Сейчас этого не будет. Семен взял лопату и принялся сноровисто ссыпать красный, древний песок в яму. Заровнял он ее быстро. Прихлопал лопатой еле заметный бугорок земли. Он скоро осядет, сровняется, словно его и не было... На глаза попалась двустволка. А он и забыл, как прислонил ее к кустам... Семен дотянулся до нее, потом выгреб из подсумка все пулевые патроны и начал стрелять, торопливо перезаряжая, словно стараясь этой стендовой ловкостью хоть как-то оправдаться за ту раздутую гильзу... Это не было похоже на салют, он даже и не вспомнил это слово, не думал ни о чем высоком, не подводил итогов, лупил в небо одиночными. Их было немного, пулевых патронов с капсюлями, помеченными маникюрным лаком, они быстро кончились, и Семен снова закурил, поглаживая горячие стволы ружья. Патроны надо было расстрелять, за ненадобностью, вот он и сделал это.
Семен не успел дотянуть папиросину до конца, до "фабрики", как услышал нарастающий треск, тяжелое дыхание людей. Сквозь кусты ломились Валерка и Андрей, а с ними - вот ведь черти принесли! - Сашка. Его светлая шевелюра растрепалась, просвечивала на солнышке этаким венчиком, но пухлые влажные губы кривились в осторожной усмешке. Парни подошли, остановились рядом.
- Развлекаешься? - с трудом переводя дыхание, спросил Валерка. - А я так и думал. Стрельба по двум медведям в один день - слишком большая роскошь даже для Камчатки... - Фраза оказалась длинной, похоже, что Валерка приготовил ее заранее.
Андрей искоса посмотрел на бугорок свежей земли, потом отвернулся и занялся своими очками, начал протирать их подолом клетчатой рубахи. Парни умели делать вид, что ничего не случилось, а вот Сашка озирался, готовый шарахнуться от первого резкого шороха.
- А где Михайло Потапыч? - спросил он нетерпеливо. - Хочу на нем сфотаться, как мой дед, подхорунжий Потап Михайлович. У нас так и звали все эту фотку: "Потап Михайлович на Михаиле Потапыче".
Семену показалось, что историю с подхорунжим Сашка придумал на ходу, но он промолчал. А вот Валерка рассердился:
- А ты его стрелял, чтобы на нем позировать?
- Неважно, - не смутился Сашка. - Дед - тоже неизвестно - сам стрелял его или не сам. А фото осталось. На картонке с золотым обрезом.
- Пшел, - сказал ему Семен сквозь зубы.
- Семен, а я сковородку почистил свежатинки пожарить, - сказал Андрей нейтральным голосом. Вот за что Семен любил этого парня, коренного ленинградца, так это за его врожденное чувство такта. У Андрюхи хватало иронии и желчи на троих, но, когда надо было, он становился осторожным, как хирург.
- Закопал я его, парни, - сказал он им тихо.
- Надо было хоть шкуру снять или когти на брелки оставить, - не унимался Сашка.
- Быстро ты на Камчатке освоился, - сказал тихо Семен. - Если останешься здесь жить, уж ты брелков понаделаешь.
- И действительно, жалко их бывает, - развил тему Андрей. - В восьмидесятом году я видел, как медведей на Олимпиаду заготавливали. Они тогда только встали - май месяц! - на снегу хорошо видно, а их с вертолета, из карабинов... Вот тогда очень жалко было! Им и спрятаться-то негде было...
- А зачем на Олимпиаду медведи? - удивился Сашка.
- Валюта. Шкура - интуристам на сувениры: "Мишка олимпийский", а мясо... вроде как на национальные блюда. Русская кухня! Пилоты тогда говорили, что на Камчатку план был спущен - пятьсот штук.
- Ух ты... - выдохнул Сашка. - Да сколько их тут всего?
- Много.
- А шкура сколько может стоить?
- Ну, долларов семьсот-восемьсот... Черт его знает! Я не покупал.
- Семен! Хоть шкуру-то можно было снять! - зло сказал Сашка. - Семен, давай откопаем, а?
- Я вот тебе откопаю, - со спокойной угрозой сказал Семен и отодвинул его еще теплыми стволами ружья.
