Опомнившись, муж объяснил, что семья ему, конечно дорога, но не настолько, чтобы из-за выходок безмозглой идиотки отдавать все, что у него есть. Если для жены этот долг - долг чести, она лет за десять ударной ночной пахоты на столичной "Стометровке" вполне может собрать нужную сумму, а у него таких денег нет. После чего развернулся и хлопнул дверью. Дверь была добротная, а Роман взбешен, поэтому он не услышал, как Леночка, вздохнув, заявила, что она хотела как лучше, но если тупой солдафон не понимает…
Вечером следующего дня в офисе Шишагова раздался звонок, и голос с явно выраженным кавказским акцентом долго объяснял хозяину, что долги нужно платить, что муж и жена - одна сатана и Роман должен либо расплатиться немедленно, либо получить ба-алшие неприятности, в том числе и со здоровьем.
Роман бросил трубку и поехал в милицию. Вежливый сержант принял заявление и пообещал всяческое содействие и защиту. Ночью в офисе Романа выбили все стекла. Вызванный наряд составил протокол, принял ещё одно заявление, и удалился.
Днём Шишагов засек за собой слежку. Его пасли весь день, сменяя машины. Один раз ударили джипом в борт его аудюху, пару раз помахали из окна пистолетом. К вечеру начали зажимать всерьез. Встречаться с хозяином джигитов у Романа никакого желания не было, он хорошо знал, чем такие встречи заканчиваются. Главное, что он успел сделать за день - оформить завещание у нотариуса, положив его на хранение в банковской ячейке. Оставлять имущество жёнушке казалось нелогичным.
Сдаваться без боя Шишагов не собирался. Когда стемнело, он оторвался от погони, и на полном газу рванул в сторону большой стройки. Бросил машину и метнулся в подъезд, подхватив по дороге метровый обрезок толстой арматуры. К моменту, когда к стройке подлетели две машины с кавказцами, он уже приготовился к встрече в темном коридоре третьего этажа. Роман своих шансов не переоценивал, но пара - тройка горячих парней после этих пряток ни за кем больше гоняться не будет.
Стоял Роман, прижавшись спиной к стене, холодный бетон создавал иллюзию прочности и основательности. На улице хлопали двери машин, ругались на нескольких языках. Шишаков перехватил арматурину поудобнее, и тут на него накатило…
Злоба, душившая его с момента беседы с супругой, вышибла какие-то пробки в сознании. Всё, всё было не так, всё неправильно. Шишагову до зубовного скрежета, до мышечных спазмов захотелось оказаться где-то не здесь, лица врагов из детдома, взводного из училища, тупых уродов, вертевших судьбами офицеров, дуры жены, стервы тещи, диких детей гор, с попустительства властей вообразивших себя хозяевами жизни, слились в одно ненавистное месиво. Драться и убивать не хотелось, хотелось уйти и никогда их больше не видеть, забыть о самой возможности их существования.
От силы нахлынувшего желания даже закружилась голова. Роман зажмурился и вдруг, потеряв равновесие, отшатнулся назад и ударился головой о какой-то выступ. Боль от удара привела в сознание, головокружение прошло. Потом появилось ощущение неправильности происходящего - нельзя отшатнуться назад, если ты перед этим оперся спиной о бетонную стену, и откуда на ровной бетонной стене вдруг появился острый выступ?
Открыв глаза, Роман увидел над собой звездное небо. Спина его опиралась не о бетон, а о наклонную шершавую поверхность скалы, под ногами был неширокий скальный выступ. Где-то внизу шумели на ветру невидимые в темноте кроны деревьев. Громко стрекотали какие-то насекомые, наверно кузнечики, Шишаков в этом не разбирался. Вдруг все шумы перекрыл громкий рев какого-то хищника. Роман выругался и медленно сполз по стене. Измотанные нервы не выдержали нагрузки, и он потерял сознание.
