А я все смотрел на него.
В детстве я слышал о нем бесчисленное количество разных историй, а теперь понимал, что ни одна из них не являлась вымыслом. Мне нравился этот старый дьявол, и я сочувствовал ему.
- Что у вас на уме? - спросил я осторожно.
- Поездка на запад, в горы.
- Вы же не в форме. Скажите, что нужно сделать, и я сделаю.
Волк, сидевший в нем, показал зубы. В его глазах заплясал нехороший огонек.
- Я сам все сделаю. - Улыбка исчезла. - Все, что я собираюсь сделать это спасти свое ранчо. Никто не пострадает.
С минуту я раздумывал над этим, но так ничего не придумал. Я не умею угадывать планы других людей. Может, я слишком простодушен, может, во мне не сидит волк... не знаю. Я умею выстоять в драке на револьверах или кулаках, но можете мне поверить, не умею придумывать разные хитроумные планы, чтобы обманывать других людей.
Нечего и пытаться отгадать, что он задумал. Я знал, что помогу ему, потому что если у старика-инвалида хватит духу проехать 20 миль, то ему стоит помочь. К тому же, мне хотелось увидеть, как старый дьявол перехитрит тех, кто хотел его ограбить.
- Ладно, - сказал я.
- Седлай коней, - сказал Бен Мандрин, - и побыстрее. Нам далеко ехать.
Когда я направился к двери, старик зацепил мою руку костылем.
- Через окно, - сказал он, - за нашими дверями смотрят.
Окно открылось бесшумно, и я выскользнул в тихую ночь. Сияли звезды, а где-то на вершине дерева ухала сова. Двигаясь на цыпочках, я добрался до корраля, где стояли мои кони. Для того чтобы вывести и оседлать лучшую пару, мне понадобилось несколько минут. Затем я провел их в густую тень дома.
Я помог Старому Бену пролезть в окно и, поднимая его в седло, удивился: он был легкий, но в плечах и руках чувствовалась сила.
Я прыгнул в седло, и мы помчались в ночь. Бен поскакал впереди. Он мог ездить верхом, это точно. Бен направил коня на запад к горам, а я ехал позади и все-таки побаивался, что старик может выпасть из седла и пораниться.
В лицо дул прохладный ветер. Над нами нависла непроглядная чернота гор. Мы молча скакали на запад, и я, все время беспокоясь, посматривал на Старого Бена, но тот уверенно держался в седле - не могу представить, чего ему это стоило.
Мы ехали по темным и молчаливым холмам. Здесь паслись стада и табуны, но теперь животные спали, и мы их не видели. Один раз увидели огни и замедлили шаг, осторожно проехав мимо деревушки, окружившей ранчо.
Неожиданно мы свернули в горы, поднимаясь по узкой, едва видимой тропе. Протоптанная людьми и скотом, тропа была светлее, чем окружавшая ее земля. Пока мы поднимались, мне показалось, что я чувствую море, и вдруг, выехав на перевал, мы увидели его. Вот он лежал справа от нас - широкий, великий Тихий океан.
Старый Бен остановил коня и посмотрел в ту сторону. Я не видел в темноте его глаз, но, наверное, они наполнились тоской и жаждой моря.
Я понимал его, потому что знал это чувство - тоску по диким местам. Я не городской человек, не любитель людных мест. Мне нравится чувствовать ветер на лице, видеть колыхание долгих миль травы в прериях, тени облаков на равнине, голубые сгустки далеких холмов.
Под нами в залитом лунном свете океана выпирал темный мыс. Старый Бен махнул рукой в ту сторону.
- Малибу, - сказал он. - Ранчо Малибу.
Он взглянул на звезды и тронулся дальше, хотя тропа была плохо видна. Похоже, по ней мало путешествовали. Мы ныряли в низины, петляли по ним, и, по-моему, Старый Бен изо всех сил старался, чтобы я запутался и не запомнил дорогу.
