- И вы по-прежнему придерживаетесь своего мнения?
- Да, сэр. Иного объяснения быть не может.
- Полагаете, корабль противника держится неподалеку от "Адвенчурера"?
- Точнее сказать, жмется к нему.
- Но, черт возьми, приятель, ведь "Адвенчурер" находится от нас не менее чем в десяти милях!
- Да, сэр, я знаю. И этот бандит - тоже!
- Как! В десяти милях! Но ведь...
- Он ведет огонь по радарным данным, - прервал его Боуден. В металлическом голосе лейтенанта возникли усталые нотки. - Я так предполагаю. С помощью радара он также следит за нами. - Вот почему противник постоянно находится на том же курсовом углу, что и "Адвенчурер". И огонь его чрезвычайно точен... Боюсь, адмирал, его радар ничуть не уступает нашему.
В динамике щелкнуло. В напряженной тишине, воцарившейся на мостике, послышался неестественно громкий треск разбившейся на мелкие кусочки эбонитовой трубки, выскользнувшей из рук адмирала. Словно слепой, пошарив вокруг себя, он ухватился за трубу паропровода. Вэллери шагнул к Тиндаллу, заботливо протянул ему руки, но тот машинально отстранил его. Разом превратившись в дряхлого, обессилевшего старика, волоча ноги, адмирал побрел по настилу мостика, забыв, что на него смотрит дюжина изумленных глаз, и с неимоверным трудом забрался в свое высокое кресло.
"Осел! - бранил он себя. - Старый безмозглый осел!" Он никогда не сможет простить себя! Ни за что! Враг перехитрил его. Всякий раз фриц предупреждал его мысли, заранее угадывал его намерения и маневры. Старого дурака обвели вокруг пальца. Радиолокатор! Конечно, все дело именно в нем.
До чего же он был глуп, полагая, что немецкие радарные установки все те же несовершенные, примитивные системы, какими, судя по донесениям адмиралтейства и данным авиаразведки, они были год назад! Радиолокатор, причем не хуже того, которым оснащен "Улисс"! А ведь все полагали, что "Улисс" - корабль, оснащенный превосходнейшей, более того, единственной в мире радарной установкой! Оказывается, у фрица радар не хуже, а возможно, много лучше, чем на "Улиссе". Но разве подобная мысль хоть однажды пришла ему в голову? Тиндалл корчился от душевной муки, от чувства отвращения к самому себе. Утром пришел час расплаты: шесть судов с тремя сотнями душ на борту пошли ко дну. "Молись, Тиндалл! - думал он тупо. - Моли о прощении Всевышнего. Это ты их погубил... Радарная установка!"
Взять, к примеру, прошлую ночь. Когда "Улисс", заметая следы, повернул на ост, немецкий крейсер потащился за ним, делая вид, что попался на удочку "гениального мыслителя и стратега". Адмирал даже застонал от чувства унижения. Крейсер последовал за ним и устраивал беспорядочную стрельбу всякий раз, как "Улисс" исчезал в дымовой завесе. Делал это для того, чтобы скрыть, насколько эффективна его радарная установка, одновременно утаивая и тот факт, что он, по крайней мере, уже полчаса следил за конвоем, ушедшим на норд-норд-вест. И задачу эту упростил он сам, адмирал Тиндалл, запретивший судам конвоя идти противолодочным зигзагом.
Да и позднее, когда "Улисс", великолепно петляя, сперва повернул на зюйд, затем снова на норд, противник, должно быть, постоянно видел корабль на экране своего локатора. И, в довершение всего, казня себя, адмирал вспомнил этот финт немецкого крейсера - его ложный отход на зюйд-ост. Почти наверняка вслед за "Улиссом" он повернул к норду, поймал английский крейсер, находившийся на предельной для его радара дистанции, и, рассчитав курс "Улисса" для сближения с конвоем, радировал "волчьей стае" субмарин, находившейся впереди, координаты конвоя с точностью чуть ли не до фута.
И вот последнее оскорбление, сокрушительный удар по остаткам его человеческого и командирского достоинства... Противник открыл огонь с предельной дистанции, но с максимальной точностью - несомненное доказательство того, что целеуказание производится с помощью радара.
Единственным объяснением этому могла быть лишь уверенность противника, что на "Улиссе" наконец-то сообразили: немецкий крейсер оснащен чрезвычайно надежной радиолокационной установкой. Какое там сообразили! Тиндаллу это и во сне не приснилось. Он стал мерно бить кулаком по краю ветрового стекла, не чувствуя боли. Боже, какой же он идиот, беспросветный, безнадежный идиот!
Шесть транспортов, триста человек! Сотни танков и самолетов, миллионы галлонов горючего потеряны для России. Сколько тысяч русских - солдат и мирных жителей - погибнут из-за этого! А сколько семей будет убито горем в разных концах Великобритании, лишившись своих близких! Представил себе юношей-почтальонов, развозящих на велосипедах похоронные. Представил, как стучатся они в двери домиков в долинах Уэльса, в тенистых, переулках Сюррея, привозят их родным убитых, сидящим у очагов на далеких Западных островах - очагов, где, чадя, тлеет торф. Представил выбеленные известью коттеджи Донегала и Антрима... Осиротевшие дома - на бескрайних просторах Нового Света, от Ньюфаундленда и Мейна до дальних нагорий тихоокеанского побережья... Эти несчастные семьи так никогда и не узнают, что не кто иной, как он, адмирал Тиндалл, столь преступно распорядился жизнями их мужей, братьев, сыновей. Мысль эта была еще горше, чем безутешное отчаяние.
- Каперанг Вэллери? - Голос Тиндалла походил на хриплый шепот. Вэллери подошел к контр-адмиралу и остановился, мучительно кашляя: клочья ледяного тумана, проникавшие в носоглотку, острым ножом рассекали воспаленные легкие.
Столь явные страдания Вэллери адмирал даже не заметил - настолько он был удручен и подавлен. - Ах, вы здесь? Командир, вражеский крейсер должен быть уничтожен.
Вэллери кивнул с угрюмым видом.
- Да, сэр. Каким образом?
- Каким образом? - В ореоле капюшона, покрытого капельками влаги, лицо Тиндалла казалось бескровным и изможденным. Но адмирал с неким подобием улыбки добавил:
- Семь бед - один ответ... Я предлагаю атаковать крейсер силами эскорта, включая "Улисс", и прикончить немца. - Горько опустив уголки губ, Тиндалл невидящим взглядом смотрел на пелену тумана. - Нехитрый тактический маневр, который возможно осуществить даже при моих скромных способностях.
Внезапно умолкнув, он перегнулся через борт и тотчас пригнул голову: в воде (явление редкое), всего в нескольких ярдах от корабля, разорвался неприятельский снаряд, окатив мостик фонтаном брызг.
- Мы, то есть "Стерлинг" и "Улисс", атакуем его с зюйда, - продолжал адмирал, - и отвлечем на себя огонь его артиллерии и радарную установку. Орр со своими сорвиголовами обойдет фрица с норда. В таком тумане эсминец сможет подойти вплотную и произвести торпедный залп. Для одиночного корабля условия неблагоприятные, шансов уцелеть у него немного.
- Все корабли эскорта? - повторил Вэллери, глядя на адмирала. - Вы намереваетесь отрядить все корабли охранения?
- Именно это я намерен сделать, каперанг Вэллери.
- Но, возможно, этого-то и добивается противник, - возразил командир "Улисса"...
- Самоубийство? Славная смерть во имя фатерланда? Неужели вы в это верите? - насмешливо проговорил Тиндалл. - Такие идеи погибли вместе с Лангесдорфом и Миддельманном.
- Да нет же, сэр! - нетерпеливо проговорил Вэллери. - Он хочет отвлечь нас на себя, чтобы конвой остался без охранения.
- Ну и что? - резко спросил Тиндалл. - Кто отыщет конвой в этом молоке?
- Он обвел рукой вокруг, показывая кружащие вокруг густые полосы тумана. - Черт побери, старина, если бы не туманные буи, даже наши собственные суда не могли бы видеть друг друга. Я уверен, что и никто другой не увидит.
- Не увидит? - быстро переспросил Вэллери. - А если поблизости находится еще один немецкий крейсер, оборудованный радарной установкой? Или еще одна "волчья стая"? И те, и другие могут поддерживать радиосвязь с нашим знакомцем, что у нас по корме. А уж он-то знает наш курс с точностью до минуты!
- Радиосвязь? Но разве наши радисты не следят за переговорами противника?
- Да, сэр. Следят. Но, как мне сказали, в диапазоне сверхвысоких частот это не так-то просто.
Тиндалл буркнул что-то непонятное и умолк. Он испытывал адскую усталость. У него не было больше ни сил, ни желания продолжать спор. Но Вэллери, в тревоге сдвинув брови, снова заговорил.
- Почему наш "приятель" преследует нас по пятам, время от времени постреливая? Да потому, что он лезет из кожи вон, чтобы мы шли в каком-то определенном направлении. Иначе к чему ему было уменьшать на девяносто процентов вероятность попадания и использовать лишь половину орудий главного калибра?
- Возможно, он рассчитывает на то, что мы придем к такому выводу. - Тиндалл с трудом напрягал свою мысль. В голове его словно стоял туман - туман не менее плотный и непроницаемый, чем те влажные густые полосы, что, кружась, проносились мимо. - Возможно, он хочет нагнать на нас страху и заставить изменить курс, - разумеется, повернуть на север, где нас, вполне вероятно, поджидает "волчья стая".
- Вполне допустимо, - согласился Вэллери. - Но вероятно и другое. Возможно, противник сделал еще более тонкий ход. А вдруг он рассчитывает, что мы, поняв очевидное, с целью избежать опасности, будем следовать прежним курсом, то есть поступим именно так, как ему нужно?.. Это умный враг, сэр. Мы уже успели в этом убедиться.
Что же сказал Брукс Старру там, в Скапа-Флоу, целую вечность тому назад? "Каждый нерв тела, каждая клеточка мозга перенапряжены до крайности, и ты чувствуешь, что находишься на самом краю пропасти, называемой безумием..."
Тиндалл с тупым изумлением подумал, до чего точно описал Брукс это состояние. Теперь он и сам знал, что такое "находиться на самом краю пропасти"... Тиндалл смутно сознавал, что стоит на краю той самой пропасти.
Голова словно налита свинцом; мысль пробивается с трудом, словно слепец, бредущий по колена в грязи. Он догадывался, что это, должно быть, первый (а может, последний?) симптом нервного срыва... Одному Богу известно, сколько было таких срывов на "Улиссе" за последние месяцы... Но он все-таки адмирал... Он обязан что-то предпринять, что-то сказать.
- К чему гадать на кофейной гуще, Дик? - произнес он жестко.
Вэллери пристально поглядел на адмирала: находясь на мостике, старина Джайлс никогда прежде не обращался к нему иначе, как "командир".
- Надо что-то предпринять, на что-то решиться. Для успокоения совести оставим "Вектру". И никого больше. - Тиндалл усмехнулся. - Для черной работы, которая нам предстоит, понадобится по крайней мере пара эсминцев.
Бентли, запишите текст радиограммы: "Всем кораблям охранения и коммодору Флетчеру на "Кейп-Гаттерасе"...
Рассекая непроницаемую стену тумана, на зюйд-вест мчались четыре корабля, покрыв за десять минут половину дистанции до корабля противника.
"Стерлинг", "Викинг" и "Сиррус" поддерживали постоянную радиосвязь с "Улиссом": для них, ничего не видящих за серой пеленой, "Улисс" был поводырем.
- На мостике! Докладывает радиометрист! Докладывает радиометрист!
Глаза всех, кто там находился, впились в диск динамика.
- Противник ложится на зюйд, увеличивает ход.
- Поздно надумал! - хрипло прокричал Тиндалл, стиснув кулаки в предвкушении успеха. - Слишком поздно изменил курс!
Вэллери ничего не ответил. Проходили секунды. "Улисс" по-прежнему мчался сквозь холодный туман по глади студеного моря. Неожиданно динамик снова ожил.
- Неприятельский корабль делает поворот на сто восемьдесят градусов. Ложится на зюйд-ост. Скорость хода противника двадцать восемь узлов.
- Двадцать восемь узлов? Удирает во все лопатки! - Тиндалл словно ожил, - Командир, предлагаю "Сиррусу" и "Улиссу" полным ходом следовать курсом зюйд-ост, атаковать и задержать противника. Пусть радист передаст депешу Орру. Запросить у радиометриста курс противника.
Тиндалл замолчал, нетерпеливо ожидая ответа.
- На мостике! Докладывает радиометрист! Курс противника триста двенадцать. Курс не изменяется. Повторяю, курс не изменяется.
- Курс не изменяется, - отозвался Тиндалл. - Командир, открыть огонь! Управление огнем по радиометрическим данным. Теперь-то он попался! - воскликнул он торжествующе. - Он слишком долго выжидал. Он в наших руках, командир!
Вэллери снова промолчал. Тиндалл посмотрел на него с каким-то гневным недоумением.
- Разве вы не согласны?
- Не знаю, сэр, - качая головой, произнес Вэллери. - Ничего не могу сказать. Почему он так долго выжидал? Почему не начал отходить в ту самую минуту, когда мы оставили конвой?
- Слишком уверен в себе, черт его побери! - прорычал Тиндалл.
- Или слишком уверен в чем-то другом, - раздельно проговорил командир "Улисса". - Возможно, он хотел убедиться в том, что мы действительно увязались за ним.
Тиндалл опять что-то раздраженно пробурчал, хотел было что-то возразить, но не успел: от залпа носовой башни "Улисс" вздрогнул всем корпусом. Из-за страшного жара пламени туман над баком корабля на мгновение рассеялся. Еще несколько секунд - и серая пелена должна была снова окутать корабль.
Но тут, словно по волшебству, посветлело. "Улисс" прорвал полосу густого тумана; в образовавшейся бреши на траверзе крейсера все увидели "Сиррус", похожий на гончую, держащую в пасти гигантскую кость. Эсминец несся курсом зюйд-вест, делая свыше тридцати четырех узлов. "Стерлинг" и "Викинг", окутанные туманом, остались за кормой.
- Орр находится слишком близко, - резко проговорил Тиндалл. - Почему не сообщил об этом Боуден?
Так нам противника в вилку не взять. Передать "Сиррусу": "Следовать курсом 317 градусов в течение пяти минут". Командир, то же относится к "Улиссу". Лево пять градусов на пять минут, затем лечь на прежний курс.
Едва он успел усесться в свое кресло, а "Улисс", снова окутанный туманом, только лишь начал менять курс, как ожил динамик.
- На мостике! Докладывает радиорубка! Докладывает радиорубка...
Метнув в туман языки пламени и клубы дыма, оглушительно ухнули оба орудия второй носовой башни. Одновременно со страшным грохотом и взрывом под ногами находившихся на мостике подпрыгнула палуба. Людей взметнуло точно катапультой, и они полетели, сшибаясь друг с другом, ударяясь о металл, отчего получали страшные ушибы, ломали кости. Не в силах тотчас оправиться от страшного умственного и физического потрясения, люди оцепенели; барабанные перепонки болели, едва не лопнув от давления воздушной волны; носоглотку разъедали ядовитые газы, глаза слепил густой черный дым. А бесстрастный голос в динамике все твердил и твердил что-то неразборчивое.
Дым понемногу рассеялся. Шатаясь, точно пьяный, Тиндалл поднялся на ноги и ухватился за брусок - компенсатор девиации: адмирала швырнуло взрывом на середину компасной площадки. Он встряхнул головой. Все вокруг ходило ходуном. Здорово же его шарахнуло, он даже не помнит, как все произошло. И кисть чьей-то руки... Почему она так нелепо вывернута? Да это же его собственная кисть, подумал он с вялым изумлением. Странное дело, совсем не больно. Перед ним возникло лицо Карпентера. Повязку со лба штурмана сорвало, рана, полученная во время страшной бури, открылась, лицо залито кровью. "Что бы сказала та девушка из Хенли, о которой он твердил, если бы увидела его в таком виде?" - подумал почему-то Тиндалл. Отчего не перестанет бубнить, точно помешанный, этот голос в динамике?.. Неожиданно ум его прояснился.
- Боже мой! Боже! - Он изумленно уставился на обезображенный настил палубы и под ней расколотый на куски асфальт. Отпустив брусок, адмирал тотчас ткнулся в ветрозащитное стекло; чувство равновесия подтвердило то, чему отказывались верить глаза: вся компасная площадка наклонилась на пятнадцать градусов вперед.
- В чем дело, штурман? - Голос его звучал хрипло, напряженно и показался незнакомым даже ему самому. - Скажите, Бога ради, что произошло? Взрыв в казенниках второй башни?
- Нет, сэр, - ответил Карпентер, проводя по глазам рукой, и рукав его комбинезона тотчас окрасился кровью. - Прямое попадание, сэр. Точно в надстройку.
- Он прав, сэр.
Кэррингтон, далеко перегнувшись через ветровое стекло, пристально всматривался вниз. Даже в такую минуту Тиндалла удивило спокойствие капитан-лейтенанта, его почти нечеловеческое самообладание.
- Нам здорово не повезло, - продолжал Кэррингтон. - Поврежден носовой скорострельный автомат, прямо под нами - пробоина величиной с дверь... Должно быть, натворило там бед...
Едва ли адмирал расслышал последние слова. Опустившись на колени возле Вэллери, он подложил ему под голову здоровую руку. Командир корабля лежал, скрючившись, у дверцы. Он хрипло, прерывисто дышал, захлебываясь кровью, которая шла у него горлом. Лицо Вэллери было смертельно-бледно.
- Крайслер, вызвать на мостик Брукса, то есть начальника медицинской службы! - закричал Тиндалл. - Живо!
- На мостике! Докладывает радиорубка. Докладывает радиорубка. Прошу подтвердить сообщение. Прошу подтвердить сообщение.
Голос в динамике говорил торопливо, уже не так монотонно, и теперь даже в его металлической бесстрастности ощущалась какая-то тревога.
Положив трубку, Крайслер озабоченно посмотрел на адмирала.
- Ну? - властно спросил Тиндалл. - Он скоро придет?
- Никто не отвечает, сэр. - Поколебавшись, юноша прибавил:
- Линия, видно, повреждена.
- Так какого дьявола вы здесь стоите? - взревел Тиндалл. - Сбегайте за ним. Первый офицер, прошу принять на себя командование кораблем! Бентли, вызовите на мостик старшего офицера!
- На мостике! Докладывает радиорубка. Докладывает радиорубка.
Тиндалл испепеляющим взглядом впился в динамик, но тотчас похолодел: до его сознания дошел смысл слов радиста.
- ...Попадание в кормовую часть. Из дивизиона живучести докладывают, что разрушен шифрпост. Радиолокационные рубки номер шесть и семь выведены из строя. Повреждена корабельная лавка. Кормовой командно-дальномерный пост получил значительные повреждения.
- Кормовой пост! - Тиндалл с бранью начал стаскивать перчатки, но тотчас сморщился от острой боли: он забыл, что у него сломана рука.
Осторожно подложив под голову Вэллери свои толстые перчатки, он с трудом поднялся.
- Кормовой командный пост! Но ведь там Тэрнер! Боже, неужели же он...
Не договорив, адмирал, спотыкаясь, бросился к задней части мостика.
Опираясь о поручни трапа, Тиндалл с опаской посмотрел в сторону юта.
Сперва он не увидел ничего, кроме задней трубы и грот-мачты. Сводящий с ума плотный серый туман, круживший над кораблем, был совершенно непроницаем.
Неожиданно туман и дым, висевшие над ютом, на какое-то мгновение рассеялись.
Тиндалл судорожно вцепился в поручни; косточки пальцев побелели как слоновая кость.