– Стивенс, – поправил Уолтер. – Что это за сюжет?
– Классический. Один эпизод из плавания Агамемнона в Трою. Эсхил его, кажется, упоминает.
– Всяких там Эсхилов я не читал, но красиво получилось, – фабрикант отнял у Уолтера игрушку, мельком осмотрел гравировку, но поскольку от мифологии у него челюсти сводило, сосредоточился на чернильнице. Она была изукрашена гирляндами и венками, что не могло не польстить его утонченному вкусу.
– Думаю, у герра Штайнберга еще будет возможность ознакомиться с этой историей, – проронил Уолтер.
– Разумеется! – воскликнул Виктор, но тут же присовокупил: – Я в том смысле, что вечность оставляет много свободного времени для просвещения.
Перезнакомившись со всеми присутствующими, Мастер Парижа указал на свою свиту.
– Позвольте представить вам моих спутников. Это Готье, мой давнишний приятель. Я до сих пор с теплотой вспоминаю нашу первую встречу.
Черноволосый вампир с липким, как патока, взглядом и глумливой ухмылкой присоединился к компании. Одет он был во фрак, уже засаленный на плечах от соприкосновения с его волосами, такими грязными, будто он полоскал их в дегте. Уолтер успел заметить, что последние слова Мастера заставили Готье вздрогнуть, и наглая улыбка увяла, будто орхидея на морозе.
– А это Изабель, замечательная во всех отношениях. Ну, иди сюда, Изабель, не стесняйся. Вы с Бертой обязательно должны подружиться. Изабель станет тебе компаньонкой, ma cherie.
К Виктору подошла тщедушная девушка, одетая в несуразное серое платье, волочившееся за ней по полу, как тряпка. Ее Эвике невзлюбила сразу. К встрече с женихом она уже подготовилась, зато не знала, чего ждать от этой.
Изабель тоже не понравилась Берта. Во-первых, она заслуживала смерти хотя бы потому, что была невестой Виктора. А во– вторых… "Во-вторых" было намного интереснее. Просияв, Изабель бросила быстрый взгляд на Мастера.
"Ты чувствуешь? Посмотри, ты только посмотри! – Она разве что не прыгала от восторга. – Это же… это же замечательно! Можно, я ее сейчас убью?"
"Подожди, Изабель, всему свое время".
"Зачем ждать? Она ведь."
"Потому что игра только началась!"
– Позвольте вас оставить, дамы, – Виктор галантно поклонился и поцеловал ручку Берты-Эвике.
Изабель была готова ее задушить.
– Мне нужно с тобой поговорить, – она подошла вплотную к невесте и серьезно посмотрела на нее снизу вверх.
– К твоим услугам, – на всякий случай та сделала шаг назад.
– В промозглую погоду он любит теплый гроб, – выпалила Изабель, хватая ее за руку. – Ты должна приносить ему грелку.
У Эвике отвисла челюсть.
– Это совет, что ли?
– Нет, – сказала вампирша как будто с наслаждением. – Это твоя обязанность.
– Ага! А я-то думала, как мне ублажать мужа? Подожди, сейчас запишу… хотя нет, так запомню.
– Если во сне он будет спрашивать про бумаги, отвечай, что они в надежном месте.
– Ух ты, никогда б не догадалась. Еще что-нибудь? Ты не смотри, что я зеваю, мне, правда, очень интересно!
– Он совсем тебя не любит, – выпалила Изабель, но Эвике даже не сочла нужным обидеться.
– Да ну? А кого он любит? Тебя?
– Нет. Он любит свою жену, – раздумчиво проговорила вампирша. – Я читаю это в его мыслях. Только она умерла, поэтому с ней его несложно делить. А вот с тобой…
– Что поделать, такова твоя женская долюшка. Неразделенная любовь и прочие дела. Привыкнешь, Изабель.
– И ты тоже привыкнешь… Берта Штайнберг.
Эвике передернуло от ее последних слов и от того, как эта девчонка посмотрела на нее колючими серыми глазками. А уж когда она улыбнулась, стало совсем жутко.