4
Так начался сезон. Через три дня пришел оранжевый "МИ-восьмой", привез по заявкам продукты и еще троих рабочих - дошли до начальства Семеновы радиограммы. Отряды комплектовали спешно.
Валерка опять встретился с Артамоном, разжалованным из радистов в рабочие. Третьим ему достался угрюмый кадр по фамилии Бородин, которому Валерка тут же припаял кличку Композитор.
Андрей, вздохнув, взял себе в отряд молодую специалистку Веру и вежливо пригласил "поработать вместе" Олега. На удивленно поднятую бровь Семена пояснил:
- Для разговоров. Начитанный парень.
Андрей явно темнил. Леха Бобров из Рудной партии, которому он пообещал охоту, рыбалку и третий разряд, должен был подлететь через несколько дней.
Сам Семен остался с остальными. Витек Назаров уже с первого дня занимался его хозяйством: сортировал ложки-плошки, презрительно усмехаясь, менял рукоятки топоров, выточенные какой-то артелью и купленные снабженцами, на свои - из крученой каменной березы, ошкуренные, осмоленные, изящно выгнутые топорища. Второй в отряде Сашка тоже развил бурную деятельность и кормил отряды отчаянно подгоревшей рисовой кашей с тушенкой. Валерка до самого отлета поддразнивал парня, разговаривая с ним с китайским акцентом, которому научился у себя в Забайкалье.
После того дня, когда Надежда заступила Семену дорогу и посмотрела серыми испуганными глазами, Семен старался избегать ее. Но вот улетел на точку первый отряд - Валеркин, и в тот же день они услышали по рации: "Р-работает "Базальт-45!" На следующий день опять пришел вертолет, и Андрей, нагнувшись - уже из салона, - пожал Семену руку: "Удачи тебе, старина!" И как-то так просто получилось, что молодой специалист техник-геофизик Надежда Белова осталась в отряде Семена.
Надежда - третья, сам - четвертый. Да еще Рыжий, который принес в зубах свою эмалированную миску на вертолетную площадку, когда увидел, что люди сняли палатку. Он сел рядом с ними, перебирая передними лапами и повизгивая, как, должно быть, ждали хозяев с кочевья его предки - корякские зверовые псы. Он раньше всех услышал вертолет, но не стал его высматривать в небе, как остальные, а вздохнул почти по-человечьи и положил голову на лапы.
А вертолет рокотал черной точкой над перевалом, рядом с взметенным в синеву остроконечным Вилючинским вулканом. Их вертолет...
Следующая точка была в Центральной Камчатке, на речке Радуге. Теперь на пять месяцев эта палатка, где в центре стоит аппаратура, по бокам раскладушки с марлевыми пологами - уже полезла ноющая на одной ноте ненавистная комариная нежить, - у входа железная печка. Работы сразу же навалилось много. Семену приходилось делать все - сидеть за аппаратурой, помогать Витюхе по хозяйству, учить народ электроразведочным премудростям. Работа казалась нехитрой, но здесь были нужны интуиция и опыт, что вырабатывался за десяток полевых сезонов. Только так можно было определить всплеск вариаций, а по суетливому подергиванию бликов на шкале осциллографа - угадать начало короткопериодного поля. Только с таким опытом можно было при поломке станции переткнуть пару вилок, перещелкнуть несколькими переключателями и почти сразу найти неисправность. Он учил ребят разводить "реактивные" проявители, чтобы при этом не чернела фотобумага. Показывал, как можно зарядить кассету, чтобы потом не заедало. Рассказывал электроразведочные байки.
- ...Тогда мы еще на лошадях работали. Однажды три дня десятисекундники ловили. Короткопериодные идут редко, не пропустить их - вот в чем мастерство... Наконец записали, я проявил, быстренько станцию собрали, мужики уже палатку снимают - поле пошло, надо план делать... А ленточку на кустах, в тенечке сушить повесили. Тут одна из лошадей, кобыла по кличке Лягавая, подходит к кустам и начинает жевать осциллограмму. Наш Валерка подбежал, отобрал, смотрит - градуировку она уже скушала, снова надо переписывать... Такого он, конечно, не выдержал, схватил ее за уши и укусил за нос. Так эта кобыла до конца сезона его боялась: медведь рядом пройдет - это полбеды, а вот Валерка - шарахается и ржет так жалобно...
