Египет. Времена правления Рамзеса II. Эпоха истории человечества, когда государствами правили Цари Небесных Династий, те, кто считался живым воплощением богов. Мечтая прославить имя любимой жены Нефертари, Рамзес II приказал молодому и талантливому скульптору Пиайю воздвигнуть величественный храм в ее честь. Но, создавая свой шедевр, скульптор хотел воспеть совсем другую женщину - дочь Рамзеса Мерит.
Содержание:
Книга первая 1
Книга вторая 66
Эпилог 120
Примечания 121
Примечания 122
Зигфрид Обермайер
"Храм фараона"
Посвящается Сюзанне
Книга первая
Пер-Рамзес-Мериамон , оживленный блестящий город на севере страны Кеми, основанный Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзесом более полустолетия назад в восточной части дельты Нила, несколько дней назад принес благодарственную жертву богу Нила Хапи, потому что разлив реки пришел точно в срок. Смеясь и ликуя, люди бросали плоды, хлеб, цветы, убитых голубей и другие жертвенные дары в поднимавшуюся воду, потому что Хапи любит подобные подарки, и чем больше он их получает, тем выше разливается Нил.
Царский дворец, "Дом почитания", занимал значительную часть города, да, собственно, весь город был занят домами царя и царицы, зданиями гарема, домами принцев, царских управляющих, житницами, конюшнями, квартирами для слуг, домами для гостей, садами, капеллами и всем тем, что требовалось фараону, богу египтян, для хозяйства.
Богоподобный уже несколько лет не показывался перед лицом подданных. Последний, тринадцатый по счету, праздник Зед проводил наследный принц Меренпта, который сам уже был старым человеком, давно потерявшим надежду воссесть когда-нибудь на трон, потому что его отец, сын солнца, владыка Нижнего и Верхнего Египта, Благой Бог и Могучий Бык Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзес бессмертен. Он сам верил в это. Его семья верила в это. Двор и страна верили в это. В Кеми не осталось в живых ни единого человека, который бы жил в первые годы правления царя. Его обслуживали уже внуки и правнуки его придворных. У Рамзеса было сто шестьдесят два ребенка от пяти главных жен и многочисленных наложниц. Большинство из них, в том числе двенадцать наследных принцев, он уже пережил. Когда он отмечал свой первый праздник Зед, божества сообщили ему, что они решили подарить ему бессмертие. Сам бог Пта сказал юному фараону:
- Я назначаю тебя владыкой вечности, бессмертным властителем, я создал твое тело из золота, кости из меди, а члены из железа. Я передаю тебе мою божественную должность, чтобы ты носил корону Верхнего и Нижнего Египта…
Поэтому царь остановил строительство своей уже наполовину готовой гробницы - она ему была больше не нужна. Никто не осмелился бы противоречить Могущественному, однако втайне некоторые думали: "И для тебя, могучий Рамзес, боги не сделают исключения, и однажды ты должен будешь отправиться в Дом вечности в Закатной стране, хочешь ты этого или нет". Те, кто думал так, почувствовали неуверенность, когда царь праздновал пятый, шестой, десятый праздник Зед на пятьдесят шестом году своего правления. Постепенно они вымерли, те, кто сомневался, их место заняли их сыновья, потом внуки, и никто больше во всей стране Кеми не мог вспомнить, что был какой-нибудь другой царь, кроме доброго бога Рамзеса, и они все служили во дворце: надсмотрщики и управляющие, прачки, изготовители париков, носившие опахала и носилки, жрецы и чиновники, рабыни и рабы.
В этот день первого месяца Ахет серебряные лучи рассвета возвестили о скором появлении Ра. Во дворце началось движение. Тайные советники Высокого дома, личные слуги фараона, сделали все приготовления для встречи доброго бога, который скоро покажется на горизонте, как было всегда с незапамятных времен.
