У Чжи поднял голову и взглянул на молодого человека: все лицо его и руки были в ожогах. Два бандита схватили его и поволокли куда-то, а он все выкрикивал:
- Да здравствует коммунистическая партия! Да здравствует Красная армия!
Этот голос еще долго звучал в ушах У Чжи.
"Негодяй! - подумал У Чжи о Сюй Яо-мине. - Как же мне с ним себя вести? Незаметно уйти? Не выйдет. Пожалуй, чем ближе к врагу, тем безопаснее!"
Приняв решение, он с независимым видом подошел к выходу из хижины. Не успел он показаться в дверях, как "командир роты" Чжан представил его Сюй Яо-мину:
- Это штабной офицер Шэньсийской армии. Они готовятся выступать против красных.
У Чжи наклонил голову в знак приветствия и спросил:
- Вы командир полка Сюй?
Сюй Яо-мин слегка кивнул и произнес:
- Очень рад. Откуда вы прибыли?
- Из Наньчжэна.
- А куда путь держите? - Хитрые глазки Сюй Яо-мина пристально следили за незнакомцем.
- Сюда, в этот район.
- Что же вы собираетесь здесь делать? - все еще недоверчивым тоном спросил он снова.
"От него теперь не отвяжешься! - подумал про себя У Чжи. - Нужно взять инициативу в свои руки". Он ответил:
- Мы готовим наступление на 4-ю армию красных. Я прибыл сюда для уточнения карт и для того, чтобы познакомиться с командиром местного полка миньтуаней господином Сюем. Поэтому прошу вас оказать мне содействие. - И он, не мешкая, засыпал Сюй Яо-мина вопросами: какие населенные пункты удобны для постоя? Где имеются источники воды? Какая местность более пригодна для боевых операций… и так далее.
Вскоре лицо Сюй Яо-мина прояснилось, и враждебность в глазах погасла. В это время накрыли стол, и хозяин гостеприимно пригласил У Чжи пообедать с ним. У Чжи не стал отказываться, и они продолжали свою беседу за столом.
- Скажите, господин Сюй, а вы куда путь держите? - спросил У Чжи к концу обеда.
- В Бэйба.
"Передовые дозоры 4-й армии мне следует искать в районе деревень Бэйба и Пинсиба, - прикинул У Чжи, - пожалуй, безопаснее будет поехать с ним".
- Я также намереваюсь побывать в Бэйба, так что, если позволите, я составлю вам компанию!
Сюй Яо-мин охотно согласился, и после обеда, сев на лошадей, они во главе отряда отправились в путь.
При выезде из разрушенной деревни У Чжи увидел окровавленный труп студента. Отрубленная голова его была надета на сук дерева. У Чжи отвернулся и, глядя на багровеющую полоску заката, мысленно поклялся:
"Спи спокойно, дорогой товарищ! Ты отдал делу коммунизма свою жизнь, но я завершу то, чего не выполнил ты! Твой палач Сюй Яо-мин никуда от нас не денется, рано или поздно, но настанет день, когда ты будешь отомщен!"
В деревню Бэйба они прибыли уже в сумерки. Чувствовалось, что раньше это была довольно большая деревня, но сейчас от нее остались одни развалины. Она пострадала от огня еще больше, чем Сихэкоу. В деревне им навстречу попались несколько истощенных стариков и старух в рванье. Они еле дышали и говорили через силу.
По словам "командира роты" Чжана, здесь были тысячи могил, и даже трудно сказать, сколько людей в них погребено.
"В конце концов какое имеет значение, чьих это рук дело: Сычуаньской армии или этих молодцов - миньтуаней, мертвым беднякам от этого не легче…" - печально размышлял У Чжи. Его заинтересовал верзила Чжан. "Он глуп и, несмотря на свой свирепый вид, кажется, болтлив. Может быть, у него удастся узнать, где можно встретить передовые дозоры 4-й армии?"
