Девушка оказалась еще тоньше, чем мне вначале показалось, а глаза ее - еще голубей.
- Меня зовут Барби-Энн. А это мой отец, Генри Розитер. - Она кивнула в сторону главы стола.
У него сохранилась осанка некогда крупного мужчины, а кисти и запястья человека, который, по-видимому, когда-то обладал недюжинной силой. Теперь же это был старый, седой человек с усами, как у моржа, и слишком длинными белыми волосами. Его глаза смотрели невидящим взглядом, однако я откуда-то знал его тоже.
Я поздоровался и представился, и его голова качнулась в ответ. Он перевел незрячий взгляд в мою сторону, но настолько точно, что я почувствовал некоторое беспокойство.
- Кто это сказал? - хрипло спросил он. - Кто говорил?
- Это новый работник, отец. Он только что приехал вместе с ребятами.
- Мы немного повздорили с Бэлчем и Сэддлером, - объяснил Хинг. - Он принял нашу сторону.
О, он знал! Он все знал, однако оказался настолько проницательным, чтобы не задавать больше вопросов… по крайней мере насчет меня.
- Нам понадобится работник. Ты готов воевать, сынок?
- Я родился готовым, - ответил я, - хотя мирно разъезжаю, пока меня не трогают.
- Если хочешь, можешь ехать, - заметил Розитер. -Направишься на запад или север - проедешь спокойно. На юг или восток - у тебя мало шансов пробиться… очень мало.
Медленно, немного небрежным тоном Хинг объяснил, что произошло при встрече с Бэлчем и Сэддлером, изобразив довольно скупую, но не оставлявшую ни в ком сомнений картину случившегося.
Барби-Энн ела молча. Раза два она взглянула на меня с беспокойством, но не более того. Никто особенно не разговаривал, поскольку у обитателей ранчо не в обычае болтать за ужином. Прием пищи - серьезное занятие, и мы придерживались этой заповеди. Однако у меня дома разговаривали. Папа, образованный человек, питал к этому слабость, да ему и было что сказать, и все мы любили поговорить. Мы часто беседовали, но только между собой.
Загрузив желудки пирогом, ковбои принялись за кофе. Розитер перевел свои незрячие глаза на Хинга.
- Будут неприятности?
- Видимо, так. Думаю, он намерен держать нас по ту сторону плато, не обращая внимание, где чей скот пасется. И хотя мы готовы драться, нам просто не одолеть их.
Розитер повернул голову ко мне и снова не промахнулся ни на йоту.
- Ты видел много скота со "Стременем"?
- Не считал. Где-то пятнадцать-двадцать голов - там, где я проезжал. И, пожалуй, раза в два больше со "Шпорой".
- Тогда будут неприятности. Сколько у него людей?
Хинг вел себя осторожно. Он с минуту подумал, потом пожал плечами.
- Точно не скажу. Было восемь, но я слыхал, что он нанял еще. И потом, с ним этот тип, которого я раньше никогда не видел.
Покончив с ужином, парни направились в "казарму", однако Денни замешкался, дожидаясь меня. Я помедлил, потом все же встал.
- А ты, - приказал Розитер, - сядь. Ты новый работник, и нам неплохо бы поговорить. - Он повернул голову. - Спокойной ночи, Денни.
- Спокойной ночи, - нехотя отозвался Денни и вышел.
Барби-Энн ушла на кухню, и он спросил:
- Как, ты сказал, твое имя?
- Ты его знаешь, - ответил я.
- Ты разыскивал меня?
- Нет, просто скитаюсь.
- Семь лет… семь лет слепоты, - горько покачал он головой. - За меня смотрит Барби-Энн. Она и Хинг. Он хороший человек, этот Хинг.
- Не сомневаюсь.
- У меня ничего нет. Когда мы собираем и отправляем наш скот, немного набирается. Только то, что я должен работникам, и на припасы на следующий год… если нам удается собрать то, что имеем, и добраться со стадом до главной железнодорожной станции. - Он положил руки на стол, шаря в поисках трубки и табака. И только я собрался подтолкнуть их к нему, как его рука сама наткнулась на них. Он принялся набивать трубку. - У меня никогда ничего не было. Все оборачивалось для меня неудачей. Тут мое последнее пристанище… кое-что для Барби-Энн, если удастся сохранить это.