Однако царь не покинул сегодня свою постель, даже когда Ра уже стоял высоко в небе. Не было отдано никакого приказа, и давно приготовленная ванна остыла. Личный врач и наследный принц подошли к постели фараона, который безразлично посмотрел на них своими уставшими, слепнущими от старости глазами.
- Я желаю оставаться в покое до тех пор, пока не отменю этот приказ.
Врач низко поклонился, наследный принц кивнул и тихо вздохнул. Уже за дверями врач сказал:
- Мне не нравится состояние его величества - эта внезапная слабость.
Меренпта горько рассмеялся:
- Ты думаешь, мне это нравится? Он переживет меня, как пережил до меня двенадцать моих братьев, но дворец кишит принцами, которые ждут его и моей смерти. Я полагаю, их еще двадцать или тридцать…
- Твой отец умирает, твое высочество , - произнес врач спокойно.
Меренпта не ответил и отправился по своим делам.
Снова оставшись один, фараон закрыл глаза. Он не чувствовал боли, не испытывал ни голода, ни жажды, однако ощущал нерегулярные удары своего сердца, которое жалким образом спотыкалось, останавливалось и снова с трудом продолжало биться. Он знал, что он бессмертен. Сам Пта сообщил ему об этом однажды ночью. Теперь Рамзес должен собрать силы, чтобы отпраздновать свой четырнадцатый праздник Зед. Это обновит и омолодит его.
Он погрузился в дремоту, и тотчас, как часто случалось в последнее время, перед ним появился бог Анубис с шакальей головой. Он наклонился над постелью фараона и нежно коснулся его сердца. Рамзес ощутил неприятный запах от шакальей морды и отогнал ее несколькими волшебными словами. Потом комнату наполнили фигуры, боги и люди, они улыбались ему, приветствовали его. Вот Сет, которого многие ненавидели, потому что он убил своего брата Озириса, бог пустынь и дальних стран. Рамзес ценил его и построил ему великолепный храм. Но Сехмет с львиной головой отослала Сета. Из ее пасти лился огонь, однако Рамзес не чувствовал угрозы, потому что она была богиней врачевателей, от нее исходила целебная сила. После нее появилась очаровательная Баст. Она отодвинула Сехмет в сторону, подняла свою руку с приятно звеневшим систром и начала танцевать. Ее кошачья мордочка, улыбаясь, глядела на царя. Богиня развязала тесемки своего платья, показала полные бедра, затем подняла платье выше, обнажившись до пояса, открыла свою пасть с острыми зубками и чувственно зашипела.
Приятное ощущение окутало фараона, но Баст опустила платье и исчезла. Комната наполнилась бледным туманом, и из него вынырнули две женские фигуры. Рамзес испугался: неужели это Изида и Нефтида? Неужели они пришли, чтобы бодрствовать у его трупа? Рамзес закрыл глаза, однако это не помогло. Его взгляд проникал сквозь веки, и он увидел, что это Изида и Нефертари, улыбаясь, смотрят на него сверху вниз. Из тумана выступили другие женщины: Изис-Неферт, Маанеферу-Ра, Бент-Анта - законные супруги фараона; за ними теснились наложницы. Их были сотни, он давно забыл их имена. Они все родили ему сыновей и дочерей, приняв его божественное семя, но любил, по-настоящему любил он только одну - Нефертари, Прекраснейшую.
Он прошептал ее имя, и, как по волшебству, все остальные исчезли. Она стояла перед ним, любимая, единственная, самая красивая. Он построил ей храм в Куше и роскошную гробницу в Фивах. Она сопровождала его в великой битве при Кадеше. Ради нее он одержал победу. Ее сыновья и дочери были самыми любимыми из его детей: Амани, первенец, его три брата и две сестры - Мерит-Амон и Хенут. Мерит унаследовала красоту своей матери, а гордость и силу воли взяли от него, своего отца. Из всех детей она доставила ему больше всего хлопот.
