Внутренний голос говорил Жозе, что эта графиня, быть может, та самая женщина, о которой таинственно упоминал брат Эразм. Он попытался расспросить соседей, но никто не мог назвать ее имя. Известно было только, что в ее дворце устраивались увеселения, которые были еще роскошнее и соблазнительнее исполнявшихся здесь.
В то время как Кларет развлекался, ухаживая за хорошенькими масками, Жозе заметил в зимнем саду высокую стройную даму в черном шелковом плаще и такой же маске. Она стояла в тени колонны и могла наблюдать и за танцами и за входом в зимний сад. Хотя танец фавнов и вакханок приводил всех в восхищение, но опытный глаз Жозе заметил, что дама следила за ним с надменным равнодушием, зато частые взгляды, которые она с возрастающим нетерпением бросала на входящих в зал, явственно говорили, что она ждет кого-то.
Эта черная маска очень заинтересовала монаха, и он решил подойти к ней поближе. Но тут увидел, как блеснули ее глаза, когда она заметила вошедшего в зал Мефистофеля. Он был невысок, но, казалось, создан для своего красного костюма. Читатель может подумать, что он узнал в этой маске камергера Шлеве, однако это был не барон.
Красное трико плотно облегало грудь и ноги вошедшего. Он выглядел несколько худощавым. Красная маска, белые перчатки, шпага и шапочка с двумя красными петушиными перьями довершали костюм.
Маска эта понравилась рыжебородому монаху, возможно, потому, что между ними существовала некая связь. Мы должны заметить здесь, что брат Жозе был страшным вампиром, державшим в ужасе всю Испанию и особенно столицу - Мадрид. Все усилия полицейских властей, направленные к тому, чтобы схватить его, были безуспешными. Потомок древнего дворянского рода, воспитанный любящей матерью, родной брат благороднейшего человека, он был безобразным извергом с рыжими волосами и бородой и скрывался в монастыре Санта-Мадре, чтобы под маской благочестивого монаха предаваться своим страшным наклонностям.
Итак, красный Мефистофель понравился ему. Тем более возросло в нем желание не терять из виду ни его, ни черную маску. Конечно, он понимал, что это вовсе не монахиня, которую ему поручили привезти обратно для водворения в Бургосский монастырь. Он сразу сообразил, что формы приглянувшейся ему дамы слишком роскошны для шестнадцатилетней Франциски Суэнца. Однако он не стал торопиться отыскивать Франциску. Он знал: прекрасная монахиня, куда бы она ни бежала, не избегнет его когтей. Видно, в сутолоке парижской жизни она считала себя в безопасности и уж во всяком случае не подозревала, что мадридские инквизиторы решили вернуть ее в монастырь.
Жозе почти одновременно с черной маской подошел к Мефистофелю и стал прислушиваться к их разговору.
- Наконец-то,- произнесла дама.- Я уже думала, что меня обманули, хотя и не могла сомневаться в вашем почерке. Почему вы избрали для этой встречи именно Шато-Руж?
- Шпионы князя следят за мной, и я не мог войти в ваш дворец, графиня, не выдав себя. Только так, в этой толпе, удастся мне передать вам желанную весть, хотя и здесь должны быть шпионы,- отвечал вполголоса Мефистофель.
- Вы не упоминали об этом в письме. Что же, вы вернулись один?
- Нет, графиня, победа за нами: мне удалось совершить невероятное - дочь князя в наших руках.
- В наших руках? - повторила черная маска. И Жозе почувствовал, как эта весть взволновала ее,
- Это было трудное дело, графиня, не всякий взялся бы его исполнить. И если бы не моя ненависть…
- Вы должны были отомстить за свою каторгу!
- И если бы не помогла моя ненависть, я вернулся бы с пустыми руками.
- Об этом мы поговорим после, мой друг, Я сумею вас вознаградить,- проговорила черная маска.- Но где же сейчас находится девушка?
- В монастыре кармелитов, на улице Святого Антония.
- Так вы с Ренаром снова вхожи туда?
