- Нельзя сдаваться, смотрите, как мы близко! - прорычал Хэнсон в ответ.
- Я не обираюсь подыхать из-за твоей блажи, Том Хэнсон!!! - надсаживаясь, завопил Перси. - Ты больше не обманешь нас детской сказочкой про остров сокровищ!
Томас схватился за оружие. Я его остановил, вцепившись в руку.
- Том, их слишком много!! Перси, мы не в восторге друг от друга! - вынужден был я обратиться к главарю смутьянов. - Но не стоит разжигать вражду сейчас, гляди, вот он, остров, совсем близко! Не больше двух-трёх миль, и…
Ещё один водопад, обрушившийся на нас, оборвал мою речь. Едва отдышавшись, мы все ринулись вон из каюты и поднялись на палубу. Там на нас тотчас же вновь обрушились потоки воды, норовя сшибить с ног.
И в этот момент у всех находившихся на палубе и на снастях вырвался единодушный вопль ужаса. Подобная туману взвесь мелких брызг немного рассеялась, открывая справа от форштевня чудовищную, головокружительной высоты скалу. Истошный крик рулевого эхом отозвался на хоровой вопль.
- Рифы, рифы, бери левее!!! - изо всех сил заорал я.
Мы с Хэнсоном решительно бросились на помощь к Бьорну, буквально вцепившемуся в штурвал, чтобы бороться с обезумевшим ветром. Рулевой с большим трудом удерживал колесо, и наша помощь была очень кстати.
К счастью, ожидаемого столкновения не произошло. Ведомый уверенной рукой Бьорна Снорри, подкреплённой нашими усилиями, фрегат настолько резко лёг на борт, что все, кто не успел привязаться верёвками, не смогли удержаться на ногах и покатились к планширу. Поблёскивающая стена воды медленно скользила мимо борта. Моряки сыпали проклятиями с силой, прямо пропорциональной перенесённому страху.
- Мы дёшево отделались, слава богам! Идите вниз, капитан! - прокричал Бьорн Снорри.
- Да хранит нас Пресвятая Дева! - благочестивое пожелание потерялось в вое ветра, казалось, удвоившего в этот момент свою силу. Его порывы забивали дыхание, и я, схватив Хэнсона за рукав, увлёк того в каюту.
Бьорн Снорри, этот атлант, удерживающий небо на плечах, остался лицом к лицу с бурей. Но к нему на подмогу уже торопились двое или трое соотечественников-норвежцев из экипажа "Святого копья"…
Волны беспощадно трепали корабль, который беспомощно болтался, отдаваясь на волю стихии. Было такое ощущение, словно гигантская рука, схватившая маленькое судёнышко, чтобы бросить его, как камешек, сквозь бурю, на минуту отпускала и вновь хватала, пытаясь забросить ещё дальше. Наш фрегат подходил всё ближе и ближе к острову… Два других корабля флотилии упорно прорывались следом за нами, старательно повторяя все манёвры ведущего.
Казалось, миновало уже несколько часов, в течение которых нас вслепую несло сквозь дождь и ветер. Вдруг лунный свет пробился между тучами и упал на кипящую воду. И тут же впереди стали видны громадные поблёскивающие скалы фантастических форм, среди которых едва угадывался разлом, который мог оказаться проходом в спасительную бухту…
Мы боролись с яростью стихий всю ночь. Лишь к самому утру жестокий шторм начал утихать. Смертельно уставшие люди едва могли шевелиться.
- Все целы? - спросил я.
- Мы потеряли Хьюиса и Эммета, - сообщил Торнсби. - Корабль повреждён, нужен ремонт.
- Смотрите!!! Красные утёсы! Это тот самый остров! - неожиданно завопил Хэнсон, пристально всматривавшийся в приближающийся неведомый остров, не нанесённый ни на одну из известных нам карт. - Мы действительно нашли его!
И в этот миг я, капитан "Вегейра" и предводитель нашей маленькой флотилии, окончательно уверился, что судьба ведёт меня к определённой, чётко установленной цели.