Нефертари, улыбаясь, кивнула и подошла поближе к постели. Она, казалось, поняла, о чем он думает. Они и в жизни всегда хорошо понимали друг друга, один дополнял другого. Когда Нефертари умерла, осталась пустота, которую не смогли заполнить ни гордая, злорадная и честолюбивая Изис-Неферт, ни ее нежная дочь Бент-Анта, которую фараон в старости сделал своей женой и которая сейчас была Великой Царской Супругой. Они родили детей, чьим отцом и дедом он был одновременно.
"Все должно быть грандиозным в твоей жизни, мой милый супруг, твои дворцы, твои храмы, число твоих жен и детей, твой глубокий возраст, обожание, с каким относится к тебе народ, ведь к тебе обращаются с сами пылкими молитвами".
"Да, - подумал Рамзес. - Ты права, моя Прекраснейшая, все было великим, но самой великой была моя любовь к тебе. Я сделал то, чего не сделал ни один египетский владыка более чем за тысячу лет нашей истории, - я построил моей любимой храм".
"И я благодарю тебя за это, мой царь и бог. Я хотела бы, чтобы ты пришел ко мне, соединился с Озирисом и наслаждался бы вместе со мной в кругу богов и в вечной юности днями в Закатной стране".
Нефертари протянула к нему свои тонкие руки, и Рамзес сразу же узнал браслет со скарабеем из ляписа, свой подарок в честь рождения первого сына. Его самый первый подарок - золотой знак Анк, символ вечной жизни, - она носила вокруг шеи. Его охватила невыносимая тоска. Что значат для него, древнего старика, трон, власть, гарем, ежедневные все более утомительные заботы? Сияющий Гор превратился в согбенного старца, полуслепого, лысого, беззубого. Слуги должны были поддерживать его, когда он шел к столу. Слуги должны были мыть его, потому что он стал бессильным.
Снова стать молодым! Наслаждаться жизнью рядом с Нефертари! Она ободряюще улыбнулась ему и кивнула. Из тумана выступил Анубис. Нефертари взяла его руку и подвела бога с шакальей головой к постели царя. Она наклонилась к фараону, поцеловала его в губы, в то время как Анубис нежно вынул сердце царя из груди. Тут фараон понял, что он смертен, и обрадовался этому.
1
Достойный Абидос гудел, как гнездо ос. Обычно в жаркое обеденное время город вымирал. Каждая собака заползала в тенистый уголок, и даже самый безжалостный хозяин не посылал своих рабов за ворота.
Но сегодня, казалось, жаркое дыхание могущественного Ра никому не мешало. Люди толпились на улицах, маленькие и большие ладьи теснились внизу, в гавани. Все они были готовы уступить место тому, кого ожидали в самое ближайшее время.
Тучный правитель города сидел в покоях своей резиденции. Пот струился из-под его растрепанного парика, и каждые несколько минут к нему подбегал маленький голый раб и вытирал лицо господина. Когда он подбежал в одиннадцатый раз, мощная оплеуха отбросила его в конец комнаты.
- Я больше не выдержу! - заревел толстый Рамозе. - Все от меня чего-то хотят. Никто не делает того, что я говорю, а добрый бог, да подарит ему Амон миллионы праздников Зед, находится в полутора днях езды от нас. Ничего не подготовлено, ничего не делается. Я приму яд и отправлюсь, как Озирис, к своим праотцам!
Снова пот заструился по его полному лицу, и маленький раб, разрывавшийся между обязанностью промокнуть лоб своего господина и страхом перед следующей оплеухой, боязливо приблизился и поднял руку с платком, который Рамозе нетерпеливо вырвал из его руки. Правитель города, сопя, стащил промокший парик с головы и вытер коротко остриженные, мокрые от пота волосы, затем кивнул писцу:
- Наш разум сейчас ничего не должно смущать. Давай еще раз проверим список того, что надо сделать.
Писец покорно кивнул и положил свиток папируса на стол. Оба сановника склонили над ним головы и еще раз обсудили каждый отдельный пункт.
