- Вот, - буркнул Пам, не отрываясь от своих бумаг, - только не ешьте их. Скажите его светлости, что вы об этом думаете.
Я сразу понял в чем дело - этот странный восточный аромат невозможно было спутать ни с чем, но все же тронул одну из них, чтобы удостовериться.
- Это чапатти, милорд, - удивленно произнес я, - индийские чапатти.
Элленборо кивнул:
- Да, обычные лепешки, национальная еда. Вы не заметили в них ничего необычного?
- Но почему… да нет, сэр.
Вуд присел напротив меня.
- И вы, полковник, не можете представить ситуации, - произнес он сухим, спокойным голосом, - при которой подобные лепешки вызвали бы у вас… тревогу?
Конечно, королевские министры не задают дурацких вопросов просто так, но я мог только вытаращиться на него. Пам, все еще погруженный в свои бумаги, хрипя и посасывая свои зубы, что-то бормотал Баррингтону, затем сделал паузу и хрюкнул:
- Подайте мне этакую чертовщину к обеду, и лично я буду здорово обеспокоен.
Элленборо захлопнул бисквитную коробку.
- Эти чапатти на прошлой неделе доставлены из Индии на паровом шлюпе. Они были посланы нашим тамошним политическим агентом из местечка под названием Джханси. Знаете такое? Это сразу за Джамной в стране маратхи. Несколько недель тому назад множество подобных лепешек появилось среди сипаев нашего гарнизона в Джханси - причем не в качестве пищи. Сипаи передавали их из рук в руки во время беседы…
- Вы когда-либо слышали о подобных вещах? - вмешался Вуд.
Мне оставалось лишь отрицательно покачать головой и смотреть повнимательней, удивляясь, что все это, черт побери, может означать, а Элленборо продолжал:
- Наши политики знают, откуда они появились. Туземные деревенские констебли - вы знаете, човкидары - пекли их партиями по десять штук и рассылали по одной десяти разным сипаям, каждый из которых должен был сделать десяток других и передать их своим товарищам - и так далее, до бесконечности. Конечно, все это не новость; ритуальная передача лепешек - очень древний индийский обычай. Но три момента весьма примечательны: во-первых, это случается очень редко, во-вторых, даже туземцы не понимают, почему это делается - зная лишь, что должны испечь и передать лепешки, и, наконец, в-третьих, - он снова постучал по коробке, - они верят, что появление подобных лепешек предвещает настоящую катастрофу.
Он сделал паузу, а я пытался сделать вид, что все это произвело на меня впечатление, поскольку сам ничего не понимал - прямо какая-то "Алиса в Стране чудес". Но если вы знаете Индию и те трюки, которые туземцы способны выкинуть (обычно, из религиозных соображений), то можно уже ничему не удивляться. Это напоминало любопытное суеверие, но что было еще любопытнее - два министра Кабинета и бывший генерал-губернатор Индии обсуждали дело за закрытыми дверями и вдруг решили посвятить Флэши в этот секрет.
- Есть и еще кое-что, - продолжал Элленборо, - вот почему Скин, наш человек в Джханси, считает, что дело очень срочное. Подобные лепешки распространялись исключительно среди сипаев, не затрагивая гражданских лиц, лишь трижды за последние пятьдесят лет - в Веллоре в 1806-м, в Буксаре и Барракпуре. Не припоминаете эти названия? Ну так вот, в каждом из мест, где появлялись эти лепешки, реакция сипаев была одинаковой, - тут выражение лица Элленборо стало таким, как будто он выступал в палате лордов: - Мятеж.
Оглядываясь назад, я полагаю, что должен был вздрогнуть от ужаса при звуке этого страшного слова - но, помнится, все, что промелькнуло у меня в голове, так это - сипаям пора увеличить пайки. Я не придавал слишком большого значения мнению политического агента Скина - я и сам был неплохим политиком и знал, что эти ребята любят ловить рыбку в мутной воде. Но если он - или Элленборо, который отлично знал Индию изнутри - вдруг унюхали синайское восстание в нескольких обычных лепешках - это было просто смешно. Я знал обычного сипая (да все мы его знали, не так ли?) как самого преданного осла, на которого когда-либо удавалось натянуть военную форму - а именно так с ними поступала Ост-Индская компания. Правда, не мое дело было высказывать свое мнение в столь августейшей компании, тем более что нас слушал сам премьер-министр: он отодвинул в сторону свои бумаги, встал и налил себе еще немного портвейна.
- Ну ладно, - резко произнес Пам, сделав добрый глоток и перекатывая вино между зубами, - как вам понравились эти благородные пирожные? Чертовски неаппетитно они выглядят. Ладно, Баррингтон, ваши помощники могут идти - мы останемся вчетвером, понятно? Очень хорошо.
Он подождал, пока младшие секретари выйдут, бормоча что-то про безбожные времена и упрямство королевы, решившей уступить в вопросах Северного полюса, и тяжело ступая прошел к огню, где и уселся спиной к каминной решетке, уставившись на меня из-под своих кустистых мохнатых бровей, отчего обед вдруг вновь забурлил у меня в желудке.
- Признаки восстания в индийских гарнизонах, - проскрипел он. - Очень хорошо. Я перечитал один из ваших рапортов, Флэшмен - тот, что вы подали Дальхаузи в прошлом году, в котором вы описываете открытия, сделанные во время пребывания в русском плену, про план вторжения в Индию, пока мы будем заняты в Крыму. Конечно, сегодня об этом не говорят - с Россией подписан мир, чертово взаимопонимание и сотрудничество - полагаю, могу вам об этом не напоминать. Но кое-что из вашего сообщения пришло мне на память, когда началось это дело с лепешками. - Он оттопырил губу, глядя на меня. - Вы писали, что русское наступление в Индии будет сопровождаться внутренними восстаниями в стране, инспирированными агентами царя. Наши ищейки разнюхали кое-что по этому поводу, так что эти чертовы лепешки стали последней точкой. Так что сейчас, - он устроился поудобнее, глядя на меня полузакрытыми, но внимательными глазами, - повторите мне поточнее все, что вы слышали в России насчет восстания в Индии - слово в слово.
Я рассказал ему все, что помнил - как мы со Скороходом Истом дрожали, лежа в одних ночных рубашках в галерее Староторска, подслушивая про "Номер семь", как назывался русский план вторжения в Индию. Русские бы исполнили его, но всадники Якуб-бека утопили их армию в Сырдарье, при этом Флэши, накачанный бхангом, продемонстрировал образцы невиданной доблести. Я изложил все в своем рапорте Дальхаузи, опустив некоторые неприятные для меня детали (вы можете прочитать об этом в предыдущей части моих мемуаров, причем со всеми подробностями). Этот рапорт был образчиком скромности, призванным убедить Дальхаузи в том, что я практически сравнялся с образом Хереварда-Будителя - а почему бы и нет? Я ведь пострадал ради своей репутации.
Но сведений об индийском восстании было немного. Все, что нам удалось узнать, было: когда русская армия достигнет Хайбера, их агенты в Индии подговорят туземцев - и особенно сипаев Ост-Индской компании - восстать против британцев. В то время я не сомневался, что это было правдой, хотя могло быть и обычной уловкой. Но все это случилось больше года тому назад и Россия, как я полагал, теперь уже не угрожала Индии.
Они выслушали меня в полной тишине, и молчание длилось еще добрую минуту после того, как я закончил свой рассказ. Наконец Вуд проронил:
- Все сходится, милорд.
- Чертовски хорошо, - кивнул Палмерстон и снова проковылял к своему стулу. - Причем своевременно. Видите ли, Флэшмен, как военная сила русские пока могут быть сброшены со счетов, но это не означает, что они оставят нас в покое в Индии, а? Это план восстания, клянусь святым Георгом! Если бы я был русским политиком, то с вторжением или без смог бы кое-чего достичь в Индии, если бы располагал ловкими агентами. Тем более я смогу сделать это сейчас! - он закашлялся, тяжело дыша и проклиная свои изувеченные подагрой ноги. - Знаете, что существует индийское предсказание, будто Британская империя падет ровно через сто лет после битвы при Плесси? - Премьер взял одну из чапатти и пристально посмотрел на нее. - Черт, они даже не посыпают их сахаром. Так вот, сотая годовщина этой битвы приходится на двадцать третье июня следующего года. Интересно, правда? А теперь расскажите мне, что вам известно о русском графе по имени Николай Игнатьев?
Он выстрелил этим вопросом так неожиданно, что я подскочил на добрые шесть дюймов. Есть избранная коллекция страшных имен, упоминание которых может на часок-другой расстроить мое пищеварение - Черити Спринг и Бисмарк, Руди Штарнберг и Уэсли Хардин, - но Н. П. Игнатьева я всегда относил к лидерам этого перечня. Холодный вампир с жестокими глазами, человек, который половину пути в Китай протащил меня в цепях, угрожал посадить в клетку и до смерти забить кнутом - просто ради собственного удовольствия. Я и не думал, что наш разговор зайдет так далеко, со всеми их проклятыми лепешками для мятежников и тем, как министры уцепились за мой рапорт Дальхаузи - но при упоминании имени Игнатьева мои кишки хором запели "Аллилуя!". Мне стоило значительных усилий сохранить спокойное лицо и рассказать Паму все, что я знал - что Игнатьев был одним из самых близких советников царя и что он был политическим агентом высокого класса и невероятной жестокости. Когда я закончил воспоминанием о том, как встретил его в последний раз - под жуткой сенью виселиц в форте Раим, Элленборо с отвращением вскрикнул, Вуда слегка передернуло, а Пам, как ни в чем не бывало, продолжал цедить свой портвейн.
- Интересную жизнь вы вели, - заметил он, - похоже, как я узнал из вашего рапорта - он был одним из главных приверженцев русского плана вторжения и индийского восстания, насколько помню. Способный парень, а?
- Милорд, - поклонился я, - это сущий дьявол.
- Именно так, - покачал головой Пам, - и поле для своих козней дьявол всегда найдет. - Премьер кивнул Элленборо: - Расскажите ему, милорд, а вы, Флэшмен, слушайте внимательно.
Элленборо прочистил глотку и своим взглядом пьяного спаниеля посмотрел на меня.
- Граф Игнатьев, - начал он, - в прошлом году совершил два тайных визита в Индию. Вначале наши агенты услышали о нем в Газни; под видом торговца лошадьми из племени афридиев он прошел через Хайбер в Пешавар. Там мы его потеряли. Как вы и могли предположить, ему легко удалось спрятаться в такой разноплеменной толпе…
- Но, милорд, этого не может быть! - не сдержавшись, перебил его я. - Вы не могли потерять Игнатьева из виду, если бы знали, на что обратить внимание. При всем своем искусстве переодевания он не сможет спрятать одну приметную черту - глаза! Один из них у него наполовину карий, а наполовину - голубой!
- Он мог бы прикрыть его повязкой, - заметил Элленборо, - в Индии достаточно одноглазых. Так или иначе, мы вновь напали на его следы, причем в обоих случаях они вели в одно и то же место - в Джханси. Там он провел два месяца, к сожалению, незамеченным, так что наши люди не смогли до него добраться. Они также не смогли выяснить, что он там делал, мы уверены только, что нечто плохое, - и он указал на чапатти. - Без сомнения, подогревал мятежные настроения. Закончив же свою дьявольскую работу, он через горы вернулся в Афганистан. Этим летом он был в Санкт-Петербурге, но оттуда, как стало известно нашим агентам, вновь ожидается в Джханси. Мы только не знаем когда.
Несомненно, все это было спорно, но я вдруг понял, что не ощущаю ни грана тепла, от бушующего в камине пламени - мне показалось, в комнате вдруг стало холодно, и я слышал, как дождь барабанит по крыше и ветер завывает во мраке за окнами. Я посмотрел на Элленборо, но на его лице мне вдруг померещились жестокие разноцветные глаза Игнатьева, а в ушах у меня снова зазвучал мягкий ледяной голос, как в прошлом, когда он едва шипел, не выпуская зажатой между зубами сигареты.
- Достаточно, не так ли? - поинтересовался Пам. - Мина заложена в Джханси - и если она взорвется… Бог знает, что может за этим последовать. Пока Индия выглядит спокойной, но кто знает, сколько там еще таких Джханси и сколько других Игнатьевых? - Его передернуло. - Мы не знаем, однако можем предположить, что нет более чувствительной точки, чем это место. Русские не случайно выбрали Джханси - мы аннексировали ее всего лишь четыре года назад, после смерти старого раджи и еще не успели хорошенько закрепиться. В этой провинции всегда хватало тугов-душителей и до сих пор нравы там дикие и при этом она - одна из самых богатых в Индии. Хуже всего, что ею управляет женщина - рани, вдова раджи. Она была уже достаточно стара, когда вышла за него замуж, и раджа не успел передать жене право на престол, так что мы взяли рани под свое крылышко - а ей это не нравится. Теперь она правит под нашей опекой, но при этом остается нашим самым отчаянным врагом во всей Индии. Благодатная почва для заговоров маэстро Игнатьева.
Пам помолчал и взглянул мне прямо в лицо.
- Да, мина заложена в Джханси. Но когда именно и где они попытаются поджечь ее, и дойдет до этого вообще или нет - вот что мы должны узнать и любой ценой предотвратить.
Тон, которым он это сказал, заставил меня похолодеть. Я и до этого понимал, что мне все это рассказывают отнюдь не для развлечения. Но сейчас, глядя на мрачные лица, вдруг четко осознал, что если инстинкт прирожденного труса не подводит меня, то вот-вот появится какое-то дьявольское предложение. Я со страхом ожидал последнего удара, а Пам тем временем осторожно ощупал языком свои вставные зубы - чертовски неприятное зрелище, можете мне поверить - и наконец сказал:
- На прошлой неделе Совет по контролю решил направить в Джханси специального агента. Его задачей будет установить, что русские там затевают, насколько серьезны волнения в сипайском гарнизоне и постараться заключить сделку с этой ведьмой-рани, убедив ее, что лояльность по отношению к британской короне - в ее наилучших интересах. - Он постучал пальцем по столу: - А если и когда этот парень, Игнатьев, снова вернется в Джханси - то поработать и с ним также. Согласитесь, это задача не для рядового агента.
И тут, с волной поднимающегося во мне ужаса, я вдруг понял, кто, по их мнению, мог бы решить эту задачу. Но мне оставалось только сидеть и слушать с лицом внимательного идиота, в то время как дело шло к решительной развязке.
- Совет без колебаний выбрал вас, Флэшмен, а я одобрил это решение. Вам, конечно, это не известно, но я наблюдал за вами с тех самых пор, как стал министром иностранных дел. Вы готовый политический агент - и при том чертовски удачливый. Осмелюсь предположить, вы подумали, что работа, проделанная вами в прошлом году в Средней Азии, осталась незамеченной - но это не так. - Пам внушительно наклонился ко мне, покачивая своей огромной головой. - У вас лучшая репутация весьма инициативного офицера, вы знаете Индию, у вас способности к языкам, включая русский, что может иметь первостепенное значение, не так ли? Вы знаете этого Игнатьева в лицо и вам удалось перехитрить его ранее. Видите, Флэшмен, я все про вас знаю.
"Эх ты, старый дурак, - хотелось мне прокричать ему прямо в лицо, - ни черта-то ты не знаешь! Как ты вообще можешь быть премьер-министром, если рассуждаешь таким образом!"
Но я молчал, а Пам продолжил:
- Не знаю, кто бы смог лучше вас справиться с этим делом. Сколько вам лет? Тридцать четыре - вы достаточно молоды, у вас впереди еще длинный и славный путь - ради нашей страны и себя лично.
И этот старый шут со вставными зубами постарался принять величественный вид.