- Её заставил отец. - Я не сердился. - Помнишь, я говорил тебе, что она убедила меня подать заявление на офицерские курсы? А я вместо курсов очутился под арестом. В её семье одни кадровые офицеры. На меня там теперь смотрят, как на вора.
- Но почему? - возмутился Берт. - Она же не знает, виноват ты или нет. Ей же ничего не известно.
- О, она знает, - ответил я. - Стань на её место. Друзья отца - отставные офицеры. Представляю их физиономии, когда она сказала, что обручена с капралом. Она оказалась в безвыходном положении.
Берт молчал, а я сидел, уставившись на кольцо, не зная, что же с ним делать.
- Жаль, конечно, что у меня нет девушки, которая написала бы мне такое же письмо, как твоя жена, Берт. - Ощущение безмерного одиночества захлестнуло меня. - Прочитай мне её письмо. Оно такое тёплое, домашнее.
Берт пристально посмотрел на меня, потом широко улыбнулся.
- Хорошо. Где я остановился? А, вот тут, насчёт соседей.
"Если ты напишешь мне, когда будет суд и где, я бы приехала, чтобы высказать судьям всё, что я думаю, если тебя не оправдают. Я могла бы оставить детей у миссис Джонсон, она живёт теперь прямо под нами. Но пустят ли меня в суд? Молодой Альф, он работает в бакалейной лавке, сказал, что гражданских туда не пускают. Он служил в армии, ему оторвало руку в Солерно, и говорил очень уверенно. Но, что бы там…".
И так несколько страниц, написанных не совсем грамотно, но от всей души.
Берт умолк. Я смотрел на кольцо. Красные и белые камни перемигивались, словно смеялись надо мной. Во мне закипела ярость. Я понял, что должен избавиться от ненавистного кольца. Я уже собрался выкинуть его в окно, меж прутьев решётки, но в последний миг на ум пришло другое решение.
- У меня к тебе просьба, Берт.
- Какая?
- Я хочу, чтобы ты послал это кольцо своей жене. Скажи ей… Нет, лучше ничего не говори. Напиши, что ты его нашёл. Или что-то в этом роде. Но отошли его жене. Вот… лови! Камни сверкнули в воздухе. Берт поймал кольцо.
- А зачем это тебе? - подозрительно спросил он.
- Мне оно не нужно, Берт, пусть его носит твоя жена.
- Но, послушай, приятель, я не могу. Это неправильно. Да и на что ей кольцо? У неё никогда не было колец.
- Поэтому я и хочу, чтобы ты послал его.
- Нет, оставь его у себя, - Берт покачал головой. - Мне оно ни к чему. Я никогда ничего ни у кого не брал.
- Неужели ты не понимаешь? - сердито воскликнул я. - Зачем оно мне? Я не хочу его видеть. Но не могу выбросить в окно. - Вспышка угасла. - Пусть его носит твоя жена, - уже спокойнее продолжал я. - Прошу тебя, пошли ей кольцо. Пусть она его продаст. А вырученные деньги потратит на дорогу, чтобы приехать сюда и повидаться с тобой. Я бы хотел познакомиться с твоей женой, Берт. Мне кажется, она чудная женщина.
Берт рассмеялся.
- Чтоб меня! Я это ей скажу. Она помрёт со смеху. - Он взглянул на кольцо. - Ладно, об этом мы ещё поговорим, - и он убрал кольцо в маленький бумажник, где хранил фотографии жены и детей. Днём приехали мои родители. Мы чувствовали себя очень неловко. Я был их единственным сыном. Отец долгие годы работал в министерстве иностранных дел, прежде чем вернулся в Фалмут и возглавил семейную фирму после смерти моего деда. Обвинение в убийстве вызвало бы у них меньшее удивление, чем в бунте. Они ни в чём не упрекнули меня, но я видел, как они огорчены крушением возлагавшихся на меня надежд.
Медленно текли дни, похожие друг на друга, как близнецы. Я написал Дженни, предупредив, что её могут вызвать на процесс в качестве свидетеля, но ответа не получил. По утрам мы убирали каморку, затем полчаса гуляли по двору, а в остальном были предоставлены сами себе. Через пару дней врача, подозреваемого в убийстве, перевели в одиночную камеру, и мы с Бертом остались вдвоём.
На сбор улик ушла неделя. Нашим делом занимался лейтенант Соумс. Он зачитал нам показания Рэнкина и капитана Хэлси. Факты они изложили правильно. В своих показаниях я объяснил мотивы моего поведения на борту "Трикалы", сделав особый упор на расшатанные доски шлюпки номер два, отказ Рэнкина немедленно доложить капитану о повреждении шлюпки и необычную реакцию Хэлси, когда он понял, что мы хотим спустить плот на воду. К тому времени Рэнкин уже объяснил ему, почему мы отказались сесть в шлюпку. Лейтенант подробно записал мои слова, и я, прочитав протокол, расписался под ним. Допрос занял всё утро и часть дня. В камеру мы вернулись в начале четвёртого.
- Думаешь, они передадут наше дело в трибунал? - спросил Берт.
- Несомненно, - ответил я. - Наше преступление очевидно. Но мы должны убедить суд, что наши действия диктовались обстановкой.
- Убедить, - хмыкнул Берт. - Наслышан я об этих трибуналах. Справедливость их волнует меньше всего. Или ты подчинился приказу, или нет. Если нет, да поможет тебе Бог. И никто не станет слушать наши объяснения. Да и нужны ли они? Ну, дадут год, а не шесть месяцев. Всё-таки лучше, чем умереть, как Силлз. Что я мог ему возразить? Мы оказались в безвыходном положении.
Наутро мы услышали, как тюремщик щёлкнул каблуками.
- Что-то рано для развода караула, - пробурчал Берт. Шаги, глухо отдававшиеся в длинном коридоре, приблизились к нашей двери и затихли. Дверь распахнулась.
- Заключённые, смирно! - рявкнул голос сержанта. Мы вскочили на ноги и застыли. В камеру вошёл капитан.
- Садитесь, - сказал он.
Сам он сел на стол и снял фуражку - черноволосый, с волевым, чисто выбритым лицом.
- Я пришёл сообщить вам, что на основании имеющихся у него материалов командир базы, полковник Элисон, решил передать ваше дело в армейский трибунал. Сегодня утром он предъявит вам офицерское обвинение. Сейчас речь пойдёт о вашей защите. Вы можете пригласить профессионального адвоката или обратиться к какому-нибудь офицеру, если хотите, чтобы он представлял ваши интересы. Если нет, я готов выступить вашим защитником. Я - капитан Дженнингс. До службы в армии был юристом. - Он быстро взглянул на меня, потом на Берта. - Быть может, вы хотите предварительно обсудить моё предложение? Мне он понравился. Его быстрая речь внушала доверие. Адвоката я мог нанять только на средства родителей. Знакомых офицеров у меня не было.
- Я буду только рад такому защитнику, сэр, - ответил я.
Он повернулся к Берту.
- И я тоже, сэр.
- Вот и отлично. А теперь перейдём к делу, - сказал он таким тоном, словно мысленно засучил рукава. Мне даже показалось, что его заинтересовало наше дело. И действительно, потом я ни разу не пожалел о принятом решении. - Я ознакомился с вашим делом. Вы оба признали свою вину. Теперь мы должны определить, на чём будет строиться ваша защита. Варди, расскажите мне обо всём по порядку и объясните, чем были обусловлены ваши действия. Я хочу знать, о чём вы думали с того момента, как поднялись на борт "Трикалы", до взрыва мины. Дайте мне возможность увидеть происшествие вашими глазами.
О событиях на "Трикале" я достаточно подробно рассказал лейтенанту Соумсу. Ничего не скрыл я и от капитана Дженнингса. Мне очень хотелось, чтобы он понял, почему мы поступили так, а не иначе.
Когда я умолк, Дженнингс посмотрел на Берта.
- Вы можете что-нибудь добавить, Кук?
Берт покачал головой.
- Всё было, как сказал капрал. Я думаю, он поступил правильно.
- Вы сами трогали расшатанные доски или поверили капралу на слово?
- Нет, - ответил Берт. - Я щупал их сам. Силлз первым обнаружил, что они расшатаны. Я как раз стоял на вахте. Он сказал мне об этом, и, когда капрал сменил меня, я залез с Силлзом в шлюпку. Конечно, в темноте я ничего не видел, но провёл рукой по обшивке, и несколько досок подались вниз. Пять штук. Ненамного, но подались. И у меня возникли сомнения, пригодна ли шлюпка к плаванию. Их можно было сдвинуть на четверть дюйма.
- Понятно. - Дженнингс закинул ногу на ногу. - Интересное дело. - Казалось, он говорил сам с собой, а не с нами. - Получается, что вы оба будете держаться данных вами показаний?
- Да, сэр, - ответил я. - Возможно, я поспешил, но мог ли я поступить иначе?
- Н-да. Всё усложняется, - пробормотал он, а затем продолжал холодно и по-деловому: - Видите ли, для военного суда главным остаётся вопрос дисциплины. Решение о спуске плота на воду мог принять только капитан, вы, можно сказать, узурпировали его власть, а получив приказ отойти от плота, угрожали оружием тем, кто хотел помешать вам спустить его на воду. Чтобы оправдаться от обвинения в бунте, вам необходимо доказать, что шлюпка действительно была непригодна к плаванию и, зная об-этом, капитан умышленно старался воспрепятствовать матросам воспользоваться спасательными плотами. Другими словами, вы должны убедить суд, что у капитана были какие-то тёмные мотивы и он специально послал людей на гибель в повреждённой шлюпке. Это уже из области фантастики. Я бы не вспомнил об этом, но вы сами признаёте, что второй помощник Каузинс не сомневался в том, что шлюпка в полном порядке, так как недавно проверял её лично. Это будет непросто, знаете ли, - добавил он. - И я должен предупредить вас с самого начала, что вероятность вынесения оправдательного приговора очень мала. Остаётся надеяться, что вы отделаетесь лёгкими наказаниями, учитывая ваш безупречный послужной список до прибытия на "Трикалу" и вашу уверенность в том, что в тот миг вы действительно действовали правильно. Возможно, будет лучше, если вы сразу признаете себя виновными. Вы с этим согласны, капрал?
- Да, - ответил я, - я готов признать себя виновным в нарушении дисциплины, но я убеждён, что тогда не мог поступить иначе. И чем больше я об этом думаю, тем крепче моя уверенность в том, что где-то что-то нечисто. Мои подозрения небезосновательны, я в этом не сомневаюсь. Но я ничего не могу доказать, не могу даже определить, в чём именно я подозреваю капитана Хэлси. Но я по-прежнему уверен, что повреждение шлюпок - лишь звено длинной цепочки.
Дженнингс изучающе смотрел на меня. Я видел, что он хочет решить для себя, верить мне или нет. Наконец он спросил:
- Вы писали рапорт капитану "Бравого"?
- Да, сэр.
- Изложили вы в нём свои подозрения?
- Нет, сэр. Услышав, что, кроме нас, никто не спасся, я решил, что они беспочвенны.
Он кивнул.
- Жаль. Иначе вам могла помочь Торговая палата. А теперь, когда вы узнали, что, кроме вас, спаслись и другие, ваши подозрения возродились вновь?
- Да, сэр. А кто спасся? У вас есть список?
- Конечно, - ответил капитан Дженнингс. - Список у меня есть, - снова изучающий взгляд. - А кто, по-вашему, мог бы оказаться в этом списке?
Я ответил без промедления:
- Капитан Хэлси, Хендрик, первый помощник, мичман Рэнкин, Юкс и Ивэнс.
- Кто-нибудь ещё? - спросил он.
- Нет.
- Иными словами, все те, кто остался на борту после отплытия двух шлюпок?
Я кивнул. Дженнингс заговорил не сразу.
- Удивительное дело, но вы правы, Варди. Спаслись те, кого вы назвали - Хэлси, Хендрик, Рэнкин, Юкс и Ивэнс. Их подобрал минный тральщик недалеко от Фарерских островов двадцать шестого марта, спустя три недели после того, как "Трикала" затонула у берегов Норвегии. Ну что ж. - Он встал и взял со стола фуражку. - Пойду подумаю над тем, что вы мне рассказали. Увидимся завтра вечером. А пока постарайтесь ещё раз вспомнить, не упустили ли чего-нибудь из того, что может нам пригодиться. Значит, мистер Рэнкин отказался доложить капитану о повреждении шлюпок? За это можно уцепиться. - И он вышел из камеры.
- Похоже, приличный тип, - заметил Берт после ухода Дженнингса.
- Да, - кивнул я. - Но вряд ли он сможет вытащить нас из этой истории. - В коридоре вновь раздались шаги, и открылась наша дверь.
- Капрал Варди! - Это был сержант.
- Да?
- Тут молодая женщина ждёт вас больше часа. Она говорила с начальником караула, и он разрешил вам повидаться.
- Молодая женщина? - воскликнул я.
- Да. И очень симпатичная. - Сержант подмигнул, - Прислать её сюда?
У меня закружилась голова. Неужели Бетти передумала? Тогда… Во мне вспыхнула надежда.
- Дело идёт на лад? - Берт улыбнулся. - Небось она пришла за кольцом.
Сержант ушёл, вернулся, распахнул дверь, и в камеру вошла Дженни. Я остолбенел от изумления. Я не верил своим глазам. И она изменилась. Бесформенная длинная шинель уступила место изящному костюму, черный берет - весёленькой шляпке. Я неуклюже поднялся на ноги. Наши взгляды встретились. С превеликим трудом я удержался и не расцеловал её в обе щеки.
- Дженни! - воскликнул я. - Как ты сюда попала? Я думал, ты в Шотландии. Она села за стол.
- Я там была. Но получила твоё письмо, и… вот я здесь. А как ты, Берт?
- Всё нормально, спасибо, мисс, - с улыбкой ответил Берт. - Но… что заставило вас приехать сюда?
- Любопытство, - смеясь, ответила она, - Я хотела убедиться, что вас действительно арестовали за бунт. И… в общем, я приехала, как только смогла.
- Не стоило тебе так быстро уезжать. Ты провела дома лишь несколько дней, и твой отец…
- Не говори глупостей, Джим, - прервала меня Дженни. - Я не могла не приехать. И папа не ожидал от меня ничего иного. За последние месяцы я столько странствовала по Европе, что путь от Обана до Фалмута для меня сущий пустяк. А теперь расскажите, что означает вся эта бредистика.
- К сожалению, дело очень серьёзное, - ответил я. Берт начал бочком пробираться к двери.
- Пойду-ка я поболтаю с охраной, - сказал он.
- Подожди. - Я попытался остановить его. Мне не хотелось, чтобы он уходил.
- В чём дело, Берт? - спросила Дженни. - Посиди с нами. Я хочу знать, что с вами стряслось.
- Всё в порядке, мисс. - Берт уже открыл дверь. - Я сейчас вернусь. - И выскользнул в коридор.
Дженни рассмеялась.
- Берт ведёт себя так, словно мы влюблённые.
- Я… я не знаю. Наверное, он подумал, что нам приятно побыть вдвоём.
Дженни посмотрела на меня и быстро отвела взгляд.
- Берт - хороший человек, - сказала она после короткой паузы. - Я рада, что он рядом с тобой. А как твоя невеста? Ей известно, что ты в Англии?
Я рассказывал ей о Бетти и о том, как она заставила меня подать заявление на офицерские курсы.
- Да, - ответил я. - Известно.
- И что? - она пристально изучала носки туфель.
- Между нами всё кончено.
- Кончено? - Дженни подняла голову.
- Да. Она вернула мне обручальное кольцо. В письме.
- Она даже не пришла к тебе?
Я покачал головой.
- Когда сержант сказал, что меня хочет видеть молодая женщина, я решил, что это она.
- О, Джим, - она положила свою руку на мою. - А это всего лишь я. Прости меня.
Вновь наши взгляды встретились.
- Я очень, очень рад тебя видеть, - улыбнулся я. - Просто мне и в голову не приходило, что ты можешь приехать. Покидая корабль, ты ни разу не оглянулась, не помахала мне рукой, и я решил, что уже никогда не увижу тебя… Что ты делала, вернувшись домой?
- О, ездила к друзьям. Помогала папе с марками. Прибиралась. Знаешь, четыре месяца назад нам вернули "Айлин Мор". Яхта в полном порядке, я даже выходила на ней в море. До Эдмор-Пойнти и обратно. Макферсон, это наш лодочник, снял двигатель, чтобы подремонтировать его. Через несколько месяцев наша яхта будет лучше новой. Джим, кто защищает тебя? Вас будет судить трибунал, не так ли?
- Да. Наш защитник - капитан Дженнингс. До службы в армии он был юристом. Весьма знающий специалист.
Дженни встала и прошлась по камере.
- Как ни странно, я встретилась с командиром минного тральщика, который подобрал капитана Хэлси и его спутников. Мы случайно оказались на одной вечеринке в Обане. Узнав, что я спаслась с "Трикалы", он сказал: "Ну и чудеса. Неделю назад я высадил в Обане шкипера "Трикалы" и несколько человек из команды". Тральщик наткнулся на их шлюпку в пятидесяти милях к северо-востоку от Фарерских островов двадцать шестого марта, спустя три недели после крушения "Трикалы". Командир тральщика очень удивился, найдя их в этом районе. Погода стояла неплохая, ветер в основном дул с севера. Если б они плыли от того места, где затонула "Трикала", то через неделю оказалась бы около Доггер-Бзнк. Вместо этого он нашёл их к северо-востоку от Фарер, спустя двадцать один день после гибели судна.
- Он спрашивал об этом Хэлси? - поинтересовался я.
- Да. Хэлси ответил, что ветер часто менялся, а если и дул, то с юга.
- И он поверил Хэлси?
- Естественно. В конце концов, Хэлси не стал бы по собственной воле плавать по морю в открытой шлюпке больше, чем это необходимо.
- И как они выглядели?
- Неважно. Но лучше, чем можно было ожидать после трёх недель в открытой шлюпке в это время года. - Дженни повернулась ко мне. - Я ничего не понимаю. Хэлси обещал мне, что снимет нас с плота, как только рассветёт. Я думала, что, кроме нас, все погибли и их шлюпка пошла на дно вместе с судном, потому что им не удалось отплыть от "Трикалы". Но теперь выясняется, что шлюпка цела, они живы и невредимы, и я никак не могу взять в толк, почему он не дождался рассвета и не забрал нас. Создаётся впечатление… ну, я не знаю.
- Какое впечатление?
- Ну… Словно у него были причины не задерживаться в районе катастрофы. Море, правда, штормило, видимость была плохая, и, возможно, он не заметил нас. Но… я начала вспоминать твои подозрения, и мне уже кажется, что они не такие уж беспочвенные.
- Дженни, - сказал я, - ты всё время находилась среди офицеров "Трикалы", ты слышала их разговоры. Не обратила ли ты внимание на какие-нибудь странности, недомолвки? Не тогда, конечно, но теперь?
- Получив твоё письмо, в котором ты написал, что арестован, я сразу же стала вспоминать разговоры на судне, которые могли бы нам помочь. К сожалению, я не вспомнила ничего полезного. В отношениях между офицерами я не заметила ничего особенного. Стармех крепко пил, и остальные, за исключением Рэнкина, старались его не замечать. Второй помощник, Каузинс, весёлый и жизнерадостный, произвёл на меня самое благоприятное впечатление. Хендрик следовал за капитаном, как тень. Не вылезал из его каюты. Как раз там я услышала обрывок разговора, который теперь мне кажется необычным. В день отплытия из Мурманска я пошла на палубу и остановилась в коридоре, чтобы застегнуть шинель. Как раз напротив каюты капитана. Через неплотно прикрытую дверь я услышала голос Хендрика, хотя и не разобрала, что он сказал. А Хэлси ответил: "Да, для прикрытия я что-нибудь придумаю". Тогда я не придала значения этой фразе, но, возможно, она имела отношение к происшедшему.
В дверь осторожно постучали.
- Войдите! - крикнул я. Берт внёс три кружки с густым коричневым напитком и поставил их на стол.
- Спасибо, Берт, - я пододвинул одну кружку к Дженни. - Чай не высшего качества, но мокрый и тёплый.
Дженни просидела с нами до ленча. Когда она собралась уходить, я спросил:
- Ты ещё придёшь к нам? Она покачала головой.
- Нет. Я еду в Лондон. У меня там много дел. Но я вернусь к началу суда. Если я понадоблюсь как свидетель…