- У тебя язык без костей, - ответил Глан. - А мой не поворачивается для таких предложений…
- Ну, вот что я скажу тебе в последний раз… - начал было Мейнеш, но в этот момент распахнулась дверь рубки и Витема негромко позвал:
- Эй, Мейнеш!
- Да, капитан! - откликнулся Мейнеш и, шаркая тяжелыми сапогами, пошел к мостику.
Глан слышал, как стучали его каблуки о медную оковку трапа. В светлом квадрате двери еще некоторое время вырисовывалась худая фигура Витемы. Когда Мейнеш поднялся к нему, капитан притворил дверь. Он сказал так тихо, что никто, кроме Мейнеша, не мог его слышать:
- Где эта старая треска - Глан?
- На палубе, сударь, - понижая голос, в тон Витеме, ответил Мейнеш. - Я думаю, куда его поместить, чтобы вам удобно было заниматься его лечением…
Витема рассмеялся. Он приблизил губы к самому уху боцмана и что-то прошептал. Потом немного громче закончил:
- Смотри же, чтобы ни один норвежец не пронюхал об этом… Лучше всего проделай это без помощи матросов. У тебя еще хватит силы справиться с раненым?
Мейнеш только крякнул. Рука Витемы легла на его плечо.
- Возьмешь пару колосников и конец покрепче. Пятнадцать минут на то, чтобы этой старой падали не было на "Марте". Понял?
- Да, капитан.
Голос Мейнеша звучал еще более хрипло, чем обычно.
- Скажешь моему буфетчику, чтобы выдал тебе бутылку коньяку.
- Предпочитаю голландский джин, капитан.
- Я всегда завидовал твоим нервам. Ну, иди…
Мелькнул освещенный квадрат отворенной двери, и Витема скрылся в рубке. Мейнеш не спеша спустился на палубу.
Сначала он было направился к неподвижно сидящему Глану, но потом повернул в другую сторону. Долго возился у ящика с такелажным имуществом. Звонко прозвучал удар топора, обрубающего трос. Мейнеш мурлыкал что-то себе под нос.
…Ровно через пятнадцать минут послышался осторожный стук в дверь капитанской каюты.
Витема оторвался от книги.
- Да!..
В каюту на цыпочках вошел Мейнеш и вытянулся у двери. Витема вопросительно поглядел на него. По-видимому, взгляд боцмана сказал ему больше, чем могли бы сказать слова. Витема подошел к столику около койки и, налив из стоящей там бутылки стакан коньяку, протянул Мейнешу. Тот крякнул и медленно выцедил золотистую жидкость.
Пленные проявляют покорность
Вечером, когда Найденов уже лежал в койке, караульный матрос втолкнул к нему в каюту Йенсена.
- Здесь ты и будешь помещаться, - сказал матрос.
Даже тут, снова увидев друг друга, ни Найденов, ни Йенсен не подали вида, что знакомы.
- Кто разрешил поместить его ко мне? - сердито спросил Найденов.
- Боцман Мейнеш, - последовал ответ матроса.
И лишь когда корабль погрузился в сон, Найденов и Йенсен шепотом рассказали друг другу обо всем, что произошло с ними со времени расставания.
- …И вот, - закончил свой рассказ Нордаль, - случилось худшее: нам предстоит путешествие в Германию. Я не верю тому, что нас выкинут за борт!
Найденов покачал головой.
- Вы плохо знаете Витему. Жизнь обеспечена лишь тем, кто согласится работать в его команде.
- Никто не согласится покупать жизнь ценой позора!
- Вы чертовски легко примиряетесь с наиболее простыми вариантами, - рассердился Найденов.
В голосе Нордаля послышалась усталость:
- Что касается меня, то я не вижу отсюда другого пути, как только… за борт вниз головой.
- На крайний случай и это было бы выходом. Но не раньше, чем испробуем кое-что иное. Пока нас тут было двое, сила была на их стороне. Теперь нас много. Неужели же мы подчинимся воле разбойников? Если шестеро из нас войдут в их ряды, это равносильно тому, что у них выбыло двенадцать.
- Пожалуй, справедливо, - встрепенулся Йенсен. - А что, если среди нас найдется не шесть, а двенадцать "предателей".