И люди. Которых, конечно же, божественное провидение использует в качестве инструментов своей воли.
Этого острова просто не могло быть, здесь и сейчас.
Но он был.
И судьба прямым курсом привела Джона Дарси Уилсона, далёкого потомка норманнского рода Сыновей Волка, к его берегам.
ОСТРОВ НАЗНАЧЕНИЯ
Миновал полдень, когда три корабля, стремясь найти спасение, наконец-то достигли острова и очутились в укромной бухте.
Дул сильный шквалистый пассат, грохочущий прибой разбивался на крупной гальке пологого берега. Чёрные тучи плыли настолько низко, что иногда закрывали вершины холмов, поднимающихся уступами. Около полудня пролился сильный дождь - настоящий тропический ливень, когда вода падает с неба сплошной стеной. Поэтому по тёмно-зелёным склонам все ещё вились серебристые нити потоков.
На этой широте с жарким и влажным климатом осень - понятие очень условное. Дождь не освежил жителей острова, и ветер не принёс им бодрости.
Тэйкеху, верховный жрец и хранитель традиций племени, почивал в своём доме под сенью шелестящих пальм. На протянувшейся вдоль берега единственной улочке поселения, где в благодатной древесной тени и в густых зарослях кустарника прятались аккуратные каркасные строения, не было видно ни души. Только на окончании узкой косы, далеко выдающейся в море, на куче выброшенных морем водорослей полусидел татуированный молодой мужчина. Темнокожий, но голубоглазый и светловолосый, одетый в холщовые штаны, из которых поднимался мощный мускулистый торс, он обладал тревожащей внешностью большого хищника.
Тарна задумчиво смотрел вверх. Одна за другой плыли и плыли в бездонном небе тучи. Как будто в бескрайнем море, ведомые смельчаками, идут ладьи к неведомым берегам. Туда, где диковинные люди из легенд, вооружённые топорами, копьями, луками и стрелами, украшают себя вырезанными из дерева фигурками, и на песчаную отмель лениво, с лёгким плеском, набегают прозрачные зелёные волны. Он мечтал, как однажды уйдёт далеко в море на настоящем корабле, в точности таком, на каких некогда его героические предки бороздили океан, и совершит множество доблестных подвигов.
Мужчина не дремал, и взгляд его был устремлен к горизонту. Смотрел он прямо на скопище огромных валунов, переходящих у горловины бухты в цепь невысоких красных утёсов, на белую кипящую полосу прибоя у двух островков, между которыми в узком просвете синей полосой виднелось вожделенное море…
Пока татуированный островитянин грезил о несбыточном, из-за оконечности закатного островка выдвинулся раздутый ветром кливер. Это зрелище мгновенно заставило наблюдателя очнуться. Затем показались стаксели, и, прежде чем воин успел вскочить на ноги, многотонный корабль, круто взяв к ветру, обогнул островок, курсом бейдевинд вошёл в бухту и закачался на волнах в паре кабельтовых от берега.
Вход в бухту охраняли опасные воды, с водоворотами и бурунами, и корабль можно было провести только совсем рядом с островками. Настолько близко, что до него легко можно было добросить камень с берега. То, что корабль в бухту завёл шкипер, не знающий прохода, казалось настоящим чудом!
Но это чудо свершилось. Будто сами боги повелевали рулевым этого парусника.
За ним, так же неожиданно, из-за мыса, скрывающего слева вход в бухту, появились ещё два корабля, совершенно истрёпанные бурей.
Татуированный мужчина издал пронзительный крик встревоженной птицы, и сонный посёлок пробудился мгновенно, будто по волшебству.
Со всех сторон высыпали люди племени, они перекликались и указывали на прибывшие корабли. Жрец вышел из своего жилища и стал вглядываться в бухту, прикрыв глаза рукой, кожа которой являла собою шедевр искусства татуировки.
