Действительно, такого поворота на фрегате не ожидал никто. Даже столь далекие от добродетели представители рода людского, как морские разбойники, соблюдали кое-какие правила. В частности, выдавать "порося за карася" - пиратский корабль за мирное торговое судно - у них было не принято. Черному флагу с ухмыляющейся черепушкой надлежало гордо реять даже над самой утлой из разбойных посудин, тем самым нагоняя страху на жертв. Мелочь вроде бы, а пиратам приятно. Дает лишний раз ощутить свое превосходство над моряками иного сорта: мирными, законопослушными. И частенько не умеющими за себя постоять.
Другой вопрос, что все перечисленное к фрегату королевского флота и его команде не относилось. Не годились моряки с "Перста Сабрины" в беззащитные жертвы. Оружие оказалось при них, наготове. С проклятьями, зато вмиг воспрянув духом, матросы выхватили сабли и кортики. И один за другим перерубили тросы с "Черепахи".
- К пушкам, живее! - рявкнул капитан,
А затем, приметив взглядом одного из магов, подскочил к нему и встряхнул за плечо.
- Чего застыл, медузу тебе в штаны? - для начала услышал от капитана маг, - действуй давай. Не видишь?
Конфидента, до поры наблюдавшего за происходящим с холодной отрешенностью, внезапная попытка нападения несколько удивила. И не только тем, что некая пиратская шайка прибегла к столь неожиданной тактике. Ролан искренне не понимал, как кому-то из морских разбойников могло прийти в голову атаковать боевой корабль королевского флота. По-дурацки вероломная уловка негодяев с "Черепахи" не отменяла главного: у "Перста Сабрины" и пушек имелось гораздо больше, и смотрелась пиратская шхуна рядом с ним как драчливый мальчуган лет семи против взрослого мужика. Скорее, забавно, чем грозно. Так что шансов в бою один на один у "Черепахи" против "Перста Сабрины" не было.
Но, как видно, пираты не понимали этого, поскольку об отступлении и не думали. Напротив, сразу несколько бортовых пушек "Черепахи" бабахнули. И фрегат дрогнул, когда выпущенные ядра врезались в хрустнувшие доски борта.
Несколько матросов ринулись в трюм: к пушкам, для ответных выстрелов. А еще раньше пушек свое слово в начавшемся сражении сказала магия. Один из корабельных волшебников - тот, которому не хватило сил повлиять на направление ветра - сумел, тем не менее, сотворить огненный шар размером чуть ли не с полведра. И метнул его, источающий жар и сияющий, в направлении пиратской шхуны.
Со злым торжеством капитан и матросы "Перста Сабрины" смотрели, как на палубе "Черепахи" вспыхнул немаленький костер, как огонь перекинулся на одну из мачт, как занялись паруса. Однако противную сторону это обстоятельство, казалось, ничуть не смутило. Корабли продолжали сближаться. И когда между бортами осталось чуть больше десятка футов, и команда фрегата, и сэр Ролан увидели то же, что первым заметил матрос, сидевший в бочке на мачте. И поняли причину. А поняв - содрогнулись от страха и отвращения.
С соседнего судна на них взирали существа, мир живых покинувшие, и уже давно. Ходячие трупы, почти уже скелеты - время и дневной свет поспособствовали разложению их мертвой плоти.
Тем не менее, мертвяки с "Черепахи" были вооружены и двигались… да неплохо двигались, надо сказать. С саблями в руках один за другим они прыжками преодолевали расстояние, оставшееся между кораблями. Чтобы в следующий миг обрушиться с атакой на моряков "Перста Сабрины".
Один из мертвяков - невысокий, но коренастый, еще приметил сэра Ролана. И устремился в его сторону, потрясая сразу двумя саблями, по одной в каждой руке.
- Сэр конфидент, - прохрипел он, ощерившись, и демонстрируя золотой зуб, - что… небось, не ожидали снова меня увидеть? Не волнуйтесь. Уж эта-то наша встреча действительно станет последней!