– Да уж как-нибудь, – пробормотала она и поспешила ретироваться.
А Изабель продолжала смотреть на нее с издевательской полуулыбкой.
* * *
Этой ночью Берта не пошла в больницу. Еще вчера она взяла отгул – фрау Кальтерзиле не только не возражала, но еще и предложила ей второй выходной в обмен на обещание не рассказывать, чем она будет заниматься в первый. Поймав экипаж, вампирша поехала в редакцию газеты, надеясь разузнать адрес критика, недовольного современной литературой. Несмотря на поздний час, в редакции было шумно и весело. За широким столом трое журналистов пили абсент, испрашиваю у Зеленой Феи вдохновение, чтобы написать статью про очередное политическое покушение, или про дождь из тропических лягушек над Сибирью, или про горшок с фикусом, злодейски украденный с чьего-то подоконника. Нужные сведения Берта раздобыла без труда.
Но когда она приехала по указанному адресу, Карла Мейера не оказалось дома. Консьерж сообщил, что уже час как он укатил на квартиру к приятелю, некому Зигфриду. Вампирша не привыкла сдаваться так легко и спросила, как ей добраться до последнего. Пожав плечами, консьерж объяснил, но добавил, что фройляйн все равно не примут. У друзей намечалась важная деловая встреча.
– Это хорошо, – сказала Берта, – потому что деловая встреча у них как раз со мной.
Когда экипаж остановился у дома Зигфрида, вампирша так топнула от раздражения, что проломила мостовую. Квартира находилась на втором этаже, но в окне не горел свет. Она и так уже полгорода исколесила, и все втуне! А ведь у нее совсем мало времени.
Берта шагнула на крыльцо и вдруг почувствовала, как по реальности пробежала дрожь. Поблизости открывали портал в другой мир. Теряясь в догадках, вампирша взлетела на подоконник и прижалась к стеклу. В квартире действительно было темно, но и люди там были. Сначала она разглядела стол, на котором покоилась доска с рядами букв, цифр, и словами "да", "нет" и "до свидания". На ней азартно подрагивала стрелка. Похоже, Берта успела к самому началу спиритического сеанса.
За столом сидели двое: брюнет в очках и с кудрявой бородкой, а рядом – светловолосый толстячок, который испуганно озирался по сторонам.
– Ну что, Карл, кого будем вызывать? – неуверенно спросил толстяк. – Клопштока, Бюргера, Шиллера?
– Лучше сразу Гёте, – отозвался брюнет, он же критик Карл Мейер.
– Ого! А не жирно для нас с тобой?
– В самый раз.
– И что, он прямо здесь появится? А как? Если в виде черного пуделя, то лучше не надо. Моя квартирная хозяйка запрещает приводить собак.
– Нет, Зигфрид, мы же не Мефистофеля вызываем, а самого Гёте.
– А, ну тогда другое дело.
– Мне начинать?
– Давай, что ли.
Мейер воздел руки к потолку, да так внезапно, что Берта чуть не сорвалась с подоконника.
– О, Иоганн Вольфганг фон Гёте, классик немецкой литературы! – протрубил критик. – Взываем к тебе, великий гений! Внемли нам! Посети сие скромное жилище! Прииди…
– А эктоплазма будет? – забеспокоился Зигфрид. – Хозяйка точно меня убьет, если мы все стены заляпаем. Она недавно поменяла обои.
– Прииди без эктоплазмы, – продолжил Карл, посылаю другу убийственный взгляд. – Ты здесь, дух?
Стол утвердительно качнулся.
– Спроси, кто выиграет завтра на скачках!
– Заткнись, – одними губами прошептал Карл. – О великий Гёте! Ты ли это?
Стрелка указала на "да".
– Благодарю тебя, дух, за то, что ты услышал мою нижайшую просьбу! Ты столь же милостив, сколь велик!
– Да вы замучили меня своей казенщиной. Переходите, что ли к делу, у меня еще столько вызовов.