Двенадцать бронзовокожих воинов, составлявших одновременно и охрану, и свиту, проводили жреца к берегу. Их головы были украшены особыми уборами из перьев, которые сзади свисали до поясниц. Многие островитяне ходили в одних только набедренных повязках, причём тела покрывала причудливая татуировка, узоры, сплетения из птиц и разных символов. Некоторые укутывали тела в накидки, окрашенные в жёлтый и красный цвета. Головные уборы были либо из перьев, либо из тростника.
Расстояния в поселении были так малы, что все его обитатели собрались на берегу очень быстро и успели обменяться предположениями относительно намерений пришлых, прежде чем те продвинулись ещё на полкабельтова по направлению к якорной стоянке.
Большинство воинов племени сошлись во мнении, что утопить эти большие лодки будет непросто. Ведь их целых три, а не одна или две, как иногда случалось раньше. Но главным вопросом, конечно, было то, как поведут себя эти пришлые. Захотят ли они добровольно влиться в племя, или придётся их убивать? Всех-всех убить, как в прошлый раз, четыре лета назад. Или только большую часть, как ещё раньше. С той поры минуло ровно столько лет, сколько пальцев на руках. Не довелось дожить до нынешних дней никому из тех нескольких мужчин, что тогда влились в племя, но дети их - живут и здравствуют. Точно так же, как и потомки тех пришлых людей, что попадали на остров ещё раньше…
Обо всём этом, как и о многом другом, Тарна рассказывал мне. Когда мы уже сумели научиться понимать друг друга Это произошло не сразу, конечно. Британцу Джону Дарси Уилсону и карибскому аборигену Тарне довелось преодолевать многие трудности на пути достижения взаимопонимания. Но главное, что в первый день Тарна не захотел убить Уилсона, который тогда был для него всего лишь одним из пришлых, таящих в себе угрозу. Хотя вполне могло статься и наоборот, для меня ведь он тоже был незнакомцем, который способен выхватить клинок и броситься убивать.
А в тот, первый день, насколько я запомнил, было так.
Матросы "Вегейра" столпились на баке у правого борта, и все мы, англичане, шведы, норвежцы, датчане, шотландцы и прочие, рассматривали островитян, дивясь их наружности. Оснований удивляться имелось немало.
- Я слышал о райском острове… красные скалы, горы черепов… - бормотал Мэт Ларс.
- Я всегда д-думал, что это м-морские байки, - заикался Перси, - его н-нет на к-карте…
- Рифы из костей утонувших моряков, сокровища и колдовские амулеты, дающие удачу, силу и бессмертие… - шептал, не веря своим глазам, доктор Торнсби.
- Сказки всё это! Ну, остров, ну, индейцы, и что? - бросил кто-то из матросов. Этому человеку, наверное, очень не хотелось признавать очевидное, но…
- Смотрите, смотрите, местные жители какие-то странные, не похожие на обычных индейцев, тут явно европейцы постарались. - Этими словами Томас Хэнсон подытожил общие впечатления.
Три новоприбывших парусника уже бросили якорь у берега, и до наступления ночи измученные ураганом мореплаватели успели повидать много удивительного. Перед нами расстилалась холмистая, почти безлесная равнина, которая занимала почти всю левую часть острова. Зато правая часть была покрыта непроходимыми джунглями. На берегу столпились несколько сотен островитян. Мужчины, частично татуированные, частично разрисованные белой краской, женщины с заплетёнными в косы длинными волосами. Туземцы были не вооружены и очень приветливо встретили непрошеных гостей. Наваленных груд черепов и костей доверчивых мореходов нигде не наблюдалось.
К нашим кораблям направились несколько пирог, и вскоре на борт "Вегейра" поднялись рослые люди прекрасного телосложения, высокие, мускулистые. Среди черноволосых индейцев попадалось немало светлых шатенов и даже рыжих. Выразительными жестами они приветствовали меня и мою команду.
Большой сюрприз поджидал нас, прибывших на остров, когда мы услышали слова языка, на котором обратились к нам туземцы. Этот язык отличался от привычных индейских наречий карибских племён. Да, и он, вне всяких сомнений, имел родственные отношения с местными диалектами, но слух скандинавов тотчас уловил слова, которых никак не могло в этом языке быть. Но эти слова были, и распознать знакомое оказалось необычайно легко.