- Ей лучше бы перебраться в какой-нибудь большой город. Для девушки тут менее подходящее место.
- А ты думаешь, в городах подходящее? И тебе и мне известно, что за жизнь в городах, а у нее нет никаких сбережений. Здесь все, что у меня есть. Ты можешь забрать мое добро прямо сейчас, но тебе придется драться.
- Ты сам нарывался на неприятности, Розитер. Мне не нужно твое хозяйство. Ты обманул своих друзей и получил лишь то, что заслужил.
- Тсс! Не так громко. Барби-Энн ничего не знает о тех днях.
- Я ей не скажу.
- Как твоя мама? Эм все еще жива?
- Жива? Эм умрет только тогда, когда рухнут горы. С тех пор как умер отец, она управляет хозяйством, и делает это твердой рукой.
- Признаюсь, она пугала меня. Я всегда побаивался твоей мамы - и не только я один. Она нагоняла страх на многих мужчин. Да, в этой женщине стальная сила… стальная.
Я посмотрел на него через стол. Старик все еще выглядел крупным, но это была всего лишь оболочка. Я помнил его, каким он явился к нам на Пустошь работать, - сам я тогда еще пешком под стол ходил.
Он был большим, загорелым и необыкновенно красивым мужчиной, который прекрасно орудовал лассо. И разбирался во всех породах скота. У нас не хватало людей, а он трудился за двоих. Но беда в том, что он работал не за двоих, а за троих, потому что однажды ночью покинул ранчо, перегнав часть нашего скота на самый дальний выпас.
Папа сильно повредил ногу и лежал в постели, мама ухаживала за ним, а этот детина, который всегда выражал готовность помочь, незаметно обкрадывал нас. Однако "он выручил нас в тяжелые времена.
Он исчез внезапно, не сказав никому ни слова; только на третий день мы узнали, что он ушел, а через неделю догадались, что случилось что-то нехорошее. Подозрения зародились у мамы. Она отправилась на разведку, и я пошел с ней. Когда мы обнаружили загон, где он держал стадо, прошло уже около двух недель.
Скот спрятали в закрытом каньоне с протекавшим по дну ручьем, и Генри - так мы его тогда звали - проложил мостик через расселину из брусьев хлопкового дерева.
Приметы указывали на то, что вместе с Генри скот угоняли еще четыре человека. Мы знали следы подков его лошади. Они остались повсюду. Мама отослала меня домой за Барнабасом и одним ковбоем, а также за вьючной лошадью.
- Скажи папе, что мы отправляемся за угнанным скотом. А на поиски потребуется время.
Пока мы обернулись, мама ушла уже далеко вперед по следу, и мы двинулись за ней. В те дни она в основном ездила на муле, и следовать по его следам не составляло большого труда.
Мы обнаружили место, где те четверо разбивали лагерь в ожидании, когда Генри позовет их гнать стадо. Судя по следам, они захватили пять или шесть сотен голов. Крупная кража. Однако на таких больших угодьях, как наши, и при нехватке работников украсть оказалось не так уж сложно. Все, что следовало сделать Генри, - это отгонять по нескольку голов в определенном направлении каждый раз, когда он выезжал на пастбища. Так постепенно он накапливал стадо в каньоне.
На третий день мы догнали маму, а на пятый наткнулись на них. Мы не гнали скот, поэтому двигались быстро. Мама наша была родом из семьи, живущей в горах Теннесси. Худощавая, почти шести футов ростом, она была необыкновенная женщина, как и многие ее соплеменницы. Мама ездила верхом не хуже любого мужчины, а с револьвером обращалась лучше большинства из них и не любила воров. Особенно тех, кто предал доверие, как это сделал Генри.
Она не теряла времени даром. Когда мы догнали их, мама не произнесла ни одного слова, она просто решила с ними покончить. Ее "шарп" остался дома, но она прихватила "спенсер" - семизарядный карабин с магазином -и спустила курок. Первый же выстрел вышиб одного из них из седла.