Вдруг Старый Бен резко свернул направо и въехал в узкий проход в горной стене, затем, проехав немного вперед, остановил коня.
- Помоги мне слезть, - сказал он, когда я спешился.
Я приподнял его с седла, и старик слегка обмяк у меня на руках, но тут же напрягся.
- Никаких костылей. Здесь от них пользы не будет. - В его голосе послышалась железная нотка. - Жди тут... мне придется задержаться.
Старый Бен не мог идти - он уполз в черную ночную тень, куда не падал лунный свет. Я закурил сигару, зажав ее в кулаке, чтобы не был виден огонек, и приготовился ждать.
В какое таинственное место он привел меня? И почему уполз один?
Я долго ждал, прислушиваясь к ночной тишине, и только раз услышал, как вдали сорвался с кручи камень и через несколько секунд ударился о землю.
Бен Мандрин был не дурак: если он решил что-то предпринять, это было крайне нужно ему. Но старый пират был не тем человеком, которого можно ослушаться, поэтому я сидел там, где он приказал, и слушал ночь... слушал, надеясь уловить либо его приближение, либо звуки надвигающейся беды.
Несколько раз я смотрел на звезды, чтобы проверить время, и они меня не утешили. Возвращение домой для уставшего старика будет долгим, и рассвет может застать нас в пути. Что тогда? Что если утром его не найдут в постели? Что если утомительная дорога скажется на сердце, и старик умрет у меня на руках? Кто-нибудь мне поверит?
Я беспокойно вышагивал взад-вперед, с нетерпением ожидая его возвращения. А, может, он спрятался всего лишь в нескольких ярдах, с интересом наблюдая, как я мечусь туда-сюда? А, может, он уполз слишком далеко и теперь лежит где-нибудь раненый? Но я не слышал криков о помощи, хотя ночь была ясной и прохладной, звуки разносились хорошо.
Наконец я сел и закурил новую сигару, прикрывая огонек ладонями. Какие странные штуки иногда проделывает с человеком судьба - надо же мне очутиться здесь вместе со старым пиратом, о котором я много слыхал в детстве и знал всего несколько часов.
Звезды постепенно исчезали. Я нетерпеливо затоптал окурок и встал.
Лошади с поднятыми головами вслушивались в ночь, повернув их туда, куда уполз Бен Мандрин. С раздутыми ноздрями они смотрели вдоль хребта.
Сделав шаг вперед, я тихо спросил: - Бен?
Ответа я не услышал.
Было слишком темно, чтобы идти по следам, и хотя я рискнул выкурить две сигары, искать следы Бгена при свете факела было бы слишком опасно. Здесь, в высокогорье, местность буквально кишела преступниками, мы могли бы разминуться в темноте. Я не имел понятия, как далеко он уполз и не сменил ли направление, чтобы сбить меня с толка.
От всего этого у меня снова разболелась голова. Ничего серьезного: пуля лишь скользнула по голове, содрав кожу и волосы, но оставила шишку величиной с куриное яйцо.
Я еще раз взглянул на звезды. У нас оставалось совсем мало времени. Я встал, прошел несколько шагов и прислушался.
Ни звука. Наверняка с ним что-то случилось. Не в моем характере ждать чего-то, когда старый калека беспомощно лежит в скалах и темноте.
И я направился за ним.
Мы находились высоко на каменистой, поросшей кустарником гряде, где с одной стороны горы круто спускались вниз к морю, а с другой лежала глубокая низина с плодородной землей. Потеряться здесь было невозможно.
Наступил самый темный час перед рассветом. Я шел осторожно, стараясь разглядеть, не лежит ли он без сознания на земле. Пару раз я тихо позвал его, но ответа не получил.
Неожиданно я вышел к месту, где тропа, если это можно назвать тропой, раздваивалась: одна часть вела дальше по гряде, а другая шла по краю уступа еще более высокого хребта и казалась довольно опасной.