Достаточно ли запасов вина, масла, зерна, фруктов и мяса? Доставили ли из запасников храма особо ценный фимиам? Позаботились ли жрецы о том, чтобы обильно украсить цветами храм Озириса? Вымыли ли ленивые и бесполезные рабы свои вонючие тела, дабы не оскорблять неприятным запахом обоняние великого властелина?
Нужно было столь многое обдумать и обсудить, что правитель города и его писец в этот день еще много часов просидят друг с другом.
Роскошная фараонова ладья для плавания по Нилу, сопровождаемая ладьями жрецов и чиновников, несколько часов назад покинула Мемфис и двигалась теперь, подгоняемая постоянным северным ветром, вверх по Нилу.
Царь страны Кеми, сын Солнца, Благой Бог и властитель Обеих стран, Мен-Маат-Ра-Сети, друг и поверенный богов, удалился в свои личные покои. Он снял с себя венец и тяжелое оплечье. Он сделал это сам, потому что не хотел сейчас видеть никаких слуг вокруг себя. В последнее время ему становилось все труднее сидеть на троне неподвижно, как статуя бога, в облаке фимиама, облаченным во все царские регалии, как того требовалось, когда царский флот проплывал мимо больших населенных пунктов. На палубе фараоновой ладьи был воздвигнут на возвышении сияющий золотом трон, и на нем фараон должен был восседать в полной неподвижности до тех пор, пока город Мемфис не скрылся из вида.
Сети чувствовал приближающуюся старость, но он еще был полон жизненных сил, однако иногда тосковал о Вечном жилище, которое было давно приготовлено для него в пустынной Западной долине. Было так заманчиво думать об этом: ты сидишь в кругу богов, как равный среди равных, оправданный Озирисом, и наслаждаешься вечной, прекрасной, не знающей боли жизнью, лишенной всяких забот и обязанностей.
Фараон вздохнул и выпрямился. У него, по крайней мере, имеется деятельный наследный принц, единственный оставшийся в живых сын от главной царской супруги Туи. Он здоров, силен и умен, и Пта во сне дал понять фараону, что он может возлагать надежды на этого наследника. С тех пор этот сын сопровождал царя во всех его поездках, народ должен был видеть и узнавать его.
Рамзес был надеждой страны Кеми. Он был на него так похож, как только сын может быть похож на отца. Крупный изогнутый нос, круглое лицо, большие выразительные глаза, волевой подбородок - Рамзес унаследовал все это от отца. Если в его облике и было что грубоватое, то молодому человеку оно очень шло - наследство матери. К тому же принц вырос великаном, он уже сейчас почти на голову превосходил ростом всех. Он овладел самыми важными знаками письма, его приказы кратки и обдуманны. Его собственная маленькая придворная свита обожает его. Его рабыни молятся на него. Коварство и произвол, казалось, ему чужды. Мальчик, как ясная вода.
Так думал фараон Сети о своем сыне и, как все отцы, очень гордился им. Мысли пробудили в нем желание увидеть Рамзеса. Еще звенел золотой колокольчик, когда бамбуковая дверь отворилась и в ней показалась склоненная курчавая головка маленькой нубийки. Фараон получил эту рабыню вместе с данью от одного из темнокожих князей. Она была очень искусной и владела различными приемами поглаживания, щипков и надавливаний, уменьшающих напряжение мускулов его тела, поэтому фараон взял ее с собой в путешествие. Несколько дней назад маленькой нахальной кошке удалось получить доказательство божественной силы фараона в своем лоне, и Сети, который уже давно не наслаждался женскими телами, выказал себя очень милостивым. Он произнес несколько хвалебных слов и велел передать ей золотое ожерелье.
Сейчас маленькая нубийка хотела снова завоевать его милость и постоянно крутилась перед дверью господина. Стража разрешала ей это, потому что царь терпел подобное поведение и часто нуждался в ее приносящих исцеление руках.