Берта увидела то, чего не дано было видеть смертным – у стола стояла полупрозрачная фигура мужчины в старомодном сюртуке. Лицо его, доброе и благообразное, показалось знакомым, ведь именно оно смотрело с фронтисписа в каждом томике собрания сочинений. Более того, ей даже удалось разглядеть свиток у него в руках. На нем готическим шрифтом были написаны имена в две колонки, а возле некоторых дух уже поставил аккуратные галочки.
– О, солнце словесности! – продолжал велеречивый Карл. – Я вызвал тебя вот по какому вопросу – уже много лет я ищу настоящего гения, способного вдохнуть новую жизнь в нашу загнивающую литературу. Реализм как жанр давно себя изжил, натурализм на поверку оказался пустышкой…
– Наконец-то хоть с кем-то побеседую про литературу, – дух классика потер руки. – Все лучше, чем объяснять, где у тещи заначка!
– Где нам найти гения, который вызволит человечество из пещеры заблуждений? Где отыскать сей золотой светильник?
– Сейчас отвечу! Так, какой у нас год?
Окно с треском распахнулось, и на подоконнике нарисовалась незнакомая девица. Ошарашенные, друзья обернулись к ней.
– Ну? – спросила ночная гостья. – Долго мне еще тут стоять? Пригласите меня кто-нибудь.
Хорошие манеры опередили здравый смысл.
– Проходите, фройляйн, – автоматически отозвались мужчины.
– Спасибо. А теперь спите.
Она нетерпеливо махнула рукой, и оба спирита сразу же заклевали носом. Берта подошла к духу, несколько удивленному, и сделала нервный книксен.
– Здравствуйте, сударь, – робея, сказала она. – Или вы только на "великий дух" отзываетесь?
– Что вы, сударыня, мне так даже приятней, – дух Гёте поклонился со старомодной учтивостью. – Стало быть, вы можете меня видеть?
– Да.
– Чудесно. Давайте посидим, поговорим по душам…
– Боюсь, что с этим пунктом выйдет заминка. У меня ее нет.
– Так вы носферату? – вежливо уточнил дух.
– Да. Извините, если разочаровала.
– Ничего, я всегда рад побеседовать с красивой дамой, вне зависимости от ее экзистенциального статуса. Что вам угодно, сударыня?
– На самом деле, я пришла к Мейеру, – пояснила вампирша, – но вы мне поможете даже лучше. Он спрашивал у вас имя какого-нибудь гения, так?
– Да, у меня даже есть список подходящих лиц.
– Забудьте про список! Скажите ему, что гения, которого он ищет, зовут Маванви Грин.
Дух все-таки достал призрачный список и педантично рассмотрел его в призрачный же лорнет.
– Этого имени там не значится.
– Еще б оно там было! Но все равно…
– Приношу мои глубочайшие извинения, сударыня, но лгать я не стану, – настырно продолжил дух. – Литература – это святыня.
Берта едва сдерживалась, чтобы не кусать ногти от волнения. Вот ведь какой упрямец!
– Но литература бывает разной. И то, что хвалят критики, не всегда по нраву обычным людям. Не всем хочется читать книги, которые правдиво отображают дух эпохи, призывают и клеймят, протестуют и выражают прогрессивные мысли. Это порою так утомительно. Одни книги намертво пригвождают нас к реальности, а другие переводят через порог. И те, которые в свое время считались бульварщиной, будущие поколения могут вознести на пьедестал. Я и так знаю, что Маванви никакой не гений. Но дайте ей шанс. Быть может, ее книга, какой бы посредственной она ни была, тоже найдет своего читателя… Пожалуйста, сударь. Маванви никак нельзя оставаться в больнице, и домой ей тоже нельзя. Пожалуйста.
Дух вздохнул.
– Ну, хорошо, есть отрывок из ее произведения?
Она молча показала ему три журнала, которые все это время прижимала к груди.
– Так много? Что ж, количество еще не означает качество, но поглядим… гм, прелюбопытно…
Примерно через час Берта начала нетерпеливо постукивать ногой. Всецело погруженный в чтение, дух не обращал на нее ни малейшего внимания. Он перевернул страницу, но, передумав, отлистнул ее обратно.