Потому что слова эти с детства слышали большинство членов экипажей трёх парусников.
Подобные слова, несомненно, были позаимствованы из скандинавских языков. И что самое поразительное, они не просто попугайски повторяли звучание, а совпадали по своим значениям.
В основе своей этот язык вёл своё происхождение отнюдь не от карибских наречий!
Гостей радушно поприветствовали и пригласили сойти на берег. И гости прекрасно поняли смысл сказанного хозяевами.
Я переглянулся с ближайшими помощниками, кивнул им головой в знак подтверждения и недрогнувшим голосом распорядился дать знать на другие корабли о решении начать высадку.
Матросы спустили шлюпку на сверкающую солнечными бликами воду и направились к берегу, окружённому синими от зноя каменистыми холмами. Через несколько минут моя нога уже ступила на твёрдую землю. Сопровождали меня Хэнсон, Килинг, Бутен и Бьорн.
Жрец встретил нас помпезно. Приветственная речь прозвучала торжественно, под рокочущий аккомпанемент длинных барабанов и свист тростниковых флейт.
- Рад приветствовать вас от имени нашего племени! - что-то вроде этого провозгласил жрец в завершение. - Питаем надежду, что между нами завяжется дружба.
Конечно, на самом деле Тэйкеху выразился пространнее, но смысл был примерно таковым.
- Этот говор странно похож на устаревшее наречие, именно так разговаривали старики в моём посёлке в Норвегии, - шепнул Бьорн мне и Хэнсону.
- Я рад, что нам не понадобится переводчик! - весело ответил Том и добавил: - Кто ищет, тот находит!
- Бьорн, раз уж тебе это наречие знакомо больше, чем нам, объясни ему, кто мы и откуда, и спроси, куда мы попали, чей это остров, - попросил я. Нам долго пришлось ждать окончания приветственной речи, и теперь было необходимо что-то ответить.
Пока Бьорн, запинаясь, проговаривал фразы на старинном наречии, невозмутимое лицо жреца постепенно утрачивало свою неподвижность и несколько раз сменило выражение. Целая гамма чувств, от удивления и радости до восхищения и благоговения, появилась на нём.
- Этот остров принадлежит нам, - отвечал жрец. - Здесь редко бывают чужие люди, боги стараются принуждать чужаков обходить его стороной, но иногда и мы принимаем гостей. Нашу землю мы называем Спящий Дракон. Раньше, в заветах, оставленных предками, она звалась иначе. Глаз, Видящий Море.
- То море, что за проходом? - оглянувшись на просматривающиеся в узком проходе океанские волны, спросил я по-английски, и наш толмач передал мой вопрос индейцу.
- Да! Паруса на горизонте мы видим часто, но к острову просто так не подойти из-за бурунов и переменных течений, - переводил мне ответ наш добрый Бьорн, ведающий толк в старонорвежском. - Широкая полоса рифов, водовороты и коварный прибой не позволяют свободно передвигаться. Только местные жители, хорошие моряки и лоцманы, знают единственный путь… Нашим кораблям, сэр, только благодаря шторму каким-то чудом удалось преодолеть естественные преграды и войти в бухту. Эти люди живут здесь очень уединённо и верят, что наше появление… э-э… это знак свыше. Если я правильно понял, сэр.
- Но почему вы зовёте свой остров Спящим Драконом? - спросил я. И добавил, уточнив у Бьорна: - Ты правильно перевёл? Дракон?
Я, конечно, и сам знал, что слово "дрэг" означает именно дракона, но уж больно чудно его выговаривал жрец - "дреейхкаа", - и я на всякий случай справился у норвежца.
Бьорн заверил меня, что ошибка маловероятна. Примерно так же смягчали и тянули это слово древние старики в его родном северном краю.
В тот, самый первый день мы ещё не знали, разумеется, что жрец многое недоговаривал. И это неудивительно.