- Вот! Наконец-то вы поняли меня! Важно тянуть время. Чем больше времени будет в нашем распоряжении, тем лучше мы подготовимся. Пример "предательства" покажете вы…
Шаркающие шаги послышались за дверью. Замерли у каюты. Найденов и Нордаль настороженно смолкли. Вошел Мейнеш. Испытующе поглядел на одного, на другого. Не спеша достал трубку и старательно набил. Найденову показалось, что Мейнеш хочет что-то сказать. Но боцман раскурил трубку, прижал загоревшийся табак заскорузлым черным пальцем и, удовлетворенно хмыкнув себе под нос, вышел. Его шаги замерли в конце коридора.
- Вот кого нужно убрать, если мы хотим добиться успеха, - проговорил Йенсен.
* * *
Житкову, помещавшемуся в корме - вдали от Найденова, не спалось. Не давала покоя мысль об Элли. Ворочаясь с боку на бок, он тихо переговаривался с Фальком, лежавшим на диване, слишком коротком для его большого роста. Впрочем, только одна нога доцента свешивалась за валик. Его протез утонул, и Фальк с трудом передвигался при помощи палки, неловко подпрыгивая на единственной ноге.
- Хотелось бы мне пожать руку пастору Сольнесу! - сказал Фальк.
- Мои мысли теперь только на том и сосредоточены, как бы установить с ним связь, - согласился Житков. - У нас есть кое-какие общие счеты с Витемой. Но пока нас тут было двое против его головорезов, не о чем было и сговариваться. А сейчас обстоятельства переменились. Силы уже не так неравны.
- Можно подумать о бегстве?
- Может быть, и так. Но это значило бы оставить в живых Витему, а это слишком опасный враг, чтобы позволить ему и дальше творить черные дела. Он должен быть уничтожен или, по крайней мере, обезврежен.
- Мне нравится то, что вы говорите, - оживился Фальк. - Такая игра стоит свеч! - Его взгляд блеснул гневом. - Мы разочтемся с ним!..
Житков приложил палец к губам. Ему послышались в коридоре шаркающие шаги. Они замерли у самой каюты. После нескольких мгновений настороженной тишины дверь распахнулась. Мейнеш стоял подбоченившись, глядя на них из-под нависших седых бровей. За его широкой спиной кто-то скрывался.
- Ну-с… - Боцман вынул изо рта трубку и пустил в каюту густой клуб дыма. - Живете тут, как пассажиры первого класса. У каждого по коечке, казенный харч. Да все это еще бесплатно, хо-хо! - Он шагнул к Житкову. - Ну-ка, поднимайтесь, господин хороший. Придется потесниться для нового жильца. - И с этими словами он втянул в каюту испуганную Элли. Одна рука у нее была на перевязи. Лицо покрывала бледность. - Вот эта особа будет жить у вас, пока ее не смайнают за борт вместе с другими или пока наш кэп не найдет ей лучшего применения. - Мейнеш сделал в воздухе неопределенный жест волосатыми пальцами и взялся за ручку двери. Но, вспомнив что-то, насмешливо поглядел на заключенных и не то серьезно, не то в шутку сказал: - Того господина на баке - вашего друга пастора - я тоже уплотнил: подсадил ему жильца. Неплохая получилась парочка: пастырь стада Христова и нечестивец Нордаль! Хо-хо! - И он вышел, хлопнув дверью.
Житков бросился к Элли, подвел ее к своей койке. Он видел, что раненая едва держится на ногах. Как только ее голова коснулась подушки, девушка в изнеможении сомкнула веки.
Житков сидел у койки, глядя на спящую. Чем пристальней он вглядывался в черты Элли, тем невероятнее казалось ему, что эта нежная, беспомощная в своей болезни девушка и смелый, сильный сорванец, не раз помогавший ему на острове в самых трудных обстоятельствах, - одно и то же существо.
- Вот обстоятельство, которого не учли ни вы, ни я, строя планы нападения на Витему. - Фальк поглядел на девушку. - Ее присутствие может связать нас по рукам и ногам.
- Если до сих пор уничтожение Витемы было только моим желанием, то теперь это мой долг, - ответил Житков.
Он устроил себе постель на палубе каюты, лег, и долго еще вместе с Фальком они шепотом обсуждали планы освобождения.
- Мало вероятия, чтобы этот старый черт Мейнеш хоть раз в жизни сказал правду, - пробормотал Фальк. - А если он сейчас не соврал, то уж, наверно, задумал какую-нибудь пакость, соединяя пастора с Нордалем…
Наутро Житков и Фальк поделились с Элли своими планами. Она задумалась.
- Главное - выведать намерения немцев, - сказала она. - Мейнешу велено отобрать среди нас матросов. Кое-кто должен будет заявить о согласии работать… Чем больше окажется желающих, тем больше у нас шансов спасти своих людей.
