросил тот, вытаскивая слуховую трубку и вставляя ее в ухо.
- Ваше мнение, профессор? - громко повторил свой вопрос Голованов.
- Согласен, - сказал Медведев и почесал ослепительно блестящую голову, на которой торчали редкие кустики сивой жесткой щетины.
- Как полагаете вы? - спросил Голованов Расторопного.
- Доводы Александра Ивановича заслуживают внимания, - ответил тот.
- Хорошо, - сказал Голованов, снова посмотрев на присутствующих. - Областной совет примет во внимание ваши мнения.
- Долов, - продолжал он, обернувшись к высокому военному, - вызовите Челябинск. Через полчаса мы будем на телеграфе.
Профессора во главе с Андогским поднялись и любезно раскланялись. Долов быстро вышел из комнаты.