* * *
Осколки камней, холщовые мешочки, где находились намытые шлихи, Петр разложил на брезенте. Он внимательно просматривал пикетажку, отмечал соответствующий записи образец. Но сколько Петр ни старался, ему никак не удавалось найти образцы, которые не жаль выбросить. Каждый по-своему представлял интерес, каждый был дорог. После долгого раздумья Петр откладывал его в кучу отобранных. Постепенно вся коллекция оказалась просто переложенной с места на место.
- Стоило стараться! - улыбнулся Дзолодо.
- Стоило. Я убедился, что выбросить ничего нельзя.
- Ты думаешь, за тобой пришлют грузовой вертолет? Тут не меньше центнера.
- Тогда я не двинусь с места. Походик… Зачем тогда мучались?
- А другие? Мотор Тимофея покорежен. Я не побывал у родных. Марина… Не знаю, довольна ли она. Скоро Тимофей придет?
- Он будет вечером, может, ночью.
- Плохо. Ты вокруг посмотри. Пожар совсем близко. - Дзолодо поднял руку, чтобы заставить Петра оглядеться, и осекся.
На опушке стояла огромная лосиха. Позади нее угадывались силуэты других. Целое стадо выходило к реке. Меж стволами кедра вились клубы дыма - предвестники недальнего и неотвратимо приближавшегося огня.
Животные, увидев людей, остановились в нерешительности. Вдруг заволновались. Бросились в стороны. Но не ушли далеко. Потом снова двинулись к воде. Вслед за ними из чащи выскочил медведь. Большой, старый. Он фыркал, мотал головой. На лосей он не обратил внимания, словно их здесь и не было.
Дзолодо проглотил слюну. Карабин лежал на куче вещей, вынутых из лодки, метрах в десяти от них.
Медведь бежал быстро.
Петр посмотрел по направлению взгляда Дзолодо, странно ойкнул, прикрыл собой коллекцию, словно медведь именно за ней и пришел.
Но зверь не обращал на них никакого внимания. Он стремительно, размашистым галопом мчался к реке. Остановился у берега, потянул носом воздух. Шерсть у него на загривке встала дыбом, голова словно увеличилась в размерах. Медведь зарычал, но не злобно, а как-то тоскливо, растерянно.
Посмотрел на противоположную сторону и Дзолодо. Огонь там был совсем близко от берега. И там, на той стороне, появились у воды животные. Что-то невероятное, фантастическое было в этом шествии зверей из таежных чащ.
- Смотри! Смотри! - крикнул Дзолодо.
Лосихи и изюбрихи, вышедшие из леса, уже вошли в воду и стали, по шею погрузившись в реку - единственную защиту и надежду на спасение. Несколько быков еще находились на берегу. Поодаль от них к воде цепочкой прошли волки. Они вели себя совсем как собаки. Их даже нельзя было принять за хищников.
Смеркалось. Но оставалось по-прежнему светло. Только свет этот был красным. Пурпурные отблески легли на реку, а водный простор выглядел черным.
Неподалеку от Петра и Дзолодо стадо лосей тоже вошло в воду. Они стали почти рядом с медведем, улегшимся около берега.
- С плацкартой устроился зверюга, - улыбнулся Петр. Он оправился от первого испуга, но ни на шаг не отходил от коллекции, завернутой в брезент. - Где же вертолет?
Дзолодо будто возвратился откуда-то издалека:
- Да… Но ты же сам сказал, раньше вечера его нечего ждать.
- Ты все в шахматы сам с собой играешь? Уже вечер…
- Может, нам самим как-нибудь… А? Ты-то что думаешь, Петр? - спросил Дзолодо.
- Прождали… А теперь поздно.
- Если он не успеет пробиться к нам до темноты, мы запросто можем погибнуть. - Дзолодо сказал это спокойно, как будто речь шла и не о них вовсе и сгореть суждено было не им, а кому-то другому, не человеку даже, а полену. Нервы его, измотанные ночным плаванием на выворотне, принимали новую опасность, будто нечто неизбежное, и Дзолодо склонялся перед этой неизбежностью, несущей гибель. Он в который раз пытался отвлечься игрой в шахматы, но словно разучился играть.
- Конечно… - сказал Петр.
Дзолодо глядел на зверей, спасающихся в реке. Их становилось все больше. Они появлялись в воде, словно возникая из черных мечущихся теней от огня. Волков, медведей, лосей и изюбров ребята знали, но теперь неподалеку от них рисовались силуэты незнакомых животных.
Неожиданно в самой гуще сгрудившихся и воде обитателей тайги поднялся переполох. Стоявшие смирно животные заметались, начали толкать друг друга, тесня соседей.
Сжав в руках карабин на случай неожиданного нападения, Дзолодо поднялся. Сперва он ничего не увидел. Просто звери вроде бы взбесились, будто кто-то из хищников нарушил таежное табу и напал на слабого в то время, когда все спасались и все были равны перед страшным огнем. Но вот что-то совсем маленькое, не больше кулака, странный перископ задергался над поверхностью воды. Существо двигалось вниз по течению толчками.
- Змея!
Дзолодо внутренне содрогнулся, увидев огромного гада, удирающего по реке.
- Смотри, Петр!
И вдруг, вспомнив нечто чрезвычайно важное, Дзолодо подпрыгнул и кинулся к груде вещей, сложенных в беспорядке на косе. Он принялся расшвыривать имущество, нащупал фотоаппарат, потряс им над головой, словно хвастался неизвестно кому, и вернулся к берегу. Непослушными от волнения руками стал устанавливать выдержку, диафрагму, будто яркий свет пожара мог померкнуть, а животные, в страхе жмущиеся друг к другу, исчезнуть, подобно миражу. Потом Дзолодо вошел в воду, двинулся ближе к стаду, по шею погрузившись и реку. Он делал снимок за снимком и не мог остановиться, столь необыкновенными были кадры. Он забыл о непосредственной опасности, которая угрожала и ему.
Опомнился Дзолодо лишь тогда, когда кончилась пленка в аппарате. Он огляделся и увидел, что Петр прижался к своей коллекции, сполз в воду и лежит в ней, подобно медведю, тому, что первым догадался спасаться в реке.
Огонь подобрался теперь к самому берегу. На вещи, выгруженные из лодки и оставленные на косе, упало несколько горящих ноток, II груда их имущества запылала дружным костром.
Дзолодо бросился спасать экспедиционное добро, но жар пламени остановил его. Он прикрыл лицо согнутой рукой и стал отступать к реке. Он вошел в воду и лег рядом с Петром.
- Какого ты черта?! Ты же видел - огонь подбирается к вещам?
- Отстань! Кому вещи нужны? Как их спасешь? Петр копошился в галечнике, вырывая углубление.
- Чего ты выдумал? - сердито спросил Дзолодо.
- Помоги, коллекцию надо спасти.
- Обалдел ты, что ли? Брезентом надо прикрыться. Оставь свои камни на гальке. Что с ними станет? - Мешочки могут сгореть. Перепутаются шлихи.
- В воде? Копай яму на берегу и клади туда коллекцию! Нам нужен брезент.
Петр помолчал, видимо соображая, потом согласился. Они быстро спрятали коллекцию в галечнике, намочили брезент в реке и прикрылись им, словно палаткой. Жар становился невыносимым. Успокоенный за судьбу коллекции, Петр сказал:
- Давай уйдем под брезентом, как под лодкой?
Дзолодо задумался.
Из горящей вдоль берега тайги слышался треск падающих сгоревших деревьев, тугое вытье огня.
Влажный, прогретый близким пламенем брезент стал обжигать руки.
- Нет, - сказал Дзолодо. - Нам нельзя уходить. Тимофей может вернуться за нами.
Петр резко дернул к себе брезент:
- Ну и жди! Я один пойду!
Дзолодо показалось, что он стоит у жерла открытой мартеновской печи. Ощущение было точное. Дзолодо испытал такой жар, когда он с классом ходил с экскурсией на завод. Схватив подол куртки, Дзолодо вывернул ее над головой, словно хотел скинуть:
- Петр! Ты что?
- Идем вместе! Брось эти дурацкие камни! - крикнул Петр.
- Что с тобой? - испугался Дзолодо.
- Я ухожу!
"Он просто не в себе, - понял Дзолодо. - Его надо остановить! Задержать!"
Дзолодо огляделся. Оставаться там, где они находились, уже не было никакой возможности. Почти совсем над ними свирепствовала огненная круговерть.
Дзолодо заметил среди зверей странное движение. Они медленно, подталкивая друг друга, плотной толпой оттеснялись выше по реке к скалистым щекам, уже выгоревшим. Видно, там жар был меньше. Схватив брезент за край, Дзолодо с трудом потащил его. Петр, не понимая, зачем нужно куда-то идти, крутил головой и не двигался с места. Уговорами, криком, а больше тумаками Дзолодо удалось все-таки убедить его. И они стали отступать к скалам вместе со зверьем.
Отступление продолжалось часа два, прежде чем они почувствовали себя и относительном безопасности. Голые скалы, простиравшиеся на большой площади, были свободны от огня. Но Дзолодо и Петр оказались буквально в двух шагах от зверей. Рядом, так близко, что чувствовалось его зловонное дыхание, лежал в воде огромный старый медведь, и тут же - волчица с молодыми волчатами, подальше от берега стояли, подняв головы над рекой, лоси.
14 июля
- Не меня надо было брать в первую очередь - Дзолодо, - сказала Марина и носком ботинка откинула в реку камешек.
За противоположным берегом над тайгой занималась заря. В ее странном палевом свете, прорывавшемся сквозь дымовую завесу, раскинутую пожаром на небе, нетронутые огнем деревья представлялись удивительно красивыми. Марине было странно видеть этот обычный мир тайги и сознавать в то же время, что там, за несколькими поворотами, меж высоких сопок, бушует пламя. И как трудно должно быть сейчас Петру и Дзолодо! Ведь они не знают: за ними придет вертолет. Они не знают наверняка, что товарищи добрались благополучно, прорвали огненное кольцо.
- Петра надо было брать, - сказала Марина поглянулась. Косых полулежал у бледного в свете зари костра и, казалось, дремал.
Марина не впервой начинала этот разговор. Тимофей не вынес, ушел и сел поодаль, у избы лесничего, около которой находилась посадочная площадка для вертолетов. Они пришли в Низовое уже затемно. Пока по радио связывались с базой, пока вертолет отправился - прошло около часа. Тимофей пытался пойти под лодкой против течения, чтоб добраться к ребятам, но, пройдя метров двести, потерял сознание, и Косых едва выловил его и лодку.
- Вы меня слышите? - настойчиво проговорила Марина.
- А, что? - спросил Косых, не поднимая головы. - Все правильно. Правильно, что вас забрали.
- А если Дзолодо…
- Перепугался немного, когда плыл на выворотне. А так - чего ему сделалось?
- Ничего вы не понимаете, - протянула Марина, но ответа не последовало. - Деревяшка вы, вот что, - в сердцах сказала Марина.
- От моего ли, от вашего ли волнения ничего не ускорится, ничего не изменится. Коли ты связан по рукам и ногам и не можешь помочь - какой же толк волноваться?
- Удобно у вас получается…
- Ждать надо.
- Ждать, ждать… - Марина прошла по берегу подальше от костра и присела. Ей не хотелось быть рядом с Косых, таким спокойным, безразличным даже. И в то же время она не могла быть одной. Одиночество - если она хоть несколько минут не видела Косых - так сильно действовало на нее, что начинался озноб, беспричинный и неуемный. Тогда она снова возвращалась к костру, стояла у берега и задавала Антону всякие вопросы, злилась, что не получала тех ответов, которые ей хотелось услышать.
- Какой ужас - этот поход! - проговорила она, опять вернувшись к костру. - Просто кошмар.
- Тайга…
- Что - тайга? Не в тайге дело!
- Тайга!
- При чем здесь тайга? Не было у нас коллектива. Вот что!
- Ну, - проворчал Косых, - чего вы сами-то цепляетесь? Хорошие ребята. Я с ними на любой бы пожар пошел. А этот, как вы говорите, коллектив, такой, как по-вашему выходит, он только за чаем с вареньем и бывает…
- Почему с вареньем?
- Послаже.
- Чепуха! Ерунду вы говорите!
- Нет. Крепкие ребята. Не болтуны. Коль надо - ничто не остановит их. Толк в риске понимают…
- Слышите? - Марина замерла.
Косых поднялся:
- Показалось.
- Да нет! Послушайте!
- Вон и Тимофей спокойно сидит. Принесла бы валежнику. Костер прогорает, - сказал Косых, снова устраиваясь у огня. - Коллектив… Святые, что ли, в коллективе-то этом? Коллектив, коллектив… Он и виден-то только в деле. А за чаем с вареньем - любое сборище так назвать можно. Твои ребята - молодцы. Я бы их взял в пожарники.
Марина нехотя ушла от берега, принялась собирать сухие ветки для костра.
Легкий туман подернул речную даль. Едко и неприятно пахло влажным пожарищем. Было тихо, и не пели птицы. Курлыкала вода в галечнике.
Косых мог бы спокойнейшим образом спать в избе лесничего. Но он почувствовал, что не сможет этого сделать. Его очень волновала судьба ребят. Он очень хорошо помнил поведение тех, других, из-за которых погибли его родные. Те валили вину один на другого, ссорились, возненавидели самих себя.
А эти… Эти оставались людьми, настоящими товарищами.
На пожарище, осматривая место их ночевки, он осознал: только от его пристрастности зависит вывод - поджигатели они или нет. Его показания, показания официального, компетентного должностного лица, будут приняты на веру. Но он сам - официальное, компетентное должностное лицо - верит этим ребятам. Возможность одна из тысячи, что причина пожара - искра от костра. Но такая же возможность, ну, может быть, больше немного - здесь Косых все-таки не мог себя пересилить, хоть и чувствовал: неправ, - что причина - гроза. Сухая гроза, молния, которая подожгла лес.
Лежа у костра, Косых мучительно размышлял: как же ему поступить? Поддерживать прежнее обвинение? Отказаться от обвинения?
- Летят! Летят! - закричал Тимофей.
Черная точка на фоне зари двигалась очень медленно.
- Марина! Скорее! Летят! - вскочил Косых.
Бросив ветки, Марина кинулась к берегу. Отсюда очень хорошо был виден вертолет.
Вертолет приземлился, оглушительно треща. Марина хотела броситься к машине, едва колеса коснулись земли. Но Косых удержал ее. Наконец винт, подымавший столб пыли, зашепелявил, остановился. Открылась дверца.
Петр и Дзолодо выскочили из кабины и стали выволакивать тюк с коллекцией. Тимофей и Марина кинулись помогать. И только мешали.
Стоя поодаль, Антон задумчиво смотрел на своих подопечных.
Потом, взявшись вчетвером за углы брезентового тюка, туристы отошли от машины и направились к Косых. Остановились рядом.
- Что нам делать? - спросил Тимофей.
Антон закурил. Даже сейчас он не знал, что сказать, и поглядел в глаза ребят. Перед ним стояло трое парней и девушка. Они не перетрусили. Не просили ни снисхождения, ни поблажки, ни пощады. Они целиком доверяли ему - официальному, компетентному должностному лицу, - его знаниям, его совести.
- Катитесь… домой! - очень зло сказал Косых и хромая пошел к вертолету.