Спустившись с горы, мы погнали стадо прямо на них.
Что касается Генри, то он сбежал от нас быстрее черта. Знал, что мама приготовила для него подходящую веревку, и улепетывал, будто у него припекало под хвостом.
Двое оставшихся пустились вверх по каньону, и мы, оставив работника собирать стадо, бросились за ними и скоро загнали беглецов в закрытый каньон, а мама, нацелив на них свой "спенсер", сказала следующее:
- Можете бросить оружие и выйти с поднятыми руками, а можете умереть прямо здесь. Меня ни капли не затруднит оказать вам такую услугу. И да будет вам известно, что примерно с пяти лет я ни разу не промахнулась - не собираюсь и сейчас.
Что ж, воры видели тот первый выстрел. Она находилась от них почти в трех сотнях ярдов и к тому же в седле, когда срезала одного движущегося всадника, перебив ему позвоночник. У них имелись только шестизарядники, а против них стояла мама со "спенсером" да мы с Барнабасом со своими винчестерами.
Там, где они притаились, не смог бы укрыться даже новорожденный теленок, в то время как нас прикрывал склон горы и кустарник. Парни решили довериться закону и бросили оружие.
Мы доставили их в ближайшую тюрьму, а потом направились к судье, оказавшись в сотне миль от дома в городе, где нас никто не знал.
- Похитители коров, э? - Судья смотрел то на маму, то на меня. - И что вы, полагаете, мы должны сделать с ними?
- Повесить, - ответила мама.
Потрясенный, он уставился на нее.
- Мэм, но ведь суд еще не состоялся.
- Это ваше дело, - спокойно произнесла мама. - Судите. Мы схватили их с поличным, с пятью сотнями голов моего скота.
- Суд примет ваш иск, мэм, - важно заявил судья. - Мы задержим их до следующей сессии. Вам придется выступить свидетелем.
Мама встала, нависнув над судьей, хотя тот тоже поднялся, стараясь вытянуться как можно сильнее.
- У меня нет времени возвращаться сюда, чтобы давать показания против пары скотокрадов, - возразила мама. - К тому же самый отъявленный негодяй еще в бегах.
Она направилась прямо в тюрьму к шерифу.
- Я хочу забрать своих пленников.
- Ваших пленников? Но послушайте, мэм, вы…
- Я их доставила, я их и заберу обратно. - Взяв со стола ключи, она открыла камеру, а шериф, который не привык, чтобы им командовали, стоял и смотрел на нее разинув рот.
Мама согнала их с коек, а когда один из них стал натягивать сапоги, сказала:
- Тебе это не понадобится, - и подтолкнула его к выходу.
- Погодите, мэм! Вы не имеете права поступить подобным образом, - запротестовал шериф. - Судья не…
- Сама во всем разберусь! Я подала жалобу, я ее и забираю. Я намерена отпустить этих людей.
- Отпустить? Но вы же утверждали, что они скотокрады!
- Так оно и есть, только у меня нет времени тащиться через всю страну, чтобы выступить свидетелем на суде, затем вернуться домой за сотню миль отсюда и проделать еще две или три подобных поездки, пока вы тут печетесь о соблюдении закона. Они мои пленники, и я могу отпустить их, если захочу.
Она погнала пленников, одетых в длинные подштанники, к конскому загону, где выбрала двух тощих кляч, у которых сквозь шкуру выпирали ребра.
- Сколько за них?
- Мэм, - покачал головой барышник, - я не обманываю леди. Что касается этих лошадок, то у них нет зубов и они годятся разве что на живодерню.
- Даю десять долларов за обеих, какие они есть.
- Согласен, - ответил барышник, - однако я вас предупредил, мэм.
- Ну конечно, - согласилась мама. Потом повернулась к скотокрадам, жавшимся на пронизывающем ветру. -Давайте, ребята, забирайтесь-ка на этих лошадей… забирайтесь!
Ухватившись за холки, они вскарабкались на кляч. Хребты этого старого вороньего корма выпирали, как колья забора.
Она отконвоировала их из городка к самому краю Красной Пустыни. Мы ехали чуть поодаль, потом мама остановилась.
- Вы, ребята, крадете чужих коров, но мы не собираемся вешать вас… на этот раз. Мы дадим вам фору. У меня и моих мальчиков есть ружья. Мы не станем стрелять, пока вы не отъедете на триста ярдов. Поэтому советую уносить ноги как можно быстрее.
- Мэм, - взмолился один из них, тот, что пониже ростом и с красной рожей, - эти лошади не годятся для езды. Отдайте нам хотя бы штаны! Или седла! Их хребты способны разрезать человека пополам и…
- Двести пятьдесят ярдов, ребята. А если еще хоть одно слово - сто!
И они поскакали.
Мама позволила им убраться на четыреста ярдов и лишь тогда выстрелила, да и то вверх. Старый "спенсер" рявкнул, наши двое джентльменов, босые и в нижнем белье, ворвались в Красную Пустыню на худосочных клячах, и я им ничуть не завидовал.
Да, такова была моя мама. Добрая, но непоколебимая.
Глава 3
Мы отогнали скот домой, однако мама так и не забыла и не простила того, кого мы знали как Генри. Он предал доверие, а мама считала, что это самый страшный из всех грехов. И вот он сидел теперь по другую сторону стола - слепой старик, всего лишь оболочка того прежнего красивого молодца, каким я его помнил.
Конечно же его работники не знали его другим, и им можно простить их поведение. Обыкновенные пастухи, они честно отрабатывали свое жалованье: гоняли скот, и преданность хозяйскому клейму стала основным правилом их жизни. Они готовы были терпеть лишения, драться и умирать за его скот и за свое жалованье - тридцать долларов в месяц… если вообще получали его.
Они понятия не имели о его прошлом, а я знал, но что собирался делать?
На этот вопрос я не находил ответа. Решение за меня принял Бэлч - тогда еще, при нашей первой встрече. Его готовность переступить через кого угодно меня раздражала.
Угодий здесь вполне хватало на всех, и не было никакой необходимости вытеснять остальных.
- Я останусь, Розитер, - сказал я. - Хинг говорил, вы скоро будете собирать скот.
- Да. В Котловине только шесть ранчо, если тебе нравится их так называть, однако мы намерены собрать свой скот, заклеймить его и отогнать на станцию. Останешься - пригодишься. Нам нужны любые работники, каких мы только можем заполучить.
Когда я вошел в барак, там шла игра в шашки. Шашек не хватало, поэтому Хинг играл пробками от бутылок, которых на ранчо, похоже, скопилось в избытке.
При моем появлении Хинг метнул на меня быстрый, испытующий взгляд, но ничего не сказал. Ропер углубился в изучение шашечной доски и даже не поднял глаз.
Денни растянулся на койке с потрепанным журналом в руках.
- Вы остаетесь? - спросил он.
- Похоже на то, - ответил я, развертывая скатанное одеяло и принимаясь устраивать себе постель на коровьей шкуре.
Сделав ход, Хинг бросил:
- Тогда будешь выполнять мои указания. Стадо, которое пасется к западу отсюда, мы оставим напоследок. У нас есть еще один работник, - добавил он. - Сегодня ночует в хижине к востоку от ранчо. - Он взглянул на меня. - Ты не имеешь ничего против, чтобы работать вместе с мексиканцем?
- Нет, черт возьми. Если он знает, что делать. В последнем хозяйстве, куда я нанимался, их было четверо или пятеро. Отменные работники… из самых лучших.
- Этот хорошо разбирается в скоте и отлично владеет лассо. Он пришел к нам пару недель назад, его зовут Фуэнтес. - Хинг сделал ход дамкой. - Утром начнем сгонять скот. Гони все, что попадется. Соберем стадо на равнине, что по эту сторону ручья. Тебе надо всего лишь осмотреть расселины и пригнать скот сюда. В хижине есть еда, и вы с Фуэнтесом можете готовить по очереди. Большую часть времени ты будешь находиться за восемь-десять миль от дома в глубине холмов.