* * *
Когда случилось нежданное нападение на "Перст Сабрины", Аника сидела в каюте. Так что момент атаки она пропустила. И не торопилась выходить на палубу даже когда услышала хлопки пушек, когда мертвяки с "Черепахи" пошли на абордаж, а снаружи зазвенели сабли.
Девушка понимала: проку от нее в начавшемся сражении все равно не будет. И не только потому, что ростом и внушительным телосложением боги ее обделили - как, впрочем, и отца. Вдобавок, фраза, оброненная Аникой у ворот крепости Прирожденных - "никогда никого не убивала, и, надеюсь, никогда не придется" - не была пустой бравадой. Как и уловкой для того, чтобы обойти магического привратника.
То есть, конечно, выросшая в столь малоприятной части столицы, как Ножи, дочь Ханнара была вынуждена с детства отстаивать свое право на жизнь. Хотя бы перед такой же малолетней шпаной. С правилами-то рыцарской чести те сбивавшиеся в стайки звереныши знакомы не были. И потому без зазрения совести нападали на любого, кто был заведомо их слабее. Хоть на одинокого прохожего, а хоть на такое же, как они дитя трущоб. И то, что иное дитя было девчонкой, их не останавливало.
Аника, впрочем, в ту пору тоже в долгу не оставалась. И дабы пережить очередную встречу с шайкой гикающих сопливых бродяжек, ради того, чтобы как можно меньше осталось после этой встречи у нее синяков и ссадин, Аника пускала в ход все, что подворачивалось под руки. Палки, камни, комья грязи и собственные кулаки тоже. Но если кто из шпаны и погибал тогда, то по сугубой случайности… да и то навряд ли. Детеныши воров, шлюх, головорезов и попрошаек отличались удивительной живучестью, превосходя в этом качестве тараканов и крыс. Будь иначе, любители неправедной поживы попросту бы вымерли.
Примерно с той поры Аника и привыкла считать, что брать чужое чаще всего дозволительно, а вот зарезать или зарубить кого-то - поступок грязный и гнусный. Все равно, примерно, как в нужник провалиться: тоже потом едва ли отмоешься. Потому и теперь в бой юная воровка не рвалась, оружие себе не подыскивала. Но справедливо рассудила, что с внезапной напастью боевой корабль королевского флота сладит и без нее. Или, увы, не сладит, но и в этом случае ее вмешательство вряд ли что-то изменит.
Зато куда больше, чем сражение и его исход Анику интересовала находка на Из-Монта-Фог. Четвертинка шара, так называемый Ключ Стихий. Девушке нравилось его рассматривать, эта черная и вроде бы невзрачная с виду вещица казалась ей интереснее любой драгоценности.
Еще в пещере, где хранился сундук с кладом, Анике показалось, что извлеченный из этого сундука Ключ Огня был живым. Слишком теплым он оказался для камня или металла. Не требовалось быть мастером алхимии, чтобы сообразить, что сделан Ключ не из того и не из другого. А из чего именно - даже те же алхимики понять не смогли. Наверняка этот материал встречался в мире донельзя редко… если вообще имел отношение к этому миру. С тем же успехом Ключи могли оказаться осколками Черной Звезды.
С живым существом Ключ Огня роднило еще и то, что теплота его не была постоянной. И от того, насколько тепло или холодно вокруг, почти не зависела. Источник тепла, согревавшего Ключ, явно находился внутри него. И временами то усиливался, то слабел.
Мало того! Прислоняя к Ключу ладонь, и надолго ее не отводя, Аника вскоре начинала ощущать, как внутри чудесной находки что-то пульсирует. Точно сердце бьется! И с каждым его ударом девушка ощущала, как тепло растекается по ее жилам - куда там самому крепкому вину! Тем паче, от этого тепла голова Аники не тяжелела, не клонило ее в сон. И рассудок ее не покидал, так что желания делать глупости, за которые потом будет мучить совесть, не возникало.
Напротив, от близости Ключа усталость сменялась бодростью, вялая грусть - решимостью действовать, а праздные мысли разбегались из головы прочь, оставляя ее свежей и ясной.
Но даже этим чудесные свойства Ключа, обнаруженные Аникой, не исчерпывались. Еще одно дочь Ханнара заметила незадолго до встречи "Перста Сабрины" с захваченной мертвяками шхуной. Водрузив Ключ Огня себе на макушку, плотно обхватив его кистями обеих рук и закрыв глаза, вскоре Аника наслаждалась завораживающими грезами наяву.
Перед глазами девушки проносились видения огня во всех его ипостасях. Солнце - не маленький кружочек, а, как оказалось, огромный и какой-то лохматый огненный шар. От его лучей темнота сменялась дневным светом, разрастались травы, распускались цветы. Огонь в очаге, огонь в печи, огонь в камине - он согревал сидевших подле него людей, помогал готовить пищу или просто коротать время в тепле, когда снаружи льют дожди или воет вьюга.
Видела Аника и другие воплощения огненной стихии - разрушительные, а не одни только мирные. Горящие леса, горящие дома, сжигаемые трупы… или люди, сгоравшие заживо. Извергались вулканы, источая реки и озера раскаленной лавы, безжизненные пустоши возникали на месте цветущих долин.
А еще было целое море огня. Вернее, целый мир, где ничего, кроме огня не было. Куда ни взгляни - всюду плясали языки пламени, взметались искры. Как завороженная, Аника любовалась на бесчисленные огненные сполохи, казавшиеся ей живыми… как и сам Ключ. Не могла быть эта непрерывная изменчивость и одновременно воплощенная гармония мертвой.
Увлекшись созерцанием полных огня видений, Аника не хотела отрываться от него, даже когда дверь с шумом распахнулась. И в каюту ворвался Джилрой. Отлучавшийся, дабы перехватить что-нибудь съестного на камбузе, он теперь вернулся. Причем выглядел взлохмаченным и взволнованным… даже испуганным каким-то.
- А ты все здесь? - выпалил он со смесью возмущения и опять-таки страха, - все с этой штукой играешь? Да знаешь вообще… ай… демонова мамаша, да что ж это еще за дрянь-то такая?
Назвал "демоновой мамашей" веллундец, правда, не Анику. Вообще, последняя фраза-вскрик вырвалась ровно в то мгновение, когда девушка с неохотой открыла глаза и посмотрела в его сторону. И тогда же на рукавах и даже рыжих волосах Джилроя вспыхнуло пламя. Было оно слабым, нестойким. Веллундцу хватило несколько хлопков, чтобы сбить его, самому не пострадав. Гораздо острее Джилрой воспринял само свое внезапное возгорание. Что, впрочем, не помешало буквально на ходу отгадать его причину.
- Слушай… как ты это сделала? - вопрошал веллундец, зачем-то тыча пальцем в сторону Аники, - магический дар, что ли прорезался?
- Дар… магический, - проговорила девушка в нерешительности, случившееся с Джилроем удивило и ее тоже, - это вряд ли. По-моему, я вообще здесь ни при чем. Это все он… Ключ.
С этими словами она осторожно сняла Ключ Огня с головы. И положила перед собой - на койку, где сидела, скрестив ноги.
- Я просто видела огонь… много огня, - молвила Аника вполголоса, - огонь повсюду и во всех проявлениях. Я… как будто… общалась с огнем - удивительно, да?
- Близко, видимо… хм, общалась, - сказал Джилрой мрачно, - так близко, что он уходить не захотел. Аж на меня накинулся…
Внезапное возгорание, даром, что легкое, его отнюдь не обрадовало.
- А удивительно, я думаю, только то, что от огня я пострадал, - добавил, рассуждая вслух, веллундец затем, - и больше никто и ничто. А то ведь вся каюта могла полыхнуть. И вся эта посудина.
- Ну да, - с нерешительностью согласилась Аника, - почему так? Почему ты?..
И сама же следом ответила на свои вопросы:
- Ворвался внезапно и грубо. Дернул меня… отвлек. И мне это не понравилось.
- Хороший повод сжигать компаньонов, - проворчал Джилрой.
- Прости, - Аника развела руками, - получилось… как это еще называется? Самопроизвольно, вот! Все равно, что чихнуть.
- Да уж, - пробормотал веллундец и, вздохнув, присел на соседнюю койку.
А уже в следующий миг внезапно подскочил, осененный удачной, как ему самому показалось, мыслью.
- Слушай… чуть не забыл, - затараторил Джилрой, - а ты могла бы повторить это? На палубе? На нас, знаешь, мертвяки напали. Да-да, целый корабль - думали, с пиратами, а оказалось, с ходячими трупами. И хоть наших вроде бы больше, а справляются с трудом. Те ж как демоны бьются. Я сам чуть не огреб от одного из них, когда с камбуза шел.
- Лады, - Аника вздохнула, не испытывая энтузиазма от предложения веллундца, - ну, то есть… я попробую.
В сопровождении Джилроя она вышла на палубу, не выпуская из рук Ключа Огня. Схватка с мертвяками была в самом разгаре. Звенели клинки, топали, тяжело переступая, ноги сражающихся. И успех, увы, был пока явно не на стороне защитников фрегата.
Уже четверо матросов валялись на досках палубы - мертвые, а в лучшем случае тяжелораненые. На каждого из других мертвецов, движимых неведомой силой, и потому враждебных, приходилось по три-четыре моряка из команды "Перста Сабрины", однако отбивались те с трудом. Ходячие трупы и фехтовали быстрее и двигались заметно проворнее. А главное: они не уставали.
Один из корабельных магов суетливо мотался по палубе как таракан на раскаленной сковороде. И, прячась за спины то одной, то другой группы сражающихся товарищей, выпускал в мертвяков, когда магическую стрелу, а когда небольшую молнию. Весьма, кстати, небольшую и тусклую. Очевидно, на большее его уже не хватало.
Еще один волшебник вовсе улепетывал прочь с палубы, огибая вышедших навстречу Анику и Джилроя. "Мои силы не беспредельны!" - посетовал он на бегу.
Был здесь, в пучине схватки, и сэр Ролан. Он как раз орудовал шпагой, отбивая атаки невысокого, но коренастого мертвяка. Изловчившись, конфидент смог попасть шпагой прямо в его лицо… вернее, в образину, в череп с остатками кожи. Клинок угодил в глаз мертвяку - на редкость удачный удар… при условии, если сражаться с живым противником. Здесь же Ролану пришлось судорожно отдернуть шпагу назад. Упокоиться окончательно мертвяк не желал и, как ни в чем не бывало, предпринимал новые атаки.
Еще Аника заметила, как один из матросов саблей перерубил мертвяку ногу. Тот зашатался, теряя равновесие… но вместо того, чтобы рухнуть, внезапно бросил саблю и вцепился в противника обеими руками. Намертво вцепился - что прозвучало бы почти как каламбур. Встречным выпадом сабля матроса пронзила туловище ходячего трупа насквозь, но тот словно не заметил данной атаки. Смертоносной, но опять-таки, лишь для живых.
Подоспевшие еще два матроса пытались оттащить мертвяка, но тщетно. Окоченевшие и оттого твердые и крепкие, как капканы, пальцы ходячего трупа впились в горло несчастного моряка, лишая его надежды на спасение.
"Силы не беспредельны, - прошептала Аника, повторяя слова сбежавшего мага, - силы живых не беспредельны. Сколько бы наши ни продержались, рано или поздно все выдохнутся. А мертвяки - нет".
С этими словами она снова водрузила на голову Ключ Огня и, судорожно удерживая его руками, настраивала себя на ненависть к ходячим трупам. Жгучую как сам огонь ненависть к этим противным природе порождениям… не иначе, чьей-то магической силы - злой, готовой истребить все живое.
Простояла Аника так минуту или две. А затем со столь же злым торжеством смотрела, как мертвяки вспыхивают один за другим. Причем ярко так вспыхивают, словно огромные факелы. Не в пример тому, как давеча едва не загорелся Джилрой.
Как видно, даже мертвая гниющая плоть способна была гореть. И даже у тех, кто давно мертв, сохранились какие-то ощущения. Если и не чувство боли, то хотя бы понимание опасности и стремление уцелеть. Движимые этим стремлением, мертвяки побросали оружие и ринулись каждый к ближайшему из бортов. Чтобы с ходу броситься в спасительную воду под удивленными взглядами моряков.
А уже в следующий миг после того, как последний из ходячих трупов сиганул за борт, удивление и недоумение сменились радостью. И вздохами облегчения, переросшими в торжествующие вопли.
- Победа! Ура! - раздалось с разных концов палубы, а двое матросов даже отсалютовали друг другу кортиками.
- Трюм потом не забудьте проверить, - распорядился капитан, не терявший делового настроя, - и якорь. А то прицепится еще что-то из этой погани.
- Ты сделала это! - между тем чуть ли не в ухо Анике кричал Джилрой и зачем-то еще встряхнул ее за плечи, - ты нас спасла! Да-да, всех нас!
А сама дочь Ханнара молчала со смесью облегчения и… какой-то неловкости. Что-то подобное мог бы ощущать, к примеру, бедняк-работяга, узнавший о причитающемся ему богатом наследстве. Причем узнавший в компании таких же небогатых трудяг. И чувствующий, что незаслуженные, с неба свалившиеся блага отныне делают его здесь чужаком. Превращают в мишень для зависти и подозрений.
Глава третья
Руэри, беглец из Братства Прирожденных - а единственным жителем Из-Монта-Фог был именно он - теперь чувствовал обиду. Право же, не самое подобающее чувство для столь могущественного существа. Еще он ощущал досаду, как и любой человек, однажды осознавший, что принял неправильное решение.
Чтобы подманить к острову торговое судно, даже Прирожденному потребовалось немало сил. Очень уж на большом расстоянии пришлось действовать. Корабли-то вниманием этот уголок моря отнюдь не баловали. Очевидно, не перестал он считаться глухоманью за годы или даже десятилетия, прошедшие с тех пор, как Руэри погрузил себя в магический сон.
Однако сил хватило, и удача улыбнулась отступнику-Прирожденному, ниспослав шхуну с дурацким названием. Хотя не в названии, конечно, дело - в любом случае, корабль есть корабль. И глядя, как шхуна отплывает от острова вдаль, захваченная его мертвым воинством, Руэри еле поборол искушение тоже перенестись на борт. И покинуть теперь уже бесполезный остров.
А остановила-то Прирожденного тогда… банальная брезгливость. Даже вспоминать о том ему сделалось теперь смешно и стыдно. Не захотел путешествовать в компании гниющих трупов - и теперь оказался заперт на Из-Монта-Фог. Именно так: заперт. Не больше и не меньше.
Понял Руэри, что это так, когда попробовал испытать кое-какие из своих магических навыков. Убедиться, что не утратил их за время сна. Попробовал он прибегнуть тогда и к заклинанию Портала, старательно воскрешая в памяти приметы знакомых городов и улиц. Воспоминания у беглеца-Прирожденного вышли яркие, в целые картины складывались… однако заклинание не срабатывало. Портал просто не открывался - раз за разом. А это означало, что тех мест, о которых помнил Руэри, более не существовало. Вернее, они выглядели теперь иначе, эти места. Ибо проспал беглый маг, самозваный хранитель Ключа Огня, и впрямь слишком долго.
А поскольку беда обычно редко приходит одна, то за первой плохой новостью вскоре последовала другая. В один из дней, слоняясь от нечего делать вдоль берега, Руэри внезапно почувствовал нестерпимую боль. Голова точно взорвалась изнутри, как одна из недавних придумок алхимиков из Союза Вольных Городов - так называемый порох. Следом боль добралась до шеи, чуть ли не лишая мага способности дышать. А затем растеклась по всему телу, парализуя руки и ноги. И повергая Руэри на старательно вылизанный прибоем песок.
Очнулся отступник-Прирожденный только к вечеру. И почти сразу понял причину произошедшего. Другой вопрос, что понимание это его не обрадовало - как и сама причина.