Он уже с первых дней определил, что в работу по-настоящему включаются только Надежда и Виктор. Девчонка подражает ему почти во всем, даже конспектик составила со всеми аппаратурными делами - настройками, переключениями и с вопросами лишний раз не лезет. А Витюха - мужик толковый. У него и в экспедиции кличка была, как у какого-то агента - Витька-Ноль-Девятый. Хотя агент тут, конечно, ни при чем, это от номера телефона, где справки дают. Семен с ним работал уже не один сезон, знал, что парня можно спокойно посадить писать ночные вариации. Работа простая, но требует исключительного внимания, а так - сиди, пей чай, поглядывай на осциллограф, а когда какой-нибудь из пяти бликов вздумает со шкалы осциллографа улизнуть - верни его компенсатором на место.
С Сашкой было хуже. Радиотехникой он не занимался, на все объяснения кивал кудрявой головой, его красивые голубые глаза становились такими умными, что Семен пару раз доверился - посадил за осциллограф. Но Сашка начинал хвататься за все переключатели сразу, портил запись и все больше терял доверие как будущий помощник. Рабочим вроде бы и не положено сидеть за аппаратурой, но в поле Семен устанавливал свои правила: сам себе и отдел кадров, и профсоюзный комитет. И не было еще сезона, чтобы у него кто-нибудь в палатке провалялся, место занимал.
Семен давно хотел попасть на речку Радугу. Название красивое, необычное для Камчатки... Здесь красоты своей хватает, может быть, поэтому народ на слова скуп.
В полевом журнале он коротко записал: "Точка расположена на левом берегу р. Радуги, в 580 метрах юго-восточнее триангуляционного пункта отметки 806,5 в 100 метрах севернее впадения в Радугу безымянного ручья и в 1350 метрах на юго-запад от отметки 1750 м".
Окатанный галечник влажно светился на отмелях. Как и положено речке с красивым названием, Радуга была чистой, холодной и рыбной. Борта речной долины поросли низким кедровым стланником и ольхачом, а узкие и глубокие тундровые ручьи изрезали ее замысловатой вязью. По берегам их вымахала высокая - в рост человека - трава. В таких местах всегда пахнет сырой землей, прелостью и теплой зеленью. И в густых зарослях проложены натоптанные тропы, там впечатаны в землю медвежьи следы, взрыта тропа когтями - даже цивилизованный человеческий нюх сразу же чувствует угрожающий запах зверя, даже замыленный городской суетой глаз мгновенно видит и клочья шерсти на кустах, и сломанную ветку, покачивающуюся в тишине... Хорошее это было место. Дикое. И рыба должна пойти со дня на день, и камешки цветные здесь должны быть.
Черт их знает, эти камни! Семен не раз начинал собирать коллекцию, таскался с рюкзаком по отвалам и старым карьерам, потом сам в камнерезке пилил визжащей алмазной пилой, шлифовал... Но стоило коллекции разрастись, набрать цену, а первому встречному-поперечному спросить с придыханием: "А сколько это может стоить?" - как он мрачнел на глазах, долго нянчил в руках кристаллы, что светились тихим и вечным светом, потом складывал все в рюкзак и волок куда-нибудь... В школу, в краеведческий музей, в подарок надежному человеку. Иногда он видел свои образцы на витринах музея с этикеткой, отстуканной на машинке: "Дар С. Жомова". "Есть три стадии взаимоотношения с камнем, - говорил Семен всем любопытным. - Или три стадии удовольствия. Удовольствие искать, удовольствие владеть и удовольствие дарить". Мысль эта была искренняя, но повторять ее приходилось так часто, что он делал это с заученными интонациями. Но, словно в искушение, камни продолжали сами идти к нему в руки. То вдруг придет посылка от полузабытого должника-обменщика с Урала, то друзья - дразнили они его, что ли? - принимались дарить на всевозможные праздники сувенирные образцы (с бумажкой ценника на обратной стороне). Такие Семен не любил: там минералы часто были подобраны в таких немыслимых комбинациях, каких в природе и быть не может. Но, забросив в очередной раз коллекцию, работу-то Семен бросить не мог, а работа такая - по земле ходить. И хочешь-не хочешь, а опытный глаз замечал в речной россыпи серый, бугристый булыжник, мимо которого все нормальные люди прошли бы, не вздохнув лишний раз, но Семен уже тянулся за ним, нес к палатке, и от удара обухом тот раскрывался фантастическим рисунком агата, на который можно смотреть часами.