Командир взвода ОМОН, проводивший задержание преступной группы, занимавшейся вымогательством, работой подчинённых был доволен - группа залётных джигитов была профессионально и без особых проблем упакована прямо на стройке, с поличным, в процессе отлова очередной жертвы, с оружием и прочими уликами. Вот только мужика, подавшего заявление о наезде, и забежавшего в недостроенный дом за минуту до операции по задержанию, так и не нашли…
ГЛАВА 2
Проклятая пружина достала окончательно. Каждый раз, оставшись ночевать в офисе, пытаешься улечься на старом диване так, чтобы выпирающая в центре железяка не пыталась внедриться в твои внутренности, и просыпаешься под утро от ощущения, что тебя медленно, но старательно высверливают. Клянешься немедленно выкинуть антиквариат на свалку и купить приличную мебель, но наваливаются дела, и о проклятой пружине вспоминаешь, только укладываясь спать. В этот раз пробуждение было особенно мерзким, ощущение такое, будто лежишь на голых камнях, выступы которых впиваются в тело во всех точках соприкосновения, а пучок сухой травы пытается залезть тебе в ухо.
Пытаясь понять, откуда на диване трава, Роман окончательно проснулся и открыл глаза. Он лежал на неровном скальном выступе шириной метра полтора, ступни ног свешивались над обрывом. Оценив прочность опоры, Шишагов пододвинулся к обрыву и заглянул за край. Лететь, если что, пришлось бы метров пятьдесят. Нецензурно удивившись, Роман осторожно, на заднице, отодвинулся к стене, и только прижавшись к ней спиной, встал. Неприятно удивило ощущение слабости в коленях.
Толком ещё не соображая спросонья, начал озираться, пытаясь понять, где и как он оказался.
Раннее утро. Справа лучи восходящего солнца уже осветили покрытую льдом и снегом вершину большой горы. "Запад"- машинально отметил Роман. За спиной почти отвесная скала из темного камня. На востоке, за довольно широкой равниной, черным зубчатым силуэтом на фоне рассветного неба прорисовалась еще одна горная гряда, идущая под углом к той, на которую занесло Романа. На первый взгляд горы там были пониже, но на таком расстоянии оценить было трудно. На юге, насколько хватает глаза, простирается более- менее ровная местность.
В предрассветных сумерках удалось рассмотреть только группы деревьев и большие нагромождения скальных обломков недалеко от обрыва, на котором стоял Роман. Дальше все смазывалось из-за тусклого освещения и поднимающегося тумана. В некоторых местах тумана было больше, и был он плотнее - возможно, там расположены болота, реки или озера. Больше пока рассмотреть ничего не удалось, и Шишагов, запахнув куртку, присел на корточки, вспоминая события прошлого дня.
Как он здесь оказался, понять было невозможно. С богом у Романа отношения были ровные - он не беспокоил высший разум просьбами, жалобами и поручениями и искренне надеялся на взаимность. Отрицать существование бога он не брался, но и подтверждения его существования не видел. По мнению Шишагова, если и существовала некая сила, которую можно было назвать богом, она была глубоко равнодушна к человечеству в целом и человеку в частности, поэтому в божественное вмешательство в свою жизнь он не верил, а рациональных объяснений произошедшему не находил. Правда, переживаний такой силы, такого желания, как овладевшее им в ожидании последней, как ему тогда казалось, драки, в своей жизни Роман ещё не знал. "В конце концов"- пожал он плечами, "захотел уйти, и ушел. Знать бы только, как и куда? Жаль только, что не успел свернуть одну - другую немытую шею наглым сынам не нашего народа".
Светало быстро, и скоро над протянувшейся на востоке горной грядой поднялось солнце. День обещал быть теплым и солнечным, похоже, в этих краях весна в разгаре, это подтверждали и птичьи голоса, с восходом солнца слившиеся в оглушающий хор.
Теперь равнина была хорошо видна - холмистая, поросшая уже довольно высокой травой. Местами видны были участки леса и отдельные деревья. У подножия скалы, на уступе которой стоял Роман, также росло несколько. Если бы не размер - обычные сосны. Но верхние ветви их колыхались на уровне глаз стоящего на пятидесятиметровой высоте наблюдателя. "Похоже, лесорубов здесь не встретишь" - смекнул Шишагов.
Далеко впереди блестела в лучах утреннего солнца поверхность несколько рек, на юго-востоке, в месте слияния двух потоков образовалось большое озеро. И ещё. Если бы Роман не чувствовал, что находиться в умеренных широтах, он решил бы, что каким-то образом его занесло в африканскую саванну, в какой-нибудь заповедник вроде Серенгети - по всей равнине группами и целыми стадами передвигались многочисленные животные разных видов. Близко к горам они не подходили, и определить, какие именно звери населяют эти края, без бинокля было невозможно. Ни зебр, ни жирафов, узнаваемых издали, Шишагов не заметил, а деревья на равнине ничем не походили на баобабы и зонтичные акации.
Сколько ни вглядывался Роман, на обозримом пространстве не смог разглядеть ни дымка. Дорог и построек тоже. Похоже, занесло его в какой-то медвежий угол, причем довольно далеко от Беларуси - в Европе такого обширного пространства без следов человека просто не осталось. "Какие-нибудь Анды или Кордильеры" - решил Шишагов. "Будут проблемы с местными властями. Хорошо, бумажник с документами и несколькими сотнями зеленых штатовских рублей лежит во внутреннем кармане куртки, застегнутом на молнию, и никуда не делся. По крайней мере, доллар, он и в Африке пригодится".
В любом случае, нужно выбираться к цивилизации. Спуститься со скалы и, добравшись до реки, топать по течению - не может заповедник тянуться на сотни километров, а река всегда выведет к жилью. Придется попотеть, в курсантской молодости хаживал он и по пятьдесят километров за ночь с полной выкладкой, но это по дорогам. А за годы обеспеченной жизни привычку к пешей ходьбе Рома потерял. Но должен же ему за день встретиться хоть один живой человек! Вспомнив рев, услышанный им по прибытию, начал искать кусок арматуры, с которым появился в здешних местах, но не нашел. Видно, столкнул ночью с обрыва, хорошо хоть сам не сковырнулся, благоверная после свадьбы все жаловалась, что Роман ночью вертится, как вьюн на сковороде. Но толстый стальной прут надо будет найти, мало ли что…
Становилось жарко, а Шишагов был одет в джинсы, шерстяной свитер поверх джинсовой же рубашки и теплую черную кожаную куртку. На ногах - шерстяные носки и почти новые рибоковские кроссовки - не китайская подделка, а настоящие, купленные в валютном магазине. Набегавшись в тяжёлых сапогах, Роман очень ценил крепкую удобную обувь.
Переложил из карманов куртки в нагрудные карманы рубашки зажигалку, ручку и записную книжку, затолкал бумажник в задний карман джинсов. Затем Роман аккуратно скатал куртку и надежно закрепил её ремнем за спиной. Попрыгал по старой привычке, и двинулся по карнизу на восток, поскольку скальный выступ имел уклон в ту сторону. Через десять минут он достиг места, где скальная стена круто поворачивала на север. Выступ, по которому пробирался Роман, в этом месте заканчивался, но восточный склон оказался более пологим, чем южный, и сильнее изъеден ветром и водой.
До более- менее отлогой поверхности оставалось спуститься еще метров десять, до подошвы горы - двадцать. Шишагов решил спускаться здесь. Медленно и осторожно, нащупывая каждую новую трещину или выступ, всем телом прижимаясь к скале, сползал он вниз. Два раза пришлось возвращаться и сдвигаться в сторону, чтобы найти более приемлемое место для спуска. Когда через двадцать минут удалось встать, наконец, у подножия скалы, руки и ноги дрожали от напряжения.
К счастью, Роман уже отдышался, и смотрел в нужную сторону, когда из-за группы каменных обломков, метрах в двухстах от него, появился какой-то зверь и медленно направился в его сторону. Двигаясь на четырех лапах, покрытое тёмно-серым мехом животное в холке было ростом со взрослого человека. Передвигалось медленно, с кажущейся неуклюжестью переставляя косолапые конечности. Круглая башка с круглыми же ушами качалась при ходьбе из стороны в сторону. Затем зверь остановился, и потянул ноздрями воздух. Мозг человека согласился признать в этой громадине медведя в тот самый момент, когда хищник, заметив добычу, коротко рыкнул и бросился в атаку.
На обратный путь наверх у Романа ушло меньше минуты, и был момент, когда когти вставшего на задние лапы гиганта на какие-то сантиметры разминулись с его ногой.
Рухнув на спасительный выступ, Шишагов, со свистом всасывая в разрывающиеся легкие воздух, смотрел на шумно переживающего неудачу зверя. Рома с детства любил книги о животных, много читал, и был уверен, что медведи размером с микроавтобус в современной зоологии не предусмотрены. Однако тварь, маленько не сделавшая из Романа завтрак, явно не была плодом воспаленной фантазии - серая туша бодро суетилась у подножия скалы, обнюхивая место, где стоял человек, иногда поднимаясь на задние лапы, видимо, хищник изучал запах незнакомого животного.
Когда первый испуг прошел, желание расквитаться пересилило желание изучать. Шишагов подобрал большой камень и с наслаждением обрушил его вниз, на голову мохнатой скотине. Зверюга как раз встала на дыбы, обнюхивая место, где поднялась по скале слишком шустрая добыча. Роман уже предвкушал, как развалится от удара медвежий череп, но зверь, почувствовав угрозу, за доли секунды успел отпрянуть от скалы, развернувшись и упав на четыре лапы. Удар пришелся по необъятной медвежьей заднице, покрытой длинным и густым серым мехом. Косолапый взвизгнул и, отпрыгнув в сторону, заревел так, что, казалось, с горы сейчас посыплются камни. Потом, пятясь задом, отступил от скалы метров на сорок, и улегся, не спуская с человека глаз. Роман отметил, как стремительно и ловко двигается это огромное и с виду неуклюжее животное. Удар обломком камня килограммов пять весом, сброшенного с высоты примерно третьего этажа, очевидно, не нанес зверю ощутимых повреждений - либо пришелся вскользь, либо даже таким ударом этого монстра не пробить. Медведь явно собирался караулить вредную дичь до последнего, и этот путь с горы оказался отрезан. Приходилось пытать счастья в другом месте.
Шишагов встал, и побрёл в противоположную сторону. Возбуждение от стычки с косматым аборигеном прошло, и сразу засосало в животе. За сумасшедший день гонок с кавказцами поесть не удалось, не было ни времени, ни желания, здешний общепит своих услуг не навязывал. Тем больше резонов быстрее выбираться из этого заповедника. Роман туже затянул ремень и быстрее заработал ногами. Нет худа без добра - встреча с Топтыгиным вывела человека из состояния заторможенного обалдения, в котором он находился с момента пробуждения.
Пробираясь по выступу скалы, он думал, что занесло его, похоже, в изолированную горную долину на Аляске или в Андах, вроде затерянного мира Конан Дойла, где не ступала нога человека. Громадный медведь не жучок- паучок, если бы было известно о существовании такого гиганта, о нем упоминали бы в любой статье, хоть как-то касающейся медведей. Хотя Шишагов надеялся, что встретился с каким-то мутантом.
Вспоминать, как ловко навернул Роман каменюкой редкий экземпляр эндемичной фауны, за возможность увидеть который любой земной зоолог продал бы душу, было приятно. Представив, как это выглядело со стороны, он даже споткнулся от неожиданной ассоциации: в учебнике истории древнего мира на иллюстрации о жизни первобытных людей одетые в шкуры кроманьонцы со скал забрасывают камнями семейство пещерных медведей. Звери на рисунке были покрупнее местного, но картинка получилась неприятно похожей. Споткнувшись еще раз, Роман едва не спустился с горы по кратчайшему расстоянию. Бросил на ходу решать зоологические загадки и сосредоточился на дороге.
Скальный выступ, по которому Шишагов пробирался, становился все уже и круче изгибался кверху. Еще через десять минут Роман уже не шел, а карабкался по нему почти вертикально, цепляясь руками за неровности скалы. Смотреть вниз уже не решался, при последней такой попытке закружилась голова, и неудержимо потянуло прыгнуть вниз. Навалилась усталость.
Вскоре движение вверх превратилось в самоцель, человек карабкался, механически выбрасывая руки в поисках подходящих выступов и трещин, ноги толкали тело все выше, пот заливал глаза, и не было возможности его вытереть. Временами он замирал на минуту, прижавшись к поверхности камня, переводил дыхание и опять рывками, извиваясь, лез выше и выше. В какой-то момент надёжный с виду выступ скалы оказался незакреплённым камнем и вылетел из-под ноги, и несколько мгновений человек висел на руках, судорожно пытаясь нащупать ногами опору. Нащупав и закрепившись, несколько бесконечных минут не мог продолжить движение - тело не слушалось. Когда рука, в очередной раз заброшеная наверх, не встретила преграды, Роман сначала испугался, и только потом, нащупав дрожащими пальцами край скалы, понял, что выбрался. Перевалился через кромку и рухнул на такую замечательно мягкую, одуряюще пахнущую жизнью молодую траву.
Саднили стертые до крови ладони, дрожала от перенапряжения, казалось, каждая мышца, ломило спину, и было удивительно хорошо лежать вот так, раскинув руки, бездумно пялясь в небо, слушая птичьи голоса и радуясь, что сумел-таки одолеть эту чертову кручу.
Разбудило его громкое хлопанье крыльев прямо над головой. Пытаясь понять, что это за шум, Роман приподнялся, оглядываясь. Большой коричневый стервятник, противно каркнув, отскочил в сторону и, распахнув крылья, прыгнул с обрыва. На высоте вычерчивали круги еще несколько. Шишагов погрозил падальщикам кулаком и поднялся на ноги. Солнце стояло в зените и жарило вовсю. Редкие облачка, в нескольких местах пятнавшие синеву неба, даже не пытались ему помешать. Инверсионных следов, оставленных пролетевшим самолётом, тоже не наблюдалось. Утренний птичий хор притих, тишина лишь изредка прерывалась случайными свистами или чириканьем.
Роман находился в неглубоком ущелье, поросшем высокими хвойными деревьями. К его удивлению, оно не имело выхода на равнину, а обрывалось именно той скалой, на которую пришлось карабкаться с таким упорством. По дну ущелья, между камней протекал небольшой ручей, водопадиком спрыгивая вниз метрах в тридцати западнее того места, где Роман забрался наверх. При виде воды жажда стала нестерпимой, и человек бросился к ручью, упал на четвереньки и жадно, окуная лицо в хрустальную, чистую воду, начал пить.
Больше нескольких глотков сделать не удалось, от ледяной воды заломило зубы. Пришлось пить не спеша, черпая воду горстями и согревая ее во рту перед каждым глотком. Остановиться удалось только тогда, когда внутри не осталось свободного места. Напившись, он подошел к одному из деревьев, расстелил на траве куртку, и сел, прислонясь спиной к шершавой коре.
С такой скоростью передвижения до обитаемых мест придется добираться лет двести. В лучшем случае, от места, где очнулся утром, Роман удалился по прямой километра на три, причем в сторону, противоположную той, в которую собирался идти, и вымотался так, что идти дальше уже нет сил. И еще очень хочется есть. Если так пойдет дальше, он протянет ноги раньше, чем выберется отсюда.