Кем мы были для обитателей Спящего Дракона в тот первый день прибытия? Такими же, по сути, как и все предыдущие, гости поневоле, непредсказуемыми незнакомцами. Вполне возможно, опасными.
Хотя у нас имелось решительное отличие. Из череды прошлых, в различной степени угрожавших благополучию островитян столкновений с посланцами внешнего мира наших людей тотчас выделил непреложный факт.
Многие из нас понимали язык туземцев, и более того, кто-то из нас мог даже разговаривать на наречии, подобном их языку. Хотя до полного взаимопонимания, установившегося позднее, в день первой встречи было ещё далеко, более чем далеко…
- Однако эти люди весьма напоминают европейцев своим внешним видом, - заметил я по-английски. - Том, мы здесь явно далеко не первые гости из-за моря.
- О чём я и говорил, - улыбнулся Хэнсон, всем своим видом излучая довольство.
Позднее мы, конечно, узнали, что английский, а также французский и испанский некоторые из островитян немного понимали. Всё же прошлых невольных гостей не всех до единого приходилось умерщвлять. Кое-кто из них вливался в племя и оставлял после себя память, какое-то наследие, отражавшееся в языке и повседневных обычаях. Дополняя главное наследие, давным-давно оставленное пришельцами с севера. Но об этом давнем судьбоносном влиянии мы тоже узнали не сразу…
- Бьорн, спроси его, давно ли здесь бывали гости, подобные нам, - попросил я нашего рулевого, и тот перевёл мой вопрос на старонорвежский. Я улавливал смысл многих слов и с грехом пополам понимал, что говорил жрец, но попытаться выговорить эти слова вслух не отважился бы.
Жрец ответил нам. На сей раз, и это позже подтвердилось, Тэйкеху не лукавил. Точнее, просто кое о чём умолчал до поры до времени, но в первый же день сообщил нам, что в племени из поколения в поколение передавалась легенда.
Она гласила, что на этом острове жили люди, которые верили, что мир оканчивается у горизонта. И тогда же по морю плавали посланцы богов, которые ведали истину, что мир продолжается там, за гранью, где купол небес соприкасается с водной равниной. Они бороздили неведомые волны, необозримый морской простор, вдали от родных берегов. И однажды нашли этот уединённый остров и высадились на него, чудом отыскав проход в бухту. Это и были предки нынешних обитателей острова. Сойдя на берег, посланцы богов смешались с островитянами и остались жить вместе с людьми. Потомки смешения тех посланцев с островитянами хранят великое сокровище, которое им оставили предки, передавая из поколения в поколение…
- Мы счастливы, что боги вспомнили о нас и вновь отправили своих посланцев, ведающих наш язык, имеющих такой же знакомый облик! - заключил жрец свой рассказ. - Завтра устроим праздник в вашу честь. Мы хотим достойно приветствовать вас и передать сокровище, поэтому необходимо подготовиться.
Я спрашивал островитянина о том, не доводилось ли кому-то из моряков оказываться на острове раньше нас и поневоле смешиваться с местным населением, а Тэйкеху воспринял мой вопрос буквально и поведал о людях, действительно подобных нам. В прямом смысле подобных. О тех, кто изъяснялся на скандинавских наречиях… Я не совсем понял суть легенды, возможно, Бьорн допустил огрехи при переводе. Но в любом случае наше прибытие для островитян явно не было чем-то обыкновенным. Мы для них выглядели долгожданными, не такими непрошеными, как другие пришлые.
Оставалось ждать и выяснять, чем это нам грозит или, наоборот, чем выгодно. И надеяться, что позднее удастся вызнать подробности о мореплавателях, подобных нам, которым некогда довелось "раздвинуть горизонты" островитян…
- Бьорн, скажи, что мы с благодарностью принимаем приглашение, но сейчас нам должно вернуться на борт и позаботиться о людях и кораблях.
Налетевший ветер наполнил воздух благоуханием цветов и неведомыми ароматами. Нас не задерживали, не уговаривали и не принуждали остаться. Лучше любого другого сторожа выход охраняло незнание безопасного фарватера между скалами.