Вечером У Чжи постарался устроиться на ночлег в одной комнате с Чжаном. После ужина он подарил "командиру роты" пачку первосортных ханьчжунских сигарет. В горах курили все, что попадется, и настоящие сигареты в блестящей обертке из фольги были здесь большой редкостью. Чжан, подогнув под себя ноги, сидел на кане. Он осторожно держал сигарету между большим и указательным пальцами и курил ее медленно, как говорят, с чувством. Они беседовали при свете небольшой лампочки. Постепенно подойдя к интересовавшей его теме, У Чжи спросил, есть ли какие-нибудь известия о последних действиях Красной армии.
- Коммунистам не справиться с Сычуаньской армией, - сказал Чжан. - Их на днях разбили, и они сейчас удирают. Этим бродягам не на что надеяться, они уже никому не опасны. Да ты, наверно, слышал, что эти красные бандиты пьют человеческую кровь, а жены их в день тратят по нескольку цзиней румян, белил и пудры!
У Чжи не стал рассеивать его заблуждения и только спросил:
- Куда же они удрали?
- В район Куншаньба. Горы Куншаньба - опасное место: там такие бездонные ущелья, что если бросить камень, то даже не слышно, когда он упадет на дно.
- Это какой район Куншаньба - тот, что к югу отсюда?
- Да, теперь это фронт, рубеж между коммунистами и Сычуаньской армией. Ты лучше здесь вблизи покрутись, нарисуй какую-нибудь карту и возвращайся обратно. А то пропадешь ни за грош!
Эти сведения не обрадовали У Чжи - приходилось изменять заранее намеченный маршрут. Как человек военный, он прекрасно понимал, что не так-то просто пересечь линию фронта, особенно если учесть, что он никого не знает в Сычуаньской армии и его могут вообще не пустить на передовую! Что же делать? Он с рассеянным видом слушал болтовню Чжана, которая уже не имела никакого отношения к военным делам.
Наконец У Чжи сказал:
- Время позднее, надо, пожалуй, спать!
Завернувшись в тощее, короткое одеяло, которое закрывало его лишь наполовину, и положив под голову корзинку и пистолет, он лежал, притворившись спящим.
Лишившись слушателя, Чжан погасил лампу и также лег. Не прошло и минуты, как он захрапел.
У Чжи не спалось. Он долго ворочался с боку на бок - допекали какие-то насекомые. Он не выдержал, вскочил с постели и зажег лампу. Взглянув на одеяло, У Чжи вздрогнул: оно все было покрыто блохами. Ложиться снова не имело смысла, он сел на кан, обулся и стал медленно ходить по комнате.
Всю ночь сквозь дыру в оконной бумаге проникал холодный ветер и непрерывно шелестел рваными краями бумаги. Вскоре исчезла луна, и наступила кромешная тьма.
Походив по комнате, У Чжи достал карту, положил ее перед мерцающей лампой и стал внимательно рассматривать. Лампа горела совсем тускло - кончался керосин, и ему приходилось почти водить носом по бумаге, чтобы увидеть на карте обозначения.
Когда керосин в лампе кончился, карта уже была убрана, и он от усталости и изнеможения спокойно вытянулся на кане, не чувствуя укусов блох. Сон наступил сразу, и его спокойное дыхание потонуло в мощном храпе Чжана.
Глава 4
ТРУДНЫЙ ПЕРЕХОД
У Чжи перебрал много способов перехода линии фронта, но по здравом размышлении должен был все их отвергнуть. Пожертвовать своей жизнью и не выполнить задания партии - нет, он не может пойти на это!
Внезапно его осенило: Сюй Яо-мин приехал из деревни Гуанцзядянь, а эта деревня, насколько ему известно, находится на северном склоне горы Куншаньба. Можно обогнуть гору Куншаньба и выйти в тыл 4-й армии. Он быстро достал карту и убедился, что населенный пункт Гуанцзядянь действительно расположен на северо-западном склоне горы Куншаньба. Чтобы попасть в деревню, следовало возвратиться в Сихэкоу и оттуда идти на восток. Конечно, путь предстоит и длинный и трудный, ибо придется пробираться заячьими тропами, но это был единственный выход из создавшегося положения.
На следующее утро У Чжи пошел к Сюй Яо-мину. Тот лежал с молоденькой наложницей на кане и курил опиум. У Чжи сказал, что ему надо побывать в Гуанцзядяне.