– Что вы делаете?
– Хочу перечитать описание костюма, в котором Кармилла отправилась на Великую Битву Зла со Злом.
– Да чего там перечитывать? На ней одежды было – раз– два и обчелся.
– Вот именно, – отозвался классик и только что не облизнулся. – Потрясающе!
– Вот и поквитались, – хмыкнула вампирша.
– О чем вы?
– Согласна, девчонка пишет будто кошка, к хвосту которой привязали авторучку. Но это еще не повод для издевательств!
– Давайте обойдемся без критиканства. Как же, помню, были невежды, которые насмехались над моим "Вертером", не принимая его новизны. Нашелся один умник, который даже пародию настрочил. Но я не позволю ругать сочинение сей талантливой юной особы!
– Талантливой? Вам что же, нравится?!
– А что тут может не нравится? Взять, для примера, сцену, в которой Кармилла голыми руками убивает разъяренного вервольфа, спасая своего возлюбленного вампира Натаниэля…
– Это того, у которого аквамариновые глаза?
– Яшмовые, – рассеяно поправил дух, – Или вот еще…
– Ну, хорошо, хорошо! Тогда я разбужу этих двоих, а вы продиктуете ее имя.
– Сейчас, только дочитаю до конца главы.
– Еще успеете, если книгу издадут. Вы готовы?
– А можно…
– Нельзя.
– Жаль. Тогда готов.
Друзья одновременно проснулись и посмотрели друг на друга осоловелыми глазами. Но как только увидели, что стрелка движется, Зигфрид схватился за карандаш.
– …Ну и имечко, язык сломаешь.
– Придумаем ей псевдоним. Спасибо, дух! А теперь адрес.
– … штрассе, – прилежно записывал Зигфрид. – Постой, но там же психушка!
Карл Мейер заулыбался, как кошка на сметану.
– Нам повезло вдвойне! Безумный гений!
– Ладно. Ой, гляди, он еще не закончил.
Стрелка вновь забегала по доске.
– …на скачках первой придет Беладонна. Ух ты! – радостно завопил Зигфрид.
А на улице прохожие отшатнулись от безумной девицы в форме медсестры, которая ни с того ни с сего сделала реверанс в пустоту. Заложив руку за спину, дух классика чопорно ей поклонился. В лучах фонаря он казался сотканным из кружащейся золотистой пыли. Жаль, никто кроме нее не мог созерцать это зрелище. Хотя так даже лучше.
– Спасибо! – воскликнула Берта.
– Мне это в удовольствие, сударыня. Не часто бывают такие оригинальные вызовы.
– Тяжелая у вас работенка, ничего не скажешь.
– Это еще что, – махнул рукой дух. – Вот сейчас мне нужно спешить к некой фрау Липманн, вдовице – ей не терпится узнать, когда она повторно выйдет замуж. А выйдет она лишь через десять лет, да за такого повесу, который тут же прокутит все ее сбережения. Ну как ей об этом рассказать?
– Сочувствую, сударь, – искренне пожалела его вампирша.
Призрак еще раз поклонился, готовясь исчезнуть, но в последний момент как будто передумал.
– Знаете что? Вызовите меня как-нибудь, – вдруг попросил он. – Я люблю общаться. А то все только спрашивают и спрашивают, да еще о таких приземленных материях, что стыдно и отвечать. Ну как, позовете? Посидели бы за кофеем.
– Я не пью… кофе, – проронила Берта.
– Я тоже не пью, сами понимаете. Но мы могли бы на него просто смотреть.
– Непременно, – согласилась она, умолчав про то, что вряд ли ей хватит времени, – но я бы вас и так пригласила. Все это пустяки по сравнению с тем, что вы для меня сделали. Даже не знаю, как вас отблагодарить.
– Ах, это совсем не сложно, – заговорщически подмигнул ей дух.
– Как же?
– Просто расскажите, с кем Кармилла останется в конце. Я уж было подумал, что с Этьеном, но теперь меня сомнения разбирают…
Улыбаясь, Берта бодрым шагом пошла домой. Кажется, она только что изменила ход мировой литературы. Интересно, это хорошо или плохо?
Глава 11
"Бомммм, бомммм", – били старинные часы, отсчитывая последние секунды до того момента, как в замок живым, трепещущим, острокрылым потоком ворвутся полчища нетопырей. Друзья пододвинулись поближе, все как один глядя на маятник, нарезавший время на аккуратные ломтики, и шевеля губами в такт ударам. Уж они-то знали, по кому звонит сей колокол. Уолтер поправил воротничок, примерзший к шее, Эвике вырвала последние перья из веера. Вот уже и двери замка начали поскрипывать, а за окнами замелькали подозрительные тени…
Виктор, поманив к себе Эвике, занял место внизу лестницы. Рука об руку, жених и невеста ждали гостей.
Хотя на Бал приглашались все желающие, в большинстве своем вампиры знали куда более приятные способы скоротать ночку, чем тащиться в глухую провинцию на свадьбу Мастера Парижа непонятно с кем. Так что прибыли или забубенные любители приключений, или те, кто заскучал на родине. Только французские вампиры явились в полном составе. Своего Мастера они называли просто "Виктор". Давным-давно он разрешил им подобную фамильярность, "потому что в дружной семье к чему формальности". Но вид при этом у них был виноватый. Да и вообще они разговаривали тихо. И постоянно оглядывались по сторонам. А уж их манере выражаться позавидовал бы сам Эзоп.
Улыбаясь, Мастер говорил каждому прибывшему любезности, предлагал чувствовать себя как дома, расспрашивал про житье-бытье, но при этом обязательно добавлял прозрачную аллюзию на какой-нибудь факт из биографии гостя, о котором бедолаге не хотелось бы вспоминать на людях. Эвике тоже улыбалась и приседала, как заведенная. Время от времени Виктор что-то шептал ей на ухо, и девушка заливалась смехом с нотками истерики. Облокотившись на скрипучие перила, она наблюдала за разношерстой толпой немертвых гостей.
Создавалось впечатление, что они ограбили запасник музея, причем музея, который давным-давно проиграл битву с молью. Бархат истерся до дыр, а кружева, истончившиеся и посеревшие от старости, напоминали грязную морскую пену. Вехи моды здесь перемешались: высокие ампирные талии соседствовали с турнюрами, длиннейшие, расшитые золотом рукава свисали до пола, туфли с пышными розетками топтались по несуразным шлейфам, чьи-то шпоры зацепили чей-то кринолин и разгорался скандал. Круглый гофрированный воротник придавал щеголю сходством с рассерженной ящерицей. Костлявая модница обмахивалась скелетом веера.
Неужели так будет и в самом конце, подумала Эвике, в последний из дней, и сжалится ли Господь над нами, когда увидит нас такими? Она решила бы, что ей снится сон, сумбурный и тягостный, если бы не запах. Над толпой вампиров нависло марево, в котором переплелись ароматы тяжелых духов и специй, но даже они не могли заглушить запах смерти. А может, и не было никакого запаха, и наша простоватая героиня приняла ожидаемое за действительность.
Виктор наклонился к ней и шепнул какую-то остроту. Девушка вздрогнула, словно ей в ухо упала льдинка, но автоматически улыбнулась, продолжая разглядывать гостей, которые все прибывали и прибывали. Нужно собраться с силами и довести задуманное до конца.
Отделавшись от жениха с невестой, вампиры взбирались по шаткой лестнице, сетуя, что не прихватили с собой веревку и альпеншток, а потом спешили в Парадную Залу. Столы там прогибались от подносов с фирменной колбасой герра Штайнберга и чаш с пуншем. Напитки были приготовлены по особому рецепту, и плавали в них отнюдь не дольки апельсина. Колбаса тоже расходилась на ура, хотя заметно было, что в большинстве своем гости смотрят на этот фуршет как на преддверие серьезной трапезы. Граф и его дочка интересовали их куда больше.
Но рядом с графом появился Леонард Штайнберг, который весь вечер ходил за будущим тестем, будто пришитый невидимыми нитками к его бархатному камзолу.