Здесь я должен выбрать наверняка, потому что времени больше не оставалось. Хребет закроет свет со стороны низины, ну, а со стороны моря риск был меньше. Поэтому, встав на колени, я чиркнул спичкой, зажал ее, пряча в ладонях, и осмотрел землю.
Вот и след, ясный, как удар топора по бревну: старик прополз здесь и повернул на высокую тропу.
Но только то была не та тропа, а узкая ниточка скального выступа над отвесным обрывом в несколько сотен футов высотой. Из-за темноты я не смог разглядеть, как далеко она тянется, но того, что я увидел, было достаточно. Поэтому я осторожно двинулся вдоль уступа. Через некоторое время тропа расширилась, потом опять стала узкой.
Я отошел от лошадей на пару сотен ярдов, прежде чем снова позвать Бена, и на этот раз уловил впереди слабый шелест. Я не мог сказать, что это было - человек или животное, но тем не менее двинулся дальше, и вот он оказался передо мной, лежащий лицом вниз на редкой скальной траве.
Кожа на ладонях Бена Мандрина была содрана чуть ли не до мяса. Рядом с ним на тропе лежал набитый чем-то большой мешок. Жаль, что уже скрылась луна, но делать нечего - я взял его на руки и нагнулся, чтобы поднять мешок, который оказался ужасно тяжелым. Сам не знаю, как мне удалось дотащить его до лошадей и посадить в седло. К концу я весь вымок от пота и тяжело дышал.
Старик пришел в себя, когда я усаживал его на лошадь.
- Сможете ехать сами или лучше вас привязать?
- Вперед, мой мальчик, и мчись, как ветер, а я от тебя не отстану.
Бен схватил меня за руку и, поверьте мне, схватил больно.
- Сынок, - сказал он, - я должен быть в постели, прежде чем на ранчо кто-нибудь поднимется. Ты только довези меня до дома, об остальном я позабочусь сам.
Мне ничего не оставалось, как поверить ему на слово. Лошади хорошо отдохнули, и мы вихрем рванули с горы.
Через деревушку мы прочались бешеным галопом, через мгновение кто-то выбежал на дорогу и что-то закричал, но мы уже скрылись. И все это время он скакал рядом. Может, он и выглядел старым и больным, но в нем остался бойцовский дух, и мы почти загнали лошадей, когда вдруг оказались в сотне ярдов от ранчо.
Небо начинало сереть, в одной из хибар вакерос горел огонь, но мы тихо прошмыгнули мимо, и я через окно внес Бена в свою комнату, затем перенес в хозяйскую спальню, и он запер свой большой мешок в один из шкафов у изголовья кровати.
Выбравшись наружу, я быстро расседлал лошадей и загнал их в корраль. Все еще спали, поэтому я начал чистить лошадей, когда из дома вышел какой-то вакеро.
Он остолбенел, когда увидел меня, но я лишь поднял руку и сказал по-испански: - Доброе утро, амиго. - Затем добавил по-английски: - Когда здесь приглашают на завтрак?
- Еще рано, - проворчал он в ответ по-испански и вернулся в дом.
Поэтому я дочистил лошадей, тщательно протер их, накидал сена и добавил каждой добрую порцию овса. Они его заслужили.
Подойдя к углу дома, я увидел, что на веранде стоит Доринда. Она испытующе взглянула на меня.
- Вы рано встали.
- Нет, мэм, - сказал я мягко, - ничего подобного. Возьмите любого парня с гор - он к этому времени уже вовсю работает. Что вы, мэм, дома в горах у нас уже выдоены все коровы, а зимой к этому времени мы проверили бы половину капканов.
- Я не знала, что вы с гор, - сказала она, и не знаю почему, но я вдруг понял, что она лжет.
- Вы не видели мистера Мандрина? - спросила она.
- Кто, я? А разве он уже встал?
Она подошла ко мне.
- Телль, пожалуйста, не считайте меня неблагодарной. Я хотела отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, но это оказалось невозможным. Видите ли, те люди не поняли бы меня. Когда-нибудь я объясню...