- Тайком, графиня! Девочка так ослабла, так ошеломлена дорогой, что покой…
- Понимаю,- прервала черная маска.- Монастырь - хорошее место, никто не заподозрит, что вы там. Я знакома с братом Эразмом и с настоятелем, больше того, они у меня в долгу.
- Я знаю, они часто пользуются вашим гостеприимством.
- Смотри ка, и здесь показывают гостям мои картины.
Мефистофель и Жозе оглянулись. Под звон колокола в задней части залы поднялся занавес. Взорам очарованных зрителей предстала живая картина необыкновенной красоты. Она изображала похищение сабинянок. Сцена меденно вращалась, в то время как участники картины не шелохнулись.
Впечатление, произведенное картиной, было так велико, что черная маска не могла скрыть своей радости от этого успеха.
- И все это ваших рук дело, графиня! - шепнул Мефистофель.- Вы в самом деле становитесь властительницей умов.
Черная маска стала осматриваться кругом и заметила за откинутой драпировкой одной из ниш освещенное магическим светом поразительно красивое лицо юной девушки. Оно было мечтательным, даже меланхоличным. Темные блестящие глаза и перевитые жемчугом черные волосы ясно говорили о ее принадлежности к пламенным дочерям знойной Испании. Матовая кожа, характерная для южанок, придавала ей необычайную прелесть. Ее точеная обнаженная рука свидетельствовала о прекрасном сложении.
- Обратите внимание на даму в жемчугах,- сказала черная маска Мефистофелю.- Необыкновенно хороша.
- Я никогда ее здесь не видел.
- Она новичок и не должна тут оставаться. Попробуйте под каким-нибудь предлогом завлечь ее ко мне во дворец.
- От нее не оторвать глаз.- Мефистофель продолжал рассматривать девушку.- В ней есть какая-то особенная непонятная прелесть.
- Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы дама в жемчугах не попала в руки какого-нибудь господина, а сегодня же ночью была бы у меня во дворце,- настойчиво повторила черная маска.
- Постараюсь, графиня,- ответил Мефистофель.
Жозе самодовольно улыбнулся. Он не сомневался, что красавица в жемчугах и бежавшая монахиня Франциска Суэнца - одно и то же лицо, и решился опередить Мефистофеля. Он быстро прошел в зал и тотчас же увидел, что ниша, где стояла красавица в жемчугах, завешена. Нужно было думать, что красавица там не одна; очевидно, в уединении, оставаясь невидимым из зимнего сада, ее общество разделял какой-нибудь кавалер, иначе как можно было понять это таинственно спущенное драпри - ведь не за тем приезжали красавицы в Шато-Руж, чтобы проводить время в одиночестве за драпри, скрывающими их от любопытных взоров.
Жозе вошел в незанятую никем нишу рядом с той, где сидела прекрасная Франциска Суэнца. Из оркестра лились мелодичные звуки одной из тех идиллически страстных песен, что пользуются таким успехом у постоянных посетительниц Шато-Руж. Жозе прислушался к тому, что делалось в соседней нише. К своему удивлению он услышал, как нежный женский голос подпевал музыке. То унылый, то страстный, он действовал завораживающе. Жозе слушал, а красавица продолжала тихо напевать: "Однажды и я любила… прошло то время, прошло… я любила искренне, любила горячо, любила тебя лишь одного, тогда еще щеки мои умели краснеть. А теперь… теперь я брошусь в бездну ночи, туда, туда, где царят лишь деньга, веселье и вино…"
Песня эта, грустная и жалобная вначале, постепенно становилась пылкой и страстной: мигом наслаждения, но наслаждения всепоглощающего, способного хотя бы на время заглушить тяжелые воспоминания. Девушка пела с таким чувством, с каким можно петь только тогда, когда слова и мелодия глубоко трогают, отвечают настроению, сердце трепещет от воспоминаний.
"Ты один тому виною… прошло то время, прошло… Ты сорвал душистый бутон, а потом… а потом… ха-ха, ха-ха, ха-хз-ха… ты бросил меня. Так брошусь же я туда, туда, в бездну ночи, где царят лишь деньги, веселье и вино."
То безысходным горем, то жестокой насмешкой звучал голос красавицы, словно она хотела в этих звуках излить свое горе несчастной любви, освободить свою душу, измученную тяжкими укорами совести.
Жозе понял, что Франциска Суэнца находилась в нише одна. Он решил смело войти к ней и больше ее не покидать. Но в тот самый момент, когда монах приблизился к красной занавеси, тут же оказался и Мефистофель. Обе маски переглянулись, и монах схватил Мефистофеля за руку.
- Что вам угодно? - холодно спросил последний.
- Сообщить вам кое-что важное,- тихо ответил Жозе.
- Говорите скорее, мне некогда!
- Вы идете к даме в жемчугах, она принадлежит мне!
- Ого! - произнес Мефистофель вызывающе.- А кто вам дал право на нее, монах?
- Бургосский монастырь!
- Вы шутите?
- Говорящий с вами не костюмирован; он действительно монах.
- Какое же дело благочестивому брату до красавицы в жемчугах? - спросил Мефистофель с иронией.
- Более дела, чем вы думаете, к тому же оно важнее того, что привело сюда вас. Передайте графине, что дама в жемчугах - беглая монахиня Франциска Суэнца, а мне поручено ее тотчас вернуть в монастырь.
- Вы что, решили сыграть со мной дурную шутку, благочестивый брат? Отбить у меня даму, а затем вдоволь надо мной посмеяться? - Мефистофель отступил на шаг и вызывающе посмотрел на монаха.
- Вы ставите меня в затруднительное положение. Могу ли я здесь показать вам документ, свидетельствующий о святом приказании отцов Санта-Мадре. Ступайте к графине и передайте ей мои слова.
- Что вам известно о моих отношениях с графиней?
- Вы ей служите и исполняете ее поручения.
- Кто вы?
- Вы меня не знаете, хотя я знаю вас. Спросите благочестивого брата Эразма из монастыря кармелитов о брате Жозе из Мадрида, стоящем перед вами.
- Однако, судя по вашему произношению, вы испанец. Позвольте проводить вас к графине. Я хотел бы, чтобы вы сами повторили ей свои слова. Я послушник Эдуард из монастыря кармелитов.
- Послушник Эдуард? - повторил Жозе недоверчиво.- Странное имя для монаха.
- Я еще не принял постриг и потому ношу светское имя,- отвечал Рыжий Эде.
- Я с удовольствием исполнил бы твою просьбу, если бы не опасение, что красавица в жемчугах выскользнет у меня из рук.
- Я войду к ней и буду стеречь ее до твоего возвращения.
- Пожалуй, я могу положиться на тебя.
- Графиня смотрит сюда. Ступай скорее, чтобы мне не пришлось долго оставаться в обществе обольстительной женщины.
- Ты хочешь уже теперь упражняться в умении держать обет целомудрия? - Монах устремил на Мефистофеля хитрый взгляд.- Это весьма похвально, послушник Эдуард.
Мефистофель, приподняв портьеру, скрылся в нише, а Жозе направился к графине, в которой читатель, вероятно, уже узнал Леону Понинскую.
С явным нетерпением смотрела она на приближавшегося монаха, что имел серьезный, как ей показалось, разговор с Рыжим Эде. Напрасно старалась она угадать, кто он и не встречала ли она его раньше.
"Может быть, это Ренар,- думала Леона.- Но нет, это невозможно, он сейчас в Фонтенбло."
- Черная маска,- проговорил, подходя, монах,- ты поручила послушнику Эдуарду отыскать красавицу в жемчугах.
- Кто ты такой, монах?
- Тебе довольно знать, что я монах, маска. Дама в жемчугах в моем распоряжении; сегодня же ночью я должен доставить ее туда же, где находится девушка, что привез тебе послушник.
- Ты знаешь? Негодяй проговорился?
- Говорите спокойнее и не так резко, графиня.
- Вы знаете меня? Отвечайте, кто вы.
- Вы узнаете об этом из грамоты.- Отведя Леону в сторону, монах подал ей шкатулочку.
