- Вы думаете… - Валери заколебалась, прежде чем спросить. - Это как-то связано с желанием умереть? Она жаждет освобождения?
Рено де Бюрей размышлял над словами Валери:
- Если это действительно ее желание, что тут можно поделать?
- Ничего, - быстро ответила Валери. - Вы можете сообщить об этом своему врачу.
- Я заранее знаю ответ этого тупоголового бездельника. - Граф презрительно фыркнул. - Он меня сразу же начнет обвинять во всех смертных грехах. Скажет, что я только и мечтаю об этом. Нет, нет, моя маленькая кузиночка, этот вопрос я, наверное, никогда не отважусь задать Изабо. Ну хорошо, предположим, я спросил ее и она ответила мне "да", что дальше? Женушка будет постоянно и неотрывно смотреть на меня, а я буду знать, точно знать, о чем она думает! "Ты жалкий, ничтожный трус, - будут говорить мне ее глаза, - я так страдаю, что прошу тебя об одном - умертвить меня, а ты, мерзкий тип, делаешь вид, что ничего не понимаешь". Ладно, кузиночка, хватит нам об этом… Мне становится не по себе каждый раз, когда я размышляю на данную тему. Наступила тишина.
- Могу я вам что-нибудь предложить, граф? - спросила Валери.
- Вина, пожалуйста, если вас не затруднит, кузина. Одна страсть не покидает меня с годами. Жажда. - Де Бюрей внимательно наблюдал за Валери и с удовольствием потягивал живительную влагу. - Мне повезло, - повеселел граф, - я встретился с вами наедине, маленькая кузина. Мой брат Робин не питает ко мне особой симпатии, он не сочувствует, когда я пытаюсь рассказать о своих бедах. А сейчас он сидел бы напротив меня с лицом святоши и повторял бы, что все это я заслужил. Может, это и так, но, клянусь, мне очень неприятно, когда младший брат отчитывает меня. Зато вы, милая Валери, всегда проявляете ко мне сочувствие. И тот факт, что мне срочно нужны деньги, конечно, затронет ваше милое и дружелюбное сердечко.
Валери с сомнением глянула на него. Ей вспомнились предупреждения мужа по этому поводу: "Никогда не позволяй Рено выманивать у тебя деньги. Не важно, какую историю он изобретет для того, чтобы смягчить твое сердце".
- Но, граф, у меня совсем нет денег. Всего несколько монет и какие-то дешевенькие украшения. Если вам действительно нужны деньги, придется обратиться к Робину, когда он вернется.
Граф скорчился, как от внезапной боли.
- У меня так сильно болит бедро, - застонал он. - Каждая часть моего тела требует смазки… Я думаю, кузиночка, что мне придется довольствоваться тем, что вы мне дадите. Вы мне протянете руку помощи с улыбкой и не станете читать нравоучительных лекций. - Он глубоко вздохнул. - Меня столько раз отчитывали, что я устал от всего этого.
Валери не ожидала, что он так легко согласится на ее предложение. Она, заикаясь, сказала:
- Но мне понадобится для этого время…
- Ничего, я подожду. Чтобы убедить вас, кузиночка, что я зря не расходую деньги, могу сказать: я не выезжал из дома целый год. Взгляните на меня. Разве меня можно отличить от хмурого аптекаря или нудного адвоката? Я только что расстался со своей любовницей! Ждать от мужчины большего было бы безумием!
4
Больная хозяйка замка Монтань-Нуар, родового имения де Бюреев, сидела на куче пахнущих плесенью подушек. Глаза ее были неподвижны, лицо хранило выражение страдания. Волосы, которые врач так решительно постриг, начали отрастать и напоминали рыжеватый пушок. Слава Богу, что в комнате не было зеркала - и Изабо не могла видеть себя.
Везде было темно, стены дома оставались влажными после дождя. В комнате, где находилась графиня, воздух был спертый и затхлый, было ясно, что там давно не проветривали.
Две служанки в углу тихонечко переговаривались.
- Взгляни на нее! - шепнула одна. - Она сидит здесь, похожая на уродливого идола! Бригитта, как по-твоему, о чем она сейчас думает? Интересно, она нас видит?
- Конечно, она нас видит, - ответила другая служанка. - Она всегда все видит. Она сейчас вне себя, потому что не может приказать, чтобы нас выпороли!
- Ей теперь за все воздается! Сколько времени прошло с тех пор, как Бона мыла ее?
- Не помню.
Вторая служанка была очень худой, руки ее напоминали прутья. Лицо не выражало ничего, кроме отвращения.
Двумя руками она вцепилась в метлу и осторожно выплыла на середину комнаты. Несколько минут служанка стояла напротив неподвижной хозяйки и пристально смотрела на нее, затем принялась танцевать вокруг своей госпожи. Зрелище было не из приятных: служанка неуклюже подпрыгивала, корчилась, взмахивала метлой и приседала, пытаясь что-то изобразить. Каждый раз, когда она оказывалась рядом с больной, старалась задеть метлой лицо Изабо. В голову ей пришла новая идея, и она побежала к влажной стене, собрала с нее вонючую слизь и потом тыкала мокрыми ветками в лицо ненавистной хозяйки.
Подруга танцовщицы хохотала как сумасшедшая. Ей пришелся по душе этот безумный спектакль. Вдруг она насторожилась и произнесла:
- Бригитта, Бригитга, стой, сюда кто-то идет. Бежим, пока не поздно!
Буквально через секунду в комнате появился граф. Он шел медленно, потому что вокруг было очень темно, а зрение его ухудшалось с каждым днем. Де Бюрей размышлял о том, насколько ему хватит денег, которые дала Валери. Он опустился в кресло напротив неподвижной фигуры жены. Графу явно не нравилось находиться в этой комнате.
- Здесь воняет, как на сыроварне, - громко возмутился он. - Неужели у нас в подвале живут свиньи и этот дух идет от них. Должен сказать вам, женушка, - он впервые прямо взглянул ей в глаза, - все приходит в ужасный упадок, когда нет направляющей руки хозяйки!
Граф посмотрел на жену, как бы ожидая от нее ответа. Изабо действительно хотела что-то сказать. Но граф де Бюрей не относился к числу сердобольных и проницательных людей, - а потому не понял этого. Его больше заботили собственные проблемы. Граф вытянул ногу и застонал от боли.
- Я послушно глотаю все отвратительные настойки и отвары, которые готовит для меня этот олух врач, но подагра терзает меня все сильнее и сильнее с каждым днем. Я так измучился, Изабо! - Он потянулся в кресле и пристально посмотрел на жену. - Моя несчастная женушка, я просто не могу вас узнать. Сколько же вам еще придется так страдать?
Вдруг до графа дошло, что Изабо силится что-то ему сообщить. Он наклонился вперед, положил руки на колени и уставился на жену, стараясь поняты чего она хочет. Лицо графини было очень напряженным. Широко раскрытые глаза пристально смотрели в одну точку. Рот был приоткрыт, и в уголках губ скапливалась белая, чуть пенистая слюна. Коротко остриженные волосы усугубляли неприятную картину.
Что-то изменилось в выражении ее лица. Но что именно? Де Бюрей никак не мог определить. Ему показалось, что дыхание Изабо стало тяжелым и затрудненным. Наконец он решился:
- Ты хочешь мне что-то сказать? Что-то очень важное и неотложное?
Правая щека графини дернулась несколько раз подряд, было похоже, что так она подчеркивает важность предстоящего разговора.
- Это связано с твоим состоянием? Щека вновь несколько раз дернулась.
- Ты хочешь… хочешь продолжать жить в подобном состоянии, если нам удастся это для тебя сделать?
Граф внимательно следил за женой, понимая, что ему необходимо правильно понять ее. Щека оставалась неподвижной.
- Ты хочешь умереть?
Он не ошибся, и щека начала дергаться.
- Но врач сказал, что ты можешь прожить долго. Много лет… - Граф говорил медленно, с неохотой. - Ты… ты действительно хочешь, чтобы я сделал что-то, что помогло бы тебе избавиться от подобного положения?
Щека Изабо запульсировала.
Граф откинулся в кресле. Он получил ответ. Он давно подозревал о желании графини уйти из жизни, но боялся и этой мысли, и ее подтверждения. Изабо умоляла мужа положить конец ее страданиям. Она давно пыталась сказать ему об этом.
После долгого молчания граф заговорил с неприязнью:
- Ты всегда предпочитала мне моего братца! Моя дорогая женушка! О, мне давно было это известно! Ты ничего не могла скрыть от меня. Я понимал, как ты жалела о нашей сделке! Может, мне нужно сейчас послать за милым Робином, чтобы он помог тебе уйти из жизни? - Он громко захохотал. - Изабо, я не жду от тебя ответа. Он ничем тебе не поможет. Он слишком благородный святоша, чтобы вмешиваться в дела природы и волю Божью! Или, если сказать проще, он слишком для этого труслив. Но меня, нелюбимого и неуважаемого мужа, того самого, над которым ты постоянно жестоко насмехалась, меня можно просить об этом. Более того, я не побоюсь это сделать! В моем неприглядном теле заключена смелость и решительность, и я смогу должным образом разобраться с подобным положением. - Граф помолчал и изменил позу. - Скажи мне, моя милая, может, действительно послать за Робином?
Щека Изабо не пошевелилась. Граф снова захохотал.
- Я так и думал. Тебе приходится обращаться ко мне в самый трудный момент жизни.
Несколько секунд он о чем-то размышлял. Потом поднял голову и резко заговорил:
- Для этого существует только один метод - яд! Если бы я смог достать яд… и меня не покинет решимость… ты согласишься, чтобы я использовал его?
Изабо моментально среагировала. У графа больше не оставалось сомнений: жена хочет умереть. И как можно скорее. Для этого она готова на все.
Граф откашлялся и пошевелился в кресле.
- Тебе понятно, что они со мной сделают, если все обнаружится? Никто не поверит, что это было твое желание. Они станут спрашивать, откуда мне стало известно твое желание? Если я им скажу, что мы общались с тобой с помощью твоей правой щеки, они просто расхохочутся. Ученые мужи из университета станут свидетельствовать, что это просто невозможно. Меня сразу же отправят к палачу, как это случилось с Жилем де Ре.
Граф поковылял к двери, говоря на ходу:
- Наверное, я любил тебя очень сильно, Изабо, иначе я никогда не пошел бы ради тебя на подобную вещь!
Через несколько минут граф вернулся и запер за собой дверь. Он подошел к столу, который был виден жене, поставил на него бутылочку с печально знаменитой красной стрелой на пробке.
- Да, это та самая бутылка, - кивнул граф. - Именно с помощью этой бутылки в суде пытались доказать, что Жак Кер убил Агнес Сорель ядом. Мне известно, что ты и эта лживая поганка Жанна де Вандом передали эту бутылку судьям как доказательство вины Жака Кера. Гийом Гуффье вернул мне ее. Он сказал, что отдает это в качестве сувенира, а также в память о смелой, хотя и неудавшейся затее. Граф взял в руки бутылочку и встряхнул ее. - В этом есть нечто странное, - промолвил он. - Похоже, судьба сама дала мне ее, чтобы я мог поставить точку в этой истории. - Он посмотрел на неподвижную фигуру графини. - Бедняжка моя, у тебя хватит для этого сил и храбрости? Ты не побоишься?
Наступила долгая пауза, щека Изабо дернулась.
- Значит, так тому и быть! - заключил граф.
…Глаза несчастной оставались открытыми. Граф подошел к жене и пощупал правую щеку, она была холодной и твердой.
Граф вспомнил, что до сих пор у него в руках находится бутылочка с ядом. Он быстро спрятал ее в кошельке, подбежал к двери и позвал слуг:
- Юго! Тюдюал! Быстрее сюда. Мне кажется, ваша госпожа умерла!
5
- В этот момент флот Папы разбирается с неверными в Константинополе, - сказал д'Арлей.
Валери не ответила. Она смотрела вперед и думала: "Через час я смогу обнять моего маленького Алана".
- Когда Папа сделал Жака Кера своим капитаном, король Франции получил жгучую пощечину, - продолжал д 'Арлей. Папа таким образом отметил заслуги бывшего королевского казначея. Если все, что мы слышали, - правда и он командует эскадрой, Кер сможет доказать, что он гений во всех своих начинаниях. - Д’Арлей помолчал, затем покачал головой. - Но на какие жертвы ему пришлось пойти! Он больше никогда не сможет заниматься торговлей. Весьма возможно, что у него не будет сил начать что-либо масштабное, когда он вернется с Востока.
Валери задумчиво произнесла:
- Как ты считаешь, он за это время сильно подрос? Муж в изумлении смотрел на нее. Вскоре он понял, о чем она думала, и улыбнулся.
- Наш сын? - шутливо переспросил д'Арлей. - Конечно, он вырос и мы его не сможем узнать!
- Я всегда его узнаю, - заявила Валери. - Если даже он вытянется без нас до шести футов. Но сможет ли он узнать нас, своих родителей, покинувших его на целых три месяца! Робин, он подумает, что мы - незнакомые ему люди! Если так случится, мне будет очень обидно.
Д’Арлей крикнул:
- Я вижу флюгер над входной башней! Посмотри, его видно в проеме между тремя деревьями. Любовь моя, мы наконец дома! Мы возвратились к себе!
Они пришпорили коней, приподнявшись на стременах и глядя вперед.
- Ты не должна расстраиваться, - сказал д'Арлей, - если даже он не вспомнит нас. Тебе не следует забывать, что нашему Алану всего пятнадцать месяцев. Дети все быстро забывают в этом возрасте.
- Мне кажется, что ты ошибаешься, милый Робин. Мы не знаем, что происходит в их маленьких головках. Кроме того, наш Алан удивительный ребенок. Он очень умный. У Валери внезапно поменялось настроение. - Я так надеялась, что мы вернемся с полной информацией о родственниках со стороны… его матери. Мы путешествовали целых три месяца и постоянно что-то пытались узнать. Мы расспросили множество людей. И каковы результаты?
- Любовь моя, мы узнали все, что было возможно. Теперь ты точно знаешь, что твой отец действительно был братом Агнес Сорель. Я был поражен, когда старый скупец, твой дядюшка из Берри, наконец нам в этом признался. Я уверен, что он не сделал бы этого, если бы не желал убедить тебя в том, что ты являешься внебрачным ребенком и не можешь претендовать на имущество. Значит, нам удалось кое-чего добиться.
Валери вздохнула.
- Мне так хотелось подробнее узнать о моей бедной матери.
Валери замолчала. Они спускались в долину, где находились владения д'Арлея.
- Я уверено, что нам не следовало брать эту кормилицу для Алана.
- Мне она показалась нормальной молодой женщиной. Наверное, уже поздно рассуждать об этом, - возразил Робин.
- Я ей не доверяю. У нее волосы рыжего цвета. Милый Робин, тебе должно быть известно, что из женщин с рыжими волосами никогда не получаются хорошие мамки.
- Я этого не знал.
Валери удивленно взглянула на него.
- Они слишком интересуются собственной внешностью. И это еще не все. До отъезда я поймала ее на одном проступке, и это должно было послужить мне предупреждением. У Алана был запор, и она дала слабительное бедному малышу. Удивительно, что он смог это пережить!
- Скажи мне, что тут можно было сделать? - поинтересовался муж.
Валери возмущенно покачала головой.
- Мне казалось, что это знают все. Лекарства никогда не дают таким младенцам. У них еще слишком слабые желудки. Но если младенцу требуется немедленная помощь, кормилица должна сама принять лекарство, чтобы оно воздействовало на младенца через ее молоко… Мне следовало проявить твердость и заменить ее.
Они ехали через густую рощу, из кустов внезапно поднялась стая птиц. Они развернулись и отправились на юг с точностью, которой может позавидовать самая дисциплинированная армия. Наконец Робин и Валери оказались на огромном лугу, в конце которого стоял их дом. Его окружала высокая каменная стена, обвитая диким виноградом.
Д’Арлей взглянул на жену.
- Может, нам стоит ехать побыстрее? В последний раз ты выиграла скачку, и мне хочется отыграться.
Валери было согласилась с ним, но передумала и покачала головой:
- Робин, не стоит этого делать.
- Но ты должна позволить мне перенести тебя через порог. Нас здесь так долго не было!
- Я опять должна отказаться, и по той же самой причине. Мой милый муж, я… несколько пополнела…
Хелион давно был назначен сенешалем, он вышел поприветствовать д'Арлея с женой. Он был разодет по-праздничному.
- Хозяин! Госпожа! - восклицал он, почти пускаясь в пляс от возбуждения. - Как прекрасно видеть вас дома после долгого путешествия! Нянюшка здесь неподалеку с молодым хозяином Аланом. Госпожа, если бы вы приехали часом раньше, вы смогли бы приветствовать молодого рыцаря, приехавшего к вам.
Валери спешилась и принялась задавать вопросы:
- Хелион, кто был гость, с которым мы не встретились?
- Госпожа, мне очень стыдно, но я позабыл его имя, - ответил сенешаль. - Но, сударыня, он приехал по поручению Годфруа де Монглата, который победил его на турнире.
- Еще один! - Валери взглянула на мужа, наморщив носик, чтобы выразить свое возмущение. Казалось, что ей хотелось топнуть ножкой. - Робин, это уже слишком! Нужно что-то сделать!
- Это третий рыцарь, не так ли?
- Четвертый!
Д'Арлей улыбнулся.
- Любовь моя, ты должна считать это великим комплиментом себе.
Валери вздохнула:
- Они доставляют столько беспокойства и считают возможным глазеть на меня, вздыхать и клясться в вечной преданности. Мне это все жутко надоело.
- Если я не возражаю, почему тебя это должно волновать?
- Когда я снова увижу Годфруа, стану его умолять, чтобы он нашел для себя новый объект преданности и обожания. Я замужняя женщина и… весьма предана собственному мужу… и меня раздражают эти визиты покоренных рыцарей. - Валери снова вздохнула. - Он был таким милым и чистым юношей. Как жаль, что он вырос в настоящего боевого рыцаря и пытается доказать свою храбрость подобным образом.
Хелион вдруг что-то вспомнил.
- Милорд, вас ожидает гонец из Буржа.
- Позвольте мне оставить вас, любовь моя, - поспешил сказать д'Арлей. - Я должен как можно быстрее повидать гонца. Наверное, он привез новости о Жаке Кере.
Через несколько минут Валери тоже вошла в зал. Она несла на руках сына и вся светилась от радости.
- Робин! Он меня сразу узнал, мой малыш, и протянул ко мне ручонки. Он хорошо себя чувствует и любит свою няньку. Мне стыдно, что я говорила о ней столько гадостей. Муж мой, наш сынок - очень милый маленький мужчина…
Она остановилась, поняв, что что-то не в порядке. Робин был бледен.
- Ты должна мужественно пережить новости, - тихо сказал Робин. - Гонец привез вести с Востока. Жак Кер мертв!
- О нет! - воскликнула Валери.
- Кер действительно командовал частью флота, но неизвестно, вступал ли он в военные действия. Видимо, они встретились с турецким кораблем, и Кер был ранен во время сражения. Известно только одно - его перевезли на остров Хиос,
Кер умер там. Остров принадлежит Генуе, Кера похоронили в церкви Кордельеров. Наступила тишина.
- Вот и пришел конец его великим мечтам! - сказала Валери.
Д’Арлей мрачно кивнул.
- Он рассуждал о том, что собирался еще свершить. Он был уверен, что войны и убийства будут продолжаться до тех пор, пока жизнь не станет более интересной и наполненной. Именно этому он и собирался посвятить себя. Боюсь, пока этого великого человека способны оценить немногие.
Некоторое время все сидели молча. Они тяжело переживали случившееся.
- Поэт Гомер родился на острове Хиос… или, может, он умер там и был похоронен. Мне кажется символичным, что такой великий человек, как Жак Кер, закончил свой земной путь в том же самом месте!
- Королевский казначей и спаситель Франции! - добавила Валери и заплакала.
В этот момент наследник громко закричал. Мать опустила его на пол, и мальчик пополз к отцу. Д’Арлей нежно поднял сынишку.
- Как он вырос, мой мальчик, за наше отсутствие! - гордо заметил счастливый отец. - В любом случае он станет выше и сильнее своего отца. Я думаю, - тут он виновато взглянул на жену, - что со временем он станет сильным и опытным рыцарем! Он будет хорошо сражаться, как и твой рыцарь Годфруа или, может, как… Жак де Лалэн.
Жена возмущенно взглянула на Робина:
- Милый Робин, сейчас не время для шуток. Д’Арлей продолжал более серьезным тоном:
- Наверное, природа делает ошибку, позволяя нам вырастать, взрослеть и становиться воинственными. Почему розовощекий милый мальчик со временем непременно превращается в рыцаря?
- Неужели ты полагаешь, что со временем люди одумаются и перестанут так себя вести?
Д’Арлей покачал головой:
- Жак Кер был единственным человеком, который ждал таких перемен, он жил и творил ради этого. А теперь он мертв. - Д'Арлей повернулся к жене и улыбнулся. - Но… со временем все переменится, люди оценят замыслы Кера. Все, чего он желал, и даже гораздо больше воплотится в жизнь. Сердце мое, я в этом абсолютно уверен.
Примечания
1
Эту книгу публиковали по частям. Ее с интересом читали, потому что она прибавляла людям сил. Каждый хотел иметь копию этой книги - так она была популярна в народе. Можно сказать, что она стала первым бестселлером. (Примеч. автора.)
2
Обычно торговцы рыбой красили жабры и плавники у снулой рыбы в красный цвет, чтобы она казалась свежей. (Примеч. автора)
3
Ссылка на "Гамлета" В. Шекспира: "…И башмаков еще не износила, // В которых шла, в слезах, как Ниобея, // За бедным прахом моего отца…" (Примеч. автора.)
4
Девушка имела в виду цыган