Глаза Фалька сверкнули гневом.
- Такой ценой?! Вы сами не знаете, что говорите. Только ваша молодость позволяет мне простить вам это, дитя мое.
Элли терпеливо выслушала упрек и спокойно продолжала:
- Что касается меня, то если я смогу сегодня встать на ноги, я тотчас же заявлю о желании работать у немцев. Кем угодно: уборщицей, буфетчицей, поварихой. Я должна быть там, среди них. Притом как можно ближе к офицерам.
Житков с удивлением слушал ее решительную речь.
- Это даст мне возможность, - продолжала Элли, - знать, что они собираются делать. Я все буду передавать вам, а может быть, и пастору. - Она помолчала. - Слушайте! - Она понизила голос, и глаза ее загорелись. - Передача сведений - не все, что я сделаю. - Она огляделась. - Я убью Вольфа.
Житков схватил ее за руку.
- Я не выпущу вас отсюда!
Она не вырвала руку. И если бы Житков мог видеть в этот миг выражение ее затененных длинными ресницами глаз, он понял бы, что его невольный порыв означал для нее больше, чем любые доводы разума. Но когда она снова подняла лицо, в ее глазах уже не было ничего, кроме решимости.
- Я привыкла подчиняться только моему отцу.
Фальк рассмеялся.
- Не думаете ли вы, фрекен, что так это и останется на всю жизнь?
Она покраснела и строго сказала:
- Сегодня я встаю!
К концу дня, когда принесли ужин, Элли сказала караульному:
- Я хочу видеть капитана.
Житков нахмурился и, едва караульный вышел, сказал:
- Надо найти другой способ общения с пастором и Йенсеном. Вам лучше оставаться здесь… Нельзя ручаться за вашу безопасность…
- Для меня лучше всего то, что нужней, - ответила она. - Если им нужны только матросы - пойду матросом.
- С вашей раной? - воскликнул Фальк.
- Через два дня я забуду о ней… Я умею стоять на руле; с парусами управляюсь не хуже любого из этих фашистских ублюдков. Если бы не глупые законы, не позволяющие женщинам быть шкиперами, я бы давно сдала штурманский экзамен. - Она с гордостью посмотрела на Житкова.
- Вам недостает теперь только трубки, чтобы выглядеть настоящим моряком, - сказал Фальк и ласково притянул ее к себе. - Наш русский друг прав: вашу храбрость лучше спрятать подальше. Теперь нам больше может понадобиться хитрость. А хитрость - сестра осторожности. Запомните: для начала ваша задача столь же скромна на вид, как и важна для нас всех: установить связь с пастором. Понимаете?
На лбу Элли появилась упрямая морщинка.
- Так или иначе, позволят мне вернуться сюда или нет, - вы будете знать планы пастора.
Житков не успел открыть рот для ответа. В коридоре послышались хорошо знакомые шаркающие шаги. Войдя, боцман не спеша вынул изо рта трубку.
- Ох, и глупа же ты, девочка!.. А в общем, дело твое. Собирайся.
Житков потянулся было к Элли, но, совладав с собой, только крепко пожал ей руку.
Сама того не подозревая, Элли поступила именно так, как нужно было поступить, осуществляя план Найденова и Йенсена. Она была первой из спасенных, высказавшей желание работать на "Черном орле". К вечеру того же дня всех пленных выстроили на шканцах, и, показав на Элли, Витема сказал:
- Девчонка подает вам пример благоразумия. В благодарность за мое доброе отношение к ее отцу, старому Глану, она первой вышла на работу. Тот из вас, у кого есть голова на плечах, а в голове хоть немного мозгов, последует ее примеру. - Он оглядел молча стоящих пленников. - Ну, кто хочет работать - шаг вперед!
В воцарившейся тишине твердо прозвучали шаги. Все головы повернулись на их звук. У многих вырвался тяжкий вздох: вышел Йенсен. Ропот пробежал по рядам. Молодой рыбак протиснулся из задних рядов и стал между толпой и Нордалем.
- Эй, Нордаль! - крикнул он. - Мы считали тебя честным малым. Но видит бог, я сверну тебе шею.
- От того, что мы оказались в плену, я не перестал быть вашим начальником, - сказал Нордаль. - Не ты мне свернешь шею, а я собственными руками проучу всякого, кто не исполнит моего приказа. Сила не на нашей стороне. Мы должны подчиниться. Мой приказ: выходить на работу!
С мостика послышался смех Витемы.
- Наконец-то вы заговорили языком разумных существ. Эй, боцман, распределить их по вахтам! Всех кроме девчонки. Она будет служить в офицерской кают-компании. Слышал, Мейнеш?
- Да, капитан…
Нордаль клянется повесить Витему
С тех пор как в кают-компании появилась хорошенькая буфетчица, жизнь офицерской части экипажа "Черного орла" приняла новое направление. Все три помощника капитана неизменно садились теперь за стол после каждой вахты, а перед вахтами забегали в кают-компанию выпить рюмку подкрепляющего.
Юная буфетчица сумела повести дело так, что оказалась в безопасности от поползновений кого-либо из офицеров. Каждый из них рассчитывал быть первым и ревниво следил, чтобы его не обогнали.
Однажды старший офицер Йенш сидел в кают-компании один. Он потянулся было к розовой щечке кельнерши, но Элли изо всей силы ударила его по руке, похожей на облепленную грязной шерстью лопату и… сама испугалась. А Йенш радостно зарычал, приняв удар за кокетливое заигрывание. Маленькие глазки его сузились еще больше. Когда он снова потянулся к Элли, она ловко увернулась. Это было трудной игрой. Девушка разжигала надежды немца. На смену Йеншу явился другой офицер - второй помощник капитана. Он мало чем отличался от Йенша в способах ухаживания. Его настойчивость умерялась только необходимостью оглядываться на дверь: не вошел бы старший офицер. Ушел второй помощник - явился третий…
С каждым из офицеров Элли вела ту же игру, и скоро она могла сказать, что добилась некоторой свободы действий. Она могла уже служить посредником между Найденовым и Нордалем - с одной стороны, Житковым и Фальком - с другой. Благодаря ей друзья выработали слаженный план совместных действий.
Во вторую вахту, которую несли Йенш и Мейнеш - самые опытные из командного состава, умеющие обходиться на парусных работах силами своей вахты и редко прибегающие к вызову подвахты, - поголовно все подвахтенные спали. Эта часть суток была наиболее удобной для действий заговорщиков. В заранее назначенную ночь Элли должна была обезвредить обоих младших офицеров, находящихся внизу. В помощь ей дадут двух-трех надежных людей. Как только офицеры будут обезоружены, норвежцы свяжут матросов - своих соседей по первой и третьей вахтам. Правда, норвежцев меньшинство, но зато на их стороне будет внезапность нападения. Для вооружения норвежцев Элли надеялась добыть в каюте каждого из двух офицеров по меньшей мере пистолет и винтовку, которые ей уже удалось приметить. Началу военных действий внутри судна должно было предшествовать полное изолирование от верхней палубы. Все выходы на нее будут заперты, чтобы бодрствующая часть команды, с Йеншем и Мейнешем во главе, не могла прийти на помощь своим товарищам внизу. Когда удастся захватить внутренние помещения "Черного орла", заговорщики займутся верхней палубой.
- Право, я начинаю жалеть, что в детстве мне не привелось читать пиратские романы, - бунты на кораблях и все такое… - с усмешкой сказал Найденов Йенсену, укладываясь спать. - Теперь бы пригодилось. Не пришлось бы гадать, чем все это кончится.
- Как и во всяком романе с хорошим концом - победой! Клянусь всеми святыми и призываю вас в свидетели: не дальше, как нынче на заре Витема будет висеть в петле!
- Блажен, кто верует, Нордаль, - скромно проговорил Найденов. - Во имя Отца и Сына…
- Аминь! - Нордаль повернулся на бок. - В нашем распоряжении еще два-три часа, чтобы соснуть.
- У вас крепкие нервы, дружище, - проговорил Найденов. - Впрочем, я прогневил бы Отца Небесного, если бы стал жаловаться на свои. Покойной ночи!
С этими словами он натянул на себя одеяло. Скоро в каюте не стало слышно ничего, кроме ровного дыхания спящих. Ни один из них не слышал, как осторожно отворилась дверь и в каюту кошачьими шагами вошел Витема. За его спиной стоял Мейнеш. Вглядевшись в спящих, Витема кивнул боцману. Тот проворно, с неожиданной для его тяжелого тела легкостью, проскользнул за капитаном и быстро обшарил карманы развешанной по переборкам одежды спящих. Все, что было в них острого, режущего, колющего, - все перекочевало в карманы Мейнеша.
- И больше ничего? - разочарованно прошептал Витема.
Мейнеш отрицательно покачал головой. Так же тихо оба выскользнули из каюты.