Вот и сейчас - светится по берегам влажная россыпь... Семен знал, что стоит ему выйти на берег, покурить минут пять, собираясь с мыслями, как запоет, задрожит внутри тайная струнка, и он увидит в этот момент первый красивый камень, поднимет его, взвешивая на ладони, и привычно почувствует взаимосвязь между берегом, рекой, спрятанными в россыпи кристаллами, и пойдет по отмели, приговаривая: "Первый беру, второй вижу, третий примечаю, четвертый мерещится" - с детства такая присказка.
Он вздохнул, отвернулся от реки - надо работать. Взял буссоль, прикинул азимуты... Подошел Сашка, с любопытством начал присматриваться.
- Вон, видишь вершинку со снежником? Бери катушку, размотаешь провод. Идти будешь, держись точно на нее. Потом другой азимут дам. Электроды помнишь, как закапывать?
- Будь спок, начальник, - сдвинул на затылок накомарник Сашка и полез в высокую траву.
Так, с одним разобрались.
- Как место, Витя? - спросил он Витьку-Ноль-Девятого, и тот прекрасно понял, что имел в виду Семен.
- Не знаю. Не долина, а труба какая-то... Не проторчать бы нам здесь.
- Переживем, - вздохнул Семен и посмотрел на часы, потом позвал:
- Надя, сейчас время связи, пойдем учиться с рацией обращаться. А то вас "глобигеринам" учат, а как на связь выйти - нет. А здесь нет ни одной "глобигерины", зато с рацией надо работать каждый день, - добавил он ворчливо. Семен был до сих пор зол на палеонтологию.
Он включил рацию - отряды уже работали с базой. Надюха заглядывала через плечо, быстро черкала в полевой книжке частоты, позывные.
- Вот сейчас Андрюха Семенов работает, - пояснил Семен и засмеялся. - Брательник...
- А ты как определил? Он еще позывных не называл, - спросила Надя, присаживаясь рядом на раскладушку.
- По голосу, - коротко ответил Семен и подумал, что голоса своих парней он бы узнал и в вокзальном гомоне.
- Вода... - надрывался сквозь хрипы и свист эфира Андрей. - Вода... бывает...
- Н-не понял! - кричали с базы. - "Базальт-50"! Повторите! Я слышу одно ваше присутствие!
- Начальник партии Столетников, - пояснил Семен. - Очень любит сам на связь выходить.
- Этого я знаю, - откликнулась девушка. - Зануда он.
- Вода... - пересекаясь, с затуханиями доносился далекий голос, и Семен понял, как устал сегодня за день Андрей.
- Н-не понял! - уныло повторили с базы, и эта фраза, сказанная вполголоса, прогремела в палатке отчетливо: рация там была мощной. - Воды вам надо? "Базальт-50"! Вам нужна на точке вода? Ближайшим вертикальным подброшу вам три фляги. Если я вас правильно понял, скажите "да-да-да"!
- Нет-нет-нет! - прорвался в эфир Андрей. Семен подумал, что он бы на его месте выругался.
- Всем "Базальтам"! - взорвалась база. - Кто может продублировать "пятидесятый"?
Семен проверил настройку и врубился в эфир:
- "Сигнал-15", я - "Базальт-40"!
- Отлично, "сороковой"! Как вы его слышите?
- На "троечку". Попробуем поработать.
- ...вода... бывает... - как из-под земли снова пробился голос.
- Минуту на связи! - коротко сказал Семен и снял наушники. - Тут орать без пользы дела, думать надо. Надя, дай-ка планшет... Вот его точка, на Второй Ольховой...
- Ну, там воды полно, - подал голос Виктор. - Бывал я в тех местах... Может, ему дистиллят нужен для аккумуляторов?
- Вряд ли... Аккумуляторы я у всех проверил. А если и случилось что - пролили там... - в ручьях вода снеговая, с гор бежит, самый что ни есть... дистиллят.
- Может, беда у них случилась? - спросила Надежда и быстро добавила. - Хотя, нет-нет-нет, это они слово "когда" говорят, а мы разобрать не можем.
Семен снова натянул наушники и вышел в эфир:
- Валера, он на твоей точке прошлогодней контроль пишет? Быстро - что за место? - Семен торопился и работал без позывных.
- Лес, река, увалы небольшие, - сразу же отозвался Валерка. - Там через небольшую протоку - остров, мы на нем стояли. Комарья там меньше - продувает. А разматывали провода прямо с него. Как понял? Прием.
- Понял. - Семен еще раз посмотрел на карту. - Как у вас погода? Ты стоишь недалеко от него...
- Дрянь погода. Ветер южный с дождем. А при чем здесь погода? Прием.
- Думать надо, "сорок пятый". И сейчас думать, и в прошлом году, когда на эту точку становился. До связи, "сорок пятый"!
- До связи! - с насмешливым удивлением откликнулся Валерка. - А в чем дело-то?
Семен стянул наушники, начал внимательно разглядывать карту. В палатку протиснулся Сашка, заорал весело:
- А я сейчас что видел...
- Помолчи, - одернул его Виктор. - Ляг на раскладушку, как я, и помолчи...
Семен отложил планшет и, оставив висеть наушники на шее, нажал тангенту:
- "Базальт-50"! Как меня слышишь, Андрюха?
- ...мально! - донеслось сквозь треск.
- Я сейчас буду работать с базой, рассказывать, как у вас дела. После каждой фразы делаю паузу. Если все правильно говорю, кричи "да-да-да". Как понял?
- ...нятно!
- "Сигнал-15", записывайте. Отряд Семенова выбросили на остров на то же место, где была точка записи Лукьянова. Прием.
- Да...а...а...
- Дальше диктую. Вчера начался сильный дождь с ветром, вода заливает остров. Прием.
- Да...а...а...
- Понял. Дальше поехали. Нормальную связь "Базальт-50" обеспечить не может - отсырели и закорачивают аккумуляторы.
- Нет...ет...ет...
- Понял. Отставить про аккумуляторы, он их сухими сохранил. Пишите: нет возможности установить антенну.
- Да...а...а...
- Далее. Начал перебазировку на другой берег реки через протоку. В отряде все нормально. Прием.
- Да...а...а...
- Пишите дальше. Первым же вертикальным пришлите: комплект батарей, хлеб, сахар, муку, сухое молоко... Короче, все, что могло отсыреть. Сами там подумайте. Прием.
- Да...а...а...
- Что-нибудь еще, "Базальт-50"?
- ет... связи... спасибо, - последнее слово прозвучало в палатке полностью.
- До связи, "Базальт-50"! Удачи вам! "Сигнал-15", как приняли?
- Нормально записано, - бодро откликнулся Столетников. - А то я его совсем не слышал. У тебя есть что-нибудь к базе?
- У нас все в порядке. Работаем. Вертикальный будет нужен дня через три. Прием.
- Понял. Мо-лод-цы! До связи, до завтра!
- Я - "Базальт-40", связь закончил по расписанию, - сказал Семен скучным голосом, выключил рацию и спросил у Надюхи. - Ну, поняла, как здесь что выключается-включается?
- Поняла, - тихо ответила она.
- Их вода заливает, а он орет: "Воды привезу три фляги!" Я еще до палатки не дошел, и то слышал.
- Бить тебя некому и мне некогда, - донеслось из-под полога.
- Ты чего, Витек? - удивился Семен.
- Ничего. Так просто, - ответил он и вылез. - Я, Семен, пойду брезент на грузе камнями прижму, посмотрю... Может, какие шмутки разбросаны. И палатку надо укрепить.
- Да ладно тебе... Деловой. Плакать, что ли, если другим тяжело? - обиделся Сашка. - А ты, Семен, как это все вычислил? Я раньше слушал - все по рации разбирал, а тут одни "а-а-а". Ты был там, что ли?