- Дорога трудная, - охрипшим от курения голосом проговорил Сюй Яо-мин. - Туда ведет одна-единственная узкая тропа дровосеков.
- Все равно идти надо - приказ командующего. Я обязан обследовать фланги. Вы мне не дадите проводника?
- Это сделать легко, - и, увидав благодарный взгляд молодого офицера, он благосклонно добавил: - Когда доберетесь до Гуанцзядяня, разыщете старосту, зовут его У Юн-хуа - он вам поможет. Сошлитесь на меня, и все будет в порядке.
- Он может мне не поверить, напишите лучше письмо!
Сюй Яо-мин был в грамоте не очень силен и брал в руки кисть только в исключительных случаях. Он достал из кармана свою визитную карточку и вручил ее У Чжи. В центре карточки крупными иероглифами было написано имя владельца - "Сюй Яо-мин", а чуть пониже мелкими иероглифами: "Уроженец Тунцзяна".
На рассвете следующего дня У Чжи вместе с проводником двинулся в путь. В деревне Сихэкоу трупа студента уже не было - вероятно, крестьяне похоронили его. У Чжи молча постоял несколько минут у места казни безымянного героя и пошел дальше.
За деревней Сихэкоу дорога разветвлялась на две: одна вела к горному перевалу, а другая - в Гуанцзядянь. Он пошел по второй дороге.
Острые вершины гор уходили в небо. Прозрачная вода горной реки кишмя кишела рыбой. Извилистая речка то пропадала где-то в чаще, то снова появлялась. Дорога действительно была очень трудной. Приходилось пробираться сквозь густой кустарник, часто шли вообще без дороги - над пропастью, цепляясь за ветви деревьев.
Наконец добрались до цели. Проводник разыскал У Юн-хуа. Им оказался немолодой уже человек в жилетке и длинном халате, с двумя торчащими в разные стороны косичками на голове. У Чжи сказал, что ему необходимо добраться до Тацзыпина и попросил дать ему проводника.
Но У Юн-хуа отрицательно покачал головой; его косички при этом смешно запрыгали.
- Там ведь Красная армия, да и бандиты пошаливают. Идти туда - значит рисковать жизнью!
Тогда У Чжи показал ему визитную карточку Сюй Яо-мина. У Юн-хуа сразу стал приветливее, а когда пришелец пообещал дать проводнику два серебряных юаня, окончательно сдался:
- У меня есть один старик, только не знаю, подойдет ли вам?
- Ну что ж, старик так старик!
Проводнику было уже далеко за пятьдесят, но на вид он казался крепким и говорил чисто, не шамкая. У Чжи вежливо сказал ему:
- Я был бы очень благодарен вам, если бы вы показали мне дорогу до Тацзыпина.
Старик согласился и на следующее утро зашел за У Чжи.
- Если у вас есть вещи, давайте я понесу, - предложил проводник.
У Чжи, беспокоясь за сохранность "подарков" для Красной Армии, разрешил ему взять только одеяло, а корзину понес сам.
Дорога шла через густые бамбуковые заросли и стремительные горные реки. Высокие и толстые стволы бамбука росли так часто, что временами за ними не видно было спутника. Вокруг не было ни души, тишину нарушали крики кукушек, стук дятлов и пение зимородков и скворцов. Крутые подъемы чередовались с заросшими травой ровными полянами. Когда они взобрались на вершину горы, одежда их насквозь пропиталась потом. Дул сильный ветер, внизу расстилалось зеленое море, и уже невозможно было разглядеть тропу, по которой они только что поднялись. Усталые путники присели отдохнуть у старой сосны со змееобразным стволом. Мокрая одежда прилипла к телу, и каждый порыв холодного ветра (какой бывает разве только глубокой осенью) пронизывал их до мозга костей. Проводник решил закурить, достал огниво, но оказалось, что трут он забыл дома. Спрятав огниво в карман, старик со вздохом сказал:
- Если у тебя дело не очень важное, то лучше дальше не идти!
- Это почему же? - поинтересовался У Чжи.
Старик, пощипывая усы, хитро улыбнулся.
- Нехорошее здесь место! Два дня тому назад ночевал в той деревне один человек, нес он с собой большой пакет опиума. Остановился ночевать в одной семье, а ночью хозяева - муж с женой - удавили его, а опиум спрятали. Узнал об этом командир батальона Цинь и приказал расстрелять их, а опиум забрал себе. Видите, какие в этих местах порядки.
- Командир батальона Цинь… Он из Сычуаньской армии?
- Ни из какой он не армии! Имя его Цинь Бяо, это большой разбойник! Да-а, очень опасный человек!
У Чжи смотрел на беззубый рот старика, на его воспаленные глаза и думал: "Для чего он мне это рассказывает?.. Или напугать хочет?"
Старик глубоко вздохнул и философским тоном продолжал:
- Человек живет, пока дышит. А ведь в наши дни как: сегодня разуваешься, а придется ли завтра обуться - никто не знает. Что и говорить - жизнь такая! Беда, она вон как на крыльях летает. А умирать никому не хочется! Я уже старик, а жить хочу, да еще как!
"Чего он крутит? - думал У Чжи. - Дошел до середины пути, а теперь голову морочит, будто дальше идти и не собирался. Заставлять силой - не годится!" Тут он вспомнил об опиуме, который захватил с собой на всякий случай из города. В горах опиум ценится дороже всего другого, и У Чжи решил задобрить старика. Он вынул из кармана шарик и подал старику.
- Почтенный, эта штучка подымет тебе настроение. А ты "коль взялся провожать Будду, то провожай его до Западного Неба"! Значит, так: доведешь меня до Тацзыпина и можешь возвращаться обратно. Договорились?
При виде опиума настроение старика совершенно изменилось: глаза его радостно заблестели, он начал горячо благодарить У Чжи, но через минуту из вежливости стал отказываться:
- Что вы, я не могу это принять! Оставьте лучше себе.
У Чжи объяснил ему, что он не только опиум, но и обычные сигареты не курит. Тогда старик привычным жестом торопливо закинул шарик в рот и побежал к ручью, чтобы запить опиум холодной водой. Настроение его сразу поднялось.
- Теперь можно и дальше трогаться - отдохнули достаточно!
Путники медленно начали спускаться по другому склону горы через такие же, как и раньше, безбрежные заросли бамбука. Лучи солнца не доходили до земли, и в чаще стоял густой сумрак. Ноги все время скользили по мху.
До Тацзыпина они добрались уже вечером, когда солнце спряталось за горы. У Чжи предполагал, что Тацзыпин - это деревня, однако он увидел лишь одно строение и то без крыши, а рядом с ним высилась каменная пагода, на передней стороне которой виднелась какая-то неразборчивая надпись. Только при внимательном рассмотрении У Чжи удалось разглядеть три иероглифа - " Тацзыпин ". Вокруг не было ни одной живой души. Лишь вдали, на южном склоне горы, виднелось несколько хижин, от которых кверху подымался дымок.
"У Юн-хуа говорил, что здешнего старосту зовут Хуан Мин-и, - вспомнил У Чжи. - Он должен жить где-нибудь поблизости!"
Вместе с проводником он прошел к строению у пагоды. На стук оттуда вышла высокая женщина, оказавшаяся женой Хуан Мин-и.
- Он ушел на соседнюю гору, - ответила она на вопрос о муже.
- Извините за беспокойство, но я попросил бы вас позвать его!
Женщина подошла к воротам и, сложив руки рупором, крикнула:
- Э-эй! Тут к тебе пришли! Иди домой!
С вершины противоположной горы донесся ответный крик, но У Чжи ничего не разобрал. Уже совсем стемнело, когда этот Хуан Мин-и возвратился домой с тыквенной бутылкой и куском вяленого мяса в руках. Узнав, что У Чжи нужен проводник на север, он замахал руками:
- Туда никак не пройти, никак! На севере отряды Красной армии и бандиты. Убьют тебя, и никто даже не узнает!
