- Это тянется уже дней пятнадцать - двадцать. За это время он пропадал где-то один вечер и одну ночь, и я надеялся, что он больше не вернется, но он вернулся.
- И с тех пор?
- Он не двинулся с места, должно быть, эта проклятая собака умеет читать мысли.
- Мне скорее кажется, - ответил Лувиль, - что ваша Тереза гораздо более хитрая штучка, чем вы думаете, и что она научила эту собаку таким хитрым уловкам, которые нарушают ваши планы.
- Как бы там ни было, но мое терпение иссякает, мой дорогой, и, клянусь, я уже почти готов отказаться от задуманного.
- И были бы неправы.
- Черт возьми! Хотел бы я вас видеть на моем месте.
Шевалье весь превратился в слух.
- Если бы я был на вашем месте, мой дорогой Гратьен, - ответил Лувиль, - то вот уже в течение двух недель мадемуазель Тереза пришивала бы мне пуговицы к моим фланелевым жилетам и сегодня вечером я привел бы ее на ужин с господами младшими лейтенантами, чтобы проверить, сколько шампанского может влить в себя гризетка, привыкшая пить свежую воду, так, чтобы не скатиться под стол.
Шевалье задрожал, сам не зная почему.
- Ах, мой дорогой Лувиль, сразу видно, что вы ее совсем не знаете! - со вздохом сказал Гратьен.
- Подумаешь, зато я знаю других, - ответил Лувиль, любовно поглаживая свои усы. - Гризетка есть гризетка, черт возьми!
- А собака, о которой мы совсем забыли? - сказал Гратьен.
- Собака! - повторил Лувиль, пожав плечами. - Собака! Но для кого же тогда готовят все эти шарики и котлеты с начинкой?
При этих словах шевалье подскочил на стуле.
- Ах, так! - сказал Лувиль так, чтобы Дьедонне мог его услышать. - Этот буржуа ведет себя так, будто его укусил тарантул!
И он искоса посмотрел в сторону шевалье, надеясь, что тот повернется и ему предоставится возможность завязать ссору.
Но шевалье вел себя осторожно: его очень заинтересовал разговор двух молодых людей, и он хотел знать, что же последует дальше.
- Ах, честное слово, нет, - сказал Гратьен, - все эти приемы вызывают у меня отвращение; к тому же я охотник и предпочитаю скорее упустить эту девушку, чем причинить хоть малейшее зло этому зверю.
- Славный молодой человек! - прошептал шевалье.
- Что же, тогда надо на что-то решаться, мой дорогой Гратьен, - сказал Лувиль. - Оставьте Терезу, и тогда посмотрим, не окажусь ли я более удачливым, чем вы.
- А! Вы хотите, чтобы я уступил вам место? - Лицо Гратьена омрачилось.
- Мне кажется, лучше уступить место другу, чем дать шанс занять его какому-нибудь постороннему.
- Я так не думаю, - ответил Гратьен. - И потом, Лувиль, я хочу пощадить ваше самолюбие и избавить вас от стыда поражения.
- Вот как? Неужели вы думаете, что Тереза первая недотрога, которая попадается на моем пути?
- Я знаю, что вы опасный покоритель женских сердец, Лувиль, - сказал Гратьен, но тут же добавил с улыбкой, не лишенной иронии: - но я не думаю, что у вас есть то, что надо, чтобы понравиться этой девушке.
- Что же, именно это мы и проверим.
- Как?! Именно это мы и проверим?
- Я клянусь вам, - вскричал Лувиль, лицо которого побагровело от гнева, - я клянусь вам, потому что вы бросаете мне вызов, что я овладею этой девушкой, и чтобы доказать вам, как безгранично я уверен в вашей неловкости и вашем неумении взяться за дело, я даю вам еще неделю и предоставляю полную свободу действий; только через неделю я начну свою атаку.
- И тем не менее, Лувиль, я просил бы вас ничего не предпринимать, согласны?
- Так теперь вы просите меня ничего не предпринимать, а только что вы позволили себе слегка подшутить надо мной и хотите, чтобы я это проглотил.
- А как же собака? - сказал Гратьен, пытаясь превратить все в шутку.
- Собака? - переспросил Лувиль. - Поскольку я хочу, чтобы в течение этой недели вы действовали в таких же благоприятных условиях, в каких и я рассчитываю вести мою атаку, мы избавимся от нее прямо сегодня вечером.
Шевалье, который для вида пил маленькими глотками сладкую воду из стакана, чуть не поперхнулся, услышав слова Лувиля.
- Сегодня вечером? - повторил Гратьен, не зная, должен ли он принять предложение своего товарища или отказаться от него.
- Разве у вас не назначено сегодня в девять вечера свидание с Терезой у ворот Морар? - спросил Лувиль. - Вот и хорошо, идите на ваше свидание, и уверяю вас, что вы сможете свободно в свое удовольствие ворковать с вашей горлинкой, не опасаясь того, что Блэк обойдется с вами, как с буржуа из Сен-Мало.
Де ля Гравери не стал слушать дальше; он быстро встал, посмотрел на свои часы и вышел из кафе с совершенно ошеломленным видом, возбудившим пересуды завсегдатаев.
Шевалье в самом деле был потрясен, что, когда он отошел на десять шагов от кафе, его догнал официант, вежливо ему заметивший, что он ушел не заплатив.
- О! Господи! - закричал шевалье. - Старый осел! Вы правы, мой друг, возьмите, вот пять франков, заплатите за меня по счету, а остальное оставьте себе.
И шевалье пустился бежать во всю прыть своих коротких ножек.
Шевалье было ясно, что собаке, которую он страстно желал заполучить обратно, угрожала смертельная опасность.
Глава XX,
В КОТОРОЙ ДЕ ЛЯ ГРАВЕРИ ИСПЫТЫВАЕТ НЕОБЪЯСНИМУЮ ТРЕВОГУ
То, что офицер, назвавшийся Гратьеном, рассказал о сверхъестественной сообразительности животного, особенно поразило Дьедонне.
По мере тога, как два офицера продолжали вести разговор о Блэке, и Гратьен все больше и больше его расхваливал, предположения о переселении душ вновь пришли на ум шевалье, и на этот раз они были гораздо более настойчивыми, чем когда-либо.
Само собой разумеется, у него не было сомнений в том, что его спаниель - это спаниель Терезы, точно так же, как он не сомневался в том, что Тереза - хозяйка Блэка, - и есть та молодая девушка, которую он видел.
Он, не колеблясь, решил спасти бедное животное от злого умысла, который родился против него в голове у Лувиля и который тот готовился исполнить тем же вечером.
Он пошел по дороге, ведущей к воротам Морар, с намерением предупредить молодую девушку об опасности, которой разом подвергались и ее добродетель, и тот, кто стоял на страже ее чести.
Кроме того, больше дорожа и беспокоясь о жизни Блэка, чем о чести девушки, он рассчитывал предложить ей хорошую цену за собаку.
- А вдруг она откажется расстаться с Блэком! - бормотал шевалье, поспешая изо всех сил. - Что же, - продолжал он, - я удвою цену: я дам ей триста, четыреста, пятьсот франков, а за пятьсот франков, черт возьми, гризетка, мне думается, отдаст не только собаку, но и еще кое-что. А в случае неудачи, - вновь решительно заговорил он, - я предупрежу ее, черт побери! Я не хочу подвергать себя опасности увидеть беднягу Думесниля, забившимся в угол у какой-нибудь каменной тумбы, отравленным в шкуре моего несчастного Блэка.
Шевалье должен был быть вне себя, если дважды и за такой короткий промежуток времени отважился на ругательство, которое отпускал только в особых случаях.
Но, дойдя до ворот Морар, шевалье нашел место встреч безлюдным.
Он вдоль и поперек обшарил всю площадку, исследовал взглядом все углубления ворот, но не обнаружил ни прохожего, ни прохожей; на башне собора прозвонило девять часов, а в этот час весь Шартр ложился в постель.
Шевалье начал опасаться, что он плохо расслышал; плохо понял; он испытывал, считая минуты, все чувства, которые терзают сердце влюбленного, когда он ждет любимую женщину, и эта любовь - его первая любовь.
Наконец, шевалье услышал в темноте шаги и, изо всех сил вытаращив глаза, различил женский силуэт, неясный и расплывчатый, возникший в проеме ворот Морар.
Шевалье собирался броситься вперед, когда эта фигура, пройдя под уличным фонарем, соединилась с другим силуэтом, который, казалось, поджидал ее.
Было слишком поздно; Тереза с кем-то встретилась.
С кем же?
Вероятно, с Гратьеном.
Шевалье потерял всякое терпение.
Ему следовало прибегнуть к уловкам американских следопытов, к военным хитростям Натти Кожаного Чулка и индейского вождя Чингачгука; но все это одновременно противоречило привычкам и претило нраву шевалье.
К несчастью, ни минуты нельзя было терять на размышления, если он хотел остаться незамеченным; поэтому шевалье проворно соскользнул на откос, который вел к реке, и лег там прямо на живот.
Влажный и холодный газон, служивший ему подстилкой, заставил шевалье задрожать; каждый стебелек, каждая травинка дышала ревматизмом.
Это был тот миг, когда пылкость страстей шевалье была достойна сожаления.
Шевалье и сокрушался о ней от всего сердца, но остался, однако, на своем месте, хотя оно и было насквозь пропитано росой.
За это время молодые люди миновали мост и прошли в десяти шагах от него.
О! Это была та самая молодая девушка, которую Дьедонне преследовал сегодня утром; это был тот самый рыжеволосый офицер, чьи откровения он нечаянно подслушал.
Блэк следовал за ними, не отставая ни на шаг, с таким серьезным видом, который показывал, насколько честное животное сознавало всю важность своих нынешних обязанностей.
Офицер, судя по его жестам, что-то хотя и негромко, но тем не менее горячо говорил своей спутнице; девушка, казалось, с вниманием слушала его; она выглядела грустной и задумчивой.
Время от времени черный силуэт спаниеля вырисовывался на более светлом фоне платья его хозяйки, и он поднимал голову, дотягиваясь до ее руки и добиваясь, чтобы она приласкала его.
Вдруг шевалье услышал шаги какого-то человека, который взошел на мост и осмотрительно, со всеми предосторожностями продвигался вперед.
Он повернул голову в ту сторону, откуда слышался шум; но, вероятно, незнакомец шел, пригнувшись, по ту сторону парапета, так как он ничего не смог различить.
В этот момент прогуливавшаяся парочка вернулась к тому месту, откуда шевалье вел свое наблюдение; тут же шум, донесшийся до ушей шевалье, внезапно стих.
Затем, когда молодые люди, повернув назад, прошли шагов пятьдесят в обратном направлении, де ля Гравери отчетливо различил приглушенный звук чего-то мягкого, брошенного на мостовую. Ему показалось, что он видел какой-то предмет величиной с яйцо, покатившийся в нескольких шагах от него посреди тротуара; после этого ему стало ясно, что невидимка, впрочем, столь явственно заявивший о своем присутствии, поспешно удалился.
Тереза и Гратьен находились в этот момент в конце пешеходной дорожки.
Шевалье прикинул, что ему как раз хватит времени выполнить тот достойный план, ради которого он явился сюда.
Он вскочил на ноги, с быстротой, на которую уже не считал себя способным, выскочил на дорогу и, рискуя тем самым нажить себе серьезные неприятности, принялся шарить руками в грязи, с тревогой разыскивая то, что, по его предположениям, было приманкой, приготовленной, чтобы соблазнить своим аппетитным видом бедного Блэка.
Не все было так гладко в действиях шевалье; но после двух или трех ошибок, о которых он немедленно догадался благодаря своему тонкому осязанию, ему попалось то, что он искал; он увидел, что это был кусок мяса, по всей вероятности, сдобренный мышьяком.
Шевалье зашвырнул этот кусок мяса как можно дальше и с удовлетворением услышал, как тот упал в реку.
Но преступная мысль Лувиля внушила ему, в свою очередь, невинную мысль, вполне соответствующую его характеру.
Он решил, подобно тому, как Мальчик с пальчик разбрасывал камешки, которые должны были потом привести его обратно к дому, разбросать куски сахара, которые должны будут привести к нему Блэка.
Но если бы уловка по-настоящему удалась, то в его сердце поселилось бы раскаяние.
Он раскаивался бы в том, что ему пришлось взять собаку, которая ему не принадлежала, и, взяв ее, он лишил бы защиты добродетель молодой девушки.
Но если он немедленно не завладеет Блэком, то Блэк погибнет. В его намерения входило не забирать, а купить Блэка у девушки. Вот только почему девушка не предстала перед ним одна?
Будь она одна, он бы предупредил ее.
В обществе Гратьена это было невозможно.
Следовательно, он стал жертвой обстоятельств, и похищение Блэка, будучи вынужденным похищением, становилось простительным.
Впрочем, он рассчитывал, что если ему удастся завладеть Блэком, то он оставит его себе, щедро возместив эту потерю его хозяйке.
Шевалье обдумывал все это, лежа на животе под насыпью и наблюдая, как двое влюбленных приближаются к нему.
Эффект, на который он рассчитывал, был достигнут.
Найдя благодаря своему тонкому обонянию первый кусок сахара, Блэк выказал живейшее удовлетворение.
Он слегка отстал от своей хозяйки.
Затем, вместо того, чтобы последовать за ней дальше, он принялся отыскивать второй кусок сахара.
И так, двигаясь от одного куска к другому, он приблизился к тому месту, где его лежа поджидал шевалье, зажав в кулаке кусок сахара.
Протягивая спаниелю это лакомство, шевалье едва слышно свистнул, подзывая его.
Собака, узнав человека, на чье обращение она не могла пожаловаться - а Блэк был слишком умен и слишком справедлив, чтобы отождествлять ведро воды, вылитой на него Марианной, с куском сахара, полученным из рук шевалье, - Блэк, узнав человека, повторяем мы, на чье обращение он не мог пожаловаться, подошел к нему без всякого недоверия и даже выказывая некоторое удовлетворение. Шевалье начал его вероломно ласкать; затем, злоупотребляя доверием Блэка, не спеша накинул на него свой платок в качестве ошейника и, завязав прочный узел, продолжал отвлекать его кусочками сахара до тех пор, пока его хозяйка, слишком взволнованная, чтобы заметить исчезновение Блэка, не повернула обратно и не прошла по мостовой мимо шевалье.
Тогда, увлекая за собой Блэка, он пробрался по склону до самого моста; около моста шевалье согнулся так же, как это сделал Лувиль, и пересек его незамеченным. Преодолев это препятствие, он зашагал в глубь города, ведя за собой где силой, а где - добровольно столь страстно желаемую добычу.
Очутившись перед домом, де ля Гравери тихо вставил ключ в замочную скважину и постарался бесшумно открыть дверь; но ржавое железо заскрипело, и как эхо раздалось ужасное "кто там?", произнесенное Марианной.
В то же мгновение служанка возникла в коридоре, в одной руке она держала свечу, а другой пыталась прикрыть пламя от ветра, который с силой задувал из-под двери.
- Кто там? - повторила Марианна.
- Что за черт! Это я, - ответил шевалье, пряча у себя за спиной свою добычу и изо всех сил пытаясь скрыть ее. - Что, я уже не могу вернуться домой без вашего позволения? Почему вы шпионите за мной?!
- Шпионите! - повторила Марианна. - Шпионите! Знайте, господин шевалье, что только те люди, что творят зло, опасаются глаз ближнего своего.
В этот момент кухарка заметила, какой беспорядок царил в одежде шевалье.
- А, мой Бог! - воскликнула она, отступив на два шага назад, как будто бы увидела привидение. - А, Боже мой!
- Ну, что с вами? - сказал шевалье, пытаясь пройти.
- Но на вас нет шляпы!
- И что же, разве я не могу пройтись с непокрытой головой, если мне так нравится?
- Ваша одежда вся забрызгана грязью!
- Меня обрызгали.
- Обрызгали! Святая Дева, что за жизнь вы ведете, если позволяете себе возвращаться домой в подобном виде и в столь неподобающе позднее время!
В этот момент Блэк, ведший себя до сих пор достаточно спокойно, возбужденный резким и пронзительным голосом Марианны, - в которой он к тому же, быть может, признал своего старого недруга, - Блэк, в свою очередь, залился неподражаемым лаем.
- А, пусть так, тем хуже! - сказал шевалье.
- Небо правое! Собака! - завизжала Марианна. - И что за собака! Ужасное черное чудовище с двумя горящими, как уголья, глазами. Держите ее, сударь, держите! Разве вы не видите, что она сейчас меня разорвет?
- Послушайте, успокойтесь и дайте мне пройти.
Но в намерение Марианны не входило отступить просто так.
- Что станет с нами? - возобновила она свои причитания, пытаясь придать голосу слезные нотки. - Боже мой, по вашему внешнему виду можно судить, во что превратится дом, если в нем будет подобный гость. К счастью, надеюсь, вы его посадите на цепь.
- На цепь? - возмущенно закричал де ля Гравери. - Никогда!
- Вы оставите это животное на свободе? Вы подвергнете меня опасности быть искусанной в любое мгновение дня и ночи? Нет, сударь, нет, я этого не допущу.
И, вооружившись своей щеткой, Марианна приняла позу гренадера старой гвардии, защищающего свой очаг.
- Вы позволите мне выгнать эту мерзкую собаку, не правда ли? - сказала она. - Или сию же минуту ноги моей не будет в этом доме.
Терпение де ля Гравери лопнуло, он так резко оттолкнул служанку, что та, не ожидавшая подобного нападения, потеряла равновесие и упала, издавая пронзительные вопли.
Свет погас, но проход был свободен.
Шевалье переступил через тело Марианны, преодолел прихожую и с юношеским проворством взлетел по лестнице; затем, подтолкнув собаку в дверь своей комнаты, он вошел туда вслед за ней, закрыл дверь на два оборота и опустил задвижки, все это было проделано о таким трепетным волнением, которое испытывает сгорающий от страсти любовник, когда его бесценная и обожаемая возлюбленная находится на месте черного спаниеля.
Шевалье взял со своих кресел-бержер три лучших подушки, положил их рядом одна с другой и устроил из них постель для Блэка, хотя тот был весь от кончика носа до кончика хвоста испачкан в грязи.
Блэк решил этот вопрос без всяких затруднений, он трижды повернулся вокруг себя я лег, свернувшись калачиком.
Шевалье не сводил с него влюбленных глаз до тех пор, пока тот не заснул; после чего он разделся, лег в постель и, в свою очередь, заснул.
Вот уже три недели, как у шевалье не было такого крепкого и спокойного сна.
Глава XXI,
В КОТОРОЙ ВМЕШАТЕЛЬСТВО ВООРУЖЕННОЙ СИЛЫ ВОДВОРЯЕТ СПОКОЙСТВИЕ В ДОМЕ
Проснувшись на следующий день, шевалье почувствовал боль во всех конечностях; впервые за последние сутки он подумал о тех неблагоразумных и опрометчивых поступках, которые он совершил, движимый своей страстью, и он вздрогнул, представив, что эти безрассудства вполне могли бы вызвать плеврит, приступ подагры или ревматизм.
Тогда он пощупал свой пульс, занятие, которым шевалье пренебрегал вот уже в течение месяца, и, найдя его спокойным, ровным, ритмичным и умеренной частоты, еще раз удостоверился, что Бог оберегает его от разных экзальтации.
Успокоившись насчет своего здоровья, он спрыгнул с кровати на пол и принялся играть со своей собакой, даже не заметив, что в камине не зажжен огонь.
В девять часов утра, как обычно, Марианна вошла в комнату своего хозяина, но уже с более злобным выражением лица, чем обычно.
Но утро вечера мудренее.
Осмотрительная дама больше не заговаривала о своем уходе, хотя и клялась вчера, что не станет медлить.
Шевалье же, в свою очередь, был слишком счастлив, что ему наконец-то удалось завладеть тем предметом, которым он вот уже месяц желал обладать так страстно, что поступился принципами благородства.