- Не утруждайте себя, - сказал я. - Тот, кто пытается отнять у старика ранчо, не должен мне ничего, и меньше всего я жду объяснений.
Она тут же напряглась, лицо побелело, а красивые черные глаза превратились в ледышки.
- Вы глупый осел, - презрительно сказала она. - Я вам ничего не собираюсь объяснять.
Она резко повернулась и ушла, а мне почему-то стало приятней на душе: не хотелось иметь ничего общего с этой черноглазой дьяволицей.
Примерно через полчаса, когда я проголодался так, что готов был съесть собственные подметки, нас позвали завтракать, и в это же время к ранчо подъехали люди.
Одного взгляда в окно было достаточно, чтобы броситься в комнату за оружием. Не в моих привычках вооружаться к столу, но на сей раз придется. Я взял револьвер и заткнул его за пояс так, чтобы в любой момент иметь под рукой.
Снаружи я увидел Дейтона и Олифанта, того самого законопослушного горожанина, которого видел с Дейтоном и Дориндой в холле отеля. С ними приехал Нолан Саккетт. Впервые я встретил родственника и не был этому рад.
С ними подъехали еще люди, и среди них - худощавый парень с узким лицом и змеиными черными глазами. Кобуру он носил подвязанной к ноге, на манер некоторых знаменитых ганфайтеров, и вел себя соответствующим образом.
Когда я вошел в столовую, Старик Бен уже усаживался за стол и кинул на меня хитрющий взгляд.
- Тебя ждут неприятности, мой мальчик, - сказал он. - Ты со мной?
- Похоже, враги у нас одни и те же, - ответил я.
Неожиданно вошел Родриго и взглянул на меня, как мне показалось, с сомнением: вроде бы мне теперь нельзя доверять...
В дверях появились приехавшие.
- Входите, входите! - Старик Бен весь расплылся в улыбке и добродушном голосе, и это сбило их с толку. То есть, они растерялись, поскольку, без сомнения, приехали без обиняков заявить Бену, что ранчо принадлежит им и чтобы он убирался прочь. Я прочел это в их глазах.
Все стали рассаживаться, а я никак не мог угадать, в чем здесь моя роль. Похоже, я так и не приблизился к похищенному золоту, а Доринда не собиралась ничего рассказывать, даже если знала.
Всю жизнь я впутывался в чужие дела и никак не мог понять, как это происходило. Может быть, я просто шел самым коротким путем, може быть, слишком часто хотел помочь, может быть, меня легко уговорить. Как бы то ни было, я опять впутался не в свое дело.
Этот Дейтон с виду весь сверкал и блестел, но душонка у него была с гнильцой. Мне он не нравился. Сегодня, однако, Дейтон свел меня лицом к лицу с кровной родней.
Нолан Саккетт вошел сразу за Дейтоном, и через всю комнату мы посмотрели друг другу в глаза.
- Ты бы мог связаться с компанией получше, - тут же выпалил я.
Нолан усмехнулся.
- Сразу видно, что ты из тех самых Саккеттов-проповедников.
Он был так же широк в плечах, как и я, - крупный, мощный парень фунтов на 20 тяжелее меня, с крепкими мышцами, перекатывавшимися под натянутой рубашкой. Лицо у него было шире моего, с крупным подбородком и сломанным носом, однако, с первого взгляда было ясно, что он из рода Саккеттов.
- Я никогда не поднимал револьвера против Саккетта, - произнес я, поэтому надеюсь, что ты не собираешься устраивать ничего такого.
- Можешь уехать, - сказал он.
Нолан вел себя грубо и нахально, но и он был удивлен, потому что на самом деле странно встретить родственника в Калифорнии, так далеко от родных теннессийских гор.
- Вы все-таки вычистили этих Хиггинсов? - спросил он.
- Тайлер позаботился о последнем.
- Они были забияки. Пдомню, один раз двое Хиггинсов загнали меня в угол на скале Макмена, к тому же я был ранен.
- Так это был ты? Мой брат Оррин рассказывал об этом случае. Он тащил тебя на спине с горы десять или двенадцать миль.
Дейтон раздраженно вмешался.
- Нолан, мы приехали по делу, или, может, ты забыл?
Нолан не обратил на него внимания.
- Потом на муле приехала Розмари Хиггинс... с одной из этих девчонок Трелони. Они приехали, чтобы найти Хиггинсов и похоронить их по христианскому обычаю.
- Оррин поднялся на холмы и закопал их обоих. Он прочитал пару молитв и немножко из Библии. А потом Оррин написал родственникам, чтобы те смогли отыскать место, где он похоронил их. Мы, Саккетты со Смоки Маунтинз, и кумберлендские тоже, всегда хороним своих мертвых и всегда по-христиански... рано или поздно.
- Как дела там, в Мохаве? - с ехидцей спросил Нолан.
- Оставалось мало времени, - объяснил я, - к тому же со мной была женщина. Будь я посвободней, я бы прочитал над ними молитву.
- Нолан... - Дейтона наш разговор начал выводить из себя.
- Ты приехал по делу, - сказал Нолан, - так и займись им.
- Оно касается тебя! - сердито объявил Дейтон. - Если что-нибудь пойдет не так...
- Я знаю, - спокойно сказал Нолан. - Если что-нибудь пойдет не так, мне надо стрелять. За это мне платят. Ну и хорошо, улаживай свои дела, а когда дело дойдет до стрельбы, я буду под рукой.
- Лучше не надо, - сказал я. - Мне еще не приходилось читать молитвы над Саккеттами и, надеюсь, не придется.
- Скажи, где у тебя Библия, - ответил Нолан, - и я почитаю над тобой.
- Успокойтесь, успокойтесь, джентльмены, - Старик Бен выглядел оживленным, как наседка, только что снесшая яйцо. - Никаких разговоров о делах, пока мы не позавтракаем.
- Мне жаль портить тебе аппетит, старик, - нехорошим тоном произнес Дейтон, - но я приехал, чтобы оформить закладную на ранчо. Теперь я его владелец.
Взглянув через стол, я случайно обратил внимание на Доринду. Она глядела на стертые, исцарапанные руки Бена Мартина, словно не могла поверить своим глазам.
- Что с вашими руками, мистер Мандрин? Вы поранились?
ГЛАВА 7
На мгновение в комнате воцарилось молчание, будто все потеряли голос или способность дышать. У Старого Бена Мандрина, вроде бы только что вставшего и перебравшегося из кресла в постель и обратно, ладони были располосованы и стерты в кровь. Они не были забинтованы и смотреть на них было страшно.
У всех, кроме меня, вертелся вопрос: как это случилось? А старый лис наслаждался ситуацией. Да, он давным-давно так не веселился, наврное с тех пор, как последний раз отправил какого-нибудь беднягу "шагать по доске"*
Дейтон изучающе и с подозрением смотрел на него, а Олифант не на шутку забеспокоился. Нолан Саккетт только взглянул на руки Бена, потом на его лицо и спокойно продолжил есть.
Старик Бен небрежно махнул ладонью.
- Ничего страшного, не волнуйся понапрасну, Доринда.
С точки зрения Дейтона он выглядел слишком самоуверенно. Дейтон считал, что старик должен сходить с ума от горя и умолять об отсрочке, но Бен Мандрин беззаботно и спокйно сидел за столом, а глаза старого дьявола сверкали ярче, чем у хорька, схватившего курицу.
Старик Бен ел за двоих, и некоторое время все молчали. Я тоже здорово проголодался, но больше всего мне хотелось спать. Прошлой ночью я вообще не сомкнул глаз, а до этого спал очень мало, и если так дальше пойдет, в один прекрасный момент мне не хватит сил вытянуть из кобуры револьвер.
Когда подали кофе, Старик Бен откинулся на спинку кресла и сказал: