У Чжи с минуту подумал. Кто может знать, что ждет его в бандитских районах, через которые лежит его путь! Заранее всего не предусмотришь. Он не стал тратить время на расспросы и только сказал:
- На какую гору подыматься и какие дрова рубить - увижу на месте.
- Ты прав! Ну, раз у нас других дел нет, то будем прощаться. Результаты переговоров с Ли Юй-тином и дату своего отправления в путь сообщишь мне дополнительно.
У Чжи утвердительно кивнул головой, подозвал официанта и рассчитался с ним. Товарищ Ван взял свою коробку "с пирожными", и они вышли из ресторанчика. Пока они обедали, город окутала ночная мгла, и на улице поблескивали лишь редкие огни уличных фонарей, в переулке не было видно ни души. Когда они прощались, У Чжи почувствовал, что незаметно для самого себя за эти короткие часы успел привязаться к своему новому партийному товарищу и руководителю. Он с силой сжал его худощавую руку и не мог вымолвить ни слова. Товарищ Ван прищурил глаза и ободряющим голосом сказал:
- Еще встретимся!
Крепко пожав руку У Чжи, он надвинул на лоб шапку, поднял воротник пальто и свернул в ближайший переулок. Сделав несколько шагов, оглянулся и, увидев, что У Чжи по-прежнему стоит на месте, помахал ему рукой, потом двинулся дальше. Через минуту его фигура растворилась в темноте.
Глава 2
СТРАННОЕ ПИСЬМО
Вскоре после памятной встречи Шэньсийская армия была передислоцирована в Тяньшуй, а затем в Наньчжэн - важный в стратегическом отношении город в Центральном Китае.
Превратившись в ближайший к фронту тыловой город, переполненный войсками, Наньчжэн внезапно приобрел новую славу. В его немногих магазинах, в старых и вновь возникших ресторанах, банях, парикмахерских и опиекурильнях, публичных и игорных домах и в прочих "доходных местах" стало многолюдно. Основными клиентами всех этих заведений были военные. Кроме того, в городе появилось много накрашенных, крикливо одетых офицерских жен. Заметно увеличилось число проституток. На улицах часто вспыхивали пьяные скандалы и драки.
По приезде в Наньчжэн У Чжи отправил товарищу Вану письмо. Сам он ожидал сообщений от Ду Биня и активно готовился к предстоящему походу в советский район. Он добывал военную информацию и военные карты - готовил драгоценный подарок командованию 4-й армии.
У молодого офицера были все условия для этой работы. Следует сказать, что в штабе командующего Ли Юй-тина было больше чем достаточно продажных фаньтунов . Большинство из них получило теплые местечки по протекции родственников или друзей, а то и благодаря "хлопотам" своих любовниц.
Однажды, еще до того, как У Чжи примкнул к революционному движению, офицерам штаба было поручено составить черновой план предстоящей боевой операции. Группа офицеров трудилась почти полмесяца, но так и не сделала ничего толкового. Тогда эту работу поручили У Чжи. С одним только помощником он за ночь составил план, который соответствовал замыслу командующего. С тех пор авторитет молодого офицера в штабе очень вырос. Командующий Ли Юй-тин относился к нему с уважением. Офицеры-сослуживцы завидовали и заискивали перед ним, утверждая, что он "отлично проявил себя как на военном, так и на гражданском поприще". В действительности же ничего сверхъестественного в его успехах не было. У Чжи много читал и проштудировал "Трактат о военном искусстве" Сунь-цзы , который ему во многом помог. Особенно большую роль сыграло то, что У Чжи постигал военную науку с азов: прошел всю солдатскую выучку, был командиром взвода, командовал ротой, батальоном… Он обладал практическим военным опытом и в среде разложившихся подлецов и карьеристов выделялся, "как журавль среди кур". К тому же У Чжи отличался острым умом и умел с первого взгляда составить правильное мнение о человеке.
Но с тех пор как У Чжи стал коммунистом и у него на многое раскрылись глаза, благосклонное отношение начальства не радовало его, и стоило ему только подумать о том, что он является послушным орудием в руках одного из милитаристов, как душу его охватывали смятение и беспокойство.
В последнее время Ду Бинь всячески расхваливал У Чжи и перед генералом Яном и перед, командующим Ли, и последний перевел молодого офицера в свой штаб, возложив на него обязанности личного секретаря и поручая ему составление важнейших документов.
Для У Чжи это назначение в настоящий момент было как нельзя более кстати. Вступив в должность, он прежде всего повесил на стене своего кабинета большую карту, на которой красными флажками отметил районы, занятые Красной армией, а синими - гоминдановскими войсками. Каждый день он передвигал флажки в соответствии с последней сводкой. Такое новшество понравилось командующему, который и не догадывался, что под этим предлогом У Чжи ежедневно получает подробные сведения о передвижении воинских частей. Вскоре он отлично знал дислокацию всех частей Шэньсийской армии.
Кроме того, У Чжи раздобыл несколько секретных военных карт. Обычно карты эти лежали в сейфе, к которому, как все знали, имелся только один ключ. Хранился этот ключ у одного из офицеров и без личного распоряжения начальника штаба никому не выдавался. Но У Чжи еще в то время, когда сейф только что привезли в штаб и он стоял пустой и никому не нужный, догадался внимательно осмотреть его и внутри обнаружил два ключа, один из которых тайком взял на всякий случай и припрятал. Так как строгий контроль за содержанием секретных документов в штабе отсутствовал, то ему не стоило большого труда изъять из сейфа нужные карты.
Каждый день У Чжи с нетерпением ожидал известий от Ду Биня, но тот упорно молчал, и он уже начал беспокоиться. И вот в один прекрасный день он получил письмо, в котором небрежной скорописью было написано:
"Я приветствую достопочтенного брата У Чжи. Дела обстоят так: о женитьбе все договорено, дядя Ян уже дал свое согласие. У двоюродного брата Ли в провинции Ганьсу ничего не получилось, и он больше не возражает против этого брака. Так что мой брат может в ближайшее время сделаться влиятельным человеком. О чем и сообщаю.
Ваш брат Х у а й А н ь".
Значило это следующее.
Вопрос о переговорах с командованием 4-й армии решен положительно, генерал Ян Хэ-линь дал согласие на посылку человека для установления контакта. "Двоюродный брат Ли" - это командующий Ли Юй-тин. Он посылал своего доверенного Ван Ли-жэня в Нанкин к Чан Кай-ши с заданием добиться для себя должности генерал-губернатора провинции Ганьсу, но эта миссия закончилась безрезультатно, и поэтому обиженный командующий не прочь вступить в переговоры с Красной армией немедленно. И теперь Ду Бинь ("мой брат может в ближайшее время сделаться влиятельным человеком") советует У Чжи "подогревать" недовольство командующего "стариной Чаном".
"Итак, первый ход в игре сделан, но как быть дальше? - задумался У Чжи. - Командующий для беседы меня не вызывал. Не могу же я первый явиться к нему - это только повредит делу!"
Неожиданно вечером на квартиру к У Чжи явился советник штаба Ван Ли-жэнь. У Чжи в это время в расстроенных чувствах рассеянно листал сборник стихов танских поэтов, и нежданный визит такого гостя поверг его в изумление.
Ван Ли-жэнь носил сильные очки, так как страдал сильной близорукостью, и поэтому в штабе его прозвали "Слепой Ван". Он был тайным осведомителем гоминдановской разведки. В свое время он служил у самого Чан Кай-ши; но, по-видимому, не сумев выслужиться, он переметнулся к Ли Юй-тину, намереваясь сделать карьеру в его армии. Как и другие офицеры, он весь свой досуг отдавал пьянству и разврату. Любил пустить пыль в глаза, умел угодить начальству. Вскоре после приезда его назначили советником штаба, и он стал доверенным лицом командующего. Для У Чжи важен был тот факт, что именно Ван Ли-жэню была поручена секретная поездка в Нанкин, о которой говорилось в письме Ду Биня.
У Чжи до сих пор относился к советнику с большой осторожностью и старался быть от него подальше. "Как это он решился прийти на квартиру к простому офицеру? Что скрывается за этим визитом? Что он от меня хочет? - напряженно думал У Чжи. - С ним нужно быть настороже и ссориться тоже нельзя. Сейчас он может пригодиться!" - решил У Чжи и с приветливой улыбкой поднялся навстречу гостю.
Вид у Ван Ли-жэня был очень таинственный. Он плотно прикрыл за собой дверь и, прежде чем сесть на предложенный хозяином стул, приподнял на окне занавеску и окинул взглядом внутренний дворик.
Квартира У Чжи находилась в небольшом флигеле около здания штаба. Обставлена она была очень просто: обычный письменный стол, стулья, солдатская койка. Обращало на себя внимание лишь обилие книг на этажерке, сконструированной самим У Чжи: в случае необходимости этажерка легко разбиралась и превращалась в ящик для перевозки книг.
Слепой Ван уселся на предложенный ему стул и, увидев в руке хозяина сборник танских стихов, счел нужным для начала похвалить образованность молодого офицера. Естественно, что и тому ничего не оставалось, как ответить любезностью на комплимент. После обмена вежливыми фразами У Чжи поднялся, чтобы позвать денщика и заказать чай, но гость остановил его:
- Не следует беспокоиться, я скоро уйду! - Он снял и зачем-то протер свои очки, затем, вытянув шею и обнажив в улыбке полусгнившие, почерневшие зубы, загадочно произнес: - У меня для вас есть письмо из Сианя! - Он вынул из кармана это письмо и вручил его У Чжи.
Молодой офицер с первого взгляда узнал почерк генерала Ян Хэ-линя. Написано было всего лишь несколько слов:
"Помогай командующему Ли, приложи все силы".
У Чжи в душе был изумлен: "На что намекает генерал? Если он имеет в виду переговоры с коммунистами, то почему такую важную переписку ведет через этого Ван Ли-жэня?" Он натянуто улыбнулся и сказал:
- Господин Ван, мне не совсем понятно, что имел в виду генерал Ян, когда писал это письмо. Я нахожусь в числе приближенных командующего Ли и, естественно, по мере своих слабых сил помогаю ему…
Советник хитро прищурил свои близорукие глаза, так что остались две маленькие щелочки (в эту минуту он действительно был похож на слепого), и все выражение его лица стало крайне недоверчивым: "Ты ведь сам давно все знаешь, чего же валяешь дурака!" Он поднял кверху пожелтевший от табака указательный палец и произнес:
- Конечно, генерал имеет в виду не обычную вашу работу! - и, вытянув шею еще больше, прошептал: - Он имеет в виду "ту сторону" - переговоры с коммунистами! Главный советник штаба Ду Бинь не мог не говорить вам об этом.
У Чжи слушал и мысленно искал выхода из этого щекотливого положения. "Каким образом ему все стало известно? Намерение генерала Яна вести переговоры с Красной армией держалось в секрете, как я понимаю. Если о нем будут знать такие ненадежные люди, как этот Ван Ли-жэнь, дело может кончиться плачевно. Но с другой стороны, если и генерал Ян и командующий Ли сообщили об этом Вану, значит они ему доверяют".
Эти мысли с быстротой молнии пронеслись в голове У Чжи, и он решил предусмотрительно изменить свой тон. На лице его появилось равнодушное выражение и, еле улыбнувшись, он сказал:
- А-а-а! Так вот он что имеет в виду! Да, я слышал, Ду сяншэн упоминал как-то об этом.
Гость сквозь круглые стекла очков оценивающим взглядом посмотрел на него и спросил:
- Если командующий Ли пошлет вас для переговоров, то вы пойдете к коммунистам?
- Это, безусловно, очень рискованное и трудное предприятие. Но ведь я военный и должен подчиняться. Если командующий Ли и вы, господин Ван, остановите на мне свой выбор, то я, конечно, постараюсь с честью выполнить поручение.
- У Чжи, вы всегда выделялись своими способностями среди остальных офицеров! - похвалил его Ван Ли-жэнь и уже официальным тоном добавил: - Командующий Ли просит вас прибыть к нему для беседы завтра в восемь часов вечера. Запомните, что все должно содержаться в строгом секрете!
- Слушаюсь! - по-военному ответил У Чжи.
Слепой Ван поднялся с места. В маленькой комнатке У Чжи он казался еще выше и худее, чем был на самом деле, и чем-то напоминал цаплю. Откланявшись, он направился к выходу. У Чжи вызвался проводить его до ворот, но Ван Ли-жэнь отрицательно покачал головой и, таинственно подмигнув, сказал шепотом:
- Не нужно, чтобы нас видели вдвоем! - открыл дверь и легким шагом вышел из комнаты.
После ухода гостя У Чжи впал в долгое раздумье. "Почему Слепой Ван проявляет необычный интерес к переговорам с командованием Красной армии? Пожалуй, главная причина - перемена позиции генерала Яна и Ли. Прихвостни вроде Ван Ли-жэня не имеют никаких принципов в жизни и на все смотрят глазами своего начальства… Как вести себя с командующим? Нужно предусмотреть его вопросы и не ударить лицом в грязь…"
Заснул он уже глубокой ночью.
На следующий день У Чжи пошел в магазин и купил два белых сатиновых носовых платка. После ужина достал припрятанное заранее воззвание Красной армии (содержание этого воззвания совпадало с тем, что он прочел в прокламации, которую ему давал товарищ Ван; подписано оно было командующим 4-й армией Китайской рабоче-крестьянской Красной армии Сюй Сян-цянем и политическим комиссаром Чэнь Чан-хао, а вверху темнел оттиск круглой печати) и отправился в резиденцию командующего Ли Юй-тина.
Командующий Ли был сегодня любезнее, чем обычно. Он встретил молодого офицера, как равного, и, проводив в свой кабинет, усадил на диван. Адъютант принес чай и молча застыл у двери. Командующий махнул ему рукой.
- У меня гости, никого сюда не пускать!
Адъютант кивнул головой, низко поклонился и исчез.
- У Чжи! - как к близкому другу, обратился командующий, опускаясь, на диван рядом с офицером. - Хоть ты еще и молодой офицер в моей армии, но я держу тебя при себе и не отправляю на фронт… - На его гладком, выбритом лице появилось брюзгливое выражение.
- Я такой же, как и остальные. Среди офицеров вашего штаба много умных людей, - поспешно сказал У Чжи. - Они хорошо знают свое дело, очень хорошо!
Командующий закурил сигарету, закинул ногу за ногу и, пристально взглянув в лицо собеседника, медленно проговорил:
- У Чжи, ты, наверное, сам видишь, что положение нашей армии очень тяжелое! Перед нами - сильный противник. А в тылу? Чан Кай-ши о нас совершенно не заботится, игнорирует нашу армию и даже, больше того, подрывает нам тылы. Как ты думаешь, что нам делать в создавшейся обстановке?
У Чжи понимал, что под сильным противником командующий подразумевает Красную армию. Фраза о подрыве тылов также имела резон. Не так давно Чан Кай-ши посулами и назначением на высокую, должность склонил на свою сторону одного из подчиненных Ян Хэ-линю генералов, и тот перешел к нему со своими войсками.
У Чжи заранее предвидел, что беседа может пойти по такому руслу, и имел продуманный ответ. Он спокойно посмотрел на командующего и неторопливо начал говорить:
- Господин командующий, конечно, прав: положение наших войск очень опасно. В "Трактате о военном искусстве" Сунь-цзы говорится: "Знай себя и противника - и из ста сражений не проиграешь ни одного". Это очень справедливые слова! Наши войска понесли очень большие потери в технике и боеприпасах, а чем пополнить эти потери? Если даже предположить, что всем необходимым снабдит нас Чан Кай-ши, то по железной дороге все это может быть доставлено только до Тунгуаня: оттуда в Сиань и дальше до Баоцзи можно с большим трудом добраться на автомобилях, а от Баоцзи до Наньчжэна могут пройти только мулы. И хотя Чан Кай-ши требует, чтобы мы были "быстрыми, как молния", это невозможно, во-первых, потому, что нужно проделать очень длинный путь, и, во-вторых, из-за примитивного транспорта. Так что на переброску только боеприпасов на наш фронт в самом лучшем случае нужно не менее двух недель. А в нормальных условиях так вообще целый месяц потребуется. Можно подсчитать, сколько надо будет автомашин и мулов, чтобы переправить сюда боеприпасы для нашей более чем десятитысячной армии, но вряд ли от этого подсчета нам с вами станет легче. А ведь боеприпасы должны поступать непрерывно! Это сложный вопрос, господин командующий, и его сразу не решить…
Здесь У Чжи намеренно сделал паузу, чтобы дать возможность командующему обдумать сказанное. Молодой офицер был весь внутренне напряжен, но иначе и не могло быть: партия доверила ему такое большое дело, он потратил немало сил, добывая "подарки" для Красной армии, и если сейчас командующий решит послать для переговоров кого-нибудь другого, все его труды пропадут даром.
Командующий был явно в нерешительности. Выкурив одну сигарету, он тут же закурил другую. Его лицо нахмурилось, на лбу напряглись жилы.
У Чжи снова заговорил:
- Если мы развернем военные действия против Красной армии, то сможем ли мы взять инициативу в свои руки? Думаю, что нет. А если к началу наступления не подоспеют боеприпасы, что тогда нам делать? Мы останемся, как говорится, с голыми руками. Оборона в таком положении равносильна поражению. Конечно, можно отступить. Но как в этом случае отнесется к нам Чан Кай-ши? Вы это, безусловно, знаете лучше меня… Разве можно сравнить его отношение к нашей армии и к армии… ну хотя бы Ху Цзун-наня?
Этот вопрос вывел командующего из себя.
- Да-а, это все любимчики Чан Кай-ши! Разве мне с ними равняться?! - и он дрожащей рукой сунул недокуренную сигарету в пепельницу.
- Если уж говорить правду о собственных войсках Чан Кай-ши, то у него вроде бы и снаряжение первоклассное и боеприпасов достаточно, а завязал он в провинции Цзянси бои с Красной армией и потерпел поражение. Лучшие части Чан Кай-ши еле ноги унесли в советском районе Хубэй - Хэнань - Аньхой от 4-й коммунистической армии, хотя официально и не признали поражения. Теперь эта "тайна" уже известна всем. А ведь нашей армии по всем статьям далеко до лучших частей Чан Кай-ши, и если мы ввяжемся в бои с Красной армией, то обычная политика "лезть напролом" будет нам дорого стоить.
Слова У Чжи действовали на командующего, как заклинания танского монаха . Ли Юй-тину не сиделось на месте. Закурив новую сигарету, он стал ходить по кабинету, затем остановился и тихо сказал:
- У Чжи, ты нарисовал такую неприглядную картину, что становится страшно. Но думаю, что положение не так уж плохо.
Но это была лишь слабая попытка реабилитировать себя. У Чжи прекрасно понимал состояние командующего.
- Господин командующий, я еще не сказал об умении Красной армии вести партизанскую войну. Я не говорю также о том, что мы, следуя капитулянтской политике Чан Кай-ши - так называемого "сначала успокоения внутри, а потом отпора внешнему врагу", - возбуждаем против себя местное население и весь народ Китая. Это очень важные обстоятельства! - сказав это, У Чжи решил, что наступил самый подходящий момент для того, чтобы показать командующему "Воззвание Красной армии".
Он достал из кармана листовку.