В поле, ограниченное расходящимися лучами, попали обе точки, казавшиеся Найденову подозрительными: дом, где жил сосед Житкова, инженер из порта, и палатка "Металлолом".
Задача обследования этих строений была несложной. В доме инженера нашелся подвал, заваленный хламом. Осмотр единственного хода в этот подвал показал, что туда давным-давно никто не проникал. Тщательное обследование стен, пола, потолка убедило Найденова, что здесь нет никаких тайников.
Пущенное в ход "ухо Найденова" не обнаружило шумов, указывающих на присутствие в районе этого дома тайной радиостанции.
С палаткой "Металлолома" вопрос решался еще проще: как только Элли привезла Найденову от Сибирки известие, что скупщик занят на дворе приемкой изрядной партии железного хлама, Найденов проник в ларек и с полной очевидностью установил, что никакого подвала там вообще нет. "Ухо" подтвердило, что и здесь нет никаких подозрительных шумов.
Близкая к отчаянию, Элли вернулась на "Пургу". Сибирка еще более помрачнел. Найденов собрался было домой, но, проходя мимо полусгоревшего жилища музыкантши, остановился в задумчивости: здесь можно было бы устроить на ночь удобный наблюдательный пункт для "уха". Звуки, порождаемые человеческим жильем, не помешают прибору засечь шум тайной радиостанции, скрывающейся где-то здесь, под землею, если только эта радиостанция не порождена фантазией.
Никем не замеченный, он пробрался на пожарище, нашел за уцелевшей печью укромное местечко, и в тусклом свете сумерек стал устанавливать прибор.
Под руку попадался битый кирпич, доски, расщепленные топорами пожарных, обломки домашней утвари.
"Ухо" было установлено, и Найденов заботливо прикрыл его собственной шинелью от начавшего накрапывать дождя. До ночи было далеко, но разве удастся уснуть в одной холодной тужурке? Пускать же прибор в ход раньше, чем поселок заснет, бессмысленно.
По мере того как шло время, Найденов все чаще поглядывал на часы, а холод все настойчивей забирался под тужурку. К полуночи Найденову пришлось стиснуть зубы, чтобы не выбивать ими частую дробь. Руки настолько застыли, что он сомневался, сумеет ли настроить окоченевшими пальцами прибор.
Наконец он включил экранчик. Матовое стекло шкалы отсчетов слабо засветилось. Терпеливо, метр за метром удлиняя фокус аппарата и градус за градусом поворачивая искатель, Найденов обследовал первую четверть. В ней не нашлось ничего, заслуживающего внимания. Напряжение Найденова было при этом так велико, что лоб его, несмотря на холод, покрылся испариной.
Устройство прибора требовало, чтобы перед переключением на вторую четверть круга регулятор длины фокуса перевели в нулевое положение. Едва Найденов сделал это, как на экране появилась ломаная кривая. Значит, источник звука находится в "нулевом" секторе, то есть где-то совсем рядом? Но это показание не могло ввести Найденова в заблуждение: характер кривой был ему слишком хорошо знаком. Кривая была, вероятно, ни чем иным, как отражением уловленного прибором тикания карманных часов.
Найденов тщательно обследовал вторую четверть круга, за нею - третью, но когда он снова переводил регулятор через нулевое деление, ему показалось, что кривая, отражающая звуковую волну часового маятника, двоится. Он внимательно присмотрелся. Кривые так близко подходили одна к другой, что сначала он принял их за одну. Потом приписал раздвоение линии неисправности прибора. Однако обследование четвертой четверти тоже не дало ничего, кроме этой странной раздвоенности линии в нулевом положении. Одним словом, во всех положениях контрольной шкалы прибор указывал на присутствие какого-то второго маятника, несинхронного с маятником собственных часов Найденова.
Первым предположением было, что кто-то незаметно прокрался на пожарище и следит за его работой. Найденов зажег карманный фонарь и обвел ярким лучом развалины дачи и садик: никого. Тогда он обошел весь участок, но и там никого не встретил.
Вернувшись к прибору, он снова увидел двоящуюся линию, и тут ему стало окончательно ясно, что источник второго звука находится на расстоянии всего лишь нескольких метров. Возможно ли, что где-то среди утвари, разбросанной под обломками сгоревшего дома, чудом уцелели и продолжают идти чьи-то часы?
Светя карманным фонарем, Найденов принялся рыться в мусоре, перебирать обгорелый хлам. Он не обращал больше внимания на холод и дождь; не думал об израненных пальцах, о брюках, в клочья изорванных на коленях. Под руки попалась красная жестяная коробка. Она показалась знакомой. Конечно же именно такую, если не именно эту, он видел в руках друга при последнем свидании. Житков держал в ней табак.