Фараон раскусил эту хитрость и улыбнулся:
- Я по-прежнему милостив к тебе, моя черная принцесса, но сейчас я хотел бы насладиться обществом сына. Приведи его.
"Действительно ли этот усталый старик бог? - пронеслось в голове черной рабыни, и в наказание она сильно ударила себя по обеим щекам. - Кем бы он ни был, помолчи! Его воля определяет судьбу страны Кеми, а также стран-данников. Кто так могуч, стоит высоко-высоко над людьми, как боги".
На Рамзесе был узкий кожаный передник, и в руках он еще держал лук, с которым охотился на водоплавающих птиц.
- Да подарит Сет тебе прекрасный день, царь, мой дорогой отец.
Фараон покачал головой, но ответил почтительно.
- Благословение Сета священно, но каждый прожитый по его воле день приближает меня к тому роковому часу, когда меня будут приветствовать, как Озириса. Мое тело постепенно становится мне в тягость, оно тоскует о вечной жизни в Закатной стране.
Рамзес отрицательно покачал головой.
- Ты еще нужен стране, царь. Что будет делать на троне Обеих стран юноша, который едва пережил пятнадцать разливов Нила? То-то будут потирать руки жрецы Амона-Ра в Фивах. Озирис-Харемхеб не был прощен за то, что перенес резиденцию обратно в Мемфис. Им нужен царь, которым можно руководить по своему усмотрению, - слабый или очень молодой.
Сети широко улыбнулся:
- Ты молод, сынок, но ты совсем не слаб. Если бы я сегодня должен был отправиться в Закатную страну, я знал бы, что оставляю Кеми в надежных руках. Тебе нельзя забывать только одного: есть боги и люди, царь же стоит между ними. Он больше не человек, но еще и не бог, чтобы ни провозглашали его титулы. Фараон не может существовать без народа, а народ не может обойтись без него. Времена без сильного властителя были ужасными, твой учитель расскажет тебе об этом. Но боги стоят надо всеми, и, какого бы бога человек ни почитал, обращаясь к одному из них, он молится ко всем. Хатор не мешает, если ты почитаешь Изиду, Амон не ревнует, если ты молишься Пта или Озирису. Им, богам, нужны люди с их жертвами, почитанием и молитвами. Одно сочетается с другим, как в хорошо построенном доме. В мироздании крестьянин имеет такое же значимое место, как наследный принц, царь и, наконец, сами боги.
Рамзес слушал отца с вежливым вниманием, однако, когда тот сделал паузу, попросил его:
- Расскажи мне сейчас о делах наших предков, о принцах-героях Камозе и Амозисе, об Аменхотепе, который победил жалкий Куш, о…
Фараон обрадовался интересу своего сына и с готовностью принялся рассказывать о делах своих предшественников, радостно наблюдая, с каким рвением Рамзес следит за его рассказами, как серьезен его взгляд. На юном мужественном лице сменяли друг друга выражения страстного желания битвы, жажды деятельности, озарения, которые нравились фараону. Недавно Сети назначил сына своим соправителем, и теперь могущественные жрецы Озириса и Амона в Фивах и Абидосе должны увидеть своего будущего царя и познакомиться с ним.
2
Уже давно священный город Абидос не лицезрел фараона. Здесь была погребена глава бога Озириса, после того как его брат Сет убил его и разрубил на куски. Абидос считался городом могил, однако в них редко покоились мумии. Большей частью это были ложные могилы, сооруженные царями, их наследниками, сановниками или состоятельными людьми, чтобы по меньшей мере хоть считаться похороненными в святом месте. Благодаря этому Абидос разросся, разбогател и превратился в город громадных храмов, в центре которого возвышался храм бога Озириса. Эти храмы, однако, пришли в упадок. Их восстановление несколько раз начиналось, но затем приостанавливалось, и возникало впечатление, что само желание восстановить храмы было лишь видимостью, как многое в этом городе.