- Как насчет лошадей?
- Когда к нам пришел Фуэнтес, он с Денни пригнал шестнадцать голов, к тому же на ранчо бегает еще несколько объезженных лошадей. - Хинг помолчал. - Тут дикие места, того и гляди, наткнешься на старого бодливого бугая, которого никто не беспокоил много лет. Можно также набрести на стадо, которое никто не клеймил, но если очутитесь в непролазном кустарнике, то уступи там управляться Фуэнтесу. Ему не раз доводилось пробираться сквозь кустарник, и он привык передвигаться по густым зарослям.
На рассвете работники разъехались, а я принялся упаковывать вещи. И пока не пристроил на вьючную лошадь свернутую постель и поклажу, не пошел завтракать.
Генри Розитера не было видно. Но на кухне меня встретила Барби-Энн.
- Вы не пришли к завтраку, поэтому я оставила его для вас на плите.
- Спасибо. Я собирал вещи.
Она поставила на стол еду, потом налила кофе. Две чашки.
- Едете в хижину?
- Здесь только одна хижина?
- Было две. Кто-то сжег одну - на запад отсюда - всего несколько недель назад.
Она помолчала.
- Это какая-то дикость. Недавно Фуэнтес убил медведя. И видел еще нескольких. Медведь ел теленка.
- Наверно, волки загрызли. Обычно медведи не трогают домашний скот, но подъедают падаль.
На окнах висели занавески, а сам дом имел до болезненности аккуратный вид. В нем, по крайней мере, должно быть еще три комнаты, хотя эта, похоже, самая большая.
- Вы встречались с мистером Бэлчем? - Слово "мистер" удивило меня, но я только кивнул в ответ. - У него очень хорошее и большое ранчо, у него и мистера Сэддлера. Он привез лес из восточной части штата, чтобы построить дом. Со ставнями и всем остальным.
Как мне показалось, я уловил нотку восхищения, однако не был в этом уверен. Женщины высоко ценят дома и благоустройство. Особенно дома со всеми удобствами.
Ей стоило посмотреть на наш дом в Колорадо, подумал я. Это самый большой дом из тех, какие я когда-либо видел. Мой папа, строитель по профессии, сам спроектировал его - и сам выполнил большую часть работ. С маминой . помощью.
- Роджер говорит…
- Роджер? - перебил я.
- Роджер Бэлч. Сын мистера Бэлча. Он говорит, что они завезли племенной скот издалека, с востока, и теперь их ранчо самое лучшее в округе.
Ее тон раздражал меня. На чьей она стороне?
- Может, поскольку вы с ним так дружны, вы бы попросили его оставить в покое работников вашего отца и дать им собрать ваш скот в тех местах, куда он забрел.
- Роджер утверждает, что здесь нет нашего скота. Его отец не хочет, чтобы кто-то болтался вокруг их владений. Я говорила об этом отцу и Джо, но они не желают даже слушать.
- Мэм, хоть это и не мое дело, но, судя по тому, как действует ваш мистер Бэлч, правда на стороне вашего отца и Джо. Бэлч поступает как человек, который способен переступить через что угодно и кого угодно.
- Неправда, Роджер говорит, что все изменится, когда он расскажет отцу о…
Она запнулась.
- О себе и о вас? Не рассчитывайте на это, мэм. Лучше не рассчитывайте. Я встречал людей подобного рода в разных местах, и ваш мистер Бэлч не похож на того, с кем бы я захотел иметь дело. И если у него есть планы относительно собственного сына, то вы в них не входите. - Она сначала побледнела, потом побагровела. Я никогда не видел такой рассерженной женщины. Барби-Энн встала, и ее глаза стали еще больше от гнева. На какое-то мгновение мне показалось, что она отвесит мне пощечину. - Мэм, я ничего не имею против вас. Просто Бэлч вряд ли захочет, чтобы его сын связывал себя с кем-нибудь, над кем он может взять верх. И если он начнет искать невесту для своего сына, то она будет из семьи достаточно сильной, чтобы одержать верх над ним самим. Этот человек не уважает ничего, кроме денег и силы.