Найденов осмотрел землю. В кучке смешанного с грязью пепла, похожего на остатки сгоревшей ткани, он нашел несколько потемневших медных пуговиц - все, что осталось от форменного плаща, в котором Житков провожал его на станцию.
Несколько минут Найденов не двигался. Неужели это все?..
Он достал свои часы, открыл заднюю крышку и остановил маятник. Потом вернулся к "уху" и снова настроил его. Прибор показал лишь одну кривую.
* * *
…Странную картину застали первые лучи солнца на участке сгоревшего дома: краснофлотцы с "ОН-1" под руководством Найденова и Сибирки, ползая на корточках, тщательно осматривали пожарище. К тому времени, когда начали просыпаться первые жители поселка, работа была окончена. Найденов мог с уверенностью сказать, что на поверхности земли никаких часов нет.
А "ухо" упрямо твердило свое: светлый зигзаг дрожал на экране.
- Нужно искать под землей, - сказал Найденов.
Но ни в бывшей кухне дачи, ни в прихожей не было ничего похожего на подполье. Правда, пол средней комнаты, выходящей окнами на веранду, издавал какой-то странный глухой звук, однако люка здесь не было.
Найденов в последний раз окинул взглядом то, что уцелело от обстановки комнаты, задумчиво посмотрел на мрачный остов обгоревшего рояля, и тут взгляд его остановился на массивной задней ножке инструмента. Найденов нагнулся и вдруг, стремительно выпрямившись, приказал краснофлотцам:
- Отодвиньте рояль!
Крепкие руки вцепились в инструмент. Одна ножка отломилась. Рояль сдвинулся и с грустным гулом упал.
Найденов откинул дверцу люка. Почти вровень с полом стояла вода, уже подернутая тонким ледком.
Найденов и Сибирка молча переглянулись.
- Быстро, водолазный прибор! - скомандовал Сибирка.
- Есть водолазный прибор! - ответило сразу несколько голосов, и краснофлотцы наперегонки устремились к порту.
Найденов расхаживал, заложив руки в карманы, чтобы другие не видели, как нервно сжимаются и разжимаются его кулаки.
Сибирка неподвижно стоял над люком, словно боясь неосторожным движением потревожить тусклое зеркало воды.
Ни тот, ни другой не произносили ни слова.
Так прошло полчаса. Принесли водолазную маску и баллон с кислородом.
- Сейчас… водолаз бежит, товарищ капитан…
Но Сибирка словно не слышал. Он молча надел ранец, натянул маску. Нащупал ногой лесенку, ведущую в подвал, и как был - в бушлате, без резинового костюма, - стал спускаться в наполненный водою подвал.
Склонившийся над люком Найденов видел, как мерцал под водою острый луч фонаря. Через несколько минут голова Сибирки показалась над люком. Он скинул маску.
- Никого!
Найденов с облегчением вздохнул. Сибирка понимающе кивнул.
- Я тоже боялся…
И тут раздался возглас старшины-акустика. Пока другие занимались люком, он терпеливо и методически, шаг за шагом, выстукивал пол.
- Есть! - радостно крикнул акустик, поднял руку, требуя тишины, и приник ухом к полу. Его молодое лицо расплылось в радостной улыбке.
- Товарищ подполковник, - сказал он Найденову, - нельзя ли сюда "ухо"?
Найденов поставил прибор и включил экран. Зигзаг, указывающий на близость часов, загорелся ярче прежнего. Линия сделала несколько резких скачков.
Снова и снова. Изгибы кривой были причудливы. Глядя на них, акустик полушепотом, словно боясь спугнуть воцарившуюся тишину, читал выстукиваемые кем-то буквы Морзе: "Вода выше пояса…"
Экран погас. Это значило, что стук прекратился.
Сибирка сердито посмотрел на акустика:
- Какое там: "выше пояса"? Я ушел с головой…
Найденов знаком заставил его замолчать: экран опять засветился, и на нем задрожал яркий зигзаг. Акустик прочел:
- "Выше пояса… открыть боковую…"
Найденов и Сибирка переглянулись. Сибирка стал было снова надевать маску, но Найденов решительно сказал.
- Нет, если мы и найдем боковую дверь, то не сможем ее вскрыть, не затопив помещения.
- Значит?..
- Нужно откачать воду из подвала.
Через два часа спустившиеся в подвал Найденов и Сибирка обнаружили в стене дверь, обитую войлоком и железом.
* * *
…Житков сделал несколько глотков кислорода и с загоревшимися, как от вина, глазами - принялся рассказывать о том, как ему удалось освободиться от пут, как он проник из подполья в подземную радиостанцию, как подал оттуда сигналы на "ОН-1" и на "Пургу" и как у него не хватило электроэнергии. Потом рассказал про борьбу с водой, проникавшей в чулан из затопленного подвала.