У Чжи понял, что его уговорить невозможно, и не стал с ним спорить. Он только улыбнулся и сказал:
- Я никого не боюсь. Дело в том, что я представитель шанхайского филиала Общества Красного Креста и прибыл сюда с благотворительными целями - проверить, как здешнее население пострадало в этом году от стихийных бедствий. Красный Крест собирается оказать вам помощь деньгами, одеждой, зерном. За что же меня убивать?
Горные районы были отрезаны от внешнего мира, поэтому здесь легко верили всякому новому человеку. Но проводника в этих местах действительно найти было очень трудно. Как объяснил Хуан Мин-и, "дракон с тигром воюют, а гибнут рыбы и черепахи". Любая встреча в пути могла кончиться трагично, и никто не хотел идти. У Чжи не оставалось ничего иного, как отдать Хуан Мин-и "последний шарик" опиума и пообещать, что, когда будут распределять помощь Красного Креста, он не забудет и его и проводника. Кроме того, он сказал, что даст проводнику два серебряных юаня. Только после этого Хуан Мин-и согласился, наконец, поискать "подходящего человека".
Прошло очень много времени, прежде чем он привел этого человека, который, как оказалось, был хромым.
- Хорошо еще, хоть его уговорил - никто другой не соглашается!
- Ладно, пусть будет он, - проговорил У Чжи, - мы пойдем медленно, чтобы он не очень уставал.
- Да, будем идти медленно, - сказал хромой, - но сначала давай уговоримся: я провожаю тебя только до Львиной горы - это в тридцати ли отсюда, а дальше пойдешь один.
Как ни уговаривал его У Чжи, хромой отказывался идти дальше, поэтому пришлось согласиться на его условия.
С утра следующего дня шел дождь. Прежний проводник ушел обратно. У Чжи и хромой надели доули и двинулись в путь. Через пятнадцать ли начался подъем. Заросли становились все гуще, а подъем - все круче. Моросил мелкий дождь - по мху идти было скользко, и от этого ноша казалась еще тяжелее. Хромой, привыкший к местным дорогам, шел довольно быстро и на тяжелых участках пути даже помогал идти У Чжи. Они петляли больше десяти ли и, наконец, взобрались на вершину какой-то горы, где у подножья трех высоких сосен примостилась небольшая кумирня.
Хромой молчал. Когда У Чжи попросил его показать дорогу дальше, он махнул рукой вниз и сказал:
- Там текут две реки. Одна называется Разбойничья. За ней действует банда Цинь Бяо. Другая - река Путихэ, за ней - район Красной армии. Дальше ты пойдешь один, мне надо возвращаться.
У Чжи спросил, где сворачивать с тропинки, но хромой ответил, что специального места нет. Потом, немного подумав, добавил:
- Приметнее всего там огромная смоковница. Лучше у нее сворачивать. Пойдешь налево - выйдешь к Разбойничьей реке, а по правой дороге дойдешь до Путихэ.
У Чжи попытался было расспросить приметы получше, но хромой заторопился обратно, словно в любую минуту мог попасть в лапы дьяволу. У Чжи отпустил его и остался один.
Тем временем дождь кончился, и только две огромные багровые тучи медленно плыли по синему небу. Омытая дождем мягкая зелень леса на склонах гор ласкала глаз и казалась изумрудной. Но У Чжи было не до красот природы. С корзиной за плечами, в которой помещался весь его "домашний скарб", и палкой в руке он осторожно пробирался сквозь густые заросли девственного леса. Вокруг не было ни души. "Если я невзначай собьюсь с нужного направления и попаду на берег реки Разбойничьей, то все мои труды полетят к дьяволу - вернее, не к дьяволу, а к бандитам", - думал У Чжи.
Он внимательно смотрел по сторонам, боясь пропустить приметную смоковницу: но сколько ни шел, а нужного дерева все не было. Вскоре он потерял и тропу. У Чжи устало остановился и оглянулся назад, чтобы сориентироваться по вершине оставленной горы - с кумирней и тремя соснами на вершине, но и горы уже не было видно.
"Теперь придется идти вслепую!" - в растерянности подумал он и пошел наугад. Но чем дальше он шел, тем больше терял представление о том, где находится.