Леона поспешно открыла ее. В шкатулке находилась верительная грамота отцов Санта-Мадре, и хитрая графиня сейчас же переменила тон и уже вежливо спросила монаха:
- И все же, откуда, благочестивый брат, вы знаете меня и что вам известно о девушке?
- Девушка находится в монастыре кармелитов на улице Святого Антония.
- Где и вы живете во время вашего пребывания в Париже?
- Нет, графиня, я живу в другом монастыре, но сегодня же ночью я должен доставить даму в жемчугах в монастырь кармелитов.
- С какой целью?
- С тем, чтобы завтра или послезавтра отправить ее в Бургосский монастырь, откуда бежала монахиня Франциска Суэнца, называемая вами красавицей в жемчугах.
- Теперь я все понимаю.- Графиня улыбнулась под черной маской: в уме ее уже сложился план, как воспользоваться новым стечением обстоятельств.- В таком случае я не имею права на прекрасную девушку, но не окажете ли вы мне услугу, благочестивый брат?
- С превеликим удовольствием, графиня. Что вам угодно?
- Вы сказали, что должны доставить монахиню сначала в монастырь кармелитов, а затем уже в Бургос?
- Именно так, прекрасная графиня.
- Не можете ли вы отложить на несколько дней ее отправление?
- Это противоречит приказанию.
- Я обещаю вам, ваша любезность окажет ордену большую услугу.
- Ваше обещание не может изменить приказание… Однако я желал бы услужить вам и исполнить вашу просьбу, но при одном условии.
- Каком же? - поинтересовалась черная маска.
- Чтобы вы открылись мне.
- Вы многого требуете!
- Не бойтесь, я обещаю вам во всем свое содействие.
- В таком случае я желала бы видеть вас прежде, нежели вы отправите даму в жемчугах в Бургос. Спросите у брата Эразма графиню Леону Понинскую, и он приведет вас ко мне во дворец.
- Благодарю вас, графиня, вы не раскаетесь, что открыли брату Жозе свое имя. А теперь должен покинуть вас, чтобы освободить Мефистофеля от караула.
- Должно быть, он не наскучил ему.
- До свидания, да благословят вас все святые! - прошептал Жозе и удалился. Черная маска тоже через несколько минут исчезла из зала.
Испанец монах старался поскорее пробраться сквозь толпу, становившуюся с каждой минутой все более развязной и бесцеремонной.
Посреди зала продолжались танцы, они принимали все более чувственный характер. У столов, уставленных шампанским, толпились остальные гости.
Было уже за полночь, вино лилось рекой; гости разгорячились, и в Шато-Руж воцарилась вакханалия. Вино развязало не только языки, но и страсти, и все вокруг стало лишь отражением необузданного чувственного опьянения, сладострастного возбуждения ума, жажды бурных любовных приключений, полного забвения всякого воздержания и приличий.
Жозе тихо поднял красную портьеру. Мефистофель до того был погружен в созерцание прекрасной дамы в жемчугах, что не заметил движения ткани. Франциска Суэнца, действительно, обладала всеми прелестями едва развившейся женской красоты; и половины ее совершенств нельзя было оценить, видя ее лишь в просвете ниши. Теперь она предстала перед сладострастным рыжебородым монахом из монастыря Санта-Мадре во всем блеске своей дивной, обольстительной красоты.
Прелесть молодости сквозила в каждом движении прелестной девушки; ее почти прозрачные пальцы играли жемчугом, нити которого ниспадали с ее шейки на чудную снежно-белую грудь. Франциска улыбалась, но ее улыбка была совершенно иной, чем заученная улыбка танцовщиц. Она скрывала тайную грусть. Темные волосы девушки, перевитые жемчужными нитями, роскошно падали на прекрасной формы плечи. Дымкой грусти были подернуты ее чудные глаза, матовая бледность прелестных щечек оттеняла изящный маленький рот, подобный пурпурным розам ее милой родины. Желтое атласное платье, отделанное кружевами, было приподнято снизу душистыми ветками жасмина и открывало не только белую шелковую юбку, но и прелестные маленькие ножки в изящных атласных сапожках с золотыми пряжками.
Красота девушки пробудила в благочестивом брате Жозе желание назвать ее своею, а это было вполне в его власти. Он и не подозревал, что беглая монахиня из Бургоса так прекрасна. Воистину она обладала всеми качествами, что способны были до бешенства распалить его горячую кровь. Таких прелестей не создавало даже его необузданное воображение. Он, жертвами которого в Испании пало столько девочек, почувствовал, как вновь загорелась в нем жажда крови, утоляемая до сих пор лишь на невинных детях; глаза его заблестели ненасытной страстью, а щеки и губы стали мертвенно бледными.
Вампир уже рисовал в своем воображении наслаждение, с каким он обовьет эту красавицу и утолит свою противоестественную страсть ее горячей кровью.
Франциска Суэнца должна была пасть жертвой насильника, так же, как это было уже с цыганочкой в лесу Бэдова, с дочерью лавочника с Толедской улицы или дочерью вдовы из распивочной, одним словом, как со всеми бесчисленными жертвами, которых находили с неизменным признаком - маленькой ранкой на нежной груди у самого сердца. Он не думал о последствиях, да и к чему ему было об этом думать, если он до сих пор сумел так ловко избежать наказания. Эта необузданная страсть превращала его в дикого зверя, жадно подкарауливающего свою жертву, чтобы в животном порыве схватить ее и медленно высосать из нее кровь. Нельзя не содрогнуться при мысли о возможности такого зверства; однако в разные времена появлялись такие люди, лишь внешне похожие на людей. Их называли вампирами, и никакие опасности, никакие наказания не могли исцелить их от ужасной нечеловеческой страсти.
Взглянув на монаха, красавица в жемчугах вздрогнула - ей невольно вспомнились монастырские палачи. Но тут же она успокоилась - ведь она находилась на маскараде в Шато-Руж. Мефистофель встал, уступая свое место монаху. Франциска Суэнца тоже хотела выйти из ниши, но Жозе схватил ее за руку.
- Чего ты хочешь, маска? - спросила девушка, не подозревая, что ее держит за руку посланец инквизиции.
- Мне нужно сообщить тебе кое-что,- прошептал Жозе, в то время как Мефистофель, раскланявшись, покинул нишу.
- В чем дело?
- Будь терпелива, я не могу здесь говорить с тобой.
- Я тебя не знаю, сними маску!
- Довольствуйся тем, что я знаю тебя,- хрипло проговорил Жозе,- а в доказательство я напишу тебе на руке твое имя.
Красавица в жемчугах была весьма удивлена. Она желала знать, чего хочет от нее маска. Монах, действительно, написал на ладони ее имя.
- Следуй за мной,- проговорил он тихо.
- Куда ты хочешь меня вести?
- На долгожданное свидание.
- Прежде чем я пойду за тобой, ты должен сказать, кто тебя послал.
- Меня послал твой возлюбленный, а ты думаешь, что он покинул тебя.
- Это ложь! - воскликнула красавица.
- Так ты не пойдешь со мной?
- Нет-нет… Твои слова не могут быть правдой.
- Я так и передам сеньору; его очень огорчит такой ответ; он с нетерпением ждет тебя.
- Быть может, он сообщил тебе условный знак?
- Условный знак? Я его не требовал.
- Так пойди и принеси его.
- Ты шутишь, Франциска Суэнца. Сейчас уже за полночь, а пока я пойду к твоему возлюбленному и вернусь сюда - настанет уже утро.
- Что же мне делать?… А если он на самом деле вернулся ко мне? - проговорила девушка, поддаваясь обольстительной надежде.
- Впрочем, мне кажется, я могу дать тебе доказательство того, что я действительно поверенный твоего возлюбленного. Слушай! Он увез тебя из Бургосского монастыря!
- Ты все знаешь…
- Все. Не сомневайся. Он любит тебя всей душой и только по приказанию своего отца должен был отдалиться от тебя. Но он не может без тебя жить и возвратился…
- Заклинаю тебя именем Богоматери, скажи, правду ли ты говоришь?
- Не медли, он томится тоской в ожидании тебя.
- Где же он ждет меня?
- В предместье Святого Антония.