- Опять рука Витемы, - со слабой улыбкой проговорил Житков. - Так оно и должно было быть. Одно меня удивляет: как он мог оставить то, из-за чего весь сыр-бор загорелся? - с этими словами Житков вытащил из-за пазухи лоскут грязной робы. - Как пить дать - их работа. Но ясно: Витема работал не сам - он бы не бросил. Даже впопыхах. Роба! Ошибки быть не может. И номер и буквы - "РУ". Приятно поглядеть! А то я там, в темноте, просто измучился от любопытства.
- Роба-то роба… - задумчиво проговорил Найденов, - и по всем данным именно та, которую мы искали, но погляди: на ней нет следов лака.
Житков с испугом расправил спецовку: на ней действительно не было "невидимых" пятен, лишь зияли большие дыры.
Глава шестая. Сигнал бедствия
Вынужденный отдых
Работы по оборудованию "ОН-1" подвигались не слишком быстро, так как оказались сложнее, чем можно было думать. Оставался открытым и вопрос, удалось ли вражеской разведке по похищенным кусочкам робы разгадать, хотя бы частично, тайну лака Бураго - Житкова?
Командование решило все же довести до конца работы на лодке и осуществить на ней второе плавание, уже в боевых условиях.
Как известно, в первую операцию Житков выходил на поверхность с рубкой, обтянутой чехлом. При подогревании электрическим током чехол становился, в известных условиях освещения, почти невидимым. Но опыт показал, что практическое значение такого способа маскировки невелико, не говоря уже о том, что надевание и снимание чехла было сопряжено в боевых условиях со значительными трудностями, а подчас и вовсе невозможно. Да и подогревание ткани требовало большого расхода энергии.
В полупогруженном состоянии, когда приходится беречь каждый ватт электроэнергии, или в условиях позиции, требующей тишины, когда тоже нельзя пользоваться главными машинами, применение чехла было возможно лишь за счет радиуса подводного хода лодки.
Новый лак, приготовленный Валей и Житковым, не требовал подогрева, но его было пока так мало, что едва удалось покрыть перископ и верхнюю часть боевой рубки. Корабль мог лишь, что называется, высунуть нос из воды - не больше. Но, по мнению Житкова, и это могло уже в корне изменить тактику подводного корабля, - особенно в борьбе с конвоями и при форсировании минных полей.
В ближайшем будущем Житкову предстояло доказать свое предположение на деле, а Вале - продолжать работу над лаком, чтобы упростить рецепт и сделать возможным производство лака в промышленном масштабе.
Теперь Житков и Найденов виделись только на лодке. Командир "ОН-1" переселился поближе к кораблю, в порт, и редко бывал в городе. Найденов иногда появлялся на лодке для наблюдения за монтажом нового типа его локатора - прибора, более совершенного, нежели первый образец "уха".
В самый разгар этих работ, задолго до их предполагаемого окончания, Житков и Найденов вдруг получили удивившее их телефонное распоряжение: отправиться в один из пригородных санаториев и отдыхать там две недели, забыв обо всех работах и заданиях.
И вот уже десять дней, как они живут в тихом, уединенном санатории: едят, спят, читают.
Дни стояли на редкость ясные и мягкие, и друзья с особенным удовольствием занимались лыжами. Хрустящий снег легко продавливался. Лыжня была глубокой и гладкой. Молчаливые ели ласково протягивали со всех сторон лапы в толстых снежных рукавицах. Лес по сторонам сливался в зелено-белую стену.
Но сегодня Найденов не получал удовольствия от прогулки. Он шел следом за Житковым с нахмуренными бровями. И эти прогулки, и ежедневный сон вволю, и по-мирному вкусная и обильная еда - все, все представилось ему вдруг недопустимым бегством от войны, от долга офицера. Душа отказывалась мириться с этим отдыхом. Пусть отпуск был предписан командованием; пусть ему и самому вначале показалось, что нет ничего предосудительного в том, чтобы немного отдохнуть, набраться сил, восстановить порядком неизрасходованную нервную энергию. Но достаточно! Хватит! Сегодня же нужно вернуться в город.
Задумавшись, он едва не налетел на Житкова, внезапно затормозившего у крутого обрыва, с которого они обычно прыгали.
- Кто первый? - весело крикнул Житков.
Найденов решительно воткнул палки в снег.
- Довольно!
- Заслаб, старик?
- Пора, Паша, кончать.
- Что?
- Наотдыхались! Сегодня же складываю чемодан.
- Послушай, Саша… - Житков тоже воткнул палки, сбросил варежки и полез за трубкой. - Где твоя хваленая дисциплинированность? Приказано: отдыхать две недели. Так?
Найденов не ответил.
Вернувшись с прогулки в санаторий, друзья с аппетитом пообедали и завалились спать. Сон их был так крепок, что никто не услышал осторожного стука в дверь. Так и не дождавшись ответа, стучавший вошел в комнату. С минуту он глядел на спящих, потом шагнул к Житкову, тронул его за плечо. Житков поднялся и удивленно посмотрел на незнакомца.
- Вас просят прибыть, - сказал тот и, склонившись над самой кроватью, что-то прошептал.
- Меня одного?
- И подполковника тоже. Машина у подъезда.
Смеркалось. Большая легковая машина с опущенными шторами промчалась по лесной дороге, вылетела на шоссе и понеслась к городу. Темный силуэт ее, как видение, мелькал мимо обгоняемых машин.
В список мертвецов!
Скрипнув тормозами, автомобиль остановился у темного подъезда. Молчаливый спутник Житкова и Найденова собственным ключом отворил дверь, жестом предложил раздеться.
Когда Найденов и Житков повесили шинели и пригладили перед зеркалом волосы, им так же молча указали на внутреннюю дверь. Они вошли и остались одни.
Комната тонула в полумраке. Единственная лампа под абажуром стояла на столике перед камином… За решеткой уютно догорали поленья.
Следуя правилу никогда ничему не удивляться, Житков уселся в кресло перед камином, набил трубку и закурил. Найденов неслышно шагал по большому мягкому ковру.
Несмотря на царящую вокруг тишину, они не слышали, как отворилась дверь. Девушка в белом фартучке внесла поднос. Поставила на столик два стакана чаю, вазочку с печеньем, большую коробку папирос и, даже мельком не взглянув на гостей, словно в комнате вовсе никого не было, бесшумно исчезла.
Помешивая чай, Найденов стал просматривать английские газеты, лежащие на мраморной доске камина.
В соседней комнате басисто пробили старинные куранты.
Найденов глянул на Житкова. Тот сидел, упершись ногами в каминную решетку, и, блаженно щурясь, пускал дым.
Снова неслышно растворилась дверь. Девушка бессловесным видением скользнула к столику и заменила пустые стаканы новыми. Но на этот раз появился и третий стакан. Найденов заметил, что чай в нем очень крепкий, почти черный. На блюдечке около этого стакана лежал ломтик лимона и несколько мелко наколотых кусочков сахару.
Пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, в комнату вошел человек огромного роста в форме вице-адмирала. Это был бывший матрос Тарас Иванович Ноздра.
Несмотря на серебро седины в волосах, лицо Ноздры сверкало румянцем здоровья, неувядающая сила ощущалась в каждом движении большого тела. Свободны, уверенны были жесты.
- Здравствуйте! А ну, покажитесь! - глубоким басом сказал вице-адмирал.
Отечески ласковым, хотя и грубоватым движением он привлек к себе молодых людей и окинул их с ног до головы внимательным взглядом.
- Как будто в порядке? Прежде всего, похвалю обоих. Так и должен вести себя наш брат. Пока не уверен, где ты и с кем имеешь дело, лучше не говорить даже о пустяках. Молчание - всегда золото, а в нашем деле оно - бриллиант. Так-то… - Ноздра взял ломтик лимона, осторожно опустил его в стакан. Потом быстрым движением бросил в рот кусочек сахару и отхлебнул чай.
- Вот, поди ж ты, не могу отвыкнуть: люблю вприкуску. Приучили воры-баталеры царский сахар экономить. Тоже школа своего рода. Уж и поругивали мы, бывало, свою матросскую лямку, а вот горжусь ею сейчас. И самое-то слово "матрос" пишу в биографии, как, наверно, раньше какой-нибудь князек свои титулы выводил.
Легко, словно венский стул, он поднял тяжелое кожаное кресло и перенес к камину.
- Нуте-ка, придвиньтесь… Хотите еще чаю?.. Нет? Напрасно. Полезный напиток. Китайцы - мудрецы.
Ноздра с видимым удовольствием допил свой стакан. На лицо его падали алые блики огня. Несколько мгновений он молча глядел на пробегающие по тлеющим поленьям искры, на мерцающие уголья, потом негромко сказал:
- Коротко: в губе Тихой грузятся союзные транспорты. Погрузка происходит нормально, но примерно на траверзе мыса Моржового вот уже во втором караване одно или два судна взлетают на воздух. Трудно предположить, чтобы противник мог систематически минировать эту узкость. Против его воздушных заградителей приняты надежные меры, а надводным его кораблям и вовсе хода нет. Если бы работал подводный минзаг, траление все равно расчищало бы проход каравану. Остается предположить одно: подлодка умудряется проникать сквозь заграждение и, оставаясь невидимой для охотников, торпедировать транспорты. Дело происходит в светлое время суток. Отсюда вывод: лодка остается невидимой средь бела дня… - внушительно подчеркнул Ноздра. - Как по-вашему, что это значит?
Он выжидательно умолк, но, видя, что друзья